Граф-пират

– Оливия, – мрачно повторил граф после секундного молчания. Сама Вайолет никогда бы не произнесла имя мисс Эверси лучше.

– Я пыталась рассказать Джонатану все, что мне удалось узнать от вас о Коте. И судя по его реакции, я поняла: мне не следует ничего говорить отцу, потому что никто в моей семье мне не поверит, никто не станет меня слушать. Конечно, они все очень любят меня, но, мне кажется, никто не представляет, какая я на самом деле. С чего бы им верить женщине? Зачем верить мне, особенно учитывая мое так называемое безрассудство? Кто-то должен предупредить Лайона, потому что я знаю, что вы собираетесь с ним сделать, капитан. И вот, когда я поделилась с вами своими подозрениями, вы разрешите мне остаться на корабле? Конечно, нет. Вы моя последняя надежда найти Лайона и спасти от вас, капитан Флинт. Кроме того…

– Есть еще и «кроме»? – ровным голосом перебил Флинт.

– Я не ребенок. Моя семья одна из благороднейших и старейших во всей Англии, и, осмелюсь сказать, даже вам известно, как вести себя в присутствии леди. Несмотря на все причиненные вам неудобства, я была бы благодарна, если бы вы вспомнили свои манеры, потому что ваше поведение не делает вам чести и лишь укрепляет всеобщее мнение, что вы дикарь, капитан Флинт. – Последние слова Вайолет произнесла свистящим шепотом. – Сущность настоящего джентльмена проявляется тогда, когда никто не может стать свидетелем его прекрасных манер. Не думаю, что вы в состоянии это понять, милорд, но благодаря древности нашего рода я уже не должна работать, если мне этого не хочется. Только подобные вам считают необходимость труда добродетелью. Именно благодаря труду моих предков мне уже не приходится трудиться, и моя семья считает это честью.

Слушая монолог Вайолет, Флинт ни разу не шевельнулся, лишь моргнул, словно она плеснула ему в глаза водой. После этого его взгляд вдруг стал живым и необычайно заинтересованным.

Вайолет закончила.

Флинт так долго хранил молчание, что ее гнев постепенно утих, не находя выхода. Она чувствовала себя уставшей, слабой, безвольной, похожей на покинутый гусеницей кокон. Ей казалось, что одно дуновение ветра способно сбить ее с ног.

Капитан казался задумчивым.

– И вы всерьез полагаете, что ваш брат Лайон и есть тот самый пират, потому что ваш младший брат похож на Кота, а корабль называется «Оливия»?

Любые слова, сказанные подобным тоном, звучали нелепо. Вайолет ничего не ответила.

– И что вы намерены делать – помешать мне передать вашего брата в руки правосудия?

Флинт был готов рассмеяться. Кажется, с ним вот-вот случится истерика. Вайолет знала: ей этого не вынести. Он говорил, с трудом сдерживая себя.

Она выпрямилась. Вайолет никогда не признается, что подобная мысль не приходила ей в голову. Она привыкла принимать решения на месте. Скорее она предпочитала это делать, потому что именно так обыденная жизнь наполнялась яркими красками.

– Возможно, вы могли бы использовать меня в качестве приманки во время поисков моего брата, если он действительно этот самый Кот. Вы сможете выманить его, если сообщите, что я с вами. Да, я намереваюсь предупредить его о вашем присутствии, как только вы меня к нему приведете. Если он и правда Кот, я уверена, что здесь какая-то ошибка. Лайон не может быть жестоким пиратом. Так что пусть победит сильнейший.

Боже, сколько эмоций сменилось на его лице за время долгой паузы!

Он пристально посмотрел на Вайолет.

– Скажите мне, мисс Редмонд, – задумчиво спросил он, – вам часто бывает скучно?

Вайолет могла поклясться, что у нее под ногами качнулся пол.

Должно быть, это было заметно. Она смотрела на капитана, чувствуя себя совершенно уязвимой. Откуда он узнал?

Уголок его губ чуть приподнялся. «Я так и знал». Ему стало смешно. Этот чертов умник хорошо понимал ее, но вот верить ей не спешил.

И тут Вайолет осенило: ведь это с ней всю жизнь обращались как с игрушкой. Ее баловали, ругали, иногда несильно наказывали, но всегда держали на изысканном, невидимом шелковом поводке, удивительно цепко держали ее братья или родители, что бы она ни делала, куда бы ни пошла, как бы нелепо или бездумно себя ни вела. Никто особенно не нуждался в ней. Конечно, она была такая же, как все лондонские аристократы.

Но Вайолет понятия не имела, как вести себя с такими людьми, как граф Эрдмей.

Он заговорил тише, мягче. Вайолет была сбита с толку – она уже привыкла к его резкому тону.

– …и я бы никогда в жизни, мисс Редмонд, не причислил ту «работу», о которой говорил, к добродетелям.

Его голос был похож на дым благовоний, просачивающийся сквозь запертые двери публичного дома. Вайолет интуитивно чувствовала, как этот голос буквально скользит по ее коже словно грубый шелк.

Граф все просчитал.

Сейчас он решил с ней поиграть. Сложившаяся ситуация показалась ему такой смешной, что он не устоял.

И это почти сработало. Вайолет сделала глубокий вдох.

Он вынудил ее спорить с ним. А это было все равно что идти по шатающимся сходням над бурными волнами. В случаях с мужчинами Вайолет прибегала к спору крайне редко. Ей всегда удавалось справиться с ними, и благодаря разнообразию стратегий она всякий раз побеждала скуку.

Домашние любимцы или слуги…

– У вас есть братья или сестры, капитан, лорд…

– Довольно и «капитана». Я понятия не имею – возможно, есть целая дюжина. Я не знаю моего отца.

Вайолет застыла. Ее губы непроизвольно приоткрылись. Она никак не ожидала, что будет беседовать с таким человеком. Даже представить существование подобного типа было очень трудно.

Неужели у него нет семьи? Никого? Внезапно Вайолет ощутила волну жалости, но тут же отмахнулась от нее. Не такой граф человек, которому нужна жалость или который захочет ее принять.

– Я вас пугаю, – уверенно заявил он.

Вайолет вздохнула.

– Немного, – призналась она. – Вы делаете это нарочно?

Граф как-то странно взглянул на нее. И тут, к ее полнейшему удивлению, он ухмыльнулся. Вайолет заметила три поразительные вещи: в углу его губ появилась ямочка, похожая на полумесяц, его глаза оживились, словно над темным морем сверкнула вдруг молния, и… Вайолет на миг затаила дыхание, будто бы эта молния поразила ее прямо в грудь.

– Вряд ли мне это нужно. Наверное, я просто такой и есть.

Дыхание Вайолет выровнялось, но она не могла отвести взгляда от того места, где только что была ямочка. Она тут же наказала себя за эту глупость, с силой вонзив в ладони ногти. У больших, страшных мужчин не должно быть никаких привлекательных черт вроде ямочек, с негодованием подумала она.

Лицо капитана смягчилось, но Вайолет не верила, что ей удалось его очаровать.

– Глупости! Вы недооцениваете меня, капитан Флинт, – холодно произнесла она.

Бравада. На самом деле он быстро ее раскусил.

«Вы утомляете меня, капитан Флинт, и пугаете меня». Никогда прежде ни один мужчина не смог напугать Вайолет.

«Но что хуже всего, вы заинтересовали меня».

Последняя мысль была самой ужасной, потому что впервые в жизни Вайолет испытывала неподдельный интерес к мужчине. И всему виной мимолетная улыбка и эта ямочка. Вайолет с ужасом поняла, что и ей не чуждо ничто человеческое.

У нее дрожали ноги от страха, усталости и от того, что она слишком долго, отчаянно храбрилась, хотя до сих пор прикрывалась лишь гордостью, надменностью, элегантностью и остроумием. Вайолет хотела забыться сном, забыть о графе, но вспомнила о крошечной качающейся зловонной каюте, о твердой койке с тонким бугристым матрасом, где наверняка кишат маленькие твари, о которых ее брат Майлз с удовольствием написал бы упоительную книгу.

Когда Вайолет осталась одна в каюте, она не осмелилась устроиться на койке, а села на стул рядом с ней, словно кровать была каким-то хищным зверем. Эти несколько часов стали очень тяжелыми. Она чуть не выбежала в панике из каюты, когда почувствовала, как корабль снялся с якоря и вышел в открытое море.

Вайолет подумала о Лайоне, о том, как хорошо было бы, если бы он вернулся домой. Она бросила взгляд на шахматную доску графа и с тоской вспомнила Майлза. Скорее всего сейчас он сидит, склонившись над доской у камина со старым мистером Калпепером в пабе «Свинья и чертополох» в Пенниройял-Грин, полностью погруженный в игру, а его жена Синтия с восхищением наблюдает за ним.

Как жаль, что ей не удалось рассказать о своих подозрениях Майлзу. Поверил бы он ей? Скорее всего не поверил бы, особенно если бы она упомянула о цыганке и Лавее. Даже Майлз тянул ее невидимый поводок и ласково похлопывал ее по голове.

От отчаяния в голову Вайолет пришла безумная идея. Итак, справиться с графом невозможно. Однако это не означает, что надо отбросить все мысли об играх. Эта стратегия не сработает. Вайолет ужасно хотелось отвоевать хотя бы часть потерянной гордости, не говоря уже о доверии.

– Вы играете в шахматы, милорд?

Граф удивленно посмотрел на нее.

– Шахматы, – повторил он, будто впервые услышал это слово.

Вайолет указала на красивый шахматный набор на столике в углу.

– Видите ли, сегодня мне не хотелось бы спать в этой мышиной норе…

– Мне ужасно жаль, что вам не придется поспать, мисс Редмонд. К тому же мыши мне всегда казались такими счастливыми.

Вайолет не сдавалась.

– Я предлагаю сыграть партию в шахматы за право провести ночь в вашей более приятной каюте. Если я выиграю, то в мышиной норе придется спать вам.

У нее были лучшие шахматные учителя во всем Суссексе. Брат Майлз помог ей отточить мастерство. Вайолет прекрасно знала, что умна.

Флинт чуть ли не поморщился от столь безрассудного предложения.

– Вы готовы играть в шахматы за право спать в моей постели?

Но даже он знал, что это слишком грубый намек. В уголках его рта появились морщинки. Вайолет пристально наблюдала за ним: не улыбнется ли он опять.

И вновь ему удалось заставить ее почувствовать себя глупо.

– Я сделаю маленькое усилие, как вы выразились. – Вайолет заметила, как мрачно блеснули его глаза, потому что она нарочно сказала это, она была хорошей ученицей и не прочь подразнить быка. – Если я выиграю, то буду спать на более удобной постели. А вы будете спать в той ужасной каюте. Вы боитесь проиграть?

Она знала, что граф останется безучастным к ее уколу.

Он молчал, словно оценивая ее.

Потом он так устало вздохнул, что Вайолет пожалела было его, но тут же вспомнила, что это она вызвала этот раздраженный вздох.

– Мисс Редмонд, ради всего святого… – Сколько деланного терпения в его голосе. – Я капитан этого корабля. Почему вы решили, что я стану играть в шахматы ради… – Он покачал головой, словно не в силах закончить фразу. – Я превосходно играю, – слабо добавил он. Вайолет подумала, что Флинт сейчас закроет лицо руками и горестно покачает головой.

– Значит, игра не затянется, – быстро ответила она. Ладони ее стали холодными и влажными, и она незаметно скрестила пальцы на удачу.

Граф посмотрел на нее, потом перевел взгляд на дверь, словно прикидывая, предпочесть ли свободу попыткам угодить своей безбилетной пассажирке.

Он снова вздохнул, направился к шахматной доске и задумчиво повертел в пальцах отполированного коня из слоновой кости.

– Сколько денег вы с собой взяли? – Флинт пристально посмотрел на Вайолет. – Полагаю, они у вас есть?

Вопрос удивил ее.

– Двадцать фунтов.

– Двад… – Он запнулся на полуслове и снова покачал головой с загадочной, недоверчивой улыбкой. – Хорошо, мисс Редмонд. Мы сыграем одну партию в шахматы. Если вы выиграете, то будете спать в моей каюте, а я переночую в «мышиной норе», как вы соизволили оскорбительно назвать предоставленную вам на моем корабле каюту. Я высажу вас в следующем же порту и найду человека, который доставит вас домой в целости и сохранности. Деньги вам пригодятся.

Вайолет испытала легкий укол совести: назвать каюту «мышиной норой» было действительно в высшей степени оскорбительно. Наверное, она повела себя невежливо, но и поведение Флинта не способствовало проявлению ее лучших качеств.

И тем не менее его предложение не пришлось ей по вкусу.

– Но…

– Не спорьте со мной. Я еще не закончил. А если вы проиграете, то отдадите мне пять фунтов в счет стоимости вашего плавания и я доставлю вас и ваш багаж в порт. Если ветер не переменится, мы доберемся до Гавра за два дня. Тогда вы будете сами искать постоялый двор и дорогу домой; можете присоединиться к бродячему цирку, поступить в бордель или убираться к черту – мне все равно. Всю жизнь вы принимали покровительство мужчин как должное, мисс Редмонд. Как должное вы принимали ваш комфорт, привилегии и безопасность. Даже сейчас вы полагаете, что я позабочусь о вас, что мужчины всегда будут защищать вас, несмотря на все ваше безрассудство. А мне… – Капитан сделал паузу, вытащил из кармана часы и сверил время. Даже в течение этого монолога его мысли витали где-то далеко. – …это не нравится.

Он поднял голову. Его глаза сверлили Вайолет. Последние слова эхом отдавались в комнате. Выражение лица капитана ясно говорило, что он настроен серьезно.

Вайолет ничего не ответила.

– И даже сейчас вы, похоже, не верите, что я могу бросить вас на произвол судьбы. – Он захлопнул крышку часов и снова убрал их в карман. – Так испытайте же меня.

Он разгромил ее прежде, чем началась игра.

Вайолет пристально смотрела на него и с трудом сглотнула.

Он это заметил, судя по блеску в его глазах. Он был доволен. Вайолет подумала, что он из тех, кто никогда ничего не упускает из виду, потому что любая деталь может иметь значение.

Думая так, она вся дрожала.

– Я принимаю ваш вызов. – Странно, но голос Вайолет звучал вполне твердо.

Флинт коротко кивнул, словно ее согласие его ничуть не удивило, носком начищенного сапога лениво пододвинул ей стул, естественно, на той стороне стола, где были расставлены белые фигуры, и жестом пригласил ее сесть.

По молчаливому согласию во время игры никто из них не разговаривал. В любом случае они не умели вести друг с другом приятную светскую беседу: утонченно-грубоватый капитан с невероятным титулом и юная аристократка, случайно оказавшаяся на его корабле, – к тому же недолюбливали друг друга и уже порядком устали.

И все же Флинт не назвал бы эту партию тягостной. Ему было по душе молчание, так необходимое при игре, прикосновение к изящным шахматным фигурам.

Шахматы ему подарил старый друг, капитан Морхарт, поэтому их сегодняшняя игра наполнялась еще более глубоким смыслом.

Флинт был счастлив, пока не понял, что проигрывает.

Он играл в шахматы с раджами и разбойниками, с самыми лучшими знатоками игры. Он был умен, внимателен, сообразителен, безжалостен и изобретателен, и все его лучшие качества проявлялись во время игры. Флинт был великолепным игроком.

Но Вайолет оказалась сильнее.

Осознание этого причинило ему сильную боль. Он с трудом подавил закипевший гнев, но после ее очередного умного и расчетливого хода гнев снова поднялся в его груди. Уязвленная гордость и ярость боролись в душе капитана.

Наконец им на смену пришло мрачное удивление. На затылке выступили капли пота и поползли вниз по спине. «Это выходит моя гордость», – язвительно подумал Флинт.

Вайолет умело подводила его к концу партии.

Внезапно он понял, что она манипулировала им все время: и в мышиной норе, и здесь.

Черт побери!

Вайолет не торжествовала. Сделав ход, она выжидательно поднимала на него спокойный, чуть настороженный взгляд, и ее блестящие глаза с темными кругами от усталости безмолвно говорили ему, что теперь его очередь.

За этим гладким бледным лбом скрывался неожиданно острый ум, способность анализировать и выстраивать стратегию – качества, превосходно подходящие для какого-нибудь мужского занятия – например планирования сражений или пытки заключенных – и способные служить благой цели. Конечно, с учетом склонности Вайолет к необдуманным поступкам. Некоторые женщины получают удовольствие от общественной деятельности, мрачно подумал Флинт. Ему стоит предложить это мисс Редмонд.

«Кто научил тебя играть в шахматы? С кем ты обычно играешь, с одним из братьев?»

Флинту казалось, что у Вайолет недостанет терпения для такой игры. И все же она так упорно стремилась найти своего брата, была так убеждена в своей правоте, какой бы нелепой и бессмысленной ни казалась эта затея.

Каково это: любить брата всей душой, ощущать себя частью семьи, иметь свой дом?

Вскоре Флинт сумеет создать свою семью, а Кот – лишь средство для достижения цели.

Он не хотел, чтобы в наступившей тишине любопытство одержало верх. Он понимал, что мисс Редмонд сочтет любопытство за некий знак благожелательности. И все же тишина способствовала более тщательному обдумыванию, поскольку разум не терпел бездеятельности. Флинт убедился в этом в турецкой тюрьме. Пустячные вещи могли наполняться особым значением. И, сам того не осознавая, Флинт замечал многое. Крохотная родинка привлекла его внимание к изящному изгибу нежных полных губ. В свете лампы кожа Вайолет казалась жемчужной, была гладкой и без единой морщинки благодаря постоянному ношению шляп и чепцов.

Странно… Флинт редко так подробно разглядывал женщин. Обычно они оба просто наслаждались друг другом. А теперь он думал не о шахматах, а о Фатиме. Флинт нетерпеливо поерзал на стуле.

«Вы меня недооцениваете, капитан Флинт».

Он редко недооценивал людей. Ему совсем недавно напомнили, как это может быть опасно.

В тюрьме Флинт усвоил еще один урок: как мужественно принимать удары своей судьбы. Он знал, что через два хода проиграет, поэтому решил стоически ждать, пока первый ход не сделает Вайолет.

Но тут он заметил, что она слишком долго размышляет.

Она вздохнула и изящно подперла рукой подбородок.

Флинт все ждал и ждал.

На его лице появилось сердитое выражение. Он медленно перегнулся через стол. К губам Вайолет пристала прядь темных волос. Она чуть заметно, ритмично колыхалась. Веки были закрыты, а он-то думал, что она, задумавшись, опустила глаза. Ресницы чуть подрагивали на щеках.

Вайолет спала.

Вот это да!

Флинт откинулся на спинку стула – зрелище его позабавило – и скрестил на груди руки.

Если не считать выбившейся пряди, Вайолет выглядела так, словно только что, одетая, вышла из своей комнаты в сопровождении горничных-француженок. Что это: отточенное умение или странная мания? Вайолет Редмонд выглядела превосходно, а, по мнению графа, чуть растрепанный вид делал женщину еще привлекательнее. Она была не из тех женщин, кто выглядит во сне такой невинной, несмотря на шелковистый локон, трепещущий на пухлых губах. Флинт не мог представить Вайолет спокойной, как Фатима, которая могла и утешить, и доставить мужчине наслаждение. Даже теперь ресницы Вайолет Редмонд дрожали на голубоватой коже под глазами, словно в ее голове постоянно роились нелепые планы.

Флинту было почти жаль мужскую часть семьи Редмонд, потому что, пытаясь удержать Вайолет под контролем, они в любом случае были обречены проиграть.

У Флинта мелькнула озорная мысль предоставить силе тяжести довершить работу. Будет приятно посмотреть, как лицо Вайолет неизбежно коснется шахматной доски, а на следующее утро она встанет с отпечатком ладьи на щеке и вытекшей во сне слюной. Проснется она растрепанной.

Вайолет мерно дышала.

Проклятие! Флинт перевел дыхание, тихо отодвинул стул и поднялся: ему не хотелось, чтобы Вайолет проснулась с отпечатком ладьи.

Мысль вызвала у него раздражение. Виноваты ли шведские фиорды в своем величии, в вызываемом ими благоговении? Они просто созданы такими, какие есть.

Вайолет Редмонд была создана такой.

Флинт в глубине души преклонялся перед ее чувством собственного достоинства, словно ее царственный вид вызывал в нем какую-то дремавшую веками угодливость.

Ему было неприятно это осознавать.

Он еще раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, затем подхватил Вайолет на руки.

Боже, аромат ее волос был таким пьянящим, что Флинт на мгновение замер от восторга. Ее руки упали ему на спину, и кончики пальцев слегка касались его, напоминая, как давно женские ладони не скользили по чувствительным частям его тела, вызывая приятные ощущения в паху. Вайолет что-то сердито пробормотала. Флинту показалось «Лавей». Нет, конечно, он ослышался.

Он заставил себя двинуться с места. Крепко обхватив ее изящные округлые бедра, он быстро пошел к кровати. Во время этих трех коротких шагов все чувства Флинта кричали: «Женщина! Ты держишь на руках женщину! Ради Бога, опомнись, дурак!» Словно цепные псы, они рвались на волю: попробовать ее на вкус, ощутить ее запах, – и Флинту только оставалось следить, чтобы его руки не шарили по ее телу.

Он уже не был мальчиком и знал более сильные искушения.

Флинт быстро и осторожно положил Вайолет на свою кровать, словно она была чем-то опасным. Она вздохнула, что-то пробормотала и нахмурилась, но веки так и остались закрытыми, голова упала набок, и рот чуть приоткрылся.

Флинт не часто видел, чтобы так крепко спали.

Глупая девчонка, гневно подумал он. Ему нужно вызвать на дуэль всех мужчин из семьи Редмонд. Они настолько испортили ее, что она принимает покровительство как должное и доверчива безмерно, учитывая ее необузданный нрав. Она так устала, что заснула прямо в обществе незнакомца, которого вряд ли можно назвать безобидным. Он был вполне способен заняться любовью с женщиной, которая ему неприятна, лишь бы удовлетворить свое желание. Он умел убедить женщин, будто они именно об этом и мечтают. В конце концов Флинт мужчина, а мужчины созданы именно для этого.

Он отступил назад, направляясь к двери, взялся за дверную ручку, но на мгновение замер, опустив плечи, потом со вздохом повернулся и направился к шахматной доске.

Очень осторожно он опрокинул фигурку черного ферзя.

Проснувшись на следующее утро, мисс Редмонд ее заметит и поймет, что он знал, чем кончится игра. Если она достаточно умна, то догадается, что, несмотря на все ее усилия, он всегда сможет предугадать ее следующий шаг.

– Шах и мат, – прошептал Флинт и отправился спать в душную каюту.

Глава 7

Вайолет пробудилась ото сна, но прошло несколько минут, прежде чем она это поняла. Она тут же заметила, что совершенно одета, а комната слегка покачивается, как будто огромная колыбель. В изумлении Вайолет крепко схватила одеяло, чтобы убедиться в его реальности. Оно уже успело нагреться от солнечных лучей, проникавших сквозь зашторенное окно. За окном небо. Комната покачивалась на волнах. Она в море, на корабле.

Боже, она действительно на корабле из-за Лайона!

Вайолет сделала несмелый вдох и, почувствовав чужой, крепкий и определенно мужской запах сигар, гвоздики, крахмала, лосьона для волос, моря и пота, мгновенно уселась на кровати. Ей вдруг стало страшно. Тут Вайолет заметила, что все ее тело одеревенело из-за сна на чужом матрасе и ночью с ноги свалилась туфелька.

Вайолет посмотрела прямо перед собой и увидела в красивом зеркале, висевшем над низким комодом с принадлежностями мужского туалета, отражение испуганной, раскрасневшейся после сна женщины. В углу стоял рукомойник, а рядом висели полотенца. На одной стене она заметила маленькую изящную картину с изображением экзотического ландшафта – темно-желтые песчаные пляжи, пальмовые деревья, горы и маленькие побеленные домики. К другой стене приколота огромная карта, к третьей – мишень для дротиков. На полу два маленьких вычурных ковра в ярко-красных и кремовых тонах. Простая, элегантная, почти спартанская обстановка – наверное, Флинт тщательно отбирал каждую вещь, привезенную из дальних странствий. Тут она вспомнила, что Лайон захватил с собой лишь шкатулку из палисандрового дерева.

В дальнем углу висела полка с книгами, которые Вайолет не терпелось просмотреть, рядом с кроватью – два стула с крепкими спинками и стол, а на нем…

Ах да, шахматная доска. Увидев ферзя графа, лежавшего на доске, словно его сбили другой фигурой, Вайолет в мгновение ока все вспомнила.

Она улыбнулась, и ее щеки загорелись от радостного торжества. Граф знал, что она вот-вот выиграет. Ему хватило смелости признать свое поражение и сохранить их соглашение в силе. Удивительно.

Но тут улыбка исчезла с лица Вайолет. Как она попала в кровать? Она совершенно ничего не помнила.

Вайолет поспешно ощупала свой наряд и, убедившись, что все на ней, соскочила на пол, чтобы как следует осмотреться.

Потолок был так низок, что Вайолет чувствовала себя словно в загоне и в то же время защищенной. Ее голова не касалась потолка, но графу, возможно, приходилось слегка наклоняться.

Она сняла смятую шляпку и попыталась придать ей приличный вид. Встала перед зеркалом, которым капитан наверняка пользовался каждое утро, вынула шпильки, торчавшие из волос, провела по ним рукой, закрутила наверх и снова невероятно быстро и умело заколола. Сгодится, пока она не вернется в свою ужасную каюту, где стоит ее чемодан, и не причешется как следует. Вайолет потерла заспанные глаза, отряхнула и пригладила платье, нашла упавшую туфельку.