Пассажир без багажа

Поезд шел быстро, вагон потряхивало, полка слабо скрипела в такт тряске. Этот ритм всегда ее убаюкивал – будто качаешься в колыбели… Она устала за этот бесконечный день, глаза щипало, ей хотелось спать, но ее то и дело выбрасывало из сна. За окном все время появлялись огни – поезд мчался мимо пригородных станций. Варе показалось, что в стену стукнули, и она замерла, прислушиваясь. Ничего. Наверное, он заворочался во сне и ударил в стену локтем. Случайно. Вряд ли он вообще понял, что за стеной лежит она. Варя приказала себе думать о чем-то постороннем. О кошках, например. О работе. О крокодиле, который продавался у них в зоомагазине. Беда с этим крокодилом… Взяли его полгода назад совсем малышом, и никак не могут продать. Раз в неделю ему полагается курица. Он уже съел столько кур, что почти превысил свою продажную цену. Всего-то за него просят полторы тысячи рублей – и все-таки никому крокодил не нужен. А чего стоит чистить ему террариум? Крокодила приходилось доставать за хвост, при этом он норовил откусить Варе руку. Она набрасывала ему на морду сложенное полотенце, чтобы на несколько секунд сбить с толку. В последнее время этот маневр перестал его отвлекать. При последней чистке она едва не осталась калекой – еле успела отдернуть руку… «Интересно, продали Гену или нет? – подумала она. – Вдруг приду послезавтра на работу – а его террариум пуст… А ведь я уже привыкла к нему. Смешно он лопает… Набьет пузо за пять минут, и неделю таращит глаза».

Она все-таки уснула – когда Варя снова очнулась, то увидела, что поезд стоит на какой-то станции. «Бологое, – поняла она, слегка раздвигая занавески. – Совсем светло…» Ее часы показывали четыре двадцать пять. Ровно через четыре часа она уже будет в Москве. «Надо бы выспаться», – подумала Варя и тут же поняла, что спать ей уже не хочется. Она полежала еще немного, дождалась, когда поезд тронется и осторожно, чтобы не разбудить соседей, спустилась вниз. Сняла с замка фиксатор, повернула ручку и вышла в коридор. Взглянула на дверь соседнего купе. Дверь была слегка приоткрыта. Наверное, там тоже кто-то не спал. Варя передвинулась к следующему окну, мельком заглянула в купе. Там было темно и тихо. Кажется, все спят. Ей показалось, что она различила фигуру мужа на верхней полке.

В конце вагона хлопнула дверь. В коридор вошла тоненькая блондинка в длинном вечернем платье. За ней следовал явно подвыпивший парень. Варя прижалась к окну, чтобы пропустить их. Пара явно шла из вагона-ресторана, и профессия девушки не вызывала сомнений. После нее осталось облако сладких духов. Парня шатало, но он старался идти ровно. Они перешли в другой вагон, а Варя снова осталась одна. На окнах в такт движению покачивались цветы в красных плетеных кашпо. Варя машинально сорвала один листик декоративного клена, размяла его между пальцами. Прошла к туалету, дернула ручку. Там было заперто. Она прошла в другой конец вагона. Второй туалет тоже был заперт. «Странно, – подумала она. – Станцию давно проехали, пора бы отпереть. Полпятого утра. Почему все занято?»

Она простояла в коридоре минут десять, глядя на проносящиеся за окном озера, слабо освещенные зарей, которая была еще где-то за горизонтом. В неподвижной румяной воде отражался темный тростник. Там было так тихо, безолюдно и красиво, что у нее сжалось сердце. «Какая же я дура, – вдруг подумала она. – Почему я сама все порчу? Неужели обязательно так сразу взять и развестись? Нет, нет! Я просто чего-то не понимаю, а он не хочет объяснить. Не могу же я остаться одна. Не хочу! Завтра мы поговорим, обязательно поговорим, и все уладится…» Ее мысли поменяли направление, когда она взглянула на часы. «Однако… Почему никто не выходит из туалетов? Может, проводники забыли их отпереть?»

Она прошла к купе проводников, заглянула. Пустой диванчик. Пульт. На стене – наушники. Свет горит – и никого. В соседнем двойном купе, где обычно ехала вторая проводница, дверь была слегка приоткрыта и установлена на тормоз. Внутри темно и тихо. Варя присмотрелась и увидела, что обе полки – верхняя и нижняя – заняты. «Спят себе спокойно! – разозлилась она. – Заперли туалеты и дрыхнут! О, черт!» Она постучалась – сперва легонько, потом сильнее. Проводницы не просыпались. Варя усмехнулась: «И это в кассе называется „вагон повышенной комфортности!“ Придется идти в соседний.»

Она вернулась в конец вагона. Снова взглянула на дверь купе, где ехал Андрей. Теперь дверь была плотно закрыта и, наверное, заперта. В нерабочем тамбуре курила сонная девушка в шортах и белой помятой майке. В соседнем вагоне туалет был открыт. Варя еще раз выругала про себя нерадивых проводников. Когда она возвращалась, девушки в тамбуре уже не было. В пепельнице дымился окурок. Варя вошла в свое купе и забралась на верхнюю полку. Ей не скоро удалось уснуть. Сон одолел ее только тогда, когда она смутно подумала, что теперь спать не имеет смысла – скоро Москва…

Когда она слезала с верхней полки, соседки внизу уже вытаскивали в коридор свои сумки. Парень с верхней полки тоже исчез. Варя наскоро причесалась, выглянула в коридор. В окнах вагона мелькали подъездные пути Ленинградского вокзала. День был серый, судя по всему – прохладный. На оконных стеклах дрожали капли дождя. «Подожду, когда коридор освободится, – решила она. – Андрей, наверное, тоже ждет». Во всяком случае, в коридоре она его не увидела.

Наконец, поезд затормозил. Она дождалась, когда коридор почти опустеет, вышла и заглянула в соседнее купе. Там было пусто. На верхней полке, где ехал Андрей, лежало скомканное одеяло. Мужа не было. Она вскочила на лесенку и заглянула на багажную полку. Его сумка была там. Она обратила внимание на то, что на столе, среди чашек с недопитым кофе, стоял один нетронутый пластиковый лоток с питанием. Он был даже не распечатан. Больше никаких следов пассажиров. Впрочем…

Она увидела на столе, рядом с лотком, сложенный билет с надорванным уголом. Развернула его… Это был билет мужа – на его фамилию, с его местом. Утром проводница прошла по купе и вернула всем билеты. Остальные пассажиры из его купе унесли билеты с собой. Андрей к своему не прикоснулся. Так же, как к сухому пайку. Варя занервничала всерьез – в конце-концов, где сейчас околачивается муж? В вагоне уже совсем не осталось пассажиров.

Она с трудом стянула вниз сумку мужа. Обратила внимание на то, что «молния» наполовину раздернута. Варя прекрасно помнила, что, когда упаковывала его вещи, фотоаппарат положила наверх. Теперь его не было. Но в остальном, вещи лежали так, как она их уложила в гостинице. Она закрыла сумку, уложив туда лоток с питанием, взяла со стола билет и вышла в коридор. Туда же вынесла свои вещи. И задумалась. Что же теперь делать? Вытащить сумки на перрон? И тащиться с ними домой? «Ну нет, – с досадой подумала Варя. – Я надорвусь. И где он шатается? Может, тоже вышел?» Она пробежалась по вагону, заглядывая в опустевшие купе. Андрея нигде не было. За этим занятием ее и застала вернувшаяся в вагон проводница.

– Извините, – начала Варя, предупреждая ее вопросы. Было видно, что девушка, застав в вагоне пассажирку, слегка удивлена. – В соседнем купе ехал мой муж. Его вещи на месте, а его самого нет. Как-то странно!

– Какое у него было место?

Варя показала ей билет Андрея. Девушка вошла в купе, заглянула наверх, будто ожидая, что пассажир там спрятался, и пожала плечами:

– Ну вы же видите, его нет. Может, вышел на перрон?

– А сумку бросил? – возразила Варя. – Вы не помните – когда утром отдавали билеты, он был в купе?

Девушка нахмурилась и покачала головой:

– Я ведь не могу всех пересчитывать.

У Вари лопнуло терпение. После ночных недоразумений с туалетами она не собиралась церемониться.

– Вы, похоже, вообще не обращаете внимания на пассажиров! – едко сказала она. – Я после Бологово полчаса не могла попасть в туалет! Все было заперто, пришлось идти в двенадцатый вагон! А вы спокойно спали! Я к вам стучалась!

Девушка насторожилась:

– Вы что – хотите жалобу написать?

– Я только хочу найти мужа! Куда он, по-вашему, мог деться?

Услышав, что пассажирка не собирается жаловаться, проводница сразу сменила тон. Извинилась. С милой улыбкой объяснила, что перед станцией заперла туалеты и прилегла на две минутки отдохнуть. Как уснула – сама не помнит. Она, конечно, виновата… Варя впала в отчаяние и перебила ее:

– Ладно, давайте об этом забудем! Меня сейчас совсем другое волнует!

Они вместе обыскали весь вагон. Проводница начала заглядывать даже под нижние полки, чем очень напугала Варю.

– Ох, всякое бывает, – вздыхала девушка. – Конечно, милиция с нами едет, но все равно иногда случается такое… Один раз в нашем поезде младенца нашли – в туалете, под умывальником. Какая-то дрянь родила прямо в туалете и сунула его туда. Ее в конце-концов отыскали, уголовное дело заводили… И проводницам, конечно, неприятностей хватило. Недосмотрели, видите ли. А чем они виноваты? Не можем ведь мы за всеми следить… Кстати, – она вдруг остановилась. – Сейчас туалеты проверю. Правда, их не я, а Галка запирала. Галя!

В коридоре появилась вторая проводница. Быстро уяснив, в чем дело, она вынула ключ:

– Сейчас откроем. Тот дальний я сама заперла. А наш туалет – ты, Наташ.

– Я? – удивилась вторая проводница. – Я ни один не запирала. Перед Москвой дернула двери – обе заперты. Думала, ты постаралась.

Быстро выяснилось, что Галя за двадцать минут до Москвы проверила и заперла туалет в конце вагона. А первый был еще занят, там слышался плеск воды. Она постучала ключом в дверь и вежливо попросила поторопиться. Потом пошла раздавать билеты. Видела, как в сторону туалета прошла Наташа, как она разминулась с мужчиной – тот шел по коридору с полотенцем на плече. И решила, что Наташа заперла за ним туалет. Девушки перестали препираться, странно взглянули на Варю и отправились в конец вагона. Варя бросилась за ними.

– Что за черт! – пробормотала Галя, пытаясь повернуть ключ в замке и нажимая ручку. – Не двигается. Заело, что ли?

Наташа тоже попробовала отпереть, потом сильно постучалась и припала ухом к двери.

– Странно, – сказала она и снова взглянула на Варю. Та стояла, ни жива ни мертва. – Даже ручка не поворачивается. Может, фиксатор изнутри надели?

– Придется ломать, – тихо сказала Галя. – Женщина, вы посидите пока в купе. Идите в первое. Подождите немножко. Наташ, сбегай за Дмитрием Павловичем. Пусть он решит, как быть.

Варя прошла в указанное купе. Села на небрежно заправленную постель, ощущая, как начинают дрожать ноги. Она чувствовала, что долго сохранять спокойствие не сможет. Изо всех сил приказывала себе держаться. Вовсе не обязательно, чтобы в этом туалете заперся Андрей. Совсем не обязательно, но… Где же он, в таком случае? Она не вынесла ожидания, выбежала в коридор, выглянула во все окна. На перроне мужа не было. Сумка с его вещами по-прежнему стояла в коридоре. Теперь Варя боялась на нее смотреть. Все мысли о разводе, об отчуждении исчезли. Их смело горячим потоком тревоги. Теперь она чувствовала, что ее «твердое решение», принятое в Питере, было скоропалительным. И повторяла про себя: «Пусть он найдется, пусть он найдется, я ни слова ему не скажу, пусть молчит, если хочет…»

Она услышала в коридоре мужской голос, но это был на Андрей. Наверное, пришел начальник поезда. Варя слышала, как снова пытаются открыть дверь туалета. Как в дверь стучат, как приказывают открыть.

Дверь вскрыли через полчаса. Услышав шум взлома, Варя вышла в коридор и застыла у окна, опираясь на поручень. Ноги ее не держали. Отсюда ей было видно, как развинчивают замок, как загоняют в открывшуюся щель массивное долото… Дверь дрогнула и приоткрылась.

– Так, – сказал мужчина в железнодорожной форме с погонами, едва заглянув в туалет. – Ну-ка, Галя, бери рацию и вызывай «скорую». А я попробую его снять.

Варя, наконец, выпустила поручень и бросилась к туалету. Оттолкнула мужчину и заглянула. Она увидела мужа. Точнее, его спину, которая появилась перед ней как-то странно высоко. Она не сразу поняла, что его ноги не касаются коврика на полу. В первый момент ей показалось, что он стоит, тесно прижавшись к окну, будто высматривая кого-то на перроне. Но что можно было увидеть сквозь белое матовое стекло?.. Потом она увидела валяющийся в раковине фотоаппарат – без футляра. Пустой футляр покачивался возле бедра Андрея. И наконец, заметила, что ручка наглухо задраенного окна обмотана кожаным ремнем, на котором висел футляр. Впрочем, теперь не только футляр… Этот же ремень туго врезался в шею Андрея. В зеркале отражалась часть его лица, прижатого к оконному стеклу. Это искаженное лицо показалось ей совсем чужим, незнакомым. И все-таки, она его узнавала.

– Это ваш муж? – спросил ее начальник поезда, все еще задыхающийся после борьбы с замком.

Варя открыла рот, чтобы ответить, но не услышала своего голоса.

– Это он? – тихо, испуганно спросила ее Наташа, возникшая у нее за спиной.

Варе, наконец, удалось двинуть губами. Наверное, ее ответ услышала только она сама.

– Да, – сказала Варя. – Это он.

Она почувствовала, что ее берут под руку. Наверное, это была все та же Наташа. Варя даже не взглянула, кто помог ей дойти до ближайшего купе, кто усадил ее и предложил минеральной воды. К стакану она не притронулась. Сидела, уставившись на свои колени. И прислушивалась к тому, что творилось возле туалета. В стенку коридора что-то ударилось. Она косо взглянула в ту сторону и увидела потемневшие, отполированные ручки брезентовых носилок. Зажмурилась, чтобы больше ничего не видеть. Если бы можно было и не слышать… В вагоне появлялись все новые мужские голоса, слышались тяжелые торопливые шаги, какая-то возня возле туалета. Ее тронули за плечо:

– С вами тут поговорить хотят.

Она подняла глаза. Фигура проводницы расплывалась, она казалась сине-белым пятном.

– Он уже умер, да? – глухо спросила Варя. – Он уже был мертвый?

– Да, – будто издалека, донесся до нее ответ. – И Дмитрий Павлович говорит, что уже давно… Ой, я просто не знаю, что будет! Первый раз у нас такое, мы четвертый год с Галкой ездим… Вы можете встать? Или вам помочь? Может, таблетку примете, от сердца? У нас есть аптечка.

– Не надо, сердце у меня в порядке, – пробормотала Варя.

– Там милиция ждет, – добавила девушка.

– Да-да, сейчас, – Варя попыталась встать, но тут же снова опустилась на полку и спрятала лицо в ладонях. Только сейчас она по-настоящему поняла, что все кончено и Андрея она больше не увидит. Проводница еще что-то говорила ей, но Варя не слышала. В голове билась, не находя выхода, одна мысль: «Что я ему сказала в последний раз? Что я сказала? Что он ответил? Не помню, не знаю… И уже никогда не узнаю…»

Глава 2

Поезд пришел в Москву в восемь двадцать пять утра. Домой Варя попала только в четвертом часу пополудни. Медленно взобралась по лестнице, стараясь идти так, чтобы сумки не били ее по ногам. Поставила их перед дверью, достала ключи. Не успела она повернуть первый ключ в замке, как дверь распахнулась и на пороге появилась мать:

– Господи, куда же вы пропали?! Я чуть с ума не сошла! Пироги пересохли, весь обед простыл… Ну, с приездом, заходи, наконец-то… А где Андрей?

Варя молча поставила сумки в прихожей, скинула туфли, прошла в большую комнату. Присела на диван, машинально погладила кошку. Та спала, свернувшись в клубок, и со спины невозможно было определить, кто это – Кришна или Вишну. Кошка тут же проснулась, увидела Варю и с урчанием залезла ей на колени. В комнату вошла встревоженная мать:

– Варь, а где Андрей? Я там стою-стою, жду, когда он поднимется…

– Мам, сядь, – попросила Варя. Но та ее не послушалась и гневно взмахнула кухонным полотенцем:

– Скажи по-человечески – опять поссорились?

– Нет, мама. Ты можешь дать мне воды?

Мать с ворчанием ушла на кухню. Оттуда доносился теплый запах пирогов. У Вари дрожали руки – то ли от тяжелых сумок, то ли от волнения. На вокзале, в помещении милиции, она держалась хорошо. Не плакала, не кричала, пыталась толково отвечать на вопросы. А сейчас опять размякла, и, когда мать принесла ей воды, едва смогла взять стакан. Та, наконец, поняла, что с дочерью творится что-то неладное. Присела рядом, заглянула ей в лицо:

– Варюша, ты лучше сразу скажи мне, в чем дело. Все-таки разводитесь? Я уже знаю, мне Кристинка твоя насплетничала. Звонила пару раз сюда, пока вы в Питере были. Мы с ней поболтали. Почему же ты со мной не посоветовалась? – с заметной обидой спросила она. – Нашла у кого спрашивать… Она же ни с кем ужиться не может, а я с твоим отцом уже тридцатый год живу. Слушай, куда Андрей поехал? К своим, в Жуковский? Или на дачу?

Варя, наконец, отпила воды и поставила стакан на журнальный столик. Пришла вторая кошка, лениво потерлась о ее ногу и полезла на диван. Кришна и Вишну были сестрами, из одного помета. Их задешево продала Варе одна из сотрудниц в магазине. Кошечки родились от прекрасных родителей-чемпионов, однако обе оказались с экстерьерными недостатками – у одной голубые глаза, а не желтые или оранжевые, как полагалось этой породе. Вторая обладала «неуставным», узким белым воротничком под горлом, нарушавшим обязательную серую однотонность. С такими недостатками кошкам трудно было рассчитывать на породистых женихов. Но Варя и не собиралась делать деньги с помощью своих любимиц. Они, похоже, это ценили и всегда утешали хозяйку, если она грустила. Вот и сейчас они тесно прижались к ней.

– Варя, я к тебе обращаюсь! – Мать не выдержала и сильно тряхнула ее за плечо: – Сидишь, будто каменная! Что он натворил – можешь сказать?

Она очнулась и перестала гладить кошку. Все это время ее рука автоматически теребила короткую плюшевую шерсть Кришны.

– Разве я не сказала? – вяло ответила она. – Он умер. Повесился сегодня утром. Или ночью, я не знаю.

Варя услышала короткий отчаянный выдох и повернулась к матери. Та смотрела на нее так, будто дочь неудачно, зло пошутила.

– Ты не веришь? – спросила Варя. – Я тоже… Не очень верю. Мы ехали в разных купе, а утром обнаружилось, что он повесился в туалете. В том, что рядом с проводниками, знаешь, в начале вагона…

Теперь мать поверила. Она схватила Варины руки и больно сжала их, ее глаза наполнились слезами:

– Варечка, как же так? Почему?! Он не сказал?

– Нет. Мы почти не разговаривали в последнее время.

– А где он сейчас? – Мать осеклась и тут же поправилась: – Где тело?

– Взяли на вскрытие, – автоматически, совершенно равнодушно ответила Варя. – И фотоаппарат тоже. То есть, его-то не на вскрытие, а просто забрали. Сказали, потом вернут.

Известие, что Андрей повесился на ремне от футляра, окончательно сразило ее мать. Она вскочила и ушла на кухню. Варя посидела на диване, закрыв глаза и ощущая, что вот-вот уснет. Наверное, это было ненормально – спать в такое время, всего через несколько часов после того, как скончался муж. Но она засыпала. Не в силах бороться с усталостью, Варя прилегла на диван, подложив под щеку жесткую вышитую подушечку. Эту подушечку когда-то вышивала ее бабушка. Там была изображена мельница на берегу озера, в окружении цветов. Все это было вышито с невероятной тщательностью, мелким крестиком. В детстве Варя любила спать на этой подушечке. Когда она просыпалась, у нее на щеке оставался отпечаток этих бесчисленных крестиков. Она слышала сквозь наплывающую дремоту, как мать укрывает ее пледом, как устраивается в ногах кошка. А потом наступила тьма – и это было для нее спасением.

Она проснулась уже под вечер. В комнате тихо бормотал телевизор – в кресле сидел отец и смотрел новости. Оказалось, что пока Варя спала, мать позвонила домой и вызвала мужа.

– Я звонила в Жуковский, хотела сообщить его родителям, да их дома нет, – вздохнула мать. – Наверное, на даче. Варечка, а он записки не оставил?

– Я не видела никакой записки, – Варя села и потерла онемевшую щеку. Ну конечно, опять все в крестиках. – Может, милиция найдет. Он мог сунуть записку в карман…

– А в его вещах ты смотрела? – поинтересовался отец.

– Нет. Они все перерыли и вернули мне. Наверное, если бы нашли что-то, сказали бы.

Мать принесла ей чашку чая и большой кусок остывшего пирога с капустой. Варя откусила один раз и поставила тарелку в сторону:

– Не хочу.

– Ну вот, – расстроилась мать. – Только не вздумай себя голодом морить! Ты не виновата – запомни! Это у него что-то с головой случилось, а ты не виновата! Не вешаются только потому, что жена хочет развестись! Ничего, в милиции разберутся, почему он это сделал! Слушай, а он был трезвый?

– Да оставь ты ее в покое! – неожиданно вмешался отец. – Не видишь – она и так не в себе.

Мать замолчала, взяла пульт и сделала звук погромче. Они с отцом смотрели вечерние новости, а Варя молча пила чай. «Не виновата». Эти слова она повторяла про себя весь день – и в вагоне, и в отделении милиции, где составляли протокол. И потом, когда вышла из отделения с двумя сумками и уселась на первую попавшуюся лавочку. Варя испытала смутное раздражение из-за того, что теперь весь багаж придется тащить ей. Муж от этой обязанности отстранился – впрочем, как и от всех остальных обязанностей. По прибытии в Москву он сам приобрел свойства клади – безмолвие, тяжесть, безразличие к тому, что будет с ним дальше. Женщина просидела на вокзале больше часа, будто ожидая поезда. Поезда, действительно, уходили один за другим. Рядом с Варей то и дело останавливались пассажиры. Раздавался голос в динамике, объявлявший номера поездов и правила поведения на перроне. Варя приглядывалась и прислушивалась ко всему этому со странным интересом – будто смотрела фильм, не участвуя в нем. И твердила про себя: «Я не виновата, он сам решил умереть». Но совсем не верила этим словам.

Там, на вокзале, ей удалось, в конце-концов, вспомнить, что она сказала мужу в последний раз утром в гостинице. «Ты помнишь, что в Москве мы сразу разводимся?» – спросила она. Что-то в этом роде. И не дала ему ответить… А ведь он хотел что-то сказать. Но неужели ее слова, которые он и раньше слышал не раз, произвели такое впечатление? Да нет, не может быть! Андрей хорошо ее изучил за те годы, которые они прожили вместе. Он знал, должен был знать, что ее с легкостью можно переубедить. Этот недостаток она в себе ненавидела – но так и не научилась по-настоящему отстаивать свои решения. Это все знали. И ее родители, которые считали, что у дочери золотой, бесконфликтный характер. И Кристина – она объясняла эту Варину черту особенностями гороскопа: «Ты – Весы, а Весы все такие – сами не знают, чего хотят». Если муж не хотел разводиться, то попытался бы ее отговорить. И это бы у него получилось. Он должен был это знать. Это не причина, чтобы запереться в туалете, обмотать ремень вокруг оконной ручки и затянуть на шее петлю…

Варя вздрогнула – так живо она представила эту сцену. Как будто стояла рядом и видела все это. Это было страшно, недоступно ее пониманию, противоестественно! И ее мучила какая-то деталь – в этой сцене было что-то, чего она никак не могла себе представить. И все-таки видела это. Не в воображении, а наяву. Когда заглянула в туалет…

– Варечка, может, еще чаю? – Оказывается, рядом с ней давно стояла мать. Варя подняла голову, встретила ее тревожный взгляд.

– Нет, спасибо, – пробормотала она. – Знаешь, я все-таки хочу посмотреть его вещи.

Собственно, она хотела сделать это в одиночестве, уйдя в другую комнату. Но не успела ничего сказать – отец принес в комнату обе сумки и поставил их возле дивана. Родители принялись вынимать из сумок вещи. Варя только давала указания и лично осматривала каждую тряпку, каждый пакетик. Свою сумку она сразу отставила в сторону. Мать, как будто, удивило, что она упаковала вещи мужа отдельно, но она только бегло взглянула на Варю и ничего не сказала. «Никто не верит, что я приняла решение развестись, – поняла Варя.

– Особенно мама. Думает, наверное, что я дурью маялась. Конечно, со стороны невозможно судить. Спрашивается, с чего бы я вдруг решилась на развод? Андрей стабильно зарабатывал, не пил. И в тот вечер тоже был трезвый – я видела, как он шагает по коридору. Я уверена – он ни капли не выпил. Да и денег у него почти не оставалось… Он ни разу за десять лет руки на меня не поднял. Любовниц тоже, кажется, не заводил, хотя тут приходиться опираться только на его слова. Во всяком случае, я ничего не знаю, а это все равно, что ничего и не было. С моими родителями он всегда ладил. По-своему ладил – сдержанно, без панибратства. Ну а то, что стал слишком часто отмалчиваться… Так ведь это тоже можно считать достоинством! Многие женщины так и представляют себе настоящих мужиков – молчаливыми, сдержанными… Но только он таким раньше не был. Мне лучше знать. Я уверена – что-то с ним произошло. А если он не хотел мне говорить – значит, я стала ему чужой… Ну, как я могла объяснить это в милиции?»

Впрочем, там ее об этом не спрашивали. Протокол занял полторы страницы. Прежде чем подписать его, Варя внимательно прочитала текст. Был сделан явный упор на то, что она, Кузмина Варвара Александровна, во время отпуска в Санкт-Петербурге предупредила мужа, Кузмина Андрея Петровича, что подаст на развод по приезде в Москву. Правда, не упоминалось прямо, что Андрей повесился по этой причине… Но это подразумевалось. Варя и сама не смогла бы назвать другой причины. Но и эту принять было невозможно. Она поставила подпись, не задавая вопросов, не противясь – как делала все, после того как увидела труп мужа. С этого момента ей многое стало безразлично.