Агнец на заклание

О ней не упоминали в газетных репортажах, она не давала показаний в суде. Но Джуд предупредил о ней, пока вводил Берди в курс дела. Берди заметила ее только теперь. Вероятно, Лили появилась здесь уже после ее приезда. Рядом с ней – Пол Лэм, рослый, черноволосый и могучий. И на редкость симпатичный даже со сломанным носом. Но ухмылялся он по-дурацки, сжимая в руке стакан с пивом.

Берди окинула их мимолетным взглядом, кивнула всем сразу и повернулась к фигуре, восседающей на бревне у стены.

– Миссис Лэм, я Верити Бердвуд из Эй-би-си, – начала она, протягивая руку.

– «Миссис Лэм»! – Джейсон фыркнул и залился презрительным хохотом, держась под прикрытием опоры для цистерны. – Ишь ты! «Миссис Лэм»!

Он издал дикий вопль, повис на старой деревянной опоре и закачался, не упуская из виду ни единой подробности происходящего под крышей веранды. Берди вспомнился «Изгоняющий дьявола».

Энни Лэм обтерла ладонь о свою необъятную грудь и вяло пожала Берди руку. На ощупь ее пальцы казались теплыми сырыми сосисками.

– Паршивая погодка, да? – прошамкала она.

Берди кивнула:

– Жара страшная.

Энни Лэм усмехнулась, показав десны, лишенные зубов.

– У нас тут и похлеще бывает, – сипло продолжила она.

Энни сидела, подавшись вперед и широко разведя в сторону колени, ее ступни в резиновых шлепанцах крепко упирались в половицы веранды, в руке она держала стакан с пивом. Редкие, седые с желтизной волосы были кое-как собраны в неряшливый хвост и схвачены розовой резинкой, но длинные жидкие пряди выбились из-под нее и уныло повисли вдоль ушей. Энни была в сарафане с сиренево-зелено-розовым рисунком – огромного размера, бесформенном и все-таки слишком тесном для нее. Плоть мясистых рук, странно-белых по сравнению с грубой краснотой лица и шеи, буграми выпирала из широких пройм сарафана.

– Хо-хо! – выкрикнул Джейсон. – Да если бы здесь было в сто раз жарче, мы бы сдохли давно! Скажи ведь, мам? А, мам? Ма-ам!

Женщина, сидевшая рядом с Энни Лэм, пошевелилась.

– Да, наверное, – промямлила она.

– Точно сдохли бы! – Джейсон даже не пытался скрыть презрения.

Разговор, похоже, напомнил Энни о светских условностях.

– Это моя дочь Розали, – сказала она, мотнув головой в сторону соседки.

Все движения ее были замедленными, каждое сопровождалось кряхтеньем и совершалось словно через силу. Когда она молчала, то почти непрестанно жевала пустыми деснами. В беззубости – вот в чем ее примечательность, решила Берди. Она заставила себя отвести взгляд от Энни и посмотрела на Розали, которая рассеянно улыбалась ей.

Розали? Было почти невозможно узнать какое-то нездешнее, тоненькое создание с фотографий в газетах в этой зрелой телом женщине неопределенно-приятной внешности, с поплывшими чертами, обветренной и обожженной солнцем кожей и мелко завитыми каштановыми волосами до плеч. Пять лет изменили Розали до неузнаваемости. Она выглядела гораздо старше своих двадцати девяти лет. В ней чувствуется какая-то острая отрешенность, подумала Берди.

– Очень приятно. – Опять это апатичное бормотание. Губы Розали растягивались в улыбке, а глаза смотрели в никуда.

Пять лет назад ранним утром Розали нашла жену брата лежавшей на полу кухни, с головой, превратившейся в кровавое месиво. Потом, бросившись к пабу за помощью, обнаружила брата, окровавленного и обмякшего за рулем разбитой машины. А позднее надрывно кричала не переставая, пока его, арестованного, увозили прочь. Неужели тогда она и опустила руки? Или процесс отчуждения Розали Лэм от жизни начался еще давно, а в последние годы просто ускорился, когда материнство, сама жизнь и Хоупс-Энд доконали ее?

– Я Чудик. – Рослый симпатичный сын Энни сам протянул Берди руку и пожал ее ладонь.

– Да видит она, небось не слепая, – процедила Лили Денджер.

– Язык прикуси, сучка! – повысила голос Энни Лэм, и в нем зазвенела вдруг вспыхнувшая ярость.

Ее и без того красное лицо приобрело зловещий багровый оттенок, а невозмутимая Лили улыбнулась и тряхнула головой, так что ее сережки блеснули на солнце.

– Кит Лэм, – представился мрачный мужчина, стоящий рядом с ней. Предыдущий разговор он словно пропустил мимо ушей. И даже не попытался протянуть руку для пожатия.

– А я как раз собиралась что-нибудь выпить, – произнесла Берди, решив немного отвлечь собеседников. – Не составите мне компанию? Думаю, Эй-би-си от этого не обеднеет, верно?

– А как же! – Энни с готовностью опустошила свой стакан и протянула ей. К ней вернулось хорошее настроение. – Даже не сомневайся. Мне еще пива. Вот спасибо, дамочка. Как, говоришь, тебя зовут?

– Верити Бердвуд.

Джейсон разразился визгливым смехом. Лили Денджер усмехнулась. Берди вдруг охватило нестерпимое желание подскочить и отвесить им подзатыльников.

– Обычно меня зовут Берди, – добавила она, забирая у Энни стакан.

Та расплылась в улыбке.

– Я-асненько, – отозвалась она и причмокнула губами, – так-то вот…

Уловив намек, Берди повернулась, чтобы сходить за выпивкой. Все как по команде принялись допивать остатки. Чудик тяжелой походкой обошел присутствующих, с привычной ловкостью собирая пустые стаканы.

– Я фанту хочу! – завопил Джейсон. – Слышь, Берди, мне можно фанту?

Она кивнула. Преследуемая звоном стаканов в руках Чудика, Берди направилась к двери паба.

– Грейс! – позвал Чудик. – Грейс, пойдем, выпьешь с нами. Берди угощает.

– Чего?

На призыв Чудика откликнулась черноволосая девушка, которую Берди видела, выходя из паба. Грейс взглянула на Берди, откинула волосы за спину и одним глотком допила все, что оставалось у нее в стакане. Парень, с которым она болтала, сделал то же самое. Оба поставили стаканы в стопку, которую нес Чудик, и отвернулись.

Значит, это и есть Грейс. Она выглядела гораздо старше, чем предполагала Берди. Лет на двадцать, а не на четырнадцать. В четырнадцать ее вообще не должны были пускать в паб. Но в Хоупс-Энде, похоже, возраст не помеха. Особенно если ты из семьи Лэм.

Берди направилась к стойке. Толпа мужчин опять расступилась, пропуская ее.

– Подфартило тебе, Чудик? – сказал кто-то за ее спиной.

Раздались смешки.

– Шесть… нет, семь стаканов пива, будьте добры. И одну фанту, – обратилась Берди к Аллану Бейкеру, глазевшему на нее из-за стойки.

Не проронив ни слова, он потянулся за чистыми стаканами и принялся выполнять заказ. Берди нашла в сумке деньги, прикидывая, как будет отчитываться за эти траты. Чеки тут явно не в чести. Бет придется поверить ей на слово. Она взглянула на часы, висевшие на стене. Почти два.

– Видел недавно Леса Хьюита, – объявил Бык Трюс, бочком подступая к ней, но обращаясь к Бейкеру.

– Ну? – буркнул тот, не сводя глаз с пивного крана.

– Ага. На большом выгоне к северу. Барашка гнал.

Пиво пенилось, стекая на металлическую решетку под стаканами.

– Ну?

– Ага. – И он продолжил, искоса, хитро взглянув на Чудика: – Решил, наверное, подзакусить, пока есть чем. А то ходят слухи, что первосортных ягнят-то у Леса осталось раз-два и обчелся. Умора, да и только.

Чудик медленно повернулся к нему.

– К чему это ты? – хмуро спросил он.

Кожа на его лице словно натянулась, огромные кулаки сжались.

Бык Трюс неубедительно изобразил удивление.

– Да просто так, приятель, – забормотал он. – Я вообще не с тобой говорю, так или нет?

Цикада Бейкер поспешно передвинул четыре полных до краев стакана по стойке.

– Держи, – сказал он Чудику. – Ты забирай эти, а она возьмет остальные.

Чудик замер в нерешительности.

– Забирай давай! – поторопил Бейкер. – Бык ничего такого не имел в виду. Верно, Бык?

Бык Трюс старательно закивал.

– Ничего такого, – сбивчиво подтвердил он. – Просто поболтать хотел.

Чудик медленно разжал кулаки, потянулся за стаканами и забрал их со стойки. А потом, еще раз взглянув сверху вниз на Быка, враскачку направился к двери.

Поджав губы, Цикада продолжал молча обслуживать Берди. Оставшиеся четыре стакана он поставил на круглый металлический поднос и проследил, как она берет его и осторожно отодвигается от стойки.

– Ну ты кретин, – услышала Берди, как он говорит Быку Трюсу, понизив голос и дождавшись, когда она отойдет на несколько шагов. – Тебе что, жить надоело?

– Да уж постою за себя как-нибудь, – заканючил его собеседник. – И вообще, ничего бы он мне не сделал. Тревор же с минуты на минуту приедет. Не стал бы он…

– Шутишь, что ли? Сам же видел, как он завелся. Знаешь ведь, какой он. Я и говорю: кретин ты. Держись от него подальше. И ни слова ему больше не говори. Понял?

К сожалению, больше Берди ничего не успела услышать, уходя прочь и удерживая на весу поднос. Она уже приближалась к двери, когда на веранде пронзительно заверещал Джейсон, легко заглушая низкое гудение мужских голосов:

– Едут! Едут! Дядя Трев приехал! Ма-ам, бабушка! Дядя Трев здесь!

В пабе стало совершенно тихо. Затем мужчины медленно, притворяясь равнодушными, потянулись к выходу. Этим плавным потоком Берди вынесло наружу через узкие двери, на солнечный свет. Лэмы всей толпой бросились к дороге. Энни ковыляла первой, вокруг нее с визгом скакал Джейсон, подгоняя остальных, как овчарка – стадо овец. Местные собаки покинули свои места в тени хозяйских пикапов и подняли лай.

Новенький «вольво», сверкая кипенной белизной кузова сквозь слой желтовато-бурой пыли, подъехал к мосту, сбавил скорость и загрохотал по старым доскам настила. Возле паба он затормозил и припарковался параллельно ему, загородив дорогу. Ухмыляясь от уха до уха, Джейсон ринулся открывать пассажирскую дверцу. Остальные Лэмы застыли в ожидании. Из «вольво» вышел мужчина, смуглый, среднего роста, в темных очках. Яркий свет подчеркивал бледность его кожи. Не улыбнувшись, он огляделся, словно охватив все, что находилось перед ним: старый паб, посетителей между опорами веранды, Сью Суини и Цикаду Бейкера, притянутых к дверям будто на невидимой леске, неподвижных родственников на пыльной дороге. И даже Берди, которая с подносом в руках внимательно изучала новоприбывшего.

– Трев! – разорвал тишину возглас Энни, и она бросилась к сыну.

Губы Тревора Лэма тронула улыбка.

– Привет, мама, – произнес он.

И с трудом удержался на ногах, попав в ее могучие объятия.

Глава 7

Голос Энни Лэм, вспоминающей прошлое, хриплый от пива и возбуждения. Смех Чудика. Пронзительный свист Джейсона, на которого с дороги смотрели другие дети. Поблескивающие серьги Лили. Сидящий на бревне Тревор Лэм, угрюмый, высокомерный и немногословный. Розали, не сводящая глаз с реки. Джуд с натянутой улыбкой, облокотившийся на перила веранды. Солнце, висящее низко в небе на западе, но опаляющее с прежней силой. Взревев двигателем, иногда какой-нибудь пикап задним ходом выкатывался из-под перечных деревьев и уезжал прочь, грохотал настилом моста и прибавлял скорость, скрываясь в облаке пыли. Жара. Мухи. Пот, жгущий кожу под коленями. Пивная вонь, пыль, автомобильные выхлопы, овцы, речушка…

Берди отступила, пропуская Чудика с еще одним подносом пустых стаканов. Он направлялся за следующей порцией. Счет выпитому пиву Берди давно потеряла. Как и счет времени. Она вообще забыла обо всем, кроме необходимости сохранять вертикальное положение и сопротивляться сильному желанию прилечь куда-нибудь, все равно куда, и уснуть.

Сколько все это продолжается? Берди заморгала, глядя на свои часы, нахмурилась и подняла запястье повыше, но так и не разглядела цифр. Наверное, уже поздно. Она вспомнила, что видела, как дети проехали по дороге на велосипедах, со школьными рюкзаками за спиной; как прогрохотал по мосту кремово-коричневый автобус; как мысленно отметила: уроки в местной школе закончились. С тех пор миновала целая вечность. Как минимум час. А то и два. Значит…

– Допивай, Берди! – заорал Чудик. – Джуд угощает!

Она заставила себя покачать головой, указывая на свой почти полный стакан.

– Сачкуешь! – выпалил он и радостно заулыбался. – А ну давай!

Улыбаясь, Чудик становился красавцем. Берди невольно улыбнулась в ответ. Этот парень ей очень нравился. Или виновато пиво?

– Не могу, Чудик, – призналась она. – Честное слово, больше не могу. Сегодня я толком не обедала, вот и…

– А мы еще по одной, и домой пойдем, – заботливо объяснил он. – На барбекю. Слышала? Так что лучше тебе…

– Эй, Чудик, чего канителишься? – Энни вытянула шею. – Мы тут все уже от жажды передохли!

– Да вот, Берди сачкует. Говорит, что пьяная в хлам.

– Этого я не говорила! – услышала Берди собственный протестующий возглас. – Просто я…

– Какое там, дорогуша, тебе еще пить да пить, – загоготала Энни Лэм, щурясь от солнца. – Давай-ка до дна! Чего зеваешь? Нам домой возвращаться, барбекю готовить, пока не стемнело. А то ничего не получится.

– Не задерживай его, Берди, – подал голос Джуд. – Все равно не отвертишься. Ну и что? Никто никуда не идет. Никто ничем не занят. Расслабься и получай удовольствие.

Он смеялся, но голос звучал чуть натянуто, и даже издалека Берди заметила, какой у него напряженный взгляд. И вдруг поняла, что под маской добродушия ему так же неловко, как и ей. Пока она размышляла об этом, марево перед глазами, вызванное солнцем, алкоголем и невыносимой скукой, немного рассеялось.

Признаки были едва заметными. Вероятно, Берди увидела их лишь потому, что слишком хорошо знала Джуда. И все-таки они были. Ей вспомнились времена, когда ему приходилось общаться с другими юристами в неформальной обстановке. Рыба, вытащенная из воды. Седло на корове. Джуд всеми силами старался скрыть это, а она никогда не стремилась, да и не могла.

Раньше Берди этого не улавливала. Поначалу словно завороженная смотрела, как Тревор Лэм принимает материнские объятия и слезы, безразличное рукопожатие Кита, восторженное похлопывание по спине от Чудика, поцелуй Розали – смущенный, все с той же странной полуулыбкой. Затем стала свидетельницей триумфального шествия к веранде, нерешительных приветствий из толпы зрителей, косых взглядов, когда Тревор поцеловал Сью Суини в губы, и ее щеки заалели от смущения. Вытерпела процедуру представления Тревору Лэму ее собственной персоны – их познакомил Джуд под бдительными взглядами семьи Лэм. Спокойно ответила на хмурый и почти ехидный взгляд Тревора Лэма. Справилась с мгновенно вспыхнувшей неприязнью, замаскировала и подавила ее в себе. А затем, снова отступив на второй план, постепенно впала в состояние дискомфорта, пока минуты, проведенные на веранде паба, складывались в часы и пиво лилось бесконечным потоком, питаемым деньгами Джуда и ее собственными.

Берди воспринимала Джуда как того, кто заодно с Лэмами. Ведь он же герой-победитель, верно? Человек, который вступил в схватку и победил, исправил вопиющую несправедливость, привез домой ни в чем не повинного узника. Это ли не кульминация триумфа? Но теперь, в запоздалый момент ясности, Берди увидела, что нет. Конечно же, нет. Догадавшись, она взглянула на Джуда «по-старому», впервые с тех пор, как он приехал. Увидела, что Джуд заметил это, почти неуловимо пожал плечами и улыбнулся. Берди ответила ему усмешкой. Возникла взаимная симпатия. А кульминацией триумфа для Джуда стал скорее всего момент официального объявления о помиловании и освобождении Тревора Лэма. Это и было торжество идеала, его безудержного стремления добиться справедливости. Сам же Тревор Лэм почти не имел отношения к стараниям Джуда – как сейчас, так и всегда.

А происходящее сейчас, все в целом, – лишь последствие, неизбежное наведение порядка и вместе с тем тягостный для Джуда этап неформального общения с людьми, с кем у него нет ничего общего. А также необходимость вновь признать факт, что он спас не трагического антигероя из душещипательных историй в газетах, а реального человека, которому нечего поставить в заслугу, кроме его невиновности.

– Ладно, Джуд, – сказала Берди. – Ты же платишь.

– Правильно. Вот и молодец! – просиял Чудик. – Допивай.

– Вы идите, я сейчас допью, – пообещала она.

Довольный, он отошел.

Энни Лэм с кряхтением поднялась и объявила:

– Мне по-маленькому надо. А ты не хочешь, Розали?

Та покачала головой.

– Терпеть подолгу вредно, – предостерегла мать. – Смотри, пузырь лопнет. Одна моя знакомая, Энджи Шоу, сестра Суина Шоу, как-то терпела всю дорогу от Сиднея до Мельбурна, потому что ехала с корешем Суина, ну и стыдно ей было проситься…

– Типа леди не писают? – съехидничала Грейс, выгибая спину возле столба веранды и выпячивая грудь.

Берди заметила взгляд и полуулыбку Тревора Лэма. Увидела, как на лбу Розали появились морщины, а затуманенные глаза потемнели.

– Ну и вот… – Энни повысила голос, решив закончить рассказ. – Ну и вот, терпела она терпела, а потом ее как скрутило, и уже можно было, а ничего не получилось. Все испробовала, сама так говорила. Мучилась страсть как. Позвали к ней врача. А когда наконец облегчилась, вышло у нее все черное. Черным-черно!

– Бе-е! – с отвращением взвыл Джейсон.

– Так что лучше иди с мамой, Розали! – Тревор улыбнулся сестре.

– Сам иди! – по-детски огрызнулась она.

Энни засмеялась и тяжело зашлепала к двери паба. Половицы старой веранды затряслись. Берди поспешно подобрала ноги, чтобы их не отдавили.

– Близняшки опять за свое, – проворчала Энни, проходя мимо. – То любятся, то цапаются, как кошка с собакой. Нет чтоб жить себе спокойно. Ох, детки! – Она добродушно улыбнулась, показывая десны, и скрылась в полутемном зале паба.

А вот и вводная информация к сюжету, подумала Берди. Надо бы записать. Под заголовком «Близняшки».

Берди увидела, как Джуд что-то сказал Тревору, встал со своего места и направился к ней.

– Не хочешь немного пройтись, размять ноги? – негромко спросил он.

Она кивнула и поднялась. При этом сбила висевшей на плече сумкой свой стакан пива, который стоял рядом на полу. Ну вот, одной проблемой меньше. В вертикальном положении ей стало хуже, чем было. На миг все закружилось перед глазами. Чтобы не упасть, Берди схватилась за руку Джуда.

– Завязывай с выпивкой! – пошутил он, поддерживая ее. – Научись говорить «нет».

– Не удержалась.

В голове у Берди постепенно прояснялось. Все вокруг вернулось на свои места. Вдруг остро ощутив тепло руки Джуда сквозь тонкую ткань рубашки, она рассмеялась и шагнула вперед, от него. В прежние времена они редко прикасались друг к другу. Физического контакта их отношения не предусматривали, что бы там ни думали остальные.

«Может, в этом и была наша проблема».

– Куда пойдем? – спросила Берди, когда они вышли на дорогу и повернулись спиной к красному солнцу.

– До моста или еще куда-нибудь. Только ненадолго, а то они обидятся. Мне просто нужна передышка. Насчет тебя не уверен. Ты как, держишься?

– Вроде да. Хотя предпочла бы сидеть по шею в свиных помоях или ощипывать кур живьем.

– А что, звучит неплохо.

Оба неторопливо шагали, Берди смотрела на собственные ноги. Пыль набилась в сандалии, облепила пальцы. Солнце жгло спину.

– Тебе обязательно нужно уехать завтра? – произнесла она и поняла, что, будь трезвой, ни за что не задала бы этот вопрос. Но Берди не раскаивалась, что спросила.

– Да. Сам жалею, ведь ты здесь. Но уехать придется. В среду я должен быть в суде. Об этом я договорился еще задолго до того, как узнал, когда Тревора выпускают. Даже раньше, чем стало ясно, что его вообще отпустят.

Джуд тоже смотрел себе под ноги.

– Это не значит, что у меня есть желание задерживаться тут, – добавил он, словно считал своим долгом быть откровенным с Берди. – Понимаешь, моя работа ведь закончена, правильно? Значит, здесь мне делать нечего.

– Тебе незачем оправдываться передо мной, Джуд. На твоем месте я бы вообще сюда не поехала.

Они добрались до моста, не сговариваясь, направились к перилам и склонились над ними, глядя в лениво текущую воду. Перила угрожающе заскрипели. Оба резко отпрянули, а потом переглянулись и рассмеялись. Со стороны паба тоже донесся взрыв хохота. Наверное, кто-то наблюдал за ними. А может, и нет. Вероятно, Лэмы напрочь забыли про них и теперь смеялись над чем-то другим.

– Мне пришлось приехать, – помолчав, сказал Джуд. – Надо же было Тревору каким-то образом добраться сюда. – Он провел тонкой нервной ладонью по волосам. Этот жест Берди хорошо помнила. – И еще мне кажется, что я… несу ответственность за него. Раз уж я его вытащил, то подумал: нельзя сразу взять и бросить Тревора. И вот теперь он здесь, так что я могу оставить его с чистой совестью. В определенном смысле. По-моему, не самое подходящее место для него.

– Ты же ему не сторож и не нянька. Он сам захотел вернуться сюда.

– Да. В том-то и беда.

Берди вспомнила то, что слышала от Бет.

– Хочешь сказать, потому что Тревор намерен утереть местным нос? Тем самым местным, которые считали, что он виновен? Хьюитам и так далее?

– Отчасти да. По крайней мере, это входит в его планы. – Джуд указал на большой выгон на противоположном берегу реки. – Это земля Хьюита. Не вся, конечно. Участок у него огромный. А хибарка Тревора – на самой его границе. При желании он может видеться с Лесом Хьюитом каждый день. Да, чтобы покрасоваться. Вдобавок ко всему с недавних пор он немного… странный. Взвинченный.

– Ну, это естественно. Ждал освобождения, торопился домой…

– Нет, тут что-то другое, не просто волнение. Я имею в виду, естественное для Тревора. А это совсем не то, что считается естественным для большинства людей.

Джуд вернулся к перилам. Засмотрелся вниз, но опираться на перила на стал. Берди смотрела ему в затылок и ждала.

– Я уже пару недель замечаю это, – наконец продолжил он. – Тревор что-то замышляет. Он принял какое-то решение. И теперь доволен собой. Я уже достаточно хорошо знаю его. – Джуд поморщился. – Еще бы, я же провел с ним столько времени. По пути сюда он почти все время молчал. А это ему несвойственно. Обычно Тревор болтает без умолку. Высказывает мнение обо всем, что происходит вокруг.

– Я слышала, Тревор планирует написать книгу.

– А как же! Специально для этого привез новехонький компьютер – он в машине. Я пообещал настроить его перед отъездом. Но речь не об этом. Книгу Тревор обдумывает уже несколько месяцев.

Берди положила руку ему на плечо. Снова нарушила правила. И ощутила, как дрогнули мышцы Джуда.

– Ты сделал для Тревора Лэма все, что должен был, – тихо промолвила она. – Он на свободе. Теперь оставь его. Ты должен его отпустить. Тревор такой, какой есть. Пусть делает что хочет.

– Знаю, знаю. Но…

Джуд повернулся к Берди в сумеречном свете, на его лицо легли густые тени. В это мгновение он выглядел совсем юным. Как когда-то давно, когда они оба были еще очень молоды.

– Что?

– Я сбил его с толку, Берди. Так увлекся, столько наговорил. Постоянно подгонял Тревора. Убедил поступить в колледж. И все такое.

– Но ведь это же хорошо!

– Наверное… Но я не думал, что он захочет вернуться сюда, когда выйдет из тюрьмы. Тревор почти не поддерживал связь с родными, пока находился за решеткой. Мне казалось, он начнет с чистого листа. Я понятия не имел, что его мечта – вернуться сюда и начать практически с того, на чем остановился. И вот теперь…

– Эй, вы там! Вы что, пить не будете? – раздался со стороны паба голос Чудика.

Они обернулись и увидели его силуэт на крыльце веранды. Чудик махал им рукой. Джуди и Берди неторопливо двинулись в обратный путь.

– Тревор сюда уже не вписывается, – произнес Джуд. – Ты же видишь. И сам считает себя выше всего этого.

– Ну, насколько я вижу, он ошибается, – сказала Берди.

– Однако именно так Тревор и считает. Поэтому было бы лучше для него, если бы…

Берди остановилась:

– Джуд, что бы ты ни сделал, каким бы ни был Тревор, в итоге решение принял он. Только от него зависел каждый его шаг. Ты за него не отвечаешь. Никто из нас не несет ответственности за чужую жизнь. Правильно?

– Конечно.

– Значит…

Джуд рассмеялся, тихо и с облегчением.

– Значит, я болван. Так? – Он повернулся к ней, блеснув зубами. – Берди, а почему ты никогда не звонила мне?

– А ты?

– Я считал, что тебе решать.

– Почему?

– Не хотел надоедать тебе. Нагонять скуку. Ты и закон… тебе же ненавистны все юридические дела. Мне казалось, ты меня осуждаешь.

– А я думала, ты осуждаешь меня. И потом, это ты прославился. А я осталась, так сказать, бесславной. Кто прославился, тот и звонит.

– А бесславные, значит, ждут. Так?

– Вероятно.

– Ладно, теперь буду знать!

Они подошли к пабу и поднялись на веранду, стараясь не соприкасаться руками.

– Наконец-то явились, чтоб вас! – засиял Чудик. – Мы уходим. Дома барбекю ждет.

– Еще не ждет. – Кит залпом допил свое пиво.

– Ну так иди и начинай готовить, Кит! – велела Энни. – И Чудика возьми. Достаньте ребрышки из холодильника. А мы с Тревом и остальными скоро подойдем.