Взлет и падение Третьего Рейха

Как свидетельствовал будущий президент Рейхсбанка и министр экономики, с тех пор Гитлер, встречаясь с денежными баронами Германии, говорил им то, что они хотели услышать. Партия нуждалась в крупных суммах для финансирования предвыборных кампаний, широкой пропаганды, оплаты профессиональных функционеров и содержания отрядов СА и СС, которые в конце 1930 года насчитывали свыше 100 тысяч человек – больше, чем рейхсвер. Промышленники и банкиры были не единственным источником денежных поступлений. Солидная часть бюджета складывалась из членских взносов, единовременных пожертвований, выручки от продажи книг, газет и журналов, но главным источником все-таки были промышленники и банкиры. И чем больше средств передавали они нацистам, тем меньше становилась их помощь другим консервативным партиям.

«Летом 1931 года, – пишет Отто Дитрих, шеф гитлеровского отдела печати сначала в партии, потом в рейхе, – фюрер решил сосредоточиться на систематической обработке влиятельных промышленных магнатов». Кто же эти магнаты? Их имена хранились в тайне, они были известны лишь узкому кругу приближенных фюрера. Партия должна была вести двойную игру. С одной стороны, она не мешала Штрассеру, Геббельсу и хилому Федеру обманывать массы разглагольствованиями об «истинном социализме» национал-социалистов, будто бы являющихся врагами денежных баронов, а с другой – стремилась добывать нужные ей средства где только можно. В течение второй половины 1931 года, по словам Дитриха, Гитлер «изъездил Германию вдоль и поперек и имел частные беседы с видными деловыми людьми». Некоторые встречи так засекречивались, что их назначали в лесу, «на уединенных полянах». «Конспирация была абсолютно необходима, поэтому, чтобы не навредить делу, представителей прессы лишали всякого доступа к информации. Успех венчал дело».

Почти до смешного противоречивой была политика нацистов и в других вопросах. Например, осенью 1931 года Штрассер, Федер и Фрик внесли в рейхстаг от имени партии законопроект о 4-процентном потолке по всем займам, об отчуждении без всякой компенсации владений «банковских и биржевых магнатов» и всех «восточных евреев» и о национализации крупных банков. Гитлер пришел в ужас: это же не только большевизм, это финансовое самоубийство партии! Он категорически потребовал от партийной фракции отозвать законопроект. Тогда его внесли коммунисты, слово в слово повторив текст. Гитлер призвал свою партию голосовать против.

Из показаний Функа в нюрнбергской тюрьме мы знаем о некоторых «влиятельных промышленных магнатах», чьей благосклонности домогался Гитлер. Лютого врага профсоюзов Эмиля Кирдорфа, угольного барона, председателя фонда, предназначенного для подкупа руководящих политических деятелей, который именовали «Рурским казначейством» (создан угольным концерном Западной Германии), Гитлер обольстил на партийном съезде в 1929 году. Глава стального треста Фриц Тиссен, которому пришлось потом пожалеть о допущенной глупости и признаться в этом в книге под заглавием «Я платил Гитлеру», начал оказывать финансовую помощь нацистам еще раньше. Он познакомился с фюрером в 1923 году в Мюнхене, увлекся его красноречием, после чего через Людендорфа пожертвовал тогда еще малоизвестной нацистской партии первые 100 тысяч золотых марок. К Тиссену присоединился Альберт Феглер, влиятельное лицо в «Объединенных сталелитейных заводах». Иными словами, угольные и стальные магнаты возглавляли список промышленников, которые помогали в 1930–1931 годах Гитлеру преодолевать последние барьеры, преграждавшие ему путь к власти. Но Функ назвал и другие промышленные предприятия и концерны, директора которых боялись, как бы не остаться в одиночестве, если Гитлер в конце концов окажется у власти. Список получился длинный, хотя далеко не полный, ибо к тому времени, когда Функа доставили на Нюрнбергский процесс, его стала подводить память. В нем числятся Георг фон Шницлер, главный директор «И.Г. Фарбениндустри» – гигантского химического треста; Август Ростерг и Август Диен из компании по производству углекислого калия; Куно из пароходной компании «Гамбург – Америка»; владельцы шахт по добыче бурого угля в Центральной Германии; Конти – резиновый магнат; Отто Вольф – крупный промышленник из Кёльна; барон Курт фон Шредер – банкир из Кёльна, которому суждено было сыграть ведущую роль в заключительной акции прихода Гитлера к власти; несколько банков, в том числе «Дойче банк», «Коммерц унд приват банк», «Дрезденер банк», «Дойче кредит гезельшафт», крупнейшая страховая компания Германии «Аллианц».

Вильгельм Кепплер, один из экономических советников Гитлера, привлек ряд южногерманских промышленников, сформировав из них некое общество деловых людей под названием «Кружок друзей экономики», подчиненное шефу СС Гиммлеру. В дальнейшем эта организация приобрела известность как «Кружок друзей рейхсфюрера СС», то есть Гиммлера. «Кружок» передал этому гангстеру миллионы марок на «исследования в области происхождения арийской расы».

С самого начала своей политической карьеры Гитлер пользовался финансовой и иной поддержкой Гуго Брукмана, богатого мюнхенского издателя, и Карла Бехштайна, владельца фабрик по изготовлению роялей (жены обоих богачей испытывали трогательную симпатию к растущему молодому шефу нацистов). Именно в особняке Бехштайна в Берлине Гитлер впервые встретился с ведущими представителями деловых и военных кругов, и именно там тайно велись решающие переговоры, в результате которых он в конечном счете стал канцлером.

Не все германские монополисты после успеха нацистов на выборах 1930 года поспешили в лагерь Гитлера. Функ показал, что крупные электротехнические корпорации «Сименс» и «А.Т.Г.» оставались в стороне, как и король оружия, глава корпорации «Крупп фон Болен унд Гальбах». Фриц Тиссен пишет, что Крупп был ярым противником Гитлера и что еще за день до его назначения канцлером настойчиво отговаривал старого фельдмаршала Гинденбурга от столь безрассудного шага. Однако вскоре понял, что к чему, и быстро превратился, выражаясь словами Тиссена, в «супернациста».

Из всего сказанного следует, что на завершающей стадии борьбы Гитлера за власть его щедро финансировал достаточно широкий круг представителей германского делового мира. Сколько денег предоставили нацистской партии банкиры и промышленники за период 1930–1933 годов – до конца не выяснено. Функ заявлял, что не более «пары миллионов марок». Тиссен же пишет, что нацисты получали по два миллиона в год; по его утверждению, он сам пожертвовал миллион марок. Но, судя по тому, что в те дни партия располагала огромными средствами (хотя Геббельс и жаловался, что денег постоянно не хватает), общая сумма пособий, выдававшихся промышленниками и банкирами, должна была во много раз превосходить сумму, названную Тиссеном. Какие выгоды из своей благотворительной деятельности извлекли эти политические недоумки из делового мира, мы покажем ниже.

Одним из тех, кто активнее других восторгался Гитлером, а потом громче всех выражал разочарование, был д-р Шахт. В 1930 году он из-за несогласия с планом Юнга оставил пост президента Рейхсбанка и, познакомившись сначала с Герингом, а в 1931 году – с Гитлером, в течение последующих двух лет все свои недюжинные способности направил на сближение фюрера с промышленными и финансовыми кругами и достижение им великой цели – поста канцлера. В конце 1931 года этот гений экономики, на совести которого лежит громадная ответственность за рождение и первоначальные успехи Третьего Рейха, писал Гитлеру: «Не сомневаюсь, что нынешний ход событий неизбежно приведет Вас к власти и Вы станете канцлером… Ваше движение таит в себе такую силу правды и необходимости, что победа не заставит себя ждать… Куда бы ни привела меня моя деятельность в ближайшем будущем, пусть даже в один прекрасный день я окажусь заключенным в крепость, Вы можете рассчитывать на меня как на своего верного сторонника». Одно из писем заканчивается словами: «С восторгом приветствую Вас. Хайль!» «Сила правды» нацистского движения состояла, между прочим, в том, что партия с приходом к власти в Германии отнимет личную свободу у немцев, в том числе у Шахта и его друзей – банкиров и промышленников. До того как прозреют добродушный Шахт, вернувшийся при Гитлере на пост президента Рейхсбанка, и его партнеры, промышленники и банкиры, пройдет известное время. А поскольку история Третьего Рейха, как история вообще, исполнена великой иронии, то д-р Шахт в не столь отдаленном будущем докажет, что он был неплохим пророком и в части, касающейся его личной судьбы: он действительно оказался заключенным, но не в крепость, а в концентрационный лагерь (что похуже крепости), и не как «верный сторонник» Гитлера (тут он ошибся), а совсем в ином качестве.

К началу 1931 года Гитлер сколотил небольшую группу фанатиков-авантюристов, которые помогали ему на завершающей стадии борьбы за власть, а потом все, за исключением одного, помогали удерживать эту власть в течение всего периода существования Третьего Рейха; впрочем, еще один член группы, самый близкий к фюреру и, пожалуй, самый способный и жестокий, долго не протянул – он поплатился жизнью уже на втором году существования нацистского правительства. Из приближенных Гитлера выделились пять человек, стоявшие выше остальных: Грегор Штрассер, Рем, Геринг, Геббельс и Фрик.

Геринг возвратился в Германию в конце 1927 года после всеобщей политической амнистии, которой правые партии добились от рейхстага при поддержке коммунистов. Годы эмиграции (со времени путча 1923 года) он провел в основном в Швеции, где лечился от наркомании в психиатрической клинике Лангбро, а когда поправился, то поступил на службу в шведскую авиакомпанию.

Бывший летчик-ас, живой, внешне привлекательный, он располнел после войны, но не утратил энергии и жизнелюбия. Поселился он в небольшой, но роскошной холостяцкой квартирке на Бадишештрассе в Берлине (страдавшая эпилепсией жена, которую он страстно любил, заболела туберкулезом и осталась в Швеции) и начал зарабатывать себе на жизнь в качестве советника авиакомпании «Люфтганза». Завязывал светские знакомства. Среди его знакомых были разные знаменитости, начиная с наследника престола принца Филипа Гессенского, женатого на принцессе Мафальде – дочери итальянского короля, и кончая Фрицем Тиссеном и другими промышленными магнатами. В круг его знакомых входили и известные армейские офицеры.

Это были те самые связи, которыми не располагал, но в которых нуждался Гитлер, и Геринг не замедлил ввести фюрера в круг своих знакомых, стараясь опровергнуть дурную репутацию, которой пользовались в высшем свете головорезы в коричневых рубашках. В 1928 году Гитлер включил Геринга в состав двенадцати депутатов, призванных представлять в рейхстаге нацистскую партию, а в 1932 году, когда эта партия стала крупнейшей в стране, выдвинул его в председатели рейхстага. Именно официальная резиденция председателя рейхстага явилась местом совещаний, на которых замышлялись интриги, приведшие партию к конечной победе, именно там (тут мы забежим немного вперед) был задуман план поджога рейхстага – план, который помог Гитлеру укрепить власть после того как он стал канцлером.

Эрнст Рем в 1925 году порвал с Гитлером и вскоре уехал, вступив в ряды боливийской армии в чине подполковника. В конце 1930 года Гитлер попросил его вернуться и снова возглавить отряды СА, с которыми стало трудно справляться. Члены этой организации и даже ее руководители, считавшие, очевидно, что грядущий нацистский переворот должен быть совершен насильственным путем, все чаще выходили на улицы и расправлялись с политическими противниками. Ни одна избирательная кампания – общегерманская, земельная или городская – не проходила без кровавых стычек. Об одной из таких стычек уместно упомянуть, ибо она подарила национал-социализму великомученика. Речь идет о Хорсте Весселе, командире отряда СА в Берлине. Сын протестантского священника, он оставил дом, бросил учебу и, поселившись в трущобах у бывшей проститутки, посвятил себя борьбе за идеи нацизма. Многие противники нацизма утверждали, что средства к существованию он добывал сутенерством, хотя, возможно, они преувеличивали. Но то, что он вращался в кругу сутенеров и проституток, не подлежит сомнению. Его якобы убил кто-то из коммунистов в феврале 1930 года, и о нем забыли бы, как забыли о других потерях, понесенных обеими сторонами в уличных схватках, если бы не тот факт, что после гибели Весселя сохранилась сочиненная им песня, которая впоследствии стала вторым после «Германия превыше всего» гимном Третьего Рейха. Сам же Хорст Вес-сель благодаря искусной пропаганде Геббельса превратился в легендарного героя, в «чистого идеалиста», отдавшего жизнь за дело партии.

В то время как Рем взял на себя руководство СА, Грегор Штрассер являлся, без сомнения, вторым человеком в нацистской партии. Страстный оратор, блестящий организатор, он возглавлял важнейший орган партии – Политическую организацию, что позволяло ему оказывать огромное влияние на партийных лидеров в землях и городах, которые он курировал. Этот добродушный по натуре баварец был самым популярным после Гитлера партийным вожаком и в отличие от фюрера пользовался уважением и даже симпатией большинства политических противников. В те времена и внутри партии и вне ее было немало людей, которые полагали, что Штрассер заменит когда-нибудь эксцентричного, непредсказуемого австрийца. Такая точка зрения была особенно популярна в рейхсвере и в президентском дворце.

Отто, брат Грегора Штрассера, со счетов был сброшен. К несчастью для него, в официальном названии «национал-социалистическая немецкая рабочая партия» он всерьез воспринял не только слово «социалистическая», но и слово «рабочая». Он поддержал несколько стачек, организованных социалистическими профсоюзами, и призвал партию выступать за национализацию промышленности. Разумеется, Гитлеру такие призывы представлялись ересью, и он обвинил Отто Штрассера в пропаганде «демократии и либерализма». 21 и 22 мая 1930 года фюрер провел открытую дискуссию с взбунтовавшимся подчиненным и потребовал от него полного раскаяния. Когда Отто отказался, его изгнали из партии. Отто попытался организовать подлинно национальное «социалистическое» движение, дав ему название «Союз революционных национал-социалистов» (его окрестили впоследствии «черным фронтом»), но на сентябрьских выборах эта организация провалилась, не сумев отвоевать у Гитлера сколько-нибудь значительного числа голосов.

Геббельс, четвертый член большой пятерки, окружавшей Гитлера, был противником Грегора Штрассера со дня их разрыва в 1926 году. Двумя годами позже, когда Штрассера назначили руководителем Политической организации, Геббельс занял его место на посту шефа пропаганды. При этом он оставался и гаулейтером Берлина, так как его успехи в области реорганизации партии произвели на фюрера не меньшее впечатление, чем пропагандистские таланты. Его бойкий и острый язык, его живой ум не вызывали восторга у остальных приближенных Гитлера, ибо они не доверяли ему. Но фюрера вполне устраивали раздоры среди его подручных, устраивали хотя бы потому, что гарантировали от их совместных посягательств на его руководящую роль. Штрассеру он никогда полностью не доверял, но в лояльности Геббельса не сомневался; более того, маленький хромой фанатик был полон полезных идей. Наконец, таланты Геббельса как беспринципного газетчика (он уже располагал в Берлине газетой «Дер Ангрифф», в которой мог печатать все, что ему заблагорассудится) и как оратора, умевшего возбуждать толпу, приносили партии неоценимую пользу.

Один лишь Вильгельм Фрик, пятый член группы, представлял собой личность бесцветную. Это был типичный немецкий чиновник. До 1923 года он, тогда молодой еще человек, служил офицером мюнхенской полиции, одновременно являясь тайным осведомителем Гитлера, за что фюрер остался навсегда благодарен ему. Нередко на него возлагались неблагодарные миссии. По настоянию Гитлера он стал первым нацистом, возглавившим земельный центр в Тюрингии, а затем – председателем нацистского большинства в рейхстаге. Он был по-собачьи предан фюреру, деловит и внешне скромен, обходителен, что помогало ему в общении с колеблющимися деятелями правительства республики. Некоторые лица, являвшиеся в начале 30-х годов менее значительными фигурами в партии, впоследствии обрели известность и стали в Третьем Рейхе людьми, обладающими устрашающей властью. К ним относится Генрих Гиммлер, владелец птицефермы, агроном с дипломом, человек в пенсне, придававшем ему сходство с типичным директором провинциальной школы. Он исподволь создавал преторианскую гвардию – одетые в черную форму отряды СС, но действовал от имени Рема, командовавшего СА и СС одновременно, поэтому за пределами родной Баварии был мало известен даже в партийных кругах. К ним относятся также д-р Роберт Лей – гаулейтер Кёльна; Ганс Франк – шеф юридического отдела партии; Вальтер Дар-ре, 1895 года рождения, уроженец Аргентины, вовлеченный в партию Гессом, способный агроном, чья книга «Крестьянство как источник жизни нордической расы» привлекла внимание Гитлера, назначившего его шефом сельскохозяйственного управления партии; сам Рудольф Гесс, лишенный личных амбиций и беззаветно преданный Гитлеру (он являлся всего лишь секретарем фюрера); Мартин Борман – второй личный секретарь фюрера, похожий на хорька, предпочитавший, прячась за кулисами партийной жизни, плести всякого рода интриги, отсидевший год в тюрьме за соучастие в политическом убийстве; Бальдур фон Ширах – шеф молодежи рейха, романтически настроенный парень и энергичный организатор, американец по матери, который, находясь в нюрнбергской тюрьме, заявил американским надзирателям, что антисемитом стал в семнадцать лет, после того как прочел книгу «Вечный жид» Генри Форда.

К этому ряду относится и Альфред Розенберг, тучный туповатый прибалт, псевдофилософ, который, как мы уже знаем, был одним из первых наставников Гитлера и который после путча 1923 года стал выпускать одну за другой весьма путаные по содержанию и форме книги и брошюры. Апогеем его сочинительства явился 700-страничный труд, озаглавленный «Миф двадцатого века». Книга эта являла собой несуразное нагромождение незрелых идей о превосходстве нордической расы – идей, выдававшихся в нацистских кругах за ученость. Гитлер часто в шутку говаривал, что пытался прочесть ее, а Ширах, воображавший себя писателем, заметил однажды, что Розенберг «продал больше экземпляров книги, которую никто не читает, чем какой-либо другой автор». (За десять лет после выхода книги в свет было продано свыше полумиллиона экземпляров.) Гитлер питал неизменную слабость к этому скучному, нескладному человеку, выдвигая его на разные ответственные должности: в частности, назначил его редактором «Фёлькишер беобахтер» и ряда других изданий, а в 1930 году сделал депутатом рейхстага, где он состоял в комиссии по иностранным делам.

Таково было окружение лидера национал-социалистов. Разумеется, в нормальном обществе такой подбор выглядел бы просто абсурдным. Но в последние дни республики, когда в стране царил хаос, эти люди предстали перед взорами оболваненных немцев как спасители нации. К тому же у них было два преимущества перед противниками: ими руководил человек, точно знавший, чего он хочет, и им хватало жестокости и изворотливости, чтобы любыми средствами помогать ему в достижении поставленной цели.

Шел трудный, неспокойный 1931 год. В стране насчитывалось пять миллионов безработных, среднее сословие стояло на грани разорения, крестьяне не знали, чем платить кредиторам по закладным, парламент был парализован, правительство беспомощно барахталось, восьмидесятичетырехлетний президент дряхлел на глазах, и у нацистских вожаков росла уверенность, что ждать им осталось недолго. Недаром Грегор Штрассер хвастливо заявлял: «Все, что приближает катастрофу… хорошо, очень хорошо для нас и для германской революции».

Глава 6

Последние дни республики: 1931–1933 годы

Среди неразберихи тогдашней Германии появилась любопытная и противоречивая личность, которой суждено было вырыть могилу республике. Этот человек станет на короткое время ее последним канцлером и по иронии судьбы на одном из последних виражей своей удивительной карьеры предпримет отчаянную попытку спасти ее, когда спасать уже будет поздно. Этот человек – Курт фон Шлейхер, фамилия которого в переводе с немецкого означает «проныра», «лицемер».

В 1931 году он служил в армии в чине генерал-лейтенанта. Родился в 1882 году, в восемнадцатилетнем возрасте поступил младшим офицером в 3-й гвардейский пехотный полк, где близко сошелся с Оскаром фон Гинденбургом – сыном фельдмаршала и президента. Вторым человеком, чье расположение оказалось почти столь же полезным ему, был генерал Грёнер, у которого сложилось хорошее мнение о способностях Шлейхера в бытность его курсантом военной академии и который, став в 1918 году преемником Людендорфа в ставке верховного командования, взял молодого офицера к себе в адъютанты. Сделавшись с самого начала «кабинетным офицером» – на Русском фронте он пробыл совсем недолго, – Шлейхер сумел сохранить близость к руководителям армии и Веймарской республики; его живой ум, учтивые манеры и политическое чутье нравились и генералам, и политикам. Под руководством генерала фон Секта он стал играть все возрастающую роль в формировании нелегального корпуса и строго засекреченного «черного рейхсвера». Он же являлся основной фигурой в тайных переговорах с Москвой, в итоге которых немецкие танкисты и летчики тайно проходили обучение в Советской России, там же были размещены немецкие военные заводы. Блестящий комбинатор, страстный любитель интриги, Шлейхер предпочитал действовать под покровом секретности. До начала 30-х годов его имя не было известно широкой публике, но на Бендлерштрассе, где размещалось военное министерство, и Вильгельмштрассе, где были расположены другие министерства, к нему давно приглядывались с нескрываемым интересом.

В январе 1928 года, пользуясь растущим влиянием на президента Гинденбурга, с которым он довольно близко сошелся благодаря дружбе с Оскаром, Шлейхер добился назначения своего бывшего шефа генерала Грёнера министром обороны – первый случай в истории Веймарской республики, когда на этом посту оказался не штатский человек, а военный. Грёнер в свою очередь сделал Шлейхера своей правой рукой в министерстве, назначив руководителем нового отдела, так называемого министерского Бюро, где он должен был ведать делами армии и флота в области политики и прессы. «Мой главный политик», – назвал своего помощника Грёнер и возложил на него вопросы связи армии с другими министерствами и руководящими политическими деятелями. Заняв такое положение, Шлейхер стал не только влиятельной фигурой в офицерском корпусе, но и авторитетом в политике. В армии он имел возможность влиять на назначение и увольнение высших чинов и однажды – это случилось в 1930 году – воспользовался такой возможностью, добившись с помощью ловкой интриги смещения генерала фон Бломберга с поста заместителя командующего армией и назначения на его место своего старого приятеля по 3-му гвардейскому пехотному полку генерала Хаммерштейна. Весной того же года, как мы уже знаем, он сам предпринял первую попытку выбрать канцлера и при поддержке армии уговорил Гинденбурга назначить на этот пост Генриха Брюнинга.

Добившись этой политической победы, Шлейхер, по его собственному мнению, сделал первый шаг в осуществлении грандиозного плана переделки республики – плана, который он довольно долго вынашивал в своей светлой голове. Он достаточно хорошо понимал – да и кто этого не понимал? – причины слабости Веймарской республики. Слишком много насчитывалось политических партий (десять из них в 1930 году собрали больше миллиона голосов каждая), слишком несогласованно они действовали, слишком озабочены были экономическими интересами социальных групп, которые представляли, и поэтому не могли прекратить междоусобицу и создать прочное большинство в рейхстаге – большинство, которое гарантировало бы стабильное правительство, способное справиться с глубоким кризисом, поразившим страну в начале 30-х годов. Парламентская система превратилась в нечто такое, что немцы называли Kunhandel (скотный рынок), где депутаты от разных партий торгуются из-за особых привилегий в пользу групп, которые их выбирали, в то время как национальные интересы полностью игнорируются. Надо ли удивляться, что для Брюнинга, ставшего 28 марта 1930 года канцлером, оказалось невозможно склонить парламентское большинство к поддержке какой-либо определенной программы, кто бы ее ни предлагал: левые, правые или центр. Для того чтобы правительство могло хоть что-то предпринять в поисках выхода из экономического тупика, оставалось прибегнуть к статье 48 конституции, позволявшей объявить с согласия президента чрезвычайное положение и управлять страной с помощью чрезвычайных декретов.

Именно так, по мнению Шлейхера, и должен был править канцлер. Такой метод гарантировал наличие сильного правительства, опирающегося на твердую власть президента. В конце концов, рассуждал Шлейхер, президент, как народный избранник, выражает волю народа и пользуется поддержкой армии. Если демократически избранный рейхстаг не в состоянии обеспечить устойчивую власть, то это обязан сделать демократически избранный президент. Шлейхер был убежден, что большинство немцев хотят, чтобы правительство заняло твердую позицию и вывело страну из безнадежного положения. На самом же деле, как показали выборы, состоявшиеся по инициативе Брюнинга в сентябре, большинство немцев хотели не этого. Или, во всяком случае, они не хотели, чтобы из беды их вызволяло правительство того сорта, на каком остановили свой выбор в президентском дворце Шлейхер и его армейские друзья.