Агнец на заклание

Но, похоже, в столицах народ отнесся к нему иначе. В конце концов все получилось так, как и говорил адвокат Треву. Люди вдруг возмутились тем, что Трев мотает срок, а его вина даже не доказана. Кроме местных, разумеется. В округе все давно решили, на чьей они стороне, и никакие книжки придурковатых столичных юристов не заставили бы их передумать. Как и передачи по телевизору, как и статьи в газетах. И всякие там запросы в парламент тоже.

По радио сказали, что был устроен большой сбор подписей. В Хоупс-Энде никто ничего не подписывал. В последний раз сбор подписей организовал здесь Лес Хьюит десять лет назад, чтобы построили новый мост. Только толку от этих подписей было как от козла молока. Городские власти лишь прислали пару рабочих, чтобы покрепче сколотили гвоздями старый мост. А он опять начал разваливался, не прошло и полгода. Дерево-то сгнило. Того и гляди совсем провалится под кем-нибудь. Может, хоть тогда зашевелятся.

А вот со сбором подписей в защиту Трева все получилось. Да еще как. В общем, насчет Джуда Грегоряна Лили ошиблась. Он не просто языком трепал. Правда, несколько лет понадобилось, но все-таки его книга, разговоры, подписи, передачи по телевизору вытащили Трева из тюрьмы. И завтра Джуд привезет его обратно в Хоупс-Энд.

Распоряжения Трев отдал не просто так: он хотел, чтобы они договорились насчет комнаты для Святого Джуда в местном пабе на одну ночь. А еще одну комнату, отдельную, чтобы сняли для какой-то дамочки из Эй-би-си[2], которая приедет что-то готовить к съемкам и пробудет тут несколько дней.

Джуд Грегорян и Верити Бердвуд. Одно имечко чуднее другого! Откуда такие? Трев продиктовал их Розали по буквам. Потом заставил ее прочитать, будто без этого никак нельзя. Розали справилась только с четвертой или пятой попытки. Цикаде Бейкеру плевать на то, как их там зовут, лишь бы по счету заплатили. Мать расстроилась. Она-то ждала, что Трев поживет в старом доме с ней, Чудиком, Розали и детьми. Хотя бы недолго. Но, похоже, поняла, почему он так решил.

– Тянет его на прежнее место после стольких лет, – вздохнула мать. – Вот такие они. И отец ваш был таким. Сами знаете, как бывает, когда возвращается Бретт. Спать в дом его не загонишь. Ему бы в свой прежний угол на веранде. Хотя там москиты. Его место, и точка. Только это и помнит.

Розали сказала, что все равно не понимает, как Трев решился на подобное. Ее от одной только мысли о хибарке выворачивает наизнанку. Вместе с матерью ей пришлось наводить там порядок, когда уехали копы. И с тех пор больше ноги ее там не было. Как и ноги Кита. Обычно крови он не боялся. Ему случалось резать ягнят, сразу по много голов. Не только резать, но и свежевать туши, и потрошить. Одно время Кит даже работал на скотобойне, когда был женат. Ивонн заставила, пристала как с ножом к горлу. Говорила, ей обрыдло сидеть на пособии по безработице. Осточертело жить в старом доме с матерью и остальными. В общем, пару месяцев Кит проработал по колено в крови и кишках. Против этого он не возражал, лишь бы его каждый день не поливали дерьмом. Если бы им не помыкал как хотел брюхастый мерзавец, который ни в грош его не ставил. А в остальном работа как работа, бывает и хуже. Ну, ягнята умирают. Вонь, шум. Кровь ручьем льется с ободранных туш ему на сапоги. Для этого и растят скот. Просто работа.

Но Дафна, лежавшая с проломленной головой на полу кухни, и кровь, вязкая лужа, медленно впитывавшаяся в старые половицы… нет, это совсем другое. Трев тоже видел все это. И все-таки решил вернуться. Снова жить в хибарке. Будто ничего и не произошло.

Тревор всегда был злым и резким, словно при рождении ему досталась вся жесткость, а его сестре-близняшке Розали – мягкость. Вот и сейчас она сидит таращится на реку, точно впервые видит ее. Вечно она витает в облаках, эта Розали. Непонятно, как вообще забеременеть умудрилась. Да еще дважды. И оба ребенка у нее – безотцовщина. Может, отцы у них и были, только Розали даже их имена не смогла назвать. Лили как-то сказала, что Розали, наверное, даже не помнит, кто ее обрюхатил. Небось оба раза все продрыхла.

Вспомнив об этом, Кит усмехнулся. А тогда чуть не вспылил. Кто дал Лили право оскорблять его сестру? Да, умом она обижена, зато сердце у нее золотое.

– Надо было нам все это время жить в хибарке, – продолжала Лили, встряхивая головой так, что крошечные золотые крестики, свисавшие с мочек ее ушей, заплясали, касаясь края нижней челюсти. Она всегда трясла головой, когда злилась. – Нужно было приказать этой жирной корове, твоей матери, чтобы заткнула пасть. Сказал бы, что мы переезжаем, и дело с концом. Мы могли бы устроиться там. Обжиться.

– Поздно уже, – проворчал Кит.

– Почему? Можно и сегодня въехать, пока не объявился Тревор. А что он сделает – выкинет нас?

– Да, – ответил Кит.

Лили презрительно и недоверчиво усмехнулась. Она не знала Тревора. Думала, будто знает, а на самом деле понятия не имела, какой он. Трев вел себя приличнее, чем обычно, пока знакомился с Лили в пабе в тот день, когда она явилась в город в обнимку с плешивым водилой грузовика с комбикормом, который подвез ее.

С этим малым Лили сразу разругалась. И никуда с ним не поехала. Заявила, что в пабе ей больше нравится. А как же! Все как раз получили пособие по безработице, да еще у работников на фермах был день получки. Весь день и весь вечер за ее выпивку платили другие.

Трев тоже приударил за Лили, как остальные. Наверное, старушка Сью Суини ему поднадоела. Лили же молодая. Совсем девчонка. Растрепанные и колючие блондинистые пряди с черными корнями, короткие шортики в обтяжку, врезавшиеся между ягодицами, куцая майка, под которой торчат соски, и татушка с синей птичкой на запястье. А когда паб уже закрывался, выяснилось, что денег у нее вообще нет. И ночевать ей негде. Лили повезло. Кто ее только не зазывал к себе – пока Цикада не разрешил занять кровать наверху, если хочет. Он ничего не терял: комнаты пустовали, как обычно. А Лили привлекала клиентов.

На расспросы она отвечала, что ей шестнадцать, но с виду была еще моложе. Даже теперь, через пять лет, Кит не знал толком ее возраст. Лили почти не изменилась, разве что появилась пара мелких морщинок под глазами да новая татуировка, какую она набила в Ганбаджи года два назад. Еще одна синяя птичка. На сей раз изнутри на щиколотке.

О том, сколько ей лет, Лили так ни разу ему и не сказала. И откуда приехала – тоже. Говорила, мол, хочет забыть. Все, что Кит знал о ней наверняка, – это имя: Лили Денджер. Оно ей подходило[3], но порой ему казалось, что имя она себе тоже выдумала.

Ее будто и не существовало до того момента, как она появилась в Хоупс-Энде. А потом Лили просто возникла здесь, немного осмотрелась, прилипла к Киту, вильнула хвостом да и влезла к нему в душу. Но все это было уже после Трева. Лили так и не успела узнать, какой мерзкий он с теми, с кем не собирается переспать. Дафну убили в первую ночь, которую Лили провела в городе. На следующий день Трева арестовали и увезли. Лили так и не поверила, что Дафну убил он. Только в этом она соглашалась с матерью и Розали.

– Ты боишься Тревора, что ли? Хотя он на шесть лет моложе тебя? Ровесник Розали? Может, в нем осталось чуток жизни. А я выбрала не того братца. Что скажешь? – по-кошачьи улыбнулась Лили, трогая рукой свои по-мальчишески коротко стриженные волосы.

– Завтра узнаем, – отозвался Кит, отвернулся и увидел, что возвращается Чудик с выпивкой. Он заорал, подгоняя его, и ссутулился от ехидного смеха Лили.

Розали Лэм потягивала пиво и смотрела на пыльную дорогу, серые доски моста и медленно текущие воды реки. Она слышала, как препираются рядом Кит и Лили, как ее дочь Грейс хихикает и болтает с каким-то типом, поджав ногу и прислонившись к столбу веранды, как Чудик смеется в голос над какой-то шуткой в пабе у двери. Будто мухи жужжат. Нудно, привычно и бессмысленно.

Завтра домой возвращается Тревор. Прошло пять лет, и скоро он будет дома. А она уже думала, что больше никогда не увидит его. Двадцать лет представлялись вечностью. Розали даже вообразить не могла, как Тревор вновь появится в Хоупс-Энде через двадцать лет – седой мужчина в годах. А она, наверное, к тому времени будет похожа на маму. Разве что зубы сохранит. Без разницы, если потеряет остальное.

Розали перевела взгляд на свои голые ноги, вытянутые вперед. Ниже старых клетчатых шортов, края которых врезались в ляжки, образовались мягкие бугры плоти. На одной икре отчетливо проступала паутина мелких синих вен. Это пятно появилось у нее, когда она носила Джейсона. Еще одна вена вылезла сбоку на правом бедре, но ее не видно под шортами. И растяжек не заметно. Джейсон родился крупным, не то что Грейс. Вот она была совсем крохой. Маленькой, изящной и стройной, как куколка.

Розали повернула голову, чтобы взглянуть на дочь. Грейс навивала на палец свои блестящие черные волосы, выгибала спину, касаясь плечами столба веранды, и ее маленькие грудки отчетливо вырисовывались под тонкой тканью короткого, слишком откровенного платья. Голый до пояса парень, с которым она болтала, не сводил с нее жадных глаз, его джинсы сидели низко на бедрах, стакан с пивом нагревался в кулаке. Скоро и у нее все начнется, если еще не началось, мелькнула у Розали смутная мысль. Надо бы принять меры. Резинки. Про них она знает, в школе рассказали. И таблетки для надежности, что бы там ни твердила мать. «Как же рано все-таки: всего четырнадцать. А я была лишь годом старше, когда ждала ее. Но у меня все по-иному».

– Вон мать с Джейсоном, – услышала Розали голос Кита.

– Ну, начинается… – произнесла Лили, как всегда, кислым тоном.

Сучка Лили. Розали не понимала, почему Кит до сих пор с ней. Или, если уж на то пошло, почему Лили с ним. Она даже не притворялась никогда, что любит Кита или он ей хотя бы нравится. По крайней мере, прилюдно. А что там между ними творилось, когда они запирались на ночь в трейлере, – другое дело.

– Она держит его за яйца, – говорила мама, когда по вечерам Кит и Лили вдруг вскакивали из-за стола и убегали, а остальным приходилось убирать и мыть за ними грязную посуду.

Чудик ухмылялся и похлопывал себя по ширинке.

– За яйца! – эхом повторял он.

Джейсон и Грейс фыркали и покатывались со смеху.

– Хватит смеяться над родным дядей, мелюзга! – ворчала мама, делала вид, будто сейчас даст им подзатыльник, и промахивалась на целую милю. – А ну марш убирать кухню! Живо!

Конечно, никуда дети не ушли. Никто и не ждал, что они послушаются.

– Сучка она, каких мало, – зло сплевывала Розали, исходя ненавистью к угловатому личику Лили, мальчишеской обесцвеченной стрижке и подтянутому тонкому телу. Пять лет она терпела Лили – на целых пять лет дольше, чем хотела. И презирала Кита за то, что тот спутался с ней.

Мама пожимала плечами, допивала свой стакан и наливала заново.

– Ну да. Бедняга Кит. Но ему же нужен кто-то.

– Почему? – удивлялась Розали. – У меня же никого нет. И у Чудика тоже.

– За Чудика ты не беспокойся. Он о себе сам позаботится – верно, детка? – Энни Лэм подмигнула своему младшенькому, который нерешительно усмехнулся в ответ, обгладывая кость.

– А как же я?

– Женщины – другое дело. И вообще у тебя дети, – отвечала Энни так, словно этим все и было сказано.

Но сказано было далеко не все. Не для Розали.

Глава 3

На другом конце света от Хоупс-Энда Верити Бердвуд собирала сумку. Очередное задание вызывало у нее двойственное чувство, не покидавшее ее с тех пор, как к ней обратились с просьбой.

– Берди? Это Бет. Слушай, подруга, ты вроде общаешься с Джудом Грегоряном? – выпалила в трубку Бет Босуэлл, как только Берди ответила на звонок. Как обычно, она перешла сразу к делу.

– Раньше общалась, – осторожно ответила Берди. – Сталкивалась с ним по юридическим вопросам. Но уже несколько лет не виделась. Если рассчитываешь, что я договорюсь об интервью с Тревором Лэмом, то…

– Да все уже практически решено, Берди. Мы точно знаем, что Джуд готов посодействовать Эй-би-си. Так он Зигги и сказал на последней пресс-конференции. Нам нужно только закрепить договоренности. Вот я и подумала, что при личной встрече…

– А другие компании будут потрясать чековыми книжками, Бет. Но пойдут на попятный, стоит ему только ответить тебе согласием. Если, конечно, ты не хочешь побыть на вторых ролях.

– Разумеется, это не для нас. Мы должны быть первыми.

– Ну, тогда ты попала. Как бы там ни считал Джуд, вряд ли из уважения к Эй-би-си Тревор Лэм откажется от кучи денег.

– В том-то все дело, подруга. Лэму не нужны деньги. А вот респектабельность необходима. А значит, ему нужны мы.

– Не нужны деньги? Бет, это же курам на смех. У него ведь ни гроша за душой, разве не так? Если не ошибаюсь, все его родные сидят на социалке.

– Более-менее. Я вот о чем: прямо сейчас ему деньги ни к чему. Лэм собирается написать книгу. Так Джуд сказал Зигги. Джуд организовал ему контракт… забыла, с кем, помню только, что с какой-то транснациональной корпорацией. И Лэм уже получил огромный аванс. А потом начнется – права на экранизацию, показ по телевидению и…

– Бет, если Лэм собирается писать книгу, сейчас он и говорить с нами не станет. Будет увиливать. Приберегать самый смак.

– Сойдет и то, что нам достанется. То есть Тревор Лэм, безвинно промаявшийся на нарах столько лет, снова дома, в Хоупс-Энде. Трагический антигерой. Наконец-то он свободен. Дышит сладким воздухом родины. Старый эвкалипт, обвязанный желтыми ленточками. Все тот же паб – совсем не изменился. Милая старушка мама…

– Бет, ты хотя бы видела ее, мать Тревора Лэма?

– Берди, давай без пессимизма. Просто сделай то, о чем я прошу, – ради меня, ладно? Свяжись с Грегоряном. Договорись обо всем. Объясни ему, что мешать возвращению домой мы не станем. Мы отправим тебя провести исследования, поэтому до приезда съемочной группы все уже успеют освоиться. Материал будет милый и добрый. Такой, как нам нужен.

– А если Лэма не выпустят?

– Выпустят. Гарантированно.

– Или он откажется возвращаться в Хоупс-Энд? Зачем ему совать голову в эту петлю – чтобы сделать тебе одолжение?

– Лэм сам хочет вернуться. Вот так-то. Думаешь, я отправила бы тебя туда, если бы он отказался? Он намерен вернуться в Хоупс-Энд, снова поселиться в своем сарае и жить дальше с того, на чем остановился. Это решение они не особо афишируют, но так Джуд сказал Зигги… Берди, ты слушаешь?

– Жить там? В доме, где была убита его жена? Откуда до дома ее родителей рукой подать и где полгорода по-прежнему считает, что Лэма надо было линчевать?

– Вот потому-то он и принял такое решение. Чтобы утереть им нос. Да, Лэм такой. Самолюбивый и агрессивный придурок. Подонок до мозга костей. Господи, Берди, неужели ты не поняла? Человек, который избивает до смерти беременную жену, способен на…

– Бет, но ведь его признали невиновным!

– И что? – Берди представила, как Бет пожимает широкими плечами. – Без разницы. Виновен или нет, а он все-таки сволочь. Это сразу видно, стоит только взглянуть на него.

– Забавное будет задание.

– Ты согласна? Отлично! Позвони, как только поговоришь с Джудом. Домой или на работу, ладно? Спасибо, подруга. Ты супер! Пока.

Вот так все и получилось. Берди повесила трубку с отчетливым ощущением, что ввязалась в то, о чем вскоре пожалеет. Но вместе с тем не могла отрицать, что заинтригована. У нее с самого начала имелись свои соображения насчет дела Тревора Лэма. И дело было, конечно, не только в нем, но и в Джуде.

Джуд. Берди разыскала его номер и позвонила сразу, пока не сдали нервы. Этого она терпеть не могла – звонить людям по прошествии долгого времени только потому, что ей от них что-нибудь нужно.

Джуду недавно исполнилось тридцать лет, он носил хорошо скроенные костюмы и неяркие галстуки. По крайней мере, когда у него брали интервью для телевидения. Сколько раз она видела его худое смуглое лицо на телеэкране в тот момент, когда он оспаривал очередное судебное решение или высказывал свое мнение! Джуд заседал в правительственных комиссиях, вел масштабную практику, выступал в суде – естественно, облачившись в парик и мантию, – но при этом сохранил рвение молодого идеалиста, каким его запомнила Берди. И по-прежнему обрушивал на высокомерных противников свой пламенный гнев. Метал глазами молнии, жестикулировал, подавался всем телом вперед, говорил что думает, и его ум был по-прежнему безупречно ясным – в общем, на телеэкране Джуд остался тем же, каким она знала его, и ничуть не изменился. А какой он теперь в реальности? К ее облегчению, дозвониться до Джуда не удалось.

– Он в суде, – почтительно ответил приглушенный женский голос.

Берди представилась, назвала свой номер, повесила трубку и отправилась на встречу с клиенткой, женщиной, которая хотела разыскать дочь-подростка. Джуд перезвонил Берди тем же вечером, в семь часов. Судя по фоновому шуму, он по-прежнему находился на работе.

– Берди! – Возглас прозвучал по-дружески тепло, как раньше.

– Привет, Джуд! Спасибо, что позвонил… – Она замялась, растерялась и не знала, с чего лучше начать теперь.

Но Джуд уже перехватил инициативу. Ей вспомнилось, что так он поступал почти всегда.

– «Спасибо, что позвонил» – о чем ты вообще говоришь? Разумеется, я бы перезвонил! Ну, как ты вообще? Как работа?

– Нормально, а у тебя? – машинально отбарабанила она. Дурацкий вопрос. Всем известно, как работает Джуд Грегорян. Святой Джуд. Адвокат – покровитель безнадежных дел. А теперь, после освобождения Тревора Лэма…

– Превосходно! Представляешь, к концу месяца Тревора Лэма освободят – это известно почти наверняка.

– Слышала такие прогнозы. Поздравляю, Джуд. Ты добился своего.

– Да, нелегкая была работенка, но мы уже близимся к завершению.

Типичная для Джуда манера выражаться – «мы уже близимся…». Как будто не он один оставался движущей силой кампании «Свободу Тревору Лэму» – кампании, успешный финал которой (все еще потенциальный, но вполне вероятный) был не за горами.

– Это твоя заслуга, Джуд.

– Ну, вообще-то…

Он замолчал, и Берди усмехнулась: Джуд ничуть не изменился. Похвал он стыдился так, как другие стесняются критики. Даже ради спасения собственной жизни не сумел бы просто принять комплимент. Однако Джуд быстро брал себя в руки. И сразу оправлялся от смущения. Как сейчас.

– Слушай, Берди, здорово, что ты мне позвонила! Ты даже не представляешь, как приятно слышать твой голос. Может, пообедаем вместе?

Она замялась. И отчетливо вообразила, как Бет шипит за ее спиной: «Да! Супер! У тебя получилось! Соглашайся на обед. И болтай, болтай побольше! Бутылка вина, добрые старые времена… И в самом конце – намек на интервью. И все, дело в шляпе! Разве он тебе откажет?»

Но она просто не могла. Только не с Джудом. Не могла заставить себя встретиться с ним спустя столько времени под надуманным предлогом. Быть неискренней и вести себя «профессионально» с Джудом все равно что изворачиваться и хитрить с самой собой.

– Я хотела поговорить с тобой о Треворе Лэме, – произнесла Берди. – И насчет интервью.

– А, ну да, конечно.

Ей представилось, как Джуд слегка выпрямляется в кресле, словно подстраиваясь к ситуации, переключаясь с личного тона на деловой. Берди ощутила слабое, щемящее сожаление. Своими словами она нарушила некое шаткое равновесие. Вторглась в собственное прошлое. Безнадежно испортила чистую, памятную дружбу. Соглашаясь созвониться с ним, она об этом даже не задумывалась. И лишь теперь осознала, насколько важен для нее уголок памяти с ярлычком «Джуд Грегорян и я». Было бы лучше, гораздо лучше, если бы он сохранился навечно, как мушка в янтаре.

– Слушай, а я и не предполагал, что ты до сих пор работаешь в Эй-би-си, – промолвил Джуд. – Я же точно помню, как читал…

Значит, он в курсе, чем она занимается. Настала ее очередь подстраиваться. Джуд всегда был таким целеустремленным. Ей казалось, он слишком занят собственными делами, чтобы обратить внимание на газетный абзац, в котором упоминалось ее имя.

Когда Берди работала на полную ставку, собирая информацию для Эй-би-си, он считал, что она не ценит себя. Что же Джуд скажет теперь, услышав, что Берди стала частным детективом и работает в тесном сотрудничестве с полицией, которую он презирает? Детектив из полиции, сержант Дэн Тоби, с кем она обычно поддерживала связь, расследовал пару дел, позднее переданных Джуду. Нетрудно было догадаться, какого мнения Джуд о Дэне.

И все-таки ее звонку он явно обрадовался. Неподдельная теплота в голосе ей не померещилась.

– Я по-прежнему занимаюсь сбором материала внештатно, как и другой работой, – поспешно объяснила Берди. – В основном для Эй-би-си. Чаще всего – для документалок. Они хотят снять сюжет о Треворе Лэме – ну, ты уже в курсе, – а меня просили уточнить с тобой прежние договоренности.

«Потому что мы давние друзья. Часть прошлого друг для друга. Потому что они считают, что я имею влияние на тебя. Вот мной и воспользовались как орудием, чтобы добиться своего. Им нет дела ни до тебя, ни до меня, ни до Тревора Лэма. Они просто хотят снять интервью, которое получит высокий рейтинг, но в отличие от коммерческих каналов не могут позволить себе заплатить за него. И рассчитывают, что я уговорю тебя согласиться».

– Ясно.

Он прекрасно понял ее.

Возникла пауза. Берди ждала, когда Джуд начнет уворачиваться. Упомянет о других предложениях. Пообещает подумать, обсудить вопрос об интервью с Тревором, а потом, когда все будет решено, – созвониться с Бет или Зигги.

– Ну что ж, тем больше у нас причин пообедать вместе, – наконец произнес Джуд. – Заодно и поговорим. Посмотрим, что можно сделать. Если, конечно, ты в принципе не возражаешь.

– Нет… я не возражаю. Пообедать было бы замечательно.

– Отлично! Тогда выберем время… минутку.

Берди услышала, как Джуд листает страницы. Сверяется со своим ежедневником. И огляделась в поисках собственного, погребенного в пучине бумаг. Не беда. У нее не бывает встреч, которые нельзя было бы отменить или перенести.

– Берди! – Его голос звучал чуть приглушенно, словно он прижимал телефон к уху высоко поднятым плечом. – Как насчет послезавтра?

– Конечно. Где?

– В том греческом ресторане. В половине первого? Или… Греческая кухня тебе подойдет?

– Греческий ресторан будет в самый раз. Отлично! А ты уверен, что он еще не закрылся?

Джуд рассмеялся:

– Да я туда как минимум раз в неделю хожу! И всегда вспоминаю тебя.

О таком ей даже не мечталось – чтобы он хотя бы раз за все годы вспомнил о ней!

– Берди, мне пора, у меня скоро встреча. Так мы договорились? Увидимся в «Элладе» в четверг, в половине первого.

– Да, Джуд. До встречи.

После того как он повесил трубку, она еще пару минут сидела, уставившись на телефон. Обед с Джудом в «Элладе». Это все равно что попасть в прошлое через разрыв во времени. Телефон зазвонил так неожиданно, что Берди подпрыгнула. И настороженно сняла трубку.

– Берди? Это Бет. Слушай, извини, что задергала тебя, но я просто не могла дождаться. Ты уже говорила с…

– Только что закончила.

– Ну-ну? Что он сказал?

– Ничего не стал обещать. Но в четверг мы с ним обедаем.

– Да? Супер! Берди, ты сокровище! Сработало!

– Это пока ничего не значит, Бет. Мы лишь договорились пообедать вместе.

– Ты его уболтаешь, подруга, я уверена. Болтовня без умолку, бутылка вина, старое доброе прошлое… А потом…

– Бет, мне пора. Я позвоню тебе в четверг. После обеда.

Берди повесила трубку, не дожидаясь, когда попрощается ее удивленная собеседница, затем провела пятерней по своей растрепанной кудрявой каштановой шевелюре, сняла очки и бросила их на стол перед собой. Несмотря на все возражения, она понимала, что Бет права. У них действительно все получилось. Джуд согласится дать интервью. За бараниной с рисом, бокалом вина и воспоминаниями, в четверг днем, в греческом ресторане. От одной мысли об этом у нее тревожно щемило сердце. По множеству причин.

Глава 4

Берди бросила в сумку еще одну рубашку. Сколько она уже взяла? Надолго ли уезжает? На три дня? Четыре? По словам Бет – на четыре. А Берди хватило бы и трех. За глаза. В первый день в Хоупс-Энде будет Джуд: вернет Тревора Лэма в лоно семьи, познакомит ее саму со всеми, – но уже завтра рано утром помчится обратно в Сидней. На следующий день ему нужно быть в суде. После его отъезда она останется один на один с Лэмом и его семьей. Вот уж чего Берди совсем не ждала. С недавних пор она и так проводила с ними слишком много времени, хоть и опосредованно. Последнюю пару недель, в ожидании помилования, освежала в памяти сведения по делу Тревора Лэма.

Расшифрованная и переплетенная стенограмма судебного процесса и собранная Бет увесистая папка с заметками и газетными вырезками лежали рядом с сумкой. Их она возьмет с собой. И, конечно, «Агнца на заклание». Берди как раз закончила перечитывать его. В определенном смысле больше ей ничего не требовалось. Книга была превосходной. Во второй раз она впечатлила Берди еще сильнее, чем в первый.