Лучше бы я осталась старой девой

– Замечательно… – вздохнула она. – Давай адрес и телефон.

Когда все было записано, Мухамед снова пустился в традиционные расспросы о здоровье матери Лены, бабушки Лены, о знакомых… Она знала, что никто не любит так подолгу болтать по телефону, как арабы, и отвечала коротко, встречных вопросов не задавала, хотя это уже было довольно невежливо. Но об одной вещи она все-таки спросила, когда Мухамед немного угомонился:

– Скажи, этот Исса… Он ведь только что вернулся из Дамаска? Он там видел Арифа?

– Сейчас спрошу.

Он положил трубку рядом с телефоном, и она услышала, как заговорили по-арабски – громко и возбужденно. Через пару минут Мухамед снова обратился к ней:

– Лена? Он его не видел. Они не знакомы. Абдулла говорит, что ты должна обязательно приехать к нам в гости.

– Да? – разочарованно спросила она. – Спасибо, зайду как-нибудь… Но я ведь приехала ненадолго.

«Вот и проговорилась, – одернула она себя. – Если бы ты собиралась ехать в Сирию, то не сказала бы так. Он поймет, что решила взять денежки и слинять! Дура!» Но Мухамед, казалось, ничего не понял. Он только настойчиво повторил:

– Ты обязательно должна приехать! Мы ведь с тобой родственники!

– А что, – поинтересовалась она, – Абдулла с братом сейчас живут у тебя?

– Что ты! – обиделся Мухамед. – Абдулле редакция снимает двухкомнатную квартиру на «Университете». Исса тоже там живет.

Она услышала в трубке знакомый голос Абдуллы – тот что-то говорил по-арабски. Мухамед коротко ответил ему и обратился к Лене:

– Скажи, где ты остановилась?

– Сейчас… – Она продиктовала ему адрес Инны. – И телефон запиши на всякий случай. Ой, Мухамед, если бы ты знал, как я намучилась с ребенком за этот год… Неужели нельзя что-то узнать об Арифе? Никто его там не встречал? Ведь он давно уже вернулся в Дамаск… Ты не мог бы узнать у знакомых?

– Конечно, постараюсь! – заверил ее Мухамед. – Но что ты переживаешь, Лена, ведь все хорошо, он прислал деньги. Приедешь, и он сам все тебе расскажет.

– Да, теперь все хорошо… – вздохнула она. – Ладно, спасибо тебе. Буду звонить в посольство.

– Я тебе советую лучше съездить туда, по телефону много не узнаешь.

– Почему?

– Ведь дело касается денег.

– А, ясно… Сегодня же и поеду.

– Да не торопись, отдохни… Приезжай к нам с Самиром… Я ему приготовил подарок.

– Спасибо… Ему давно никто ничего не дарил, – призналась Лена. – Как-то не до этого было.

– Бедный ребенок… – протянул Мухамед. – На кого он стал похож, Лена? Такой красивый, как ты?

– Как Ариф, – усмехнулась она. – Ничего себе, красивый. Любит блондинок.

Мухамед захохотал:

– Такой маленький любит блондинок?! Сколько ему теперь?

– Три года.

В кухню вошла Инна. На голову она накрутила розовое полотенце, халат на груди придерживала рукой – не успела завязать. Она вопросительно подняла подбородок, словно интересуясь, кому звонит Лена. Та губами изобразила имя «Мухамед», и Инна поняла. Присела за стол и стала лениво перетирать полотенцем волосы, сонно глядя на Лену.

– Ну ладно, – сказала та, прерывая какой-то бесконечный рассказ. – Мы ведь увидимся, тогда обо всем поговорим.

– Так у кого ты живешь? – спросил он.

«До чего все арабы любопытны… – подумала она. – Прямо национальная особенность!» А вслух сказала:

– У подруги, мы вместе учились.

– Я ее знаю?

– Не знаешь.

Инна внимательно посмотрела на нее и сказала очень громко:

– Скажи этому типу, что я его ненавижу заранее.

Та испуганно замахала рукой и сказала в трубку:

– Мухамед, я звоню в посольство.

– Вечером сообщи, как поговорила, – попросил он. – Ты будешь дома?

– Да-да, пока.

Она бросила трубку и злобно сказала:

– Я отвыкла от этих арабских штучек!

– А что такое?

– Любят поболтать обо всем на свете, только не о том, что важно для тебя… Помощи не дождешься, а вот на добрые советы они все щедры!

– Я бы с удовольствием поговорила с этим типом сама, – небрежно заметила Инна. Она скинула мокрое полотенце прямо на пол и отбросила его подальше босой ногой. Видно было, что она очень устала и с трудом держит глаза открытыми. Зевнула, поморгала загнутыми ресницами (блондинка она была настоящая, но ресницы и брови у нее тем не менее были черными) и посоветовала: – Давай-ка ляжем спать…. После что-нибудь придумаем…

– Нет, ты иди, а я не могу, – засуетилась Лена, копаясь в потрепанной записной книжке. – Теперь звоню в посольство, потом поеду туда… Господи, только бы деньги пришли!

– Куда торопиться… – возразила Инна с чисто восточным спокойствием (оно нередко в ней просыпалось, несмотря на взрывной темперамент). – Страшно на тебя смотреть! Под глазами круги, вид загнанный, будто три дня не спала… Сперва приди в себя, потом поезжай…

– Они ведь установили определенный срок, – пояснила Лена. – Мои кредиторы. Я звонила им, когда Мухамед сказал про деньги, сообщила, что приеду, заберу их и отдам долг. Они сказали – если до пятого числа денег не будет – пеняй на себя!

– Погоди… – Инна проснулась. – А сегодня у нас что?

– Третье июля. Ты совсем счастливая стала, часов не наблюдаешь… А для меня каждый день – пытка!

– С этими танцами все перепуталось! – рассердилась Инна. – Когда работаешь ночью, а спишь днем… Так сегодня уже третье? Здорово. Значит, вечером я должна встретиться с моим милым. Хоть выспаться, что ли…

– У тебя кто-то есть? – поинтересовалась Лена. – Несмотря на такую работу?

– Да, мужики боятся иметь что-то серьезное с такими девушками, как я… – усмехнулась та. – А этот… Он сам танцор, так что ему легче меня понять. Но ты не думай, что я влюблена. Я уже не способна на это. Просто развлекаемся вместе. Должна же быть отдушина!

– В твои двадцать лет глупо говорить, что ты не способна на что-то, – нравоучительно ответила Лена.

– А в твои двадцать три? Все, я пошла спать! – Инна встала, перекинув за спину мокрую гриву потемневших от мытья волос. – Ключи от квартиры – вон, на холодильнике, специально для тебя приготовила. Твой парень пускай спит. Делай что хочешь, а если вернешься часиков так в пять, разбуди меня, ладно?

– Я тихонько разберу вещи и поеду в посольство.

– Деньги нужны?

– С ума сошла… Пока у меня все есть. Я не побирушка.

– Да не обижайся… – зевнула Инна. – И спросить нельзя!

И ушла, кутаясь в свой белый халатик. Лена принялась набирать номер посольства. Ей ответил мужской голос – почти без акцента.

– Я хотела бы узнать, пришли на мое имя деньги и билеты из Дамаска или нет? – спросила она.

– На какое имя?

– Селянина Елена Владимировна.

Разыгралась комедия с повторением на разные лады ее имени – он никак не мог его усвоить. Потом сказал, что понял, и исчез минут на пять, не меньше. Лена от волнения кусала губы и так прижимала к уху трубку, что оно даже заболело. Наконец он ответил:

– Извините, пожалуйста, но сегодня нет того человека, который занимается корреспонденцией. Позвоните завтра.

«Что и предсказывал Мухамед, – подумала она. – Ему неохота говорить про деньги».

– А если я сегодня приеду, его застану?

– Может быть, неизвестно. Лучше завтра.

– Но это очень срочно! Спросите, он будет или нет? Я приехала из Петербурга всего на несколько дней, мне срочно надо получить эти деньги!

– Хорошо, – покладисто согласился он. – Приезжайте сегодня, может быть, что-то узнаем. А вообще мы корреспонденцию получаем по четвергам, а все становится известно в пятницу. В пятницу он точно будет.

– Но я не могу ждать до пятницы!

– Хорошо-хорошо, приезжайте сегодня!

На этом разговор был окончен. Лена повесила трубку и поняла, что придется ехать и разбираться прямо в посольстве. Такой исход дела ее совсем не удивил, она успела привыкнуть к подобным порядкам, пока жила с Арифом. Лена прошла в комнату, увидела, что подруга спит, свернувшись комочком на широкой постели. Ее волосы высохли и блестели, дыхание было мирным, ровным, почти детским. Да и сама она во сне казалась ребенком. Дети тоже спали спокойно, Лена получше укрыла Сашку, который всегда умудрялся запутаться в пододеяльнике, и вышла из комнаты. Сумку она разобрала в коридоре, да и разбирать было нечего. Одежда Сашки – поношенные вещи, которые мать собрала по дальним родственникам и знакомым, чьи дети выросли из них. Два полотенца. Черный шерстяной свитер – в нем она тогда в сентябре попрощалась с Арифом на вокзале… Казалось, что ненадолго, но вот прошел год, как она не слышала даже его голоса. Дешевые шорты на случай жаркого дня. Майка.

Чистые носки. Белье – тщательно подштопанное. Больше – ничего. «В конце концов, я приехала всего на недельку, – сказала про себя Лена, разбирая свой убогий гардероб. – И вовсе не обязана каждый день менять туалеты… Но все равно, во всем видна бедность. Позорная бедность, унизительная… А, плевать! Что я могу сделать? Сколько же он мне прислал? – Ее мысли снова переключились на деньги. – Неужели мне и Сашке совсем ничего не останется, когда мы заплатим долг? Неужели он не мог догадаться, что меня преследуют кредиторы? Может быть, он как раз и прислал денег, чтобы расплатиться с ними? Нет, от Арифа этого нельзя ожидать…»

Она умылась, уложила волосы в тугой узел на затылке, отряхнула джинсы, надела легкую льняную кофточку и, выйдя из квартиры, осторожно закрыла за собой дверь.

Марина подняла палец, призывая всех к тишине, хотя ребята и так молчали. Прислушалась и заявила:

– По-моему, с Владом они покончили.

Ей никто не ответил. В коридоре раздались шаги, она приоткрыла дверь, высунулась и действительно увидела Влада. Поманила его рукой, он подошел, озираясь по сторонам:

– Чего тебе?

– О чем с тобой говорили? – спросила она.

– Ни о чем, отстань.

– Зайди!

– Пошла ты! – злобно ответил он, стряхивая ее руку со своего плеча. – Вляпался из-за тебя. Теперь нас с Максимом прогонят.

– Следователь там?

– А как же!

– А ректор?

– Сидит. Это ты на меня накапала! – вдруг сорвался он, зашипел ей прямо в лицо, обдавая запахом перегара: – Ты сказала, что Наташка мне нравилась?

– Болван, со мной еще не говорили!

– Тогда откуда они…

– А все знали, – Марина издевательски пожала плечами. – Думаешь, никто не видел, как ты на нее пялишься?! Максима уже допросили, верно?

Она почти втащила Влада в комнату. Он оглядел собравшихся – Пашу, Светку, двух других парней, опустился на постель и стал разминать в пальцах сигарету. Все сидели в комнате Марины, куда их загнал следователь, и ждали своей очереди на допрос. Максим, которого допросили первым, уже исчез. Его Марина проворонила, зато теперь так и вцепилась во Влада:

– А что еще тебя спрашивали?

– С кем она разговаривала, о чем… Ссорились или нет… Много выпила или мало… Сказал, как было. Пила вино, молчала, и все. Потом пошла к Максиму вниз, потом ушла к себе.

– Да? – сощурилась Марина. – А про то, как ты ее у дверей зажимал – ничего не сказал?

– Сука поганая! – вскочил Влад. Его круглые глаза налились кровью. – Ты что – думаешь, это я ее выбросил?!

– Влад… – протянул один из парней, – прекрати! Никто так не думает.

– Да вы все видели, как я к ней относился! – продолжал кричать тот. – Я ее пальцем тронул, а? Я ее хотел, ну и что? Я это скрывал, что ли?! Я предложил, она отказалась, и все! И ни черта больше не было! Да вы же все видели, как я тут валялся…

– Хватит! – завизжала вдруг Светка. Она была бледная, измученная, под глазами легли круги. Весь день отмалчивалась, куталась в рваный халат и только поплакала пару раз в своем углу. Теперь она вскочила и затопала ногами в настоящей истерике: – Подлецы! Подлецы! Это кто-то из вас! Она была несчастная, беззащитная, и кто-то из вас ее изнасиловал и убил!.. Вы напились как свиньи… И еще рассуждаете, как вам выпутаться?! А я все скажу, все!

– Что ты скажешь? – цыкнул на нее Пашка. – Что ты скажешь, сама подумай?!

– Все скажу! И что ты анашу принес, и что курили тут, и что Влад к ней пристал…

– Ты же не видела!

– А вы все рассказали! Думаете, я вас покрывать буду?! Негодяи!

– Замолчи, дура… – устало бросила Марина. Она села за письменный стол и уперлась согнутой ногой в столешницу, покачиваясь на стуле. – Никто из нас этого не делал.

Светка заплакала, закрыв лицо худыми руками, уселась в угол дивана и затихла. Парни переглянулись, а Влад, наблюдавший всю эту сцену с отвисшей губой и вытаращенными глазами, вдруг сказал:

– Меня спросили, не было ли посторонних в общаге. Я сказал, что нет.

– Ну и что? – Марина смотрела в окно и сильно затягивалась дешевой сигаретой. – Подумаешь, новость. То-то и скверно.

– Я совсем забыл, что мы с Максимом выходили, – продолжал Влад, растирая ладонями опухшее лицо. – Черт, ничего не соображаю…

– Кто ее нашел?

– Дворник.

Ребята помолчали, только Светка заплакала громче. На нее никто не обратил внимания. После паузы Марина спросила:

– Куда это вы выходили? Когда?

– Да ночью уже. Максим прислал за мной Наташку, помнишь? Чтобы я к нему спустился. Я и спустился. Мы поругались немножко насчет дежурства, он хотел выпить с вами… Потом покурили, потрепались. А потом мы оба вышли на улицу.

– А зачем?

– Понимаешь, нам показалось, что кричат. Баба кричит – помогите!

– Ничего себе… – буркнула Марина. – Веселый был вечерок… И что там было?

– А ничего. Мы вышли, посмотрели по сторонам, да темень такая, что глаз выколи. Максим говорит: «Пойдем посмотрим, кто орет». А орет она, действительно, громко – уши закладывает.

– А мы не слышали, – оживился Пашка.

– Молчи уж! – Марина отмахнулась от него и бросила качаться на стуле. – Слушай, Влад, так вы бросили вахту без охраны?

– Точно.

– Сдурели? – Она покрутила пальцем у виска. – Доигрались, дурни! Я же говорила, это не мы! Кто стал бы Наташку обижать… Даже спьяну! К ней все нормально относились. Долго вас не было?

– Да честно говоря… – вздохнул Влад. – Искали мы ту бабу, в соседнем дворе. Я-то был пьяный да еще накуренный, а на свежем воздухе вдруг потянуло блевать… Уж вы простите, девчонки. Ну, Максим со мной возился…

– Тьфу… – поморщилась Марина. – А дальше что было?

– Вернулись мы где-то через двадцать минут, все в порядке, на вахте пусто. Я заступил на дежурство, Максим пошел спать. А в семь утра ломятся в дверь – дворник и еще кто-то… Наташка, оказывается, лежит там во дворе под окнами, голова расколота и прочее.

Влад смачно сплюнул на пол. Светка вскрикнула, и Марина угрожающе обратилась к ней:

– Или ты сейчас заткнешься, или я тебя прибью! Надоела! Нам тут бог знает что могут приклепать! Слушай, Влад, ты ничего не рассказал про то, как вы бросили вахту?

– Нет, – уныло ответил он. – Ректор там сидит, собака, сожрать меня готов… И так узнал, что вы тут жили, а теперь еще это убийство. Я бы еще ему сказал, что мы вахту бросили – и хана… Тут ведь и банк, и фирма обувная… А охрана на мне.

– Болван, надо было сказать! Все равно вас выгонят, сказал бы правду! Надо спасать свою шкуру, не понимаешь, что ли? Бросил вахту! – Марина раздавила окурок о столешницу и выбросила его в открытое окно. Потом обратилась ко всем присутствующим: – Что делать будем? Нас начнут трепать, а за что? Пусть Влад еще раз пойдет туда и все выложит! Кстати, а почему никого не вызвали?

– Откуда я знаю… – пробормотал Влад.

– А с чего они взяли, что Наташу убили? – Света подняла мокрое лицо, еще больше подурневшее от рыданий. – Может быть, она сама… Не выдержала позора, не могла больше так жить… И выбросилась.

– Ее перед этим здорово придушили, – пояснил Влад. – Так что это убийство.

– Господи…

– Вот тебе и – господи! – огрызнулась Марина. – Так, что-то они там задумались…

В этот момент дверь в комнату отворилась и заглянул сержант. Все, как по команде, смолкли, и Светка побледнела так, словно вот-вот упадет без чувств.

– Лебедятникова! – сказал он, оглядывая их.

– Готова, – Марина вскочила и решительно пошла к двери. Сержант увидел Влада, который старался остаться неузнанным, отвернувшись к окну.

– А вы что тут делаете? – грубо спросил сержант.

– Я зашел… Сигареты взять… – Влад поднялся и похлопал себя по боковому карману куртки.

– Давайте выходите.

– Все-все!

Все трое ушли, а Светка снова заплакала – тихо, горестно.

Марина, оказавшись в комнате, где велось следствие (повезло какому-то уехавшему студенту), сразу заявила:

– Влад только что сказал нам, что забыл одну деталь.

– Лебедятникова, – с ненавистью произнес ректор – седой мужчина с беспокойными злыми глазами. – Я тебя давно уже видеть не могу. Ты отчислена с сегодняшнего дня. Я подпишу приказ. Поняла?

– А вы всех отчислите, кто тут на лето остался, или только меня? – Марина вызывающе улыбнулась, хотя на душе у нее было невесело. – Я же знаю, вы меня особенно любите, всегда выделяли…

– Ты, Лебедятникова, зря улыбаешься, – у ректора возле рта задрожал нервный тик. – Я про все твои делишки знаю.

– Про какие это? – Марина смотрела на капитана, который перечитывал какую-то бумагу и не вмешивался в разговор. – Про что вы им успели рассказать? Что выпивала? Да вы сами выпиваете, только втихомолку, это всем известно.

– Так, все, – сказал капитан – и очень вовремя – ректор позеленел от ярости. – Давайте побеседуем.

– С вами? – Марина потуже затянула пояс халата и улыбнулась. – Хорошо. Только пускай этот выйдет.

И кивнула на ректора. Она понимала, что терять ей больше нечего, в институте ее не оставят ни за что, и впервые могла отвести душу – высказать этому типу все прямо в лицо. И добилась своего – ректора попросили выйти.

– Я вам расскажу, что захотите, – сказала она, садясь на расшатанный стул напротив капитана. – Только сперва хочу кое-что объяснить. Влад и Максим – наши вахтеры, вчера вечером ненадолго оставили вахту. Всего минут на двадцать. И это было как раз тогда, когда Наташи уже не было в комнате. В общагу мог войти полк солдат, никто бы не заметил.

– Кто это вам сказал?

– Влад. Только что сказал, после допроса. Да, еще хочу сообщить, что никто из нас Наташу не убивал.

– У нее не было врагов, недоброжелателей? – Капитан как будто не обратил внимания на ее сообщение.

– Никого, все ее любили. Единственный человек, который мог бы ее ненавидеть – это жена Арифа, Лена. Но во-первых, она не знала, что Наташа залетела от ее мужа, во-вторых, они с Арифом давно развелись, в-третьих, Лена никого ненавидеть просто не способна.

– Почему она осталась в общежитии на лето?

– Была беременна. Не хотела делать аборт, боялась, знаете… Совсем неопытная девушка. Решилась на искусственные роды, чтобы меньше риска. Поэтому пришлось дожидаться необходимого срока здесь, в Москве. В Рязань она поехать не могла, там мать и отчим. Ну обычная история. А ее точно убили?

– Да.

– Кошмар… – Марина тоскливо посмотрела на струйку дыма, которая медленно текла из ее приоткрытых губ.

– Опишите мне вчерашний вечер, подробно.

– Могу… – Она пожала плечами и медленно заговорила, припоминая: – Она была очень подавлена. Я поддерживала ее как могла. Мы поболтали, потом я пригласила ее на вечеринку к Паше. Он нашел новую работу, мы решили это отметить.

– Во сколько вы сели за стол?

– Около одиннадцати вечера.

– Гарина не говорила, что кого-то ждет, чего-то боится?

– В ее поведении ничего необычного не было.

– А вообще было что-то необычное в этом вечере?

– Например? – засмеялась она. Смех получился довольно горький. – Вы же сами, наверное, были студентом, участвовали в таких попойках. Мы собрались, как и раньше бывало, выпили, поболтали, кое-что пожевали…

– Кто был на вечеринке?

Она перечислила.

– А когда пришел Тычинин?

– Это кто еще?

– Ваш вахтер, Владислав Тычинин.

– А, этот… Да скоро пришел. Он дежурит по ночам, целый день отсыпался, а к нам пришел где-то через полчаса после начала вечеринки. Конечно, вы уже знаете, что он неровно дышал к Наташе, но лучше оставьте его в покое. Не он ее убил.

– Припомните, как развивалась дальше ваша вечеринка. Кто входил, кто выходил.

– Я тогда хорошо выпила. Об этом лучше спросите Светку, она трезвенница. Кстати, про Светку скажу одно – она ушла вскоре после того, как ушла Наташа.

– Подробнее, пожалуйста.

– Сейчас… О чем-то таком шла речь… А, вы же знаете эту историю с арабским младенцем?

– С кем?!

– Наташа залетела от одного араба, нашего бывшего студента. Он пропал. Думаю, он не знал, что сделал ей пузо, но тем не менее мог бы хоть попрощаться с девушкой. Ни звука от него не было уже полгода. Я еще говорила Наташе, что при встрече надо ему намылить голову. И вот пришел Влад и сказал кроме всего прочего, что Максим сегодня видел на вахте какого-то араба, похожего на Арифа. Наташа заволновалась. Пошла туда, чтобы расспросить, наверное… Вскоре ушла Светка. Вернулась Наташа, расстроенная…

– Во сколько это было?

– Эти вопросы уже не имеют смысла, – пояснила та. – Я была пьяна, уж простите. Может, кто другой вспомнит, но не уверена… Я, правда, плохо переношу алкоголь. Поспрашивайте наших ребят. А Светку не слушайте.

– Итак, вернулась Наташа. Сколько она еще пробыла в комнате?

– Минуты три. Сразу ушла. Только сказала Владу, что Максим выходит из себя на вахте и требует, чтобы сменили.

– Больше ничего?

– Ничего, – твердо сказала Марина. – А если вы про то, что Влад к ней приставал…

И осеклась. Только тут она поняла, что никто не мог рассказать капитану про эти пьяные приставания вахтера – Максима при этом не было, а сам Влад скорее язык бы себе откусил, чем сказал такое.

– Ну-ну, расскажите, – подбодрил ее капитан. – Он к ней пристал? Как она реагировала?

– Плохо… – убито ответила она.

– Они повздорили, верно?

– Нет, не так. Он быстро отвязался, а она ушла.

– Он был очень пьян?

Этот вопрос почему-то сильно испугал ее. Она встрепенулась и твердо сказала:

– Это не он ее убил!

– Я спросил, был ли он сильно пьян?

– Да.

– А кроме того?

– Что – кроме того? – напряженно всматривалась она в его лицо. – Не поняла вас.

– Вы курили анашу?

– Что?! – Тут ей все стало ясно. Максим разболтал. Разболтал, потому что был уверен, что он-то останется в стороне – в вечеринке не участвовал, не пил, не курил, к Наташе никогда не клеился… Больше никто сказать не мог. И улизнул-то он как-то тихо, незаметно… Бедный Влад! Дурак, он поделился с другом впечатлениями от вечеринки…

– Я спросил, курили анашу?

– Не помню, – с вызовом ответила она. – Была совсем пьяна, спала.

– Вот как? Даже не можете сказать, кто именно курил?

– А вы никогда не курили? – взорвалась вдруг она. – Да господи, каждый хоть раз в жизни пробует!

Он пропустил это мимо ушей и спросил:

– Кто принес «травку» в общежитие?

– Понятия не имею.

– Хорошо. Тогда я скажу вам, что ее принес ваш приятель Павел Будько.

– Первый раз слышу про такое.

– Так вы все-таки вспомните, кто курил?

Она поняла, что нет смысла что-то скрывать. Влад, простая душа, явно рассказал Максиму все.

– Курили все парни, включая Влада.

– А вы?

– Нет.

– Тогда вы были трезвее остальных. Гарина сказала вахтеру, чтобы он спустился вниз, а он начал к ней приставать?

– Примерно так.

– Чем это кончилось?

– Ничем.

Она поерзала на стуле, тесно сдвинула колени, пошаркала по полу тапочками. Подняла голову и тоскливо взглянула на капитана:

– Мне можно идти?

– Сперва ответьте, кто из парней ушел из комнаты после этой сцены и в какой последовательности?

Щеки у нее внезапно стали горячими, но не от стыда, как она решила, а от волнения. «Сейчас придется сказать. Свинья ректор, гадина. Наверняка все знает. От кого? Мало ли у него шпионов? Тот же Максим казался таким приличным парнем…» И она вызывающе ответила, даже найдя силы криво улыбнуться:

– Никто никуда не ушел.

– Все трое остались с вами?

– Да.

– Чем вы занимались?

– Любовью… Так что у всех у нас алиби. – Помолчала, ожидая реакции, и резко заключила: – У каждого свои вкусы.

– Все, Лебедятникова, – спокойно прервал ее капитан. – Идите.

– Что подписать? – спросила она, поднимаясь. Говорила нервно, неуверенно, но пыталась изобразить беззаботную наглость.

– Потом еще раз снимем показания и подпишете.

Она вышла. Пробежала по коридору, ничего не видя и не слыша, рванула желтую дверь туалета, уселась там на подоконник в умывальном отделении и просидела так минут двадцать, энергично пиная батарею. Потом пообдирала облупившуюся эмаль с оконной рамы. Выкурила две сигареты. Всплакнула, подумав об отчислении. Плюнула на пол – просто так. Потом открыла окно и посмотрела вниз, во двор. Недавно прошел дождь, и она подумала, что место, где Наташа грянулась об асфальт в своем голубом костюме, должно быть где-то там, под стеной, где сейчас стояла длинная бурая лужа.