– Одинока? – Марк едва не поперхнулся своим бренди. Ему пришлось приложить усилие, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость. – Но она вовсе не выглядит одинокой. – По подсчетам Марка, кроме графа вокруг Николь постоянно вилось от трех до пяти мужчин.

Он сосредоточился на ее лице. Да, действительно: несмотря на завораживающую улыбку, лицо было лишено живости и глаза казались грустными.

– Внешность может быть обманчивой, месье, и вам это, безусловно, известно, – проговорила герцогиня.

Марк снова обратил все свое внимание на блондинку. Сказала ли ей Николь, чем он занимается? Что он старый шпион? Похоже, что да.

– Вы правы. – Он не стал спорить. Да, внешность может быть обманчивой. Слова – тоже.

Он вспомнил ту ночь, когда впервые увидел Николь. Она показалась ему особенной, непохожей на других. И очень одинокой.

Марк взял ведро с водой, приготовленной для лошадей, и выплеснул на человека, укравшего серебряную ложку у загадочной молодой женщины – таких ему прежде не приходилось встречать. Плохо, что она аристократка. И дебютантка к тому же. Что может быть хуже? Наивная, невинная, находящаяся под постоянной бдительной охраной… Странно было встретить ее вне дома, да еще – преследующую вора. Весьма необычное развлечение для девушки благородного происхождения.

Очевидно, у нее не слишком много ума. Ведь ее могли убить или изнасиловать – и вор, укравший ложку, и он сам. Нет, Марк, конечно, не был ни убийцей, ни насильником, но ведь она этого не могла знать. Девушка проявила крайнее неблагоразумие, покинув дом в одиночестве, тем более – с такой внешностью. Рыжие словно огонь волосы, любопытные зеленые глаза, а лицо – словно написанное кистью великого художника. Марк играл с ней, не называя свое имя. Играл, сам не зная почему. Он делал вид, что не знал ее, но, разумеется, если она жила в этом доме, то приходилась внучкой вдовствующей графине Уитби.

Вор закашлялся и наконец-то открыл глаза. Затем приподнялся на локтях и, с трудом повернув голову, потрогал шишку, вздувшуюся на лбу.

– Какого черта? Что здесь происходит? – прохрипел он.

Марк присел рядом.

– Тебя поймали на краже, мой друг. Предлагаю тебе поскорее смыться. Ведь хозяйка дома вот-вот вызовет стражу.

Глаза воришки наполнились страхом.

– Так это ты меня свалил?

Марк выпрямился и насмешливо улыбнулся.

– Совершенно верно: это был я.

Мужчина похлопал себя по карманам, вероятно – в поисках ложки.

– Ее там нет, – любезно сообщил Марк. Он неторопливо раскурил сигару, наблюдая за воришкой.

– Ты ее взял?

Марк сделал глубокую затяжку.

– Я вернул ее законной владелице, которая сказала, что пошлет лакея за стражей. Я заверил ее, что позабочусь о тебе сам.

Незадачливый воришка поднялся на ноги и сделал шаг назад, глядя на Марка с подозрением.

– Ты не собираешься сдать меня властям? – пробормотал он.

Марк с усмешкой покачал головой.

– Нет, не собираюсь. У меня есть более интересные занятия, чем сдавать полицейским бедняков, принявших неверное решение. Советую тебе найти честную работу и отказаться от воровства. В армии всегда не хватает хороших людей.

Мужчина со вздохом пробормотал:

– Не такой уж я хороший человек…

– Но можешь им стать. Так что подумай об этом. – Марк достал из кармана визитную карточку и протянул воришке. – Если решишь изменить свою жизнь, найди меня. Если нет – прощай.

– Спасибо, спасибо… – забормотал мужчина, подобрав с земли свои вещи, поспешил удалиться.

А Марк какое-то время в задумчивости рассматривал дом, в который его привела судьба. Наконец, отбросив сигару, он раздавил ее каблуком сапога и тихо вздохнул. Пора было вернуться в зал. Он не сомневался, что вскоре пожалеет о своем решении, но очень уж ему хотелось рассмотреть рыжеволосую при ярком свете. Может, она редкостная красавица? Что ж, может, и так. Но был только один способ это выяснить.

Марк помотал головой, с некоторым усилием вернувшись к реальности. В данный момент он находился в бальном зале герцогини де Фронтенак и смотрел на красавицу Николь. Увы, воспоминания таили в себе опасность. Они могли заставить его пожелать невозможного: к примеру – стать совершенно другим человеком.

– Она здесь счастлива? – спросил он у герцогини и сам себе удивился. Он вовсе не собирался задавать подобные вопросы.

Герцогиня устремила на Николь задумчивый взгляд.

– Она проводит много времени в местном сиротском приюте – ухаживает за детьми.

Марк нахмурился. Сиротский приют? Это что-то новое. Или Николь хотела, чтобы он так думал, поэтому попросила герцогиню сообщить ему эти сведения?

– И это все? – спросил он.

Ведь Николь не могла все свое время уделять одному только приюту…

Герцогиня пожала плечами.

– Иногда она помогает местной полиции в расследовании преступлений.

– Жандармам? – Марк засмеялся слишком уж громко. – Что ж, это больше на нее похоже.

– Да, жандармам. И они ей очень благодарны.

– А граф знает, чем она занимается? – Марк не мог не задать этот вопрос. И он с удовольствием представил свои пальцы на шее графа.

– Можете задать этот вопрос самому графу, если хотите, – с усмешкой ответила герцогиня.

Марк пристально посмотрел на красивую пару. Потом вдруг спросил:

– Они любовники? – Если уж он сегодня задает столько нескромных вопросов, то вполне может спросить о том, что интересовало его больше всего.

Герцогиня прищелкнула языком.

– Мой дорогой генерал, вам придется выяснить это у своей жены. Я не распространяю чужие секреты.

– Да, верно, французы любят тайны… – протянул он, поморщившись.

– Да, вы правы. – Герцогиня опять пригубила шампанского.

Марк кивнул в сторону Николь и ее поклонников.

– Граф хочет ее, не так ли?

Губы герцогини дрогнули в слабом намеке на улыбку.

– Разумеется. Они все хотят. Но ее сердце принадлежит только одному мужчине.

Глава 8

Граф открыл двери на балкон, и Николь почувствовала легкий ветерок. Она вышла, облокотилась о перила, прикрыла глаза и вдохнула густой запах лаванды.

Сзади подошел граф. Николь не слышала его шагов. Он, как всегда, двигался почти бесшумно.

– Тебе здесь нравится? – спросил он.

– Очень. – Она открыла глаза и делано улыбнулась. – Мне просто нужен был глоток свежего воздуха.

Граф оглянулся на бальный зал.

– Его присутствие тебя тревожит? Если хочешь, я могу попросить его уйти.

– В этом нет необходимости. – Николь не стала говорить о том, что просить Марка уйти – занятие совершенно бессмысленное. Этот человек делал только то, что хотел и когда хотел.

– Зачем он приехал? – спросил Генри. Его синие глаза тревожно блестели, а светлые волосы теребил ветер.

Николь тяжело вздохнула. Она уже хотела ответить, но тут двери распахнулись и на пороге появился Марк с двумя бокалами бренди в руках. Он уверенно направился к жене и протянул ей один из бокалов.

– Я решил заменить слабое шампанское на то, что тебе больше нравится.

– Ты, как всегда, тактичен, – усмехнулась Николь.

Одернув полы своего желтого, украшенного вышивкой шелкового сюртука, Генри откашлялся и проговорил:

– Месье, мы с леди имели приватный разговор, и я…

– А теперь приватный разговор будет у леди со мной, – перебил Марк, взял у Николь бокал с шампанским, сунул его в руку графа и жестом указал на дверь. – Надеюсь, вы отнесете это в кухню. Мадам Гримальди будет вам очень благодарна.

Ноздри Генри затрепетали. Он, конечно, предполагал, что англичане могут вести себя грубо, однако же… К несчастью для себя, он понятия не имел, насколько упрямым и грубым мог быть этот конкретный англичанин. Николь пришлось срочно вмешаться, чтобы разрядить обстановку.

– Все в порядке, Генрих. Очевидно, генерал хочет мне что-то сказать.

– С тобой все будет в порядке? – спросил Генри с беспокойством.

– Да, – ответила Николь и улыбнулась.

Марк закатил глаза, и Николь в раздражении прищурилась. Но француз больше не задавал вопросов и молча удалился.

Николь устремила взгляд на лавандовые поля и снова улыбнулась. Она попросила Генри выйти с ней сюда по одной-единственной причине – хотела выяснить, пойдет ли Марк за ними. И сейчас она всем телом ощущала его присутствие.

– Спасибо за бренди. – Николь сделала маленький глоток.

– Не за что, дорогая.

Ах, она уже успела позабыть, какой у него приятный голос.

Николь нахмурилась. Да, он пошел за ней, но вовсе не потому, что ревновал. А если даже испытывал ревность, то совершенно иную. Просто ему не нравилось присутствие другого мужчины рядом с тем, что он считал своим, будь то женщина или, например, пистолет. Марк самодоволен и склонен к соперничеству. Если бы граф вышел на балкон с его коробкой сигар, Марк направился бы следом и потребовал возврата своей собственности. А если серьезно, похоже, Марк просто искал ссоры. Надо будет предупредить Генри, чтобы держался в стороне.

Она вздохнула и тихо спросила:

– Итак, о чем ты хотел поговорить со мной наедине? Я же сказала, что изложу свои условия завтра. – Только теперь Николь поняла, как давно не говорила на родном языке. Хотя она учила французский с раннего детства, английский оставался ее любовью.

Марк подставил лицо легкому ветерку, наполненному запахом лаванды. Сейчас он стоял совсем близко, и его запах – легкий аромат одеколона – будоражил чувства и пробуждал воспоминания.

– Ты собиралась здесь целоваться с графом?

Брови Николь взлетели на лоб, но она постаралась скрыть удивление. Это было не так уж трудно, поскольку на балконе царил полумрак.

– А ты собирался целоваться здесь с бабочками? – спросила она с усмешкой.

– С какими еще бабочками? – Марк нахмурился.

– С роем молодых девиц, не отпускавших тебя весь вечер.

Марк был явно озадачен. И Николь вдруг заметила, что он с утра не брился, – его подбородок уже покрылся короткой щетиной. Вспомнив, как эта щетина когда-то щекотала ее лицо, она ожесточенно заработала веером – словно старалась таким образом отогнать непрошеные воспоминания.

– Девицы не в моем вкусе, – сообщил Марк. – Я предпочитаю женщин.

– Правда? – Она сделала еще один глоток бренди, стараясь не думать о женщинах, которых он… «предпочитал» с тех пор, как они расстались.

– Да, чистейшая.

– И какие женщины тебе особенно нравятся? – Она затаила дыхание в ожидании ответа. Ох, как ее угораздило начать такой опасный разговор?

– Такие, как ты.

Николь невольно вздрогнула, но тут же справилась с собой и рассмеялась.

– Пытаешься мне польстить, чтобы я выполнила твою просьбу?

Марк какое-то время молчал, глядя куда-то вдаль, потом, не поворачиваясь к ней, спросил:

– Мне это удается?

– Это зависит от многих обстоятельств.

– От каких например?

– Главным образом от того, согласишься ли ты на мое условие.

– Какое условие? – На его губах заиграла улыбка, но он тотчас отвернулся и снова стал смотреть вдаль.

«Интересно, что он там видит? – подумала Николь. – Ведь темно!» Снова вздохнув, она ответила:

– Скажу тебе об этом завтра. Пока я еще не готова, но… Признаюсь честно, я восхищена твоим упорством.

Марк покосился на жену.

– Ты знала, что я буду здесь, не так ли?

– Конечно.

– Поэтому ты вышла на балкон с графом? Чтобы заставить меня ревновать?

Николь коснулась кончиком пальца серьги в ухе.

– А ты ревнуешь?

– Еще как! – В его ответе была такая порция сарказма, что Николь невольно поморщилась.

Глотнув бренди, она сообщила:

– Генри хочет на мне жениться.

Муж не смотрел на нее, но краем глаза она заметила, как напряглось его лицо.

– Ты уже замужем, – проворчал он.

Николь ощутила странное волнение. Она его больно задела, – а ведь лишь очень немногим удавалось одержать верх над Марком Гримальди.

– Ну, это всегда можно изменить, – заметила она с усмешкой.

Глава 9

Стиснув зубы, Марк наблюдал, как Николь, покачивая бедрами, возвращалась в бальный зал. Он испытывал сильное возбуждение. Что за черт? Он не мог припомнить, когда в последний раз так сильно желал обладать женщиной. Разумеется, он периодически занимался самоудовлетворением, однако это был чисто физический акт – как еда или сон. Однако же, когда Марк занимался этим, всегда представлял рыжие волосы, розовые губки и глаза Николь – синие как море.

Он отвернулся от бального зала и снова вперил взгляд в темнеющие поля. Теперь он не сомневался! Будь оно все трижды проклято! Герцогиня ведь сказала ему, что Николь влюблена в графа. И она хотела попросить его, Марка, о разводе. Таково ее условие. Ну и ладно. Если она хотела именно этого, у него оставался только один выход – договориться с ней об отсрочке.

Согласится ли она называться его женой еще год или два? Год – это минимальный срок, на который он мог согласиться. Ему требовалось время, чтобы утвердиться в новой должности. Нужно время, чтобы проработать политические аспекты развода. Если поговорить с правильными людьми, призвать на помощь друзей, они, возможно, смогут провернуть дело без лишнего шума и сплетен. Проблема крайне деликатная. А что, если придется сослаться на мужское бессилие? Или на ее безумие? Нет-нет, это неприемлемо. Надо будет что-то придумать, чтобы развод был тихим. Марк перебирал в уме все возможности, но ничего не мог придумать.

Проклятье! Он на мгновение зажмурился. Как его угораздило попасть в такую ситуацию? Ирония судьбы в его случае очевидна. Он почти два десятка лет верой и правдой служил короне. Корона потребовала от него полной самоотдачи – преданности, времени, жизненных сил. У него просто не было возможности вступать в отношения с женщинами. Неудивительно, что они с Николь разъехались и стали чужими друг другу. Останься они вместе, она бы наверняка его бросила.

А теперь, когда он решил пожертвовать всем ради этой должности, корона потребовала, чтобы он остепенился и начал изображать счастливого отца семейства. Хотя когда-нибудь ему все равно пришлось бы разобраться с Николь. Нелепо думать, что окончательного разрыва вообще можно избежать.

Она ждала сообщения о его гибели. И едва не дождалась. Это было пять лет назад. Он попал в плен к французам. Его немилосердно пытали, и он оказался на волосок от смерти. Тогда его спас верный друг Рейф Кавендиш. Рейф с друзьями проник во французский лагерь среди ночи, убил стражу и выкрал его. А потом ему пришлось восстанавливаться много месяцев. У него было сломано больше десятка костей помимо носа.

Марк грустно улыбнулся. Да, он пожертвовал всем ради карьеры. Он даже не мог ни с кем по-настоящему подружиться. Рейф и Кейд, братья-близнецы, были его единственными друзьями, но и с ними приходилось соблюдать дистанцию. Ведь он был их командиром, поэтому не мог подпустить к себе слишком близко. Вот такую цену он заплатил…

Николь понятия не имела, что приложила руку к его спасению. Каждый день в том французском лагере он думал о ночах, проведенных с ней, думал об их недолговечном счастье. Воспоминания о ней помогли ему справиться с самыми тяжелыми моментами в жизни, но он бы скорее вернулся обратно в лагерь военнопленных, чем признался ей в этом. Она бы швырнула такое признание ему в лицо.

Марк снова повернулся к бальному залу. Поставив бокал на перила, он достал сигару и подошел к горящей свече, стоявшей на столе. Прикурив, с наслаждением вдохнул сладковатый дым.

Николь оказалась не такой, как он думал, когда женился на ней. Он очень быстро узнал, что она коварная лгунья. Но тогда, в лагере, он представлял ее себе совсем другой – юной невинной девочкой, любившей свободу. Такая девочка могла выбежать вслед за вором на темный двор и очаровательно флиртовать с простым солдатом.

Марк глухо застонал. Вероятно, такой конец был неизбежен. Рано или поздно она все равно потребовала бы развода, чтобы выйти замуж. Герцогиня сказала, что Николь одинока. Но он, Марк, в это не верил. Вокруг нее было слишком много мужчин, жаждавших ее внимания. Возможно, говоря об одиночестве, герцогиня имела в виду совсем другое… Очевидно, Николь нуждалась в свободе, чтобы выйти за графа.

Хотя Марку очень хотелось сломать ему челюсть, он не мог винить графа. Николь – роскошная женщина. Умная и полная жизни. Она станет отличной женой… правильному мужчине.

Марк и Николь ни в чем не винил. Она вовсе не должна всю жизнь страдать ради брака, которого, по сути, не было.

Вернувшись к перилам, Марк осушил свой бокал. Все будет хорошо. Они обязательно найдут приемлемое решение, и оба будут счастливы.

Глава 10

Николь стояла в гардеробной и в растерянности озиралась. Что надевает женщина для крайне неприятного разговора с мужем, которого не видела десять лет?

В конце концов она выбрала простенькое розовое платье с рукавами-буф и кружевами на корсаже. Больше всего в этом платье ей нравился низкий вырез, выгодно подчеркивавший грудь. Марк накануне обратил внимание на ее декольте. Он, разумеется, старался смотреть незаметно, но от нее его интерес не укрылся. И ей было приятно, что греха таить. А сейчас ей требовались все возможные преимущества в предстоящем разговоре, и если их обеспечивало декольте, открывавшее ложбинку между грудями, то так тому и быть.

Горничная помогла ей одеться и уложила волосы в элегантную прическу, оставив несколько прядей, которые красиво обрамляли лицо. На шею Николь надела жемчужное ожерелье – фамильную драгоценность. Образ завершили несколько капель лавандовых духов. Закончив, Николь остановилась перед большим зеркалом в деревянной раме, висевшим в спальне. Какой ее увидел Марк? Заметил ли произошедшие в ней перемены? Перемены в его облике были для нее очевидны. Он оставался самим собой, но стал намного привлекательнее. Его лицо похудело, а в уголках глаз появились тонкие морщинки, что придавало его внешности больше властности. Горбинка же на носу… Почему-то Николь неудержимо хотелось провести по ней пальцем. Интересно, что он думал о ней теперешней? Постарела? Некогда пышный цветок отцвел?

Негромкий стук в дверь вернул ее к реальности.

– Пришел месье генерал, мадам, – сообщила горничная.

Николь посмотрела на часы, висевшие на стене. Марк явился вовремя. Впрочем, он никогда не опаздывал. Коллеги называли его каменным человеком. Лишенный эмоций, спокойный, собранный, ответственный, пунктуальный. У него не было друзей. Друзья могли предать. У него не было семьи. По крайней мере, он так считал. Он действительно был словно камень. Статуя, а не человеческое существо. Он никогда не позволял себе такого недочета, как опоздание. Что ж, очень хорошо. Теперь он здесь, и она должна изложить ему свои условия. Следовало покончить с этим. А самое худшее, что могло случиться, это если он скажет «нет». Но она к этому готова.

Николь сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. Был только один способ встретить этот жизненно важный момент. Его следовало встретить смело. Если она не выскажет свою просьбу сейчас, то никогда не получит желаемого. А ее супруг едва ли еще раз появится у нее на пороге со шляпой в руке и с просьбой о любезности. Так что надо воспользоваться случаем. Тем не менее от нервного напряжения у Николь дрожали колени. Она медленно вышла из спальни, прошла по коридору к лестнице и судорожно вцепилась в мраморные перила. Спустившись в вестибюль, подошла к двери гостиной и остановилась. Сердце ее гулко стучало. Выждав немного, Николь судорожно сглотнула и рывком распахнула дверь.

Марк стоял у камина. На нем были серые брюки, сапфирового цвета жилет и белая рубашка. Сапоги, как всегда, начищены до блеска.

Как только дверь распахнулась, он обернулся. Ну почему, скажите на милость, этот мужчина всегда столь непозволительно красив? Если не считать сломанного носа, его лицо могло бы служить моделью для статуи какого-нибудь римского божества. Волосы, как обычно, лежали безупречно – волосок к волоску, – даже если он позволял себе взъерошить их пятерней. Каким-то непостижимым образом они неизменно возвращались на положенное им место. Вот и сейчас темные блестящие пряди лежали ровно – словно солдаты, замершие в строю.

Николь взглянула в глаза мужа, и ее пронзило какое-то странное чувство. Что это было – желание? Тяжело дыша, она потупила взор. Вожделению не место в этом разговоре. Она должна сохранять холодную голову. Ей предстояли переговоры с мастером своего дела.

Николь подошла к диванчику и села.

– Хочешь, я прикажу подать чай? – спросила она и тотчас поняла, что голос прозвучал слишком неуверенно.

– Нет, – сказал он и сделал шаг к ней. – Я хочу только одного – услышать твое условие.

Она кашлянула и невесело усмехнулась.

– Всегда прям до неприличия.

– А ты ожидала от меня чего-то другого?

– Нет. Присядь, пожалуйста, Марк. – Это была грамотная переговорная тактика. Если он сядет, они будут на равных.

Скорчив недовольную мину, Марк неохотно сел. Он выбрал стул, стоявший под прямым углом к дивану, уперся локтями в колени и слегка наклонился к жене. Сейчас он находился так близко, что она чувствовала запах его одеколона – пряный и хвойный. Она закрыла глаза. Что же это такое? Ничего не помогает!

– Послушай, – заговорил Марк; ему явно надоело ждать. – Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Знаешь? – Николь нахмурилась. Она видела, как накануне он разговаривал с Луизой, герцогиней де Фронтенак. Но ведь подруга не могла сказать ему, что ей надо, чего она так давно хотела…

– Да, – ответил Марк. – Я думал об этом всю ночь. Уверен, есть способ решить, как это сделать.

Николь едва не рассмеялась.

– Как это сделать? Я думала, ты уже знаешь, как это делается.

Он пожал плечами.

– Знаю, конечно, но существуют осложнения. И тебе это хорошо известно. Все очень непросто.

Николь поджала губы. Из груди ее рвался смех.

– Я никогда не считала, что это просто. Но что ты подразумеваешь под осложнениями?

– Обычные сложности. Юридические формальности, сплетни… и все прочее. И потом, существует проблема выбора времени.

Николь прищурилась. Черт возьми, о чем он говорит?

– Выбор времени? Юридические формальности? – пробормотала она в растерянности.

Марк со вздохом кивнул.

– Да, конечно. Учитывая мое новое назначение, выбор времени чрезвычайно важен. И ты должна это понять. Развод неизбежно вызовет скандал, в который будем вовлечены не только мы, но и наши семьи.

– Развод?.. – Николь ахнула и прижала руку к груди.

– Да. – Марк снова кивнул и тут же спросил: – Разве ты не этого хочешь?

Николь откинулась на спинку дивана. Сердце ее бешено колотилось в груди, и она чувствовала одновременно раздражение и трепет.

– Нет, я не хочу развода. Пожалуй, наоборот. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

Глава 11

Марк замер в изумлении. Слова Николь ошеломили его и лишили дара речи. Некоторое время он безуспешно пытался осмыслить услышанное. При этом рот его то открывался, то закрывался, но он не мог произнести ни слова и лишь молча таращился на жену. Разумеется, ему и раньше приходилось ошибаться: раз или два в жизни, когда он был ребенком, то есть очень давно, – но чтобы так ошибиться, понять что-либо с точностью до наоборот – такого с ним еще никогда не случалось. Подобную ошибку можно было сравнить лишь с ошибкой Наполеона при выборе времени начала сражения при Ватерлоо.

Осознание того, что он мог совершать такие грубейшие ошибки, было для Марка Гримальди совершенно неожиданным. В результате он, утратив свое обычное спокойствие, в растерянности переспросил:

– Заняться любовью… с тобой?

Тут Николь вскочила на ноги и, скрестив руки на груди, прокричала:

– Да, идиот! Черт возьми, кто тебе сказал, что я хочу развода?! Я хочу ребенка, вот чего я хочу! – Она немного покраснела, став еще привлекательнее. Николь становилась потрясающей красавицей, когда злилась.

– Но только вчера ты сама сказала, что граф хочет жениться на тебе, – пробормотал Марк – и снова замер. Стоп! Что она сказала?.. Хочет ребенка?..

– Он действительно хочет жениться на мне. Но это вовсе не означает, что я хочу за него замуж.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5