– Куда же он дел такие деньги? – удивилась мать. – Все-таки дача стоила прилично… Даже если допустить, что он продал ее по дешевке, все равно наберется шесть-семь тысяч долларов, а то и больше… Участок большой, ухоженный, много посадок, домик есть… Ничего не понимаю! Саша, – обратилась она к мужу. – Что же ты как чужой сидишь? Тебя это не касается?

Отец встал:

– А что я могу сделать? Продали дачу – значит, нечего рассуждать, как это вышло. Но его родителям все равно нужно было сказать!

И тут Варя не выдержала. Она расплакалась, как маленькая – горько, страстно, с сознанием незаслуженной обиды. Между рыданиями она сбивчиво рассказала о том, что узнала от Кристины. До этого в ее неосведомленность верила только мать. Теперь, похоже, поверил и отец. Он забеспокоился:

– Значит, Андрей сделал долги? Да зачем ему деньги? Бизнесом он не занимался, получал твердую зарплату… Если он пошел на такое, значит, у него что-то случилось, а мы и не знали! Варя! – Он попытался привести дочь в чувство. – Варюша, ты уверена, что у вас дома этих денег нет?

– Да откуда им взяться, если он расплатился с долгами дачей? – возразила ему мать. – Оставь ребенка в покое, сам же довел, а теперь пристаешь!

Услышав, что ее назвали «ребенком», Варя вдруг улыбнулась. Она всхлипнула еще пару раз, но уже больше для вида, и отправилась в ванную. Когда она вернулась в комнату, родители уже успели прийти к согласию и вынесли предложение – как следует перерыть всю квартиру. Нужно попытаться найти долговую расписку Андрея… Хоть какое-то упоминание о той женщине, которой досталась дача! Она-то должна знать, зачем Андрей занимал деньги. Тем более, если они работали вместе! Варя возразила:

– Он мог и не сказать ей, зачем ему деньги. Если он дал расписку, то мог и не указывать причину.

Мать вздохнула:

– Я не потому огорчаюсь, что у этих грубиянов теперь нет дачи. Мне жалко, Варечка, что тебе ничего не перепало… А они к тому же думают, что ты присвоила деньги… И как их переубедишь? Вбили себе в головы, что это так, а мы ничего доказать не сможем…

– Кстати, – заметил отец. – Они-то должны знать, кому продана дача. Если эта женщина показала им договор – там должно стоять ее имя. Нужно их спросить…

– Ну, нет! – возмутилась Варя. – Не желаю я их ни о чем спрашивать! Мне хватило того, что они мне сегодня высказали! А насчет договора… Должен быть еще один экземпляр. У Андрея. Ведь так полагается, кажется? Значит, нужно найти этот документ. Мне эти деньги не нужны, но я хочу знать – зачем он занимал такую сумму?

От прямого участия в поисках Варя отказалась. Она слишком устала за день. Женщина подключила телефон, поужинала, сидя на кухне и прислушиваясь к вечерним новостям по радио. Покормила кошек. Набрала себе ванну. Родители ушли незадолго до полуночи. Их активные поиски не дали никаких результатов. Второго экземпляра договора они так и не нашли.

– Ну и бог с ним, – устало сказала Варя. – Я сама поищу… Потом. Мам, что же нам делать? Неужели не идти на похороны? Разве они могут мне это запретить?

– И не думай! – возмущенно заявила мать. – Андрей твой муж – ты ему первая родственница! Это тебе любой скажет! Я уже столько продуктов на поминки закупила, хотели завтра ехать на оптовый рынок за водкой… Ты просто не обращай внимания на их происки. Поймут, что их не больно-то боятся – сами замолчат. Не захотят же они превращать похороны в скандал. А дом его был здесь – здесь и поминки будут. Кстати… Не пора ли тебе позвонить в милицию? Когда они выдадут тело?

И Варя пообещала завтра заняться этим вплотную. Проводив родителей, она позвонила Кристине и сообщила ей новости. Та с философским спокойствием посоветовала не волноваться – что сделано, то сделано, главное – с долгами Андрей развязался. И печально добавила:

– Не знаю, как тебе, а мне жалко его. Конечно, повесишься с такими скандальными родителями… Думаю, он предчувствовал, что дачу они ему не простят… И не удивляюсь, что он с такой радостью собирался ехать в Питер. Хоть недельку пожил, как человек. Не боялся, что на него родичи накинутся…

– Да неужели можно повеситься от страха перед матерью? – не поверила ей Варя. – Меня она обругала, да и то я вытерпела… А он ей все-таки родной, она любила его. Повозмущалась бы – и притихла.

– Ну, может быть, через годик бы и притихла, – иронично согласилась Кристина. – Слушай, а он, вообще, боялся матери?

Варя это отрицала. Андрей никогда не производил на нее впечатления забитого сына, который до дрожи боится суровых родителей. Да они и не были суровы к сыну. Они очень гордились тем, что у него такая интересная, не рядовая профессия – фотограф. Изабелла Степановна считала, что сын достиг небывалых высот. Ее муж, видимо, был полностью с ней согласен – он тоже не получил высшего образования и никакого отношения к вольной профессии сына не имел. Конечно, Андрей был знаком с крутым материнским характером, но чтобы покончить с собой из-за страха перед скандалом…

– Нет, Кристина, тут было что-то другое, – мрачно сказала она. – И я бы очень хотела узнать, почему он на это решился. Особенно, если полностью расплатился с долгами. Мне это покоя не дает! Я должна узнать – должна!

– Ну тогда тебе остается только найти ту даму из фотомастерской, – решительно заявила подруга. – Если хочешь – пойдем туда вместе. Я, по крайней мере, слышала ее голос. Если опять услышу – может быть, узнаю…

И они договорились, что в самом скором времени предпримут совместный поход на бывшую работу Андрея. Кладя трубку, Варя подумала, что в фотомастерской до сих пор не знают, почему фотограф не вышел на работу. Было сомнительно, что за два дня, которые он «прогулял», никому не нужно было сниматься. Андрей сказал ей перед отъездом в Питер, что из всего оплаченного отпуска пока возьмет ровно столько, чтобы хватило на поездку. Остаток догуляет в сентябре, когда нужно будет помочь родителям снимать урожай на дачи. Так что его уже должны были хватиться…

Варя опомнилась. Она все еще стояла у телефона, держа руку на трубке. Урожай? Отпуск в сентябре? Когда Андрей говорил это, дача давно была продана, и значит… «Значит, он мне соврал, – поняла она. – Неужели он думал, что новая хозяйка будет ждать до зимы, позволит снять со своего участка урожай? А может быть, такая отсрочка входила в их условия? Может, он надеялся вернуть ей деньги и аннулировать договор? Она узнала, что он умер и денег не вернет, и вот вчера явилась туда…» У Вари перехватило дыхание. «Но… Откуда она узнала, что он умер?! Это случилось рано утром, в поезде… Знала только я! Нет, я обязательно должна найти эту женщину. Чем скорей, тем лучше. Завтра же пойду туда! Мой зоомагазин открывается в десять, а фотомастерская – в восемь утра. У меня будет два часа, чтобы разобраться во всем…»

Уже ложась в постель, она подумала, не стоит ли отключить на ночь телефон? Вдруг вчерашнее хулиганье опять начнет ее изводить? Но никто ей не звонил, и она скоро уснула.

* * *

Утро было на удивление пасмурным и темным – оно бы сделало честь даже ноябрю. Выйдя из дома и взглянув на затянутое тучами небо, Варя подумала, что скоро все дни станут такими. Кончится август, начнется осень. Подумала, что сейчас в ее жизни много событий, слишком много. Ссоры с родственниками, похороны, да еще этот шаг, на который она сегодня решилась, – самостоятельное расследование. Без участия Кристины – от нее слишком много суеты и шума. Но пройдет немного времени, может быть, неделя, может – две… И у нее не останется никаких дел. Изо дня в день она будет ходить на работу, а возвращаясь домой – кормить кошек, смотреть телевизор, готовить, стирать… А меняться будет только погода за окном. И животные, которых она продает в магазине. Может быть, появится новый, необычный любимец, вроде строптивого крокодила Гены. А в общем, ассортимент у них однообразный. Темпераментные крысы, бестолковые мыши, меланхоличные черепахи, да еще попугаи. К этим даже не успеваешь привязаться – они часто меняются, на них всегда остается спрос. Она будет жить своей размеренной, на чей-то взгляд, скучной жизнью… Так что, стоит ли сейчас жаловаться, что у нее слишком много забот?

Занятая этими размышлениями, Варя машинально убыстряла шаг и добралась до фотомастерской за пять минут до открытия – раньше, чем собиралась прийти. Едва она ступила под навес на крыльцо, как начался дождь. «Сегодня я буду у них первым клиентом», – подумала она, раскрывая сумку и нащупывая три кассеты с отснятыми пленками. Сегодня, собирая сумку, она вспомнила про них и решила заодно отдать на проявку. Тем более что не знала, что именно снимал в Питере Андрей. «Я ему ни разу не позировала, – вспомнила Варя. – Но он любил меня снимать в те моменты, когда я об этом не знала… Интересно, будет ли на его двух пленках хоть один мой портрет? Или я окончательно стала для него пустым местом?» Это стало для нее чем-то вроде лотереи, где разыгрывались сразу два приза. Первый – чистая совесть. Если муж ее ни разу не снял, значит, она была не так уж неправа, когда говорила о разводе. А второй приз? Варя призналась себе, что не хочет его получить. Если муж все-таки снял ее, хоть раз… Что ж, значит, она совсем его не понимала.

Через несколько минут она услышала, как изнутри в замке поворачивают ключ. Она с трудом оттянула на себя тяжелую стальную дверь и вошла.

За прилавком в это раннее время была всего одна девушка – обычно тут крутилось две-три приемщицы сразу. Девушка лениво расставляла на полках фотоальбомы. Варя подождала, пока та обернется, и спросила, нельзя ли видеть заведующую? Девушка слегка удивилась:

– А что случилось? Вы насчет испорченной фотографии? Но мы же вернули деньги…

– Нет, я по поводу своего мужа. Он у вас работал.

Девушка извинилась:

– Простите, я обозналась. Вчера под конец дня приходила одна дама, у нее куртка как у вас… Заведующей еще нет. Так вы насчет кого?

– У вас работал фотограф, Андрей Кузмин, – напомнила ей Варя. – Этой мой муж. Так вот, я пришла сказать, что на работу он не выйдет.

– Ой, да я знаю! – протянула та.

– Как? – удивилась Варя. – Откуда вы узнали?

– Да он же уволился!

– Погодите, – запнулась женщина, глядя в честные, круглые глаза продавщицы. – Он только брал отпуск, и то не полный… Мы ездили отдыхать. Вы его путаете с кем-то!

– Ну что вы! – обиделась девушка. – Я хорошо знаю Андрея. Он уволился. И про отпуск сказал – что едет в Крым с женой. И что на работу больше не выйдет. Ему и трудовую книжку выдали, и все бумаги… Ну что вы? У нас же один фотограф был, с кем я его перепутаю?!

У Вари едва хватило мужества извиниться и признать свою неправоту. Девушка охотно ее извинила и опять принялась расставлять фотоальбомы. Варе она сказала, что заведующая собиралась прийти пораньше, так что ее можно ожидать с минуты на минуту. Варя присела за стол, где обычно заказывали фотографии, машинально включила матовый экран, на фоне которого клиенты рассматривали проявленные пленки. Девушка покосилась на нее, но ничего ей не сказала. Глядя на белый светящийся квадрат, Варя пыталась понять то, что только что услышала. Уволился? Но где бы он взял другую работу по специальности? Уволился и ничего ей не сказал… Соврал, что едет в Крым? Но почему бы не сказать про Питер – что в этом зазорного?!

Варя взяла проспект фирмы «Никон», автоматически его перелистала, не вглядываясь в манящие буквы рекламы. Остановилась на одной картинке. Да, такой же фотоаппарат купил Андрей. Именно такой. А футляр той же фирмы купил отдельно, не поскупился на кожаный… И был счастлив, и не мог надышаться на этот фотоаппарат… «Он не собирался возвращаться на работу. Уволился. Не рассказал родителям, что дача продана. Предоставил сделать это новой хозяйке, когда… Когда его уже не будет. Он заранее обдумал самоубийство! Он уже знал, что сделает, когда поезд вез нас в Питер, когда мы вошли в гостиничный номер, когда я закатывала ему скандалы… Он все уже знал. Он мог покончить с собой в более спокойной обстановке, чем туалет в поезде. Например, в гостинице, когда я уехала в Кроншадт. Но он дотянул до последнего – до последней минуты. До последней минуты ему хотелось жить, если он все время откладывал свою смерть! Он покончил с собой, когда до Москвы оставалось совсем немного. Значит… Он боялся вернуться в Москву. Боялся этого больше, чем смерти».

Варя вспомнила предположение подруги – Андрей опасался родительского гнева. Какие глупости! Она попыталась вообразить, что могло ее саму подвигнуть на самоубийство. И не смогла придумать ни одной причины. Ни для себя, ни для покойного мужа. И ей по-настоящему стало страшно. Хотелось отмести эти мысли, но они упорно возвращались. «Почему он использовал для самоубийства именно ремешок от футляра? Бросил фотоаппарат в раковину… Хотел показать, что ему уже ничто не дорого, что жизнь кончена? Или это вышло случайно, он схватил первое, что попалось под руку?»

«Ну да, первое! – Шепнул ей тихий, рассудительный голос. – Он достал аппарат из сумки. Мог бы повеситься на своем поясе, на шнурках от кроссовок – все было под рукой, уж во всяком случае, не пришлось бы лезть на багажную полку…»

– Елизавета Юрьевна! Вас ждут! – Услышала она девичий голос и обернулась.

У прилавка стояла женщина в светлом, слегка забрызганном плаще и глядела прямо на нее. Продавщица указывала на Варю. Та встала, мельком отметив про себя, что лицо этой молодой женщины ей уже знакомо. Она видела ее в мастерской, но никак не могла подумать, что это и есть начальство Андрея.

– Я заведущая, – сказала эта женщина, и Варя снова удивилась ее молодости – ей было лет двадцать пять, не старше. – Вы ко мне? По какому вопросу? Хорошо, пойдемте! – сказала она, не дав Варе даже открыть рот.

И, на ходу доставая из сумки ключи, прошла за черную занавеску. Варя шла за ней. Знакомый узкий коридорчик – здесь работал Андрей. Стул, штатив. В конце – запертая дверь. Женщина привычным, автоматическим движением попала ключом в скважину замка и повернула ручку. Обернулась, еще раз приглашая: – Сюда.

Варя вошла за ней, вспоминая слова Кристины. Раздраженный женский голос, требовавший денег, доносился, по словам подруги, именно из-за этой двери. Других помещений тут не было. Значит… Заведующая? Та тем временем включила электрический чайник, скинула плащ и повесила его на крючок. Она все делала быстро, движения получались четкие, отлаженные, будто у прекрасно отрегулированного механизма. Села за стол, задвинула немного выступающий ящик:

– Ну, я вас слушаю?

– Скажите, – начала Варя, присаживаясь на единственный свободный стул. Другой мебели, кроме стола, несгораемого шкафа и двух стульев, в крохотном кабинетике не было. – Мой муж, Андрей Кузмин, в самом деле, уволился?

– Да, – почти весело ответила она. – А в чем дело? Хочет вернуться? Что ж, я бы с радостью взяла его обратно. У нас на его место пока никого нет. Сама снимаю. Не очень-то это удобно, приходится весь день бегать взад-вперед, времени ни на что не остается. Почему же он сам не пришел?

Только тут Варя обратила внимание, что большой, прекрасно выполненный черно-белый плакат на стене является портретом самой заведующей. Молодая женщина была снята вполоборота. Ее узкое нежное лицо едва виднелось через завесу блестящих темных волос и наброшенной на голову белой шали с пышными кистями. И тем не менее, четкость изображения была такой, что виднелись и суженные зрачки ее светлых (наяву зеленых) глаз, и каждый волосок в тщательно приглаженных широких бровях, и крохотная родинка в углу рта – будто тень намечающейся улыбки. Портрет был выполнен с большим мастерством, Варя даже сказала бы – с любовью. «Интересно, кто ее снимал? – подумала она. – Неужели Андрей?»

– Ну, так что же? – настойчиво повторила женщина.

– Он думает вернуться?

– Боюсь, он уже ничего не думает, – медленно ответила Варя, не в силах отвести глаз от плаката. – Он умер два дня назад. Точнее, покончил с собой.

И, не обращая внимания на тихий, неровный вздох, вырвавшийся у заведующей, Варя закончила:

– Я хотела спросить – это вам он продал свою дачу?

Глава 4

Она почти не сомневалась в утвердительном ответе, но заведующая ее удивила. Первую минуту та, казалось, пыталась справиться с потрясением. Наконец, нашарив на столе сигареты и закурив, Елизавета Юрьевна сказала, что даже не знала о том, что у Андрея была дача.

– Почему вы думаете, что он продал дачу мне? – задала женщина вполне резонный вопрос.

Варя была разочарована. Она никак не могла понять – разыгрывают ли перед ней фарс, или заведующая неподдельно потрясена ее заявлением. Если это была только игра – тогда у Елизаветы Юрьевны был несомненный актерский талант, и она только зря убивала время на своей нынешней работе.

– Я этого не думаю, а только предполагаю, – наконец, пояснила Варя. – Я знаю, что он задолжал одной из сослуживиц крупную сумму денег, и та требовала, чтобы он расплатился с ней дачей. Вчера я узнала, что дача была продана еще в марте. Явилась новая хозяйка.

– Но ведь это же не я! – воскликнула та. – Неужели вы не видите разницы между нами? Или мы очень с ней похожи?!

– Дело в том, что я и не видела покупательницу, – Варя все больше убеждалась, что заведующая говорит правду. Или часть правды. – Но, конечно, раз вы утверждаете, что не покупали у него дачу… Тогда, может, кто-то другой купил? Кто-то из ваших сотрудниц?

В чайнике забурлила вода. Заведующая выдернула вилку из розетки и предложила гостье на выбор – чай или растворимый кофе. Варя выбрала чай, и та одобрительно кивнула:

– Я сама не пью растворимый кофе, у меня от него изжога. Никакого вкуса, и совсем не бодрит… Может, попробуете печенье? Нет? Ну а я поем. Не успела позавтракать. Ничего я теперь не успеваю.

Она придвинула Варе стакан, где в кипятке мок пакетик чая, сахарницу и ложку:

– Если вам нужно знать, кто из наших девушек купил у него дачу, я конечно, постараюсь вам помочь. Но что-то не слыхала, чтобы кто-то из наших разбогател. Золотыми горами мы здесь не ворочаем. Да вам лучше знать, вы ведь жена фотографа…

– Вдова, – поправила ее Варя.

Заведующая тихо извинилась. Сказала, что у нее просто в голове не укладывается, что Андрея больше нет. Что это какое-то безумие. Что она видела его всего десять-двенадцать дней назад, и ей тогда показалось, что он вполне доволен жизнью. Кто мог подумать, что все так закончится?! Она расспросила Варю об обстоятельствах его смерти. Слушала ее, приоткрыв рот, будто проглатывая каждое слово Вари. Задала тот же вопрос, что и приемщица – заведующая тоже не знала, что Андрей ездил не в Крым, а в Питер.

– Странно, что он не сказал про Питер, – заметила Варя. – Не понимаю, откуда взялся Крым?!

– Да, странно, – откликнулась та. Она смотрела куда-то в пустоту, в ее пальцах быстро-быстро вращался карандаш. Наконец, она опомнилась и положила карандаш на стол.

– Я еще спросила его, когда оформляла трудовую книжку – может, он нашел работу получше? – вздохнула Елизавета Юрьевна. – Он заулыбался с таким видом, будто не хочет раскрывать тайну. Я еще подумала – надо же, какой скрытный! Просила заходить к нам, если на новом месте покажется хуже. Сказала, что уж в ближайший месяц мы точно возьмем его обратно. А он сказал, что не вернется сюда никогда… Если бы я знала, что он имел в виду!

– А что бы вы сделали, если бы знали? – поинтересовалась Варя.

Заведующая удивленно взглянула на нее и неуверенно ответила, что это просто расхожая фраза. И конечно, если человек решил свести счеты с жизнью, переубедить его трудно.

– Кстати, – заметила она, оправившись от смущения.

– Он не оставил записки? Ничего не объяснил?

– Ничего.

– А когда похороны? Если вы не возражаете, я бы пришла.

Варя взяла ее домашний телефон и пообещала известить о дне и часе похорон. Елизавета Юрьевна проводила ее до самого крыльца. Попросила не терять ее из виду, держать в курсе событий. Поинтересовалась, заведено ли уголовное дело? С готовностью приняла у Вари пленки, о которых та вспомнила, уже собираясь открыть зонтик. Пообещала, что проявка и печать будут бесплатными – за счет мастерской. В виде своеобразного прощания с Андреем. И еще раз заверила в том, что сделает все возможное, чтобы узнать, у кого Андрей одалживал деньги. Она, правда, не знает, как это теперь может исправить дело, но раз уж вдова так хочет… Заведующая спросила, какую сумму одалживал Андрей?

– Не меньше пяти тысяч долларов. Скорее, даже больше, – ответила Варя.

Та покачала головой:

– Знаете, я все больше убеждаюсь, что он брал деньги где-то на стороне. У меня, например, за последний год даже лишних ста долларов не было. Не говоря уже о других наших сотрудниках. Он сам вам сказал, что одолжил деньги на работе?

Варя замялась:

– Нет, я узнала об этом случайно… Но одно я знаю точно – женщина, которая требовала вернуть ей долг, сидела в вашем кабинете. По крайней мере, в январе, после праздников. Это, точно, были не вы? А кто еще мог к вам зайти?

Заведующая явно растерялась. Она смотрела на Варю так, будто та только что глупо солгала, и теперь непонятно, как на это реагировать. Варя встряхнула зонтик и, раскрыв его, вышла под дождь. Ей следовало торопиться, чтобы вовремя попасть на работу. Она уже сделала несколько шагов, когда услышала голос Елизаветы Юрьевны – та бежала за ней:

– Постойте! Вы говорите, у меня в кабинете сидела какая-то женщина? Она требовала с Андрея долг? Когда это было? Можете сказать точно?

– Я попробую узнать дату, – с сомнением ответила Варя. Она вовсе не была уверена, что Кристина сможет вспомнить такую деталь. – А в январе вы уже были заведующей?

– Я занимаю эту должность с прошлого октября! – воскликнула та. Она стояла под дождем, не обращая внимания на то, что с ее длинных волос уже бегут тонкие струйки воды. – И я никому не даю ключи от кабинета. Я обязательно узнаю, кто там был. А вы от кого это узнали?

Варя предпочла не выдавать подругу и отделалась уклончивым ответом насчет «одного знакомого». Она извинилась, взглянула на часы и побежала к автобусной остановке. Втиснувшись в заднюю дверь, она прижала к груди мокрый сложенный зонт и посмотрела в окно. Отсюда было хорошо видно крыльцо фотомастерской. На крыльце, под круглым навесом, стояла Елизавета Юрьевна. Судя по ее сгорбленным плечам, она пыталась прикурить сигарету, заслоняя огонек от ветра.

* * *

Поработав до обеда, Варя зашла к директору магазина и сообщила о своем несчастье. Она сделала это в самых сдержанных выражениях, быстро сведя сообщение к тому, что ей нужен отгул – дня на четыре, не меньше.

– Что же ты раньше молчала? – посочувствовал директор. – Мы бы тебе деньги собрали, на венок. Конечно, иди. Я сегодня же все оформлю.

И этот день, и следующий целиком заняла подготовка к похоронам. Варя вместе с отцом съездила в морг, где должны были выдать тело Андрея. Свидетельство о смерти было уже готово. Отец оплатил скромный гроб и автобус-катафалк. Мать в то же время хлопотала о месте на кладбище, о рытье могилы. И возмущалась тем, что родители Андрея не звонили и никак не давали о себе знать. Варя старалась не думать о них. Она надеялась только на то, что в день похорон не разыграется какая-нибудь безобразная сцена возле гроба. Отец добавил ей переживаний, спросив на обратном пути домой:

– А ты не думаешь, что нужно позвонить следователю? Ведь дело заведено? Вдруг что-то выяснилось?

– Ну что там могло выясниться? – устало спросила она. – Главное, что нам отдали его хоронить, другое меня пока не волнует. Позвоню после похорон. И потом, у следователя есть мой адрес и телефон. Если бы что-то обнаружилось, я бы уже знала.

Похороны были назначены на пятницу. Мать Вари, скрепя сердце, позвонила сватье и сообщила, куда и в какой час нужно приехать. Та ответила неожиданно дружелюбно:

– А я уже сама вам собиралась звонить. А вот насчет поминок сомневаюсь. Где устроим? У Вари или у нас? Тут его школьные друзья узнали, хотят прийти. Я так считаю, чем больше будет народу – тем почетней.

Договорились, что поминки устроят все-таки у Вари. От кладбища до Жуковского было далековато. Женщины обсуждали, на сколько человек готовить и кого просить этим заняться. О скандале не упоминали. Можно было подумать, что Изабелла Степановна забыла о своей горькой обиде, но Варя на это не надеялась.

– Сейчас ей просто деваться некуда, – мрачно сказала она, когда мать повесила трубку. – Да еще, наверняка, радуется, что все расходы и хлопоты мы взяли на себя.

<1...3 4 5 6 7 >

На страницу:

Перейти

5 из 7