Адора

– Господин, – проговорила девочка писклявым голосом, – принцесса Феодора просит вас прийти к ней. Следуйте за мной. – С этими словами она протянула главному евнуху маленькую пухлую руку и повела его в апартаменты Феодоры.

Когда Али Яхиа уходил вчера из спальни Феодоры, он не был уверен, что она переживет эту ночь. И вот сейчас, войдя в ее комнату, он впервые по-настоящему осознал значение слов «царственный облик».

Феодора сидела на высоком стуле, чем-то напоминающем трон, вся одежда ее была из дорогого шелка зеленого и голубого цветов, на ней не было украшений, впрочем, от этого она только выигрывала. Красота ее ослепляла, но Али Яхиа сразу заметил, что в Феодоре начисто пропала очаровательная детскость. Перед ним сидела не неопытная девочка, а ослепительная, знающая себе цену женщина. Аметистовые глаза смотрели серьезно и холодно.

– Скажи моему мужу, – заговорила Феодора, – что, если хоть раз повторятся события прошлой ночи, я буду вынуждена сообщить об этом своему отцу – императору Византийской империи. Я осведомлена о своих обязанностях и постараюсь произвести на свет ребенка, которого от меня ждут, но впредь султан должен приходить в нашу спальню один, как и полагается в христианском браке. Если он хочет обучать меня искусству любви, пусть сам займется этим, не прибегая к насилию.

Али Яхиа был поражен, но умело скрыл свое удивление.

– Я все сделаю, принцесса, – сказал он и поклонился.

– Надеюсь на тебя, Али Яхиа. Я знаю, что вчера ты не желал мне зла и жалел меня. Твою доброту я не забуду. Спасибо.

Али Яхиа поклонился и уже попятился к двери, когда Феодора остановила его:

– Чуть не забыла. Распорядись, чтобы мне привезли всех моих слуг и рабов.

– Во дворце вы найдете множество слуг, принцесса.

– Мне не нужны слуги, которых мне пришлет Анастасия, или Нилифер, или кто-нибудь еще из фавориток султана. Мне нужны мои собственные слуги и рабы. Понимаешь?

Али Яхиа утвердительно кивнул.

– Ваше желание будет исполнено, принцесса, – сказал он и отправился искать султана.

Он застал его в компании с новой фавориткой, которую звали Мирима. Она выросла в гареме, обладала хорошими манерами и богатым эротическим опытом. Али Яхиа приблизился к ним как раз в тот момент, когда Мирима положила себе в рот ягоду, а Орхан языком пытался достать ее оттуда. Тут он заметил Али Яхиа, отодвинул от себя Мириму и спросил:

– Что-нибудь срочное, Яхиа?

– Да, ваше величество.

Орхан сделал знак рукой, и Мирима удалилась.

– Говори.

– Ваше величество, я прошу, чтобы вы заранее простили меня.

Орхан был заинтригован. Али Яхиа служил ему уже двадцать пять лет, и султан доверял ему, как себе самому. Никогда за все годы службы Али Яхиа не просил прощения в самом начале разговора.

– Говори, мой старый друг, – повторил Орхан.

– Для начала я хочу сказать, что принцесса Феодора не причастна ни к каким интригам, в которых ее обвиняют. Я немного узнал ее: до сегодняшнего дня она была невинным ребенком. – Али Яхиа остановился и подождал, пока султан вникнет в его слова. – Этим утром она вызвала меня к себе, – продолжил он и, немного сглаживая резкие, требовательные обороты речи, передал султану утренний разговор с Феодорой.

Султан был в восторге. Смелость Феодоры восхитила его.

– Может быть, мне открыть школу любви для маленьких девственниц? – с улыбкой спросил он у Али Яхиа. – Но, если говорить серьезно, я не очень-то верю в ее неучастие в отцовских интригах.

– Я же, напротив, уверен в этом, ваше величество. И понял это сразу же, как только увидел ее в монастыре Святой Екатерины.

Орхан мягко улыбнулся:

– Решено. Я изменю отношение к этой девочке, но только потому, что доверяю тебе, Яхиа. Сегодня ночью я приду к ней один.

Орхан сделал знак рукой, и Али Яхиа удалился. Он пошел искать Феодору, чтобы доложить об успешном исполнении поручения. Али Яхиа теперь заметно изменил отношение к Феодоре. Прошлой ночью он видел в ней ребенка, жалея ее, как и любую другую девочку, на которую свалилось бы подобное несчастье; сейчас же он оценил Феодору как незаурядную личность, предвидя, что через некоторое время она станет играть большую роль в окружении султана.

Он отыскал Феодору в ее комнате. Сидя на корточках, она копалась в ворохе своих одежд. Боже, чего здесь только не было! Костюмы для верховой езды, легкие туники, длинные сарафаны, ночные рубашки, платья для торжественных приемов и многое, многое другое. Рядом с Феодорой стояла шкатулка с золотыми и серебряными украшениями, среди которых опытный глаз Али Яхия сразу разглядел дорогие изделия известных мастеров.

– Приветствую вас, принцесса!

Феодора кивнула в ответ, указав ему на диван и давая тем самым понять, что он может сесть.

– Я выполнил поручение, принцесса, и передал султану ваши слова…

В это же время султан Орхан сидел один в своих апартаментах, размышляя о том, что сказал ему Али Яхия. Конечно, его вовсе не испугали угрозы Феодоры, но ему пришлось по душе, с каким пылом это дитя отстаивало свою честь.

Вечером он один, без сопровождающих, направился в спальню Феодоры. Она уже ждала его; на ней было полупрозрачное шелковое платье небесно-голубого цвета – и никаких украшений.

Завидя его, Феодора привстала, сделав движение, чтобы снять платье.

– Нет, – остановил он ее. – Вы так спешите, моя Феодора?

– Но, мой господин, меня здесь учили, что я должна быть послушной и понятливой и не задавать лишних вопросов.

В ее низком мелодичном голосе слышалась неприкрытая насмешка.

– Посмотри на меня, – повелительно сказал Орхан.

Она повиновалась, посмотрев прямо в лицо Орхану своими чистыми аметистовыми глазами. Орхан приблизился к ней, обнял и поцеловал в самые губы, его пальцы ощутили под тонким шелком нежное девичье тело. Он почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновений.

– Ты боишься меня, Феодора?

– Немножко, мой господин. После прошлой ночи.

Султан сделал резкое движение рукой, как будто рубил что-то мечом.

– Прошлая ночь – случайность. Забудь. Мы начнем с сегодняшней ночи.

Перед глазами Феодоры, как наяву, встал евнух, приближающийся к ней с деревянным фаллосом.

– Да, мой господин, – сказала она. Орхан неторопливо снял с нее одежду и положил юную женщину на диван. Он покрыл ее тело мелкими поцелуями, так не похожими на те, что он небрежно дарил ей прошлой ночью. В них не было никакой грубости, лишь нега и страсть. Его руки стали ласкать ее грудь, кончиками пальцев слегка касаясь сосков.

Сердце Феодоры забилось быстрее, дыхание стало чаще. Жаркая волна наслаждения пробежала по ее телу. Рука Орхана спустилась с груди Феодоры вниз, к животу, потом еще ниже, к бедрам, и наконец оказалась между ее прекрасных ног, лаская самое нутро этого юного нежного тела.

– О мой господин! – простонала Феодора.

– Тебе нравится? – спросил Орхан. – Тебе нравится то, что я делаю с тобой?

Она не могла ответить. Ее тело трепетало от его прикосновений. Перед глазами замелькали какие-то смутные образы, среди которых наиболее явственно проступало лицо принца Мурада. Она вдруг с ужасом подумала, что сейчас, в порыве страсти, может назвать Орхана его именем.

Руки султана познали все тайные уголки ее тела. Его ласки становились все более страстными, но даже сквозь этот сладостный туман Феодора порой невольно вспоминала другой облик султана, тот, что приоткрылся ей прошлой ночью. Внезапно султан отстранился, на секунду прервал свои ласки и начал внимательно рассматривать тело Феодоры: шелковую кожу, мягкие золотистые волосы, что в беспорядке разметались по подушке, глаза с дрожащими ресницами, приоткрытый от частого дыхания рот, грудь, набухшую от вожделения. Все это пробудило в Орхане страстное желание, он наклонился, поцеловал мягкие волосы на лобке Феодоры, потом скользнул вниз и начал нежно ласкать ее языком.

Такого Феодора еще не испытывала. Ей казалось, что тело больше не повинуется ей.

– О мой Бог! – простонала она. – Целуй меня, целуй меня еще, еще…

Это было непередаваемое чувство, когда все тело живет в такт движениям чужого языка, когда хочется быстрее добраться до самого конца, до самой вершины наслаждения, в то же время желая, чтобы oнo продолжалось нескончаемо долго. Сознание Феодоры находилось где-то на грани грез и реальности. Она видела себя в монастырском саду, сильные руки принца Мурада сжимали ее в объятиях, а мягкие губы скользили по ее белой коже. «Главное – не выкрикнуть его имя» – эта мысль постоянно возвращала Феодору во дворец султана Орхана.

Она уже почти дошла до вершины наслаждения, когда Орхан оторвался наконец от ее тела. Резкими движениями сорвав с себя халат, он лег на Феодору. Она невольно раздвинула ноги шире, он без видимых усилий глубоко проник в ее плоть и начал медленно, а потом все быстрее и быстрее двигаться. Он не наваливался на Феодору всей тяжестью тела, как в прошлую ночь, а держал его слегка на весу, упираясь в кровать локтями, что давало ему возможность ласкать пальцами напряженные розовые сосочки прекрасной византийской принцессы. Двигался он на этот раз быстрыми мягкими толчками, без какой-либо агрессии; он будто хотел, чтобы сегодня ночью Феодора познала всю полноту наслаждения и счастья от физической близости с ним. Его черные глаза неотрывно смотрели ей в лицо, она чувствовала это, несмотря на то что ее глаза были закрыты. Ему нравилось следить за тем, как она судорожно хватает ртом воздух или в истоме прикусывает зубами нижнюю губу.

Феодора находилась во власти сладких видений. Ей чудилось, что она лежит в крепких объятиях принца Мурада, всем своим нутром прислушиваясь к мягким толчкам его фаллоса. Сильные руки нежно сжимали ее груди, а горячий язык властно вторгался в рот, приятно щекоча десны. Ей хотелось разорваться на две части, чтобы любимый как можно глубже утонул в ней. Жаркая волна пробежала по телу Феодоры, кровь застучала в висках, она вскрикнула и тут почувствовала, как внутрь ее тела выплеснулось горячее семя. Пришло ощущение какого-то освобождения, легкости, сладостной истомы…

Она открыла глаза. Боже! Где принц Мурад? Кто этот отвратительный старик?

– Ты прекрасна, очаровательна, бесподобна! – в восторженном порыве вскрикнул султан. – Ты умеешь чувствовать чужое тело, ты, невинная девочка! Я обожаю тебя! Ты мое счастье! Фео-одо-ра! Фео-одора! О Аллах! Я люблю тебя, Феодора!

Орхан обнял ее и поцеловал. Его руки опять начали ласкать ее тело, и он вновь возбудился. Феодора сама ощущала сильное желание, но, когда он вторично овладел ею, ей почему-то захотелось плакать…

Под утро, сидя на постели, они пили легкое вино и ели сладкий шербет.

– Малышка, тебе не нужны никакие учителя, ты и так все умеешь, – сказал Орхан и положил в рот кусочек шербета. – Ах, моя сладкая женушка, как я тебе благодарен, – добавил он, жуя. – Теперь я у тебя в долгу. Моя обожаемая Феодора, ты – моя единственная любовь. – В его голосе слышались интонации Мурада, какие-то неуловимые особенности произношения, словно легкое эхо. – Я теперь никуда не отпущу тебя, моя любимая Адора.

Эти слова как кинжал вонзились в сердце Феодоры, имя, которым называл ее Мурад, теперь вторично давалось ей устами его отца.

– Адора! – решительно произнес он. – Теперь ты будешь моей Адорой.

– Почему ты назвал меня этим странным именем? – почти прошептала она.

– Потому, – сказал он, поцеловав ее в губы, – что ты – моя дорогая, значит – Адора.

Какая насмешка судьбы: и отец, и сын в порыве страсти пользовались одними и теми же словами, и можно было подумать, одинаково чувствовали, одинаково воспринимали Феодору, иначе чем объяснить то, что, не сговариваясь, они дали ей одно и то же имя?!

А она? Теперь она – настоящая жена султана и должна выкинуть принца Мурада из головы. Вся ее энергия должна быть сосредоточена на том, чтобы подарить сына мужу и внука отцу, чтобы слилась воедино кровь турецких султанов и Кантакузинов, чтобы у ее отца был наследник. Она – Феодора Кантакузин, принцесса Византийской империи, знает свои обязанности жены султана и верной дочери Иоанна Кантакузина и выполнит их, чего бы ей это ни стоило!

Она не знала, откуда пришли к ней такие мысли. Может, то была тихая истерика, а может, давала о себе знать бессонная ночь. Возможно, она просто боялась будущего, в котором, как ей казалось, не было места для Мурада. Ей захотелось, чтобы Орхан побыстрее ушел, а она, оставшись одна, могла бы дать волю чувствам, переполнявшим ее маленькое сердечко, к которому этой ночью незаметно подкралась черная тоска.

Глава 6

Феодора сидела за вышиванием в саду около журчащего фонтана. Иногда из воды выпрыгивали маленькие золотые рыбки; когда они падали обратно, слышался негромкий всплеск, который немного диссонировал с мерным струением падающей воды. Над головой девушки сплетались ветви миндаля и вишни, покрытые только что распустившимися цветами, которые красиво сочетались с голубыми гиацинтами, белыми и желтыми тюльпанами и ярко-красными розами.

Феодора задумалась, она не заметила, как сзади к ней подошла ее служанка Ирина.

– Госпожа, сюда идут Анастасия и Нилифер, – почтительно доложила она, успев, правда, пробормотать сквозь зубы: – Чего эти две старые вороны повадились приходить к вам каждый день?

– Замолчи, – строго приказала Ирине хозяйка, хотя губы ее невольно дрогнули и видно было, что еще немного – и она бы от этих слов рассмеялась.

– Добрый день, Феодора.

– Добрый день, Феодора.

– Добрый день, – чинно ответила она, про себя подумав: «Ирина права, они и впрямь похожи на ворон». Но на ее прекрасном лице эта мысль никак не отразилась, оно сохранило радушное и приветливое выражение. – Садитесь, – сказала она и повернулась к Ирине: – Принеси нам вино и фрукты.

Две пожилые женщины уселись напротив Феодоры. Анастасия бросила взгляд на увеличившийся живот девушки и изобразила на лице сочувствие.

– Какой большой ребенок! – воскликнула она. – И это всего лишь после двух месяцев. Не удивлюсь, если при рождении он разорвет вас напополам.

– Не говорите глупости, – осадила ее Нилифер, увидев, как побледнела Феодора. – Когда я носила в себе и Мурада, и Сулеймана, и Фатиму, я тоже не отличалась худобой, но не из-за того, что дети были очень большие, а просто во мне было слишком много воды. Не бойся, – сказала она, уже обращаясь к Феодоре, – у тебя родится прекрасный, здоровый ребенок, и ничем он тебе не повредит.

Феодора посмотрела на Нилифер с благодарностью.

– Я не боюсь ни за себя, ни за своего ребенка, – негромко ответила она.

Она отметила, как по-разному относятся к ней эти две женщины. Достаточно было посмотреть в их глаза. Анастасия, даже когда она говорила самые добрые и хорошие слова, смотрела на Феодору холодным, ледяным взглядом. А у Нилифер глаза были ласковые и теплые.

Пришла Ирина и принесла фрукты. Проходя мимо Анастасии, она случайно споткнулась и несколько плодов уронила, задев первую жену султана.

– Неуклюжая дура! – воскликнула женщина, которая еще секунду назад хотела казаться скромной и доброй.

– Вы не имеете права кричать на нее, – спокойно возразила Феодора, – это моя рабыня, я накажу ее сама. Ирина, попроси у госпожи Анастасии прощения.

Ирина упала на колени и склонила голову.

– Ох, что же я наделала, моя госпожа, что же я наделала! – громко причитала она.

– Ничего страшного, – успокоила ее хозяйка, – такое могло случиться с каждым. Позови слуг, чтобы побыстрее почистили платье уважаемой госпожи Анастасии. – Тут Феодора мельком взглянула на Нилифер и заметила, что та еле сдерживает себя, чтобы не рассмеяться.

Поначалу Феодора относилась к Нилифер так же, как к Анастасии, но по мере знакомства со второй женой султана она все больше понимала, что если в этом дворце у нее и появятся какие-нибудь друзья, то в первую очередь это будет мать Мурада. После только что описанного происшествия все сомнения прекрасной византийской принцессы на этот счет развеялись. Она явственно видела в Нилифер союзницу и друга; стало даже немножко неудобно за утреннее сравнение ее с вороной.

Мать Мурада относилась к Феодоре с ответной симпатией. С первой же их встречи она влюбилась в нее. Она сразу же поняла, что новая жена Орхана еще не испорчена политическими интригами, развращенной жизнью при дворе, борьбой за власть, то есть тем, чем здесь занимались все, от мала до велика, от самого жалкого раба, мечтающего выбиться в фавориты, до ближайших приближенных ее мужа. Феодора очень напоминала матери Мурада дочь, которая была выдана замуж за хана Самаркандского и совсем недавно уехала к нему на родину.

Если бы не Нилифер, Феодоре пришлось бы один на один оказаться с такой опытной в дворцовых интригах, опасной соперницей, как Анастасия.

Девушки-рабыни почистили платье первой жены султана. Три женщины уже собирались было продолжить прерванный разговор, но увидели, что к ним приближается сам султан в сопровождении двух любимых сыновей. За четыре месяца, прошедшие после первой ужасной брачной ночи, Феодора разобралась в своих чувствах к султану. Она относилась к нему как к хорошему другу, и это отношение помогало ей: теперь, когда стало ясно, что она беременна, не приходилось удовлетворять его ненасытную похоть ласками.

Она многое узнала: Орхан вправду нашел ей хороших учителей в своем гареме. Почти каждый день она ходила на урок, где ей рассказывали о различных любовных утехах. Иногда эти своеобразные лекции сопровождались живым показом, в таких случаях несколько девушек изображали то, о чем шла речь. Во время «лекций» Феодора стыдилась и нередко краснела, но никогда не жаловалась, хотя нельзя сказать, чтобы душа ее безоговорочно принимала все, чему ее учили.

Естественно, что одним из сыновей султана, шедших с ним к Феодоре, был Мурад. Сердце Феодоры болезненно сжалось. Он спокойно шел слева от отца, и лицо его не выражало никакого волнения. А Феодоре хотелось закричать и броситься к нему на шею.

Они ни разу не виделись со времени последней встречи в монастырском саду. Он даже и не смотрел на нее сейчас, хотя Феодора понимала каким-то внутренним чутьем, каких усилий стоило Мураду не бросить на нее хоть беглого взгляда.

Справа от султана шел принц Сулейман. Феодора встречала его много раз после своего появления во дворце Орхана. Это был высокий мужчина с такой же смуглой кожей, как у отца, и такими же глазами, как у брата. Он уже был представлен молодой жене султана и относился к ней как к любимой младшей сестре.

Подойдя, Мурад и Сулейман поздоровались с матерью, которая не могла скрыть гордости за таких взрослых и красивых сыновей. Орхан же подошел к своей молодой жене и поцеловал ее в губы. Потом он взял за руку Мурада и подвел его к невольно побледневшей девушке.

– Познакомься, сын мой, это – моя драгоценная Адора. Ей, наверное, не очень приятно, что ее муж старик, но, – добавил он, с улыбкой глядя на ее живот, – этот старик тоже кое на что способен.

– Вы очень счастливы, отец мой, имея такую жену, – выговорил с трудом Мурад и впервые посмотрел на Феодору.

Она сначала опустила глаза, но, набравшись сил, решилась и взглянула прямо в его черные очи; они смотрели на нее холодно и презрительно.

– Я не сомневаюсь, принцесса, что вы родите моему отцу прекрасного сына или дочь. – В его голосе послышалась издевка.

Феодоре показалось, что она не выдержит презрительного взгляда и насмешливого тона и при всех упадет в обморок. Но она пересилила себя.

– Женщины из рода Кантакузинов всегда рожали хороших детей своим мужьям, принц Мурад, – сказала она гордо.

Знал бы он, каких усилий стоила ей эта гордость!

На его лице опять появилась презрительная усмешка.

– Я буду с нетерпением ждать рождения моего брата или сестры.

Нилифер посмотрела на своего младшего сына с недоумением. Она не понимала, почему он в таком тоне разговаривает с Феодорой, ведь она такая очаровательная девушка. Через некоторое время, когда Феодора уже ушла из сада, Нилифер несколько раз дала понять младшему сыну, что недовольна его поведением.

По прошествии нескольких недель после описанных выше событий Феодора уехала в Бурсу, где она должна была находиться до самого рождения ребенка. Она с нетерпением ждала предстоящего события, почему-то уверенная, что будет сын, и уже придумала ему имя – Халил. Ей очень хотелось, чтоб он был похож на Матвея, ее младшего брата. Она наняла для своего будущего сына прислугу и пребывала в непонятном сладостном ожидании. Мысли о принце Мураде не посещали ее, разве только однажды под утро после бессонной ночи.

В жаркое июньское утро молодая жена султана Орхана Феодора родила здорового, красивого ребенка – сына. Месяц спустя Орхан получил обещанное золото и все укрепления на Галиопольском полуострове.

Султан очень полюбил малютку и проводил с ним много времени.

Его страсть к Феодоре, однако, угасла. Во дворце было много красивых женщин, и за время ее беременности он успел забыть наслаждение, которое дарили ее объятия. Гордая Феодора не напоминала о себе и опять осталась совсем одинокой, как и два года назад.

Глава 7

Феодора была не на шутку разгневана:

– Я всегда только приветствовала занятия Халила скачками, ибо я хочу, чтобы из него вырос настоящий мужчина, но надо знать меру, Али Яхиа. Тому рабу, что присматривал за моим сыном, выдайте десять ударов плетью и поступайте так всегда в подобных случаях. С сыном я поговорю сама и с Сулейманом тоже. Пойми, – голос Феодоры немного смягчился, – Халилу только шесть, а этот жеребец – для взрослого мужчины, он мог убить моего сына.

– Он – сын Орхана, дитя этой земли, а здесь дети рождаются со шпорами. У нашей нации в крови любовь к лошадям, и было бы удивительно, если бы твой ребенок стал исключением, – попытался возразить Али Яхиа.

Феодора грустно улыбнулась. Ее гнев проходил, и осталось только беспокойство за жизнь сына.

– Я все понимаю, но то, что произошло, намного серьезнее, чем ты себе представляешь. Доктор сказал, что у Халила были все шансы не оправиться после такого падения. Он обещал, что сделает все возможное, но предупредил, что одна нога мальчика может так и остаться немного кривой.

Али Яхиа промолчал. Да и что тут скажешь в ответ? Правда, по его лицу можно было подумать, что он хочет сказать что-то очень важное, но никак не осмеливается.

– Принцесса, – все же начал он, медленно выговаривая слова, – как вы не можете понять, несмотря на то что уже так долго живете среди нас, что главное чувство, что движет людьми, живущими в этом дворце, это желание власти. Я, вероятно, говорю то, о чем мне не положено, но мне кажется, вас надо предупредить. Здесь никто не остановится ни перед каким убийством ради того, чтобы убрать с дороги соперника. Извините меня, но в большинстве случаев соперниками являются дети султана, то есть родные братья. Надо быть очень осторожным, живя при дворе нашего султана. Как вы думаете, почему у принца Мурада нет детей? У него их нет, потому что он понимает, что в любой момент он может стать злейшим врагом своего брата, принца Сулеймана, и хочет рисковать только своей жизнью. Ваш сын, принцесса, один из наследников султана, и сейчас, когда Орхан уже стар, принц Халил начинает кому-то очень мешать. Я еще раз прошу прощения за мою дерзость, – закончил Али Яхиа и низко поклонился.

Феодору как громом поразило то, что в порыве неожиданного откровения сказал ей Али Яхиа. Сулейман хочет убить ее маленького Халила! Своего любимого младшего братика! Сулейман, который приходил к нему каждый день и приносил какой-нибудь маленький подарок. Она помнила, что глаза Сулеймана могли быть ледяными, но они никогда не были такими, когда он смотрел на ее сына. Но все же, вероятно, Али Яхиа прав. Сулейман всегда стремился к власти, это была его главная цель в жизни. Он любил, когда ему беспрекословно подчинялись, любил, когда ему льстили.

Неожиданно Феодора вспомнила, как еще в детстве ей рассказывал отец о том, что турки дарят много подарков человеку, если знают, что потом будут вынуждены его убить. Он сказал тогда, что люди этой нации никогда не испытывают чувства благодарности и жалости.

При этом воспоминании у нее пошел мороз по коже. Боже! Что теперь делать? Али Яхиа прав. Султан при смерти, ее и Халила некому защитить. Ее отец потерял венец императора еще три года назад. Надо сказать, что давно в Византии так не ненавидели какого-нибудь императора, как ее отца. После свержения он уединился в монастыре, который, кажется, находился в Спарте. В том же монастыре жил и ее младший брат Матвей.

Ее старшая сестра Софья была убита своим мужем, когда тот застал ее в постели с очередным любовником. Кстати, это был ее третий по счету муж.

Елена, правда, оставалась императрицей, но у нее Феодора никогда не попросит помощи. Слишком уж «по-сестрински» они относились друг к другу. Феодора невольно вспомнила, как не так давно Орхан написал Елене и просил, чтобы та приняла у себя его третью жену. В ответе Елены говорилось, что дочери узурпатора Иоанна Кантакузина лучше не возвращаться в Константинополь, потому что народ крайне враждебно относится к этому роду. Через турецких агентов потом стало известно, что Елена как-то во всеуслышание заявила, что Византия – враг всем нехристианским государствам и не пустит на свою территорию жен всяких неверных.