Палач

Бакстер открыла рот, чтобы задать вопрос.

– С делом Тряпичной куклы тоже… пока. – Кертис вздохнула и вошла на огороженную зону.

Вернувшись с улицы, Руш сунул телефон обратно в карман и подошел к Бакстер.

– У нас есть запись камер видеонаблюдения… – сказала агент.

– Из расположенной напротив школы, – перебил ее Руш, – простите, продолжайте.

– Да, у нас есть запись с камеры видеонаблюдения, на которой Медина паркует машину на 168-й Вест-стрит и выволакивает с заднего сиденья тело Кеннеди, не подающего признаков жизни. Хотя угол зрения камеры оставляет желать лучшего, мы можем с уверенностью сказать, что за эти пять минут он перетащил Кеннеди на капот, уложил его там, раскинул в стороны руки и ноги, а потом привязал к каждой из них веревку, в точности как на том трупе, который мы нашли на мосту, и накрыл простыней.

Бакстер посмотрела на разбитую машину. Над мостовой, на уровне заднего колеса, болталась толстая веревка.

– Медина разделся догола, причем слово «Кукла» уже было высечено у него на груди, сдернул с Кеннеди простыню и на полной скорости помчался по Джамел-плейс. Здесь надо сказать спасибо погоде, потому что он не вписался в поворот, – с этими словами Кертис показала траекторию движения «Доджа», – не справился с управлением и вместо того, чтобы въехать в главный вход, врезался в стену. И преступник, и жертва погибли на месте.

– Других пострадавших не было, – добавил Руш.

Вслед за Кертис они вошли внутрь, протиснулись мимо внедорожника и подошли к пролому в стене.

Нос машины вмялся в салон вровень с разбитым ветровым стеклом. Осколки и пыль разлетелись в разные стороны в радиусе десяти метров, но, если не считать этого аккуратного островка разрушения в углу, в остальном помещение никаких повреждений не получило. Бакстер опустила глаза и увидела на полу вычерченный малярным скотчем силуэт.

– Вы в своем уме? – недоверчиво прошептала она. – Я понимаю, что кому-то вполне могло прийти в голову испортить сцену преступления, но мы же не на съемках фильма «Голый пистолет».

Туловище и ноги трупа лежали на полу, но голова и поднятые руки покоились на смятой решетке радиатора.

– Не вините полицейских, – сказал Руш, – их к этому подтолкнули исключительные обстоятельства.

– Вряд ли нам стоит зацикливаться на положении тела, – сказала Кертис, – к тому же вы должны понять, что Кеннеди был их коллегой, поэтому полицейские как можно быстрее вытащили его и приступили к реанимационным процедурам. А пока они им занимались, кто-то из новичков сотворил это.

– А вы уверены, что это не месть полиции со стороны Медины или его семьи? – с сомнением в голосе спросила Бакстер.

– Нет, насколько мы знаем, – ответила Кертис. – Я понимаю, эта мысль напрашивается, потому что он таким образом, очевидно, сделал все возможное, чтобы вызвать ярость всего Департамента полиции Нью-Йорка. Все знают, что стоит кому-нибудь убить копа, как на него, как тонна кирпичей, обрушиваются все правоохранительные органы. С чем бы мы ни столкнулись, – с сектой, с жаждущей славы группой в интернете или же с обществом последователей Тряпичной куклы, – выбрать в качестве жертвы копа было глупейшим решением. Чего бы они ни добивались, после этого их жизнь станет в десять раз хуже.

Бакстер вспомнила, что ей минувшей ночью сказал Эдмундс, и сказала:

– Кто-то дергает за ниточки, координирует все преступления и использует этих марионеток в своих целях. Нам известно, что жертвы выбираются не случайно, потому что два других убийства имеют непосредственное отношение к делу Тряпичной куклы. Теперь у нас есть три убийства. Мы не знаем ни кто они, ни где находятся, ни даже чего хотят. И дураками их точно не назовешь.

– Зачем же тогда объявлять войну полиции? – спросил Руш, которому явно понравилась речь Бакстер.

– И в самом деле – зачем?

Под навесом у входа зазвучали громкие голоса.

– Специальный агент Кертис? – позвал один из них.

Вслед за Кертис через пролом в стене выбрались на улицу Бакстер и Руш. Команда телевизионщиков расставляла свою аппаратуру, жадно поглядывая на место преступления. Кертис подошла к нескольким мужчинам в черных костюмах и завела с ними разговор.

– Ну что, готовы? – спросил Руш Бакстер, вытащил из кармана припрятанный на такой случай галстук и накинул на шею, – ну и как вам быть официальным лицом пропагандистской кампании?

– Замолчите. Они могут снимать меня, пока я делаю свою работу, но пойдут на хрен, если им вдруг…

– Руш? – воскликнул в этот момент дородный мужчина, отделившись от группы коллег, с которыми беседовала Кертис.

На нем была огромная дутая куртка, выставлявшая далеко не в самом выгодном свете расплывшийся торс.

– Дамьен Руш? – сказал он, широко улыбнулся и протянул руку с толстыми, будто сосиски, пальцами.

Агент ЦРУ поспешно завязал галстук и быстро повернулся; он выглядел на удивление презентабельно.

– Джордж Макфарлен, – улыбнулся он, опустил глаза и неодобрительно окинул взглядом висевший на шее дородного коллеги бейджик ФБР, – что, дружище, переметнулся?

– И это говорит британец, работающий в ЦРУ! – улыбнулся собеседник. – Стало быть, в той тюрьме ты оказался в водовороте событий, да?

– Боюсь, что да. Но кто-то там наверху приглядывает за мной.

– Аминь, – кивнул Макфарлен.

Бакстер закатила глаза.

– Послушай, а как у тебя со стрельбой? Все тренируешься?

– Да нет, честно говоря, я бросил это дело.

– Ну вот! Это очень грустно! – Макфарлен обратился к Бакстер, судя по виду, не на шутку расстроившись. – Этому парню до сих пор принадлежит абсолютный рекорд ЦРУ по стрельбе с расстояния в пятьдесят ярдов.

Бакстер кивнула и неопределенно хмыкнула.

Заметив ее плохо скрытое равнодушие, Макфарлен вновь повернулся к Рушу:

– Твоя семья по-прежнему живет в Англии? – спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: – Сколько сейчас твоей дочери? Шестнадцать, как моей Кларе?

Руш открыл рот, пытаясь что-то сказать.

– Кошмарный возраст, – покачал головой Макфарлен. – На уме одни парни и развлечения. Я бы на твоем месте залег здесь на дно и вернулся бы домой, когда ей стукнет двадцать!

Макфарлен сам засмеялся своей шутке громоподобным хохотом, совсем неуместным на месте преступления. Руш вежливо улыбнулся, Макфарлен хлопнул его по спине – из лучших побуждений, что не помешало Рушу скривиться от боли, – и ушел.

Бакстер вздрогнула, увидев, что Руш схватился за грудь.

– Я так полагаю, это вполне можно квалифицировать как нападение, – пошутила она.

За ней пришла Кертис. Она представила Бакстер специальному агенту Роз-Мари Леннокс. Изможденная женщина представляла собой аналог Ваниты в исполнении ФБР: типичный бюрократ, выдававший себя за оперативника. Маскировку дополнял весьма показательный пистолет на боку, который она носила на тот случай, если кому-то взбредет в голову украсть из ее кабинета ксерокс.

– Мы чрезвычайно благодарны вам за помощь, – льстиво заявила Леннокс.

– Отлично, – сказала журналистка, становясь перед камерой, – работаем. Три, два, один…

– Постойте. Что происходит? – спросила Бакстер, сделала шаг, чтобы уйти, но Леннокс удержала ее за руку.

Ведущая изложила версию событий, предназначенную для прессы, и представила Леннокс, которая принялась зачитывать заранее отрепетированные ответы.

– …жестокое и бессмысленное нападение на сотрудника полиции. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мы не успокоимся до тех пор, пока не… Мы пытаемся выявить связь этого убийства с инцидентом на Бруклинском мосту неделю назад и вчерашней гибелью Летаниэла Масса… В расследовании данного дела ФБР будет тесно сотрудничать с нашими английскими коллегами из лондонской полиции, в частности со старшим инспектором Эмили Бакстер, арестовавшей, как всем известно…

Детектив утратила к ее речи всякий интерес и посмотрела на Руша и Кертис, которые в этот момент оглядывали искореженный автомобиль. Кертис окликнула Руша и махнула рукой на дверцу со стороны водителя.

– Что? – растерянно переспросила Бакстер журналистку, она совсем не слышала вопроса.

– Старший инспектор, – повторила та, сопровождая свои слова самой неискренней улыбкой, которую Бакстер когда-либо приходилось видеть, – что вы можете сказать по поводу совершенного здесь преступления? В каком направлении вы сейчас работаете?

Она указала на картину разгрома, сделав при этом печальное лицо, выглядевшее еще более неубедительным, чем ее хмурая улыбка.

Оператор навел камеру на Бакстер.

– Как вам сказать… – вздохнула она, даже не пытаясь скрыть неприязни. – Вообще-то я занималась расследованием убийства, но в данный момент я почему-то вынуждена стоять с вами и отвечать на ваши идиотские вопросы.

Повисла неловкая пауза.

Леннокс посмотрела на Бакстер с яростью. Резкий ответ, казалось, сбил с толку ведущую, она не успела сформулировать следующий вопрос.

– Тогда мы отпускаем вас, старший инспектор, делать дальше свою работу. Спасибо. – Леннокс ободряюще похлопала ее по плечу, Бакстер хмыкнула и отошла. – Как видите, все мы приняли случившееся близко к сердцу и теперь стремимся как можно быстрее найти того, кто это сделал.

Леннокс проводила взглядом уехавших телевизионщиков и окликнула Кертис. Они перешли через дорогу и прислонились к ограде Хайбридж-парка, за которой заканчивался спрессованный вдоль тротуаров лед и начинался чистый, пушистый снег. Леннокс вытащила сигарету и закурила.

– Я слышала о том, что произошло в тюрьме, – сказала она, – ты в порядке? Твой отец мне бы голову оторвал, если бы с тобой что-нибудь случилось.

– Спасибо за заботу, но у меня все хорошо, – солгала Кертис.

Несмотря на все ее усилия доказать, что она и сама что-то значит, из-за влиятельных родителей все по-прежнему ее оберегали, и ее это злило.

Уловив в ее тоне раздражение, Леннокс решила сменить тему:

– Вот стерва эта Бакстер, да?

– Просто она терпеть не может, когда ей досаждают всякие придурки, – ответила Кертис и только после этого поняла, что нечаянно обидела начальницу, – это я не о вас… просто…

Леннокс отмахнулась, выпустив тугую струю дыма.

– Она сильная… и умная, – сказала Кертис.

– Да… Именно этого я и боюсь.

Кертис не поняла, что этим хотела сказать собеседница.

Хотя Кертис ни разу в жизни не брала в руки сигарету, теплое, приятное мерцание тлеющего табака, пляшущее в стылом воздухе, поманило ее сейчас больше, чем когда-либо.

Леннокс посмотрела на бейсбольное поле на вершине заснеженного холма.

– Она здесь как турист, – сказала она Кертис, – не более того. Мы еще пару раз выставим ее перед камерой, сделаем несколько фотографий, чтобы утолить жажду публики, а потом посадим в самолет и отправим домой.

– Вообще-то, мне кажется, она может нам помочь.

– Знаю, но это только вершина айсберга. Так же как убийство офицера Кеннеди – очевидное оскорбление Департамента полиции и попытка дискредитировать наши власти в глазах публики, так и присутствие Бакстер – угроза для нас самих.

– Простите, но я не понимаю, – сказала Кертис.

– Это дело совместными усилиями расследуют Департамент полиции Нью-Йорка, ФБР и ЦРУ, но пока безрезультатно. Бакстер нужна нам здесь, чтобы показать, что мы делаем все возможное, но потом ее лучше будет отослать домой, до того как лондонская полиция припишет себе все заслуги. Когда на нас нападают, требуется демонстрация силы. Мы должны доказать миру, что и сами можем справиться со своими проблемами. Улавливаешь?

– Да, мэм.

– Вот и хорошо.

В парк высыпала стайка школьников. Кто-то принялся носиться, оставляя в снегу глубокие следы, другие стали бросаться снежками совсем близко от беседующих женщин.

– Веди себя как обычно, – проинструктировала Леннокс, – пусть Бакстер ходит за вами по пятам, но как только найдете стоящий след, держите его в секрете.

– Это не так-то просто.

– Приказы не всегда просто выполнять, – пожала плечами Леннокс, – но это продлится всего пару дней – после выходных мы велим ей паковать вещи.

Пока Бакстер с Рушем дожидались возвращения Кертис, один из полицейских принес им кофе. Протягивая щербатые чашечки, он произнес краткое, хотя и непрошеное напутствие:

– Поймайте ублюдков, которые это сделали.

Бакстер и Руш горячо кивнули, и рассерженный полицейский с удовлетворенным видом отошел. Хотя навес над участком и защищал Эмили с агентом Рушем от ветра, температура по-прежнему держалась минусовая, и они постепенно начинали это ощущать.

– Как насчет того, чтобы сегодня вечером поужинать втроем с Кертис? – спросил Руш. – Если у вас, конечно, есть время.

– Я… э-э-э… даже не знаю, мне надо кое-кому позвонить.

– Я знаю в Вест-Виллидж одну небольшую, но изумительную пиццерию. Я бываю в ней каждый раз, когда приезжаю в Нью-Йорк. Для меня это стало традицией.

– Я…

– Пойдемте. К вечеру мы вымотаемся и проголодаемся как черти, – улыбнулся Руш, – подкрепиться нам явно не помешает.

– Ну хорошо.

– Вот и отлично, тогда я заказываю столик.

Он вытащил телефон и стал просматривать список контактов.

– Да, забыла спросить, – сказала Бакстер, – что вы с Кертис обнаружили на дверце машины со стороны водителя?

– Что?

Руш уже прижимал к уху телефон.

– Когда я сорвала интервью, мне показалось, вы что-то нашли.

– Ах, это… – ответил он. – Да так, ерунда.

В пиццерии ответили, и он отошел поговорить.

Глава 8

Четверг, 10 декабря 2015 года,

11 часов 13 минут вечера

Кертис оказалась в ловушке.

Подняв оружие, она вглядывалась во мрак убогого гостиничного номера, пытаясь засечь малейшие признаки движения. В голове билась мысль закричать и позвать Руша, но уверенности, что он услышит, не было, а выдать незваному гостю свое точное местоположение не хотелось бы. Глядя на дверь, которая располагалась в нескольких метрах от нее, но все равно казалась недосягаемой, она почувствовала, как в ушах в такт сердцу стал гулко отдаваться пульс.

Кертис знала, что рано или поздно ей придется выйти навстречу опасности.

Она уже переоделась ко сну – на ней был верх от ретропижамы с «Моим маленьким пони», ярко-зеленые шорты и толстые шерстяные носки. Медленно-медленно агент подползла по кровати к стулу и сняла висевший на его спинке костюмный пиджак.

Сделала решительный вдох, спрыгнула с кровати, отшвырнула шлепанец, которым перед этим воинственно размахивала, вцепилась в замок, открыла его и вывалилась в коридор. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.

Собравшись с силами, она поднялась на ноги и тихо постучала в соседний номер. На пороге материализовался Руш – немного всклокоченный, босиком и в незаправленной белой рубашке. Сочетание джетлага и избытка вина за ужином с каждым из них троих сыграло злую шутку.

Он несколько мгновений с непонимающим видом смотрел на гостью, потом протер усталые глаза, пытаясь собраться с мыслями.

– На вас футболка «Мой маленький пони»?

– Да, – ответила Кертис, с трудом переводя дух.

– О’кей, – кивнул он. – Хотите войти?

– Нет, спасибо. Я лишь хотела спросить, умеете ли вы обращаться с пауками.

– С пауками? – пожал плечами Руш. – Да, конечно.

– Только не надо всей этой ерунды, знаете когда их подцепляют листком бумаги и выбрасывают за дверь. Так эта тварь все равно заберется обратно, – велела Кертис. – Мне нужно, чтобы он подох… чтобы я его больше не видела.

– Понятно, – ответил Руш, хватая ботинок и ключи от своего номера.

– Эта гнида такая большая, что тут не до шуток, – заметила Кертис, по достоинству оценив его согласие.

– Насколько большая? – спросил Руш, несколько озадаченный ее словами.

Вечером Бакстер умудрилась надеть наизнанку свою клетчатую пижамную рубашку; со штанами эта ошибка не повторилась, потому что она попросту напялила их задом наперед.

Она выпила еще один стакан горьковатой воды из-под крана. Дальше по коридору какие-то шумные постояльцы стучали и хлопали дверями. Эмили улеглась в постель. Потолок над головой закружился, вызвав приступ тошноты. Через окно пробивались звуки города. Бакстер нащупала телефон, нашла в списке контактов Эдмундса и нажала кнопку вызова.

– Что? – заорал Эдмундс и сел на кровати.

В кроватке в углу снова заплакала Лейла.

– Который час? – проворчала Тиа, которой как раз только что удалось ее уложить.

Когда Эдмундс проснулся окончательно, до него дошло, что на первом этаже разрывается его телефон. Он кое-как скатился по лестнице, увидел на дисплее знакомое имя и ответил:

– Бакстер? Ты в порядке?

– Да, все хорошо… Правда, хорошо, – невнятно пробормотала она.

– Это Эмили? – спросила со второго этажа Тиа, перекрывая плач Лейлы.

– Ага, – Эдмундс старался говорить шепотом, чтобы не досаждать несчастному соседу.

– По-моему, у вас плачет ребенок, – любезно проинформировала Бакстер.

– Да, мы знаем, спасибо. Ее разбудил телефонный звонок, – ответил он. – И нас тоже.

– В двадцать минут седьмого? – спросила она и вдруг умолкла. – Ой. Ну, ты понял.

– Да, неправильно подсчитала время, – произнес Эдмундс.

– Неправильно подсчитала.

– Ага.

– В смысле на часах.

– Да! Я понял. Бакстер, ты что, выпила?

– Конечно, нет. На меня и без того слишком много навалилось, чтобы еще пить.

Тиа на цыпочках спустилась на первый этаж – Лейла у нее на руках, наконец, угомонилась.

– Иди спать, – одними губами прошептала она Эдмундсу.

– Сейчас приду, – ответил он.

– Прости меня, – виновато сказала Бакстер, – я просто хотела описать тебе картину преступления, которую мне сегодня показали, чтобы ты был в курсе всего.

– Какого именно преступления? – спросил Эдмундс.

Тиа уже сердилась не на шутку.

– Детектива привязали к решетке радиатора внедорожника, который потом протаранил стену полицейского участка.

Эдмундс разрывался между двумя женщинами.

– Я перезвоню утром… – сказала Бакстер, – …твоим утром… Нет! Моим утром… Я запуталась…

Эдмундс с извиняющимся видом посмотрел на Тиа и сказал:

– Не надо, все в порядке, рассказывай сейчас.

– Где вы его в последний раз видели? – спросил Руш, понимая, что, используя ботинок в качестве оружия, он подвергает риску босые ноги.

– Кажется, он запрыгнул под шкаф, – сказала Кертис, в целях безопасности забравшаяся с ногами на кровать.

– Запрыгнул?

– Ну, поскакал.

– Поскакал?!

Доверие Руша к ее словам таяло на глазах.

– Ну, скорее… Как сказать «галопирует», но про паука?

– Думаю, так и будет – «галопирует»… – ответил он и шагнул к гардеробу, глядя под ноги, будто опасаясь наступить на змею.

– Может, попросим Бакстер? – предложила Кертис.

– Не нужна нам никакая Бакстер! – рявкнул Руш. – Я сам все сделаю! Просто хочу ударить наверняка.

Кертис пожала плечами.

– Я сегодня не успела вас поблагодарить, – несколько смущенно сказала она.

– Поблагодарить меня?

– Ну да, за вчерашнюю ночь.

– Всегда пожалуйста, – искренне ответил он, повернулся, чтобы улыбнуться, но увидел перед собой расширившиеся от ужаса глаза Кертис.

Руш медленно проследил за ее взглядом. Прямо перед ним на ковре сидел огромный, с чайное блюдце, паук.

Он застыл как вкопанный и едва слышно прошептал:

– Зовите Бакстер.

– Что?

Тварь вдруг побежала прямо к нему. Руш завопил, отшвырнул ботинок и рванул к двери.

– Зовите Бакстер! – закричал он, когда они, толкая друг друга, выбежали в коридор.

Чтобы больше не тревожить Тиа и Лейлу, Эдмундс вышел в сад, мужественно встретил холодный дождь и по раскисшей от влаги земле босиком побежал в пристройку к дому. Включил тусклый свет и вытер крышку ноутбука.

Вай-фая хватило на то, чтобы открыть новостную ленту и карту Манхэттена. Бакстер предоставила ему путаный, но весьма подробный отчет о случившемся.

– Ничего не понимаю, – вздохнул Эдмундс.

Бакстер была разочарована – ожидать от лучшего друга невозможного у нее давно вошло в привычку.

– Ритуальный характер убийства по-прежнему кажется мне правдоподобным, – сказал он. – Хотя бы потому, что я не вижу никаких других объяснений.

На том конце провода в дверь Бакстер постучали.

– Извини, я сейчас.

Эдмундс прислушался к отдаленным голосам, пытаясь расчистить вокруг немного рабочего пространства.

– Послушайте… Вы что, говорите по телефону?

– Да.

– У нас в номере Кертис обрисовалась небольшая проблема. Но это не срочно. Знаете, мы, может, и сами справимся.

– Ничего страшного. Я только договорю и подойду, хорошо?

– Ну конечно, спасибо вам.

– Это недолго, буквально пару минут.

Дверь закрылась. В трубке что-то громко зашуршало и вновь зазвучал голос Бакстер, даже более громкий, чем раньше.

– Извини… Итак, на сегодняшний день мы смогли выявить только одну связь – две жертвы имеют отношение к Тряпичной кукле.

– Если это вообще можно назвать связью, – возразил Эдмундс, – в первом случае жертвой стал какой-то чувак, который по случайному совпадению оказался тезкой Волка, во втором – убийца-кукольник. По-моему, здесь концы с концами не сходятся.

– В таком случае лучше сосредоточиться на убийцах. Они наверняка должны быть между собой как-то связаны.

– Куклы… – произнес Эдмундс. – Согласен. Мы определенно не сможем предсказать, кто станет их следующей жертвой, до тех пор, пока не поймем, чего они добиваются, а для этого необходимо нащупать между ними связь.

– Зачем кому-то приковывать к себе внимание средств массовой информации, заставлять говорить о себе во всем мире, но при этом хранить молчание?

– Я предполагаю, что они стремятся не просто приковать к себе внимание средств массовой информации, а выйти на уровень мировой сенсации. Так что ситуация, думаю, будет только набирать обороты.

– Поправь меня, если я не права, но у меня такое ощущение, что тебя это не очень расстраивает, – заметила Бакстер, уловив в его тоне возбуждение.

– Пришли утром все имеющиеся материалы по убийцам, и я попытаюсь что-нибудь накопать. И вот что, Бакстер… пожалуйста, будь осторожна. Не забывай, что это «наживка».

– Хорошо.

– С Томасом говорили?

– Нет.

– Почему?

– Потому что поссорились накануне моего отлета.

– Из-за чего?

– Да так.

– Не испорти все своим упрямством, – вздохнул Эдмундс.

– Спасибо за совет, тебе бы консультантом по вопросам семьи и брака работать.

Что-то он сомневался, что с ней в этом вопросе согласится Тиа.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Эдмундс повесил трубку. Стрелки показывали 4 часа 26 минут утра, но спать совершенно не хотелось, к тому же он страшно замерз. Он оглядел пристройку, в которой уже сто лет никто не наводил порядок, и взялся за уборку, подозревая, что она еще не раз ему понадобится, пока будет расследоваться это дело.

Бакстер крепко спала в постели Кертис.

Кертис и Руш устроились по обе стороны кровати и вооружились импровизированным арсеналом, готовые в любую минуту ринуться на врага. Хотя Руш и не позволил ей использовать имевшуюся в номере Библию в качестве метательного снаряда, они держали наготове две пары ботинок, один шлепанец, баллончик с лаком для волос, а заодно и табельное оружие (они всего лишь собирались швырнуть его в неприятеля, если, конечно, ситуация не будет совсем безвыходной).

От Бакстер толку не было никакого. Она недовольно переступила порог, выслушала объяснения, ретировалась в «безопасную зону», сняла ботинки и пару минут спустя уже крепко спала.

– Еще по одной? – спросил Руш, добавляя миниатюрную пустую бутылочку к кучке на кровати.

– Почему бы и нет? – ответила Кертис, приканчивая свою.

Руш подполз к мини-бару, открыл его, выбрал каждому из них по бутылочке, вернулся обратно и сказал:

– Ваше здоровье.

Они чокнулись и сделали по небольшому глотку.

– Вам никогда это не надоедало? – спросила его Кертис несколько мгновений спустя.

– Что «это»? – спросил Руш, сжимая в руке ботинок.

– Не «это» конкретно, а все эти дерьмовые гостиничные номера, неглаженые рубашки… одиночество.

– Вообще-то сегодня с вами делят постель сразу два человека, – заметил он.

Кертис грустно улыбнулась.

– Что же до вашего вопроса, то… нет, – ответил Руш. – Но если когда-нибудь все же надоест, не думаю, что потом я надолго задержусь на этой работе.

– Должно быть, нелегко постоянно находиться вдали от дочери и жены.

– Да, но что поделаешь. Если у вас нет таких связей, и вы уже так мучаетесь…

– Я не мучаюсь! – бросила Кертис.

– Простите, я неудачно выразился.

– Просто… неужели все время так и будет?