Карантинный мир

Михаил Атаманов

Карантинный мир

© Михаил Атаманов, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Детская ссора

Созвездие Жнеца, Синдикат Гильвара

Четвёртый сектор границы

Звёздная система Жнеца

Планета Парадайз III (Зета Жнеца III)

Карантинная зона

Спутник слежения методично описывал витки над планетой Парадайз III. Чувствительная аппаратура раз за разом сканировала подозрительные участки поверхности, строила какие-то сложные зависимости, находила отклонения от результатов предыдущих проверок и выдавала заключения. Всё не то.

Я оказался единственным находящимся на борту спутника обитателем и с трудом сдерживал раздражение и злость, за четыре дня пребывания в невесомости уже тысячу раз успев проклясть свою работу. Столь небольшой космический аппарат инженерами-конструкторами совершенно не предусматривался для длительного пребывания человека на борту, поэтому ни системы искусственной гравитации, ни камеры глубокого сна, ни даже герметичного душа или хотя бы затемнения на иллюминаторах не предполагалось.

Если бы не видеокамера, фиксирующая происходящее внутри жилого отсека и передающая изображение в ЦК СРК (Центр по контролю за соблюдением режима карантина, или «Карантинный Центр», как называли его сами сотрудники Центра), я бы сорвался и разбил к чертям этот большой экран, на котором строилась карта поверхности Парадайз III – покрытые густым тропическим лесом холмы, обширные участки болот, линии рек, снова однообразный лес… Мне предстояло ещё три недели такой однообразной вахты, прежде чем прилетит мой сменщик. Это же просто с ума можно сойти!

И ведь все сотрудники Центра прекрасно понимали, что присутствие живого наблюдателя на спутнике совершенно необязательно – умный компьютер вполне способен самостоятельно анализировать информацию и делать заключения. Однако наша начальница Катрин Бойль, которую мы за глаза называли ведьмой за исключительно сложный самодурский характер, оказалась непреклонна – в автоматическом режиме чувствительная дорогостоящая аппаратура не находила нарушителей карантина на Парадайз III уже более трёх лет, а между тем нарушители явно имелись. В космопорте Парадайз III с завидной регулярностью появлялись шкуры редких зверей со следами разрывных пуль и бластеров, к тому же поступали жалобы от местных аборигенов на «летающих людей», да и наши сотрудники во время инспекций периодически обнаруживали у первобытных племён запрещённые высокотехнологичные изделия и оружие с других планет. Высокое начальство требовало конкретных результатов в борьбе с контрабандистами и прочими нарушителями закона на Парадайз III, но вот успехами, которые оправдали бы налогоплательщикам Синдиката Гильвара покупку дорогостоящей техники, наша служба давно уже не могла похвастаться.

Я распрямил быстро затекающую в невесомости спину, помассировал уставшие глаза и развернул кресло в сторону от рабочего экрана, так как яркие лучи местного светила опять принялись бить мне прямо в лицо сквозь бронестекло иллюминатора. Хотел было отстегнуть липучки удерживающих тело в кресле ремней и отлететь в тень, но меня остановил мерзкий голос начальницы:

– Денни, что это за внеплановый перерыв ты там себе устроил? У тебя до обеденного перерыва ещё три с лишним часа! Вместо того чтобы отлынивать от работы, ты бы лучше изображение камеры приблизил – сейчас в зону видимости спутника попадёт группа посёлков аборигенов, тебе нужно проверить их.

Вот ведь стерва… Сама сидит в комфортных условиях офиса с кондиционированным воздухом, с чашечкой кофе на столе перед монитором и пирожными на блюдечке, а я как последний дурак вынужден порхать по отсеку, словно огромное неуклюжее насекомое.

– Да, Катрин, так и сделаю… – я изо всех сил постарался скрыть злость и раздражение, повернул кресло к экрану, переместил курсор на карте к месту ближайшего посёлка аборигенов и увеличил зум.

Камера уловила какое-то движение и автоматически подстроила резкость. В кадре появилась темноволосая стройная девушка с бронзовой кожей. Она постояла пару секунд у края обрыва и вдруг ловко, словно обезьянка, полезла вниз по скале. Я прицокнул языком, – вот ведь беззаботная жизнь у некоторых – хочешь загорай, хочешь купайся, хочешь по скалам прыгай, словно горная коза. Не жизнь, а рай – ни тебе проблем с начальницей, ни слепящего света близкой звезды и этой отвратительно-тошнотворной невесомости. Эх, и почему я не абориген Парадайз III…

Я отстранённо наблюдал за спуском ловкой темноволосой девушки, как вдруг нахмурился. Существовала какая-то непонятная неправильность в облике этой девушки-аборигенки. Я выкрутил приближение на максимум, сделав фокус на лице незнакомки. Девушка как раз достигла выбоины в скале и развернулась, что позволило камере просканировать лицо и составить подробный портрет. Вот оно что… Сердце учащённо забилось у меня в груди – у девушки оказались непропорционально огромные глаза, скорее подходящие ночному зверю, чем обычному человеку. Такие глаза являлись крайне нехарактерными для аборигенов Парадайз III, однако существовала в космосе планета, где как раз и жила такая раса. Тайлакс – высокоразвитый густонаселённый мир со своеобразной замкнутой культурой, весьма неприветливый к чужакам. Вот только находился туманный мир Тайлакса парсеков эдак за тридцать от Зеты Жнеца… Кажется, я всё же обнаружил следы присутствия «летающих людей» на карантинной планете.

* * *

Загорелая до черноты худощавая темноволосая девчонка лет двенадцати ловко спускалась по вертикальной скале. Её удивительно цепкие пальцы не упускали возможности ухватиться за малейшие трещины и неровности камня, а босые ноги уверенно нащупывали дальнейший путь. Девушка спускалась очень быстро и почти не смотрела вниз, поэтому сразу было понятно, что путь ей хорошо знаком. Вот её левая нога зависла в воздухе, не нащупав опоры. Юная скалолазка замерла на пару секунд, осторожно провела левой ногой вправо-влево и, явно удовлетворившись нащупанным и даже не опустив взгляд, ухватилась обеими руками за выступ, раскачалась и бесстрашно прыгнула в нишу, образованную выпавшим крупным камнем. Только оказавшись в неглубокой пещерке, девушка наконец-то шумно выдохнула и совершенно без сил рухнула на подстилку из сухой травы.

Полежав без движения пару минут, скалолазка присела, развязала шнуровку закрепленной на ремне шортов плоской кожаной сумки и достала из неё крохотный осколок зеркальца. Глядя в осколок, девушка начала осматривать и ощупывать последствия недавней потасовки. Левое плечо побаливало, костяшки пальцев левой руки оказались сбиты в кровь. Кисть же правой руки оказалась в полном порядке – хорошо, что она сообразила перед дракой намотать на кулак кожаный ремешок пращи, защитив пальцы и сделав своеобразный кастет. Вот с лицом было хуже. На скуле под левым глазом с каждой минутой всё ярче наливался красно-фиолетовый синяк, отчего левый глаз заплыл и превратился в узкую щёлочку. Глубокая, только-только прекратившая кровоточить царапина тянулась от правого уха до подбородка, вся щека была в корке подсыхающей крови. Верхняя губа оказалась также разбита в кровь, во рту стоял солоноватый привкус. Более мелких ссадин и синяков на теле обнаружилось вообще не счесть. Девушка сплюнула скопившуюся солёную розовую слюну и внимательно осмотрела свои зубы. Зубы оказались целыми и даже не шатались, что заметно обрадовало молодую скалолазку. Потерять передние зубы в драке с мальчишкой было бы крайне досадно, а синяки и ссадины – это ерунда, заживёт.

Девушка бережно завернула осколок зеркала в тряпицу и убрала обратно в сумку, достав вместо него острую рыбью кость и моток грубой нити. В драке ей порвали ворот кожаной безрукавки, и мать точно будет ругаться, если заметит. Огорчать мать бойкая девчонка не хотела – та ведь очень многое сделала для дочери, даже отказалась от повторного замужества после смерти её отца, чтобы иметь возможность поддерживать единственную дочь до её совершеннолетия. Растить ребёнка в одиночку очень непросто, и дочь ценила эту заботу. Но ничего, ещё день-два, и она пройдёт Испытание и будет считаться самостоятельной, после чего сможет сама позаботиться о себе. Пока же нервы матери требовалось беречь. Если ворот аккуратно зашить, то и не видно будет. Безрукавка была совсем старой, ещё отцом привезённой из города, а потому заплат и зашитых прорех на ней хватало. Одной зашитой дырой больше, одной меньше, подумаешь важность…

Девушка сняла безрукавку и принялась на ней костяной иглой умело прокалывать прочную кожу, просовывать ловкими пальцами в дырочки прочную, сплетённую из древесных волокон нить и аккуратно связывать узелками края. Работа была кропотливой, но вполне привычной. Мать ещё в раннем детстве научила её шитью, и она уже не в первый раз ремонтировала свою одежду. Девушка уже заканчивала починку, когда её внимание привлёк какой-то звук сверху. Слышались шаги, какое-то шуршание, а затем вниз пролетел брошенный кем-то камушек. Сверху раздался громкий голос:

– Лерка, выходи! Я знаю, что ты здесь прячешься. Если выйдешь сейчас, сильно бить не буду. Просто сломаю тебе нос, как ты Мажеку. Выходи, а не то хуже будет!

Голос оказался громким, басовитым и принадлежал сильному мужчине лет двадцати. Беглянка сразу уже знала говорившего. Наверху стоял Кай-хог, один из старших братьев того хулигана Мажека, с которым она подралась совсем недавно. Плохо, что её побитый противник всё же пожаловался братьям. Хотя Кай-хог являлся ещё не самым худшим вариантом – он был хоть и сильным, но справедливым. Такой зря калечить не станет, лишь отомстит за сломанный нос младшего брата по старинному закону «зуб за зуб». На несколько секунд Валери действительно обдумала вариант сдаться на милость своему преследователю, дабы избежать куда больших неприятностей. Но тут же отвергла такой трусливый исход. Не могла она сдаться, и на то имелось несколько веских причин.

Во-первых, она являлась девушкой и не собиралась позволять этим мужланам уродовать себе лицо. В посёлке Хунай замуж выходят рано, уже через год-два к её дому потянутся первые женихи. Нет, Валери не собиралась настолько рано связывать себя узами брака, но всё же становиться никому не нужной уродиной со свёрнутым носом не желала.

Во-вторых, завтра должен состояться день Испытания, а прийти на него избитой и со сломанным носом значило снизить свои шансы на успех. Пройти все трудные задания и в здоровом-то состоянии непросто, а у неё левый глаз заплыл и едва видел, и это не считая всевозможных синяков по телу. Ни в коем случае нельзя позволять себя дальше калечить, иначе не видать ей успеха в Испытании как своих ушей. Ей и так потребовалось приложить немало усилий, чтобы уговорить старейшин вообще допустить девушку к Испытанию ловцов, которое обычно предназначалось для парней. Она видела, с таким трудом и с каким сопротивлением её включили в число кандидатов. Не было сомнения, что сломанный нос поставит её участие под угрозу, а то и вовсе перекроет для неё дорогу.

В-третьих, беглянка вовсе не считала себя виноватой. Мажек сам откровенно напрашивался на драку, обзывая, толкая и дразня Валери в присутствии других сверстников. Будь они просто вдвоём без свидетелей, Валери могла бы и стерпеть издевательства. Но в присутствии других девчонок и особенно Лилит, которая никогда не упускала шанса подтрунить над ней… Нет, тут оставалось только драться, иначе её авторитет как способной защитить себя сильной личности, с которой лучше не связываться, оказался бы безвозвратно потерян.

В-четвёртых, совершенно не имелось гарантий, что Кай-хог там наверху находился один, без других братьев. Эх, и угораздило же её связаться с восьмым по счёту из сыновей Кафан-хог-Хуная, одного из трёх старейшин посёлка Хунай. Тут даже непонятно, кто хуже – семеро разъярённых братьев Мажека, жаждущих отомстить обидчице младшенького, или их суровый и влиятельный отец.

Валери в своей нише продолжала сидеть беззвучно, она лишь тихо надела обратно почти уже зашитую рубаху и аккуратно сложила в напоясную сумку свои инструменты. Время шло. Преследователи никуда не уходили и шумно ходили наверху, иногда вниз сыпался какой-то древесный мусор и мелкие камушки. В том, что преследователей несколько, беглянка уже нисколько не сомневался.

– Да нет её тут, – раздался после продолжительного молчания недовольный голос.

– Тут она, Кай. Я сам видел, как она побежала в сторону обрыва. Наверное, прячется где-то среди скал, гадина. Давайте хорошенько поищем её вокруг, братья! Она могла втиснуться в любую щель между скалами. Нужно эту мерзкую крысу как следует проучить, – второй голос оказался наполнен злобой и принадлежал ровеснику Валери, тому самому Мажеку, из-за которого и случился весь этот сыр-бор.

– Здесь на утёсе тупик. Ведёт сюда лишь одна узкая дорога через мост, спуститься к Лесу человеку тут не под силу. Скал и камней тут на утёсе, конечно, хватает, но проверить их недолго. Лерка не настолько глупа, чтобы сама по собственной воле забежать в подобную ловушку, – вступил в разговор третий участник погони, явно более старший и авторитетный, чем двое предыдущих.

Девушка наморщила лоб, пытаясь угадать нового преследователя. По голосу третий участник разговора походил то ли на Конд-хога, самого старшего из восьми братьев, то ли на Кенд-хога, второго по старшинству и самого крупного и сильного из братьев. Если это свирепый гигант Кенд-хог, то вылезать оказывалось попросту глупо – такой помешанный на драке воин мог и убить запросто, просто не рассчитав свои силы. К тому же Кенд-хог являлся ещё и самым жестоким из братьев и легко впадал в беспричинную кровавую ярость. Неконтролируемых вспышек его гнева боялись все без исключения жители посёлка Хунай. Кенд-хог являлся настоящим зверем, но старший из братьев Конд-хог был гораздо опаснее. Бычья сила сочеталась в нём с хитростью лесной ласки и злопамятностью раненой гадюки. Это являлось жуткой смесью, и поговаривали, что именем Конд-хога жители соседних деревень пугали своих детей, настолько ужасная слава гремела о старшем из восьми братьев. Скорее всего, Конд-хог просто сбросил бы предварительно избитую до полусмерти девушку со скалы, чтобы представить смерть обидчицы брата за несчастный случай. Нет, только не это!

Беглянка нащупала висящий на кожаном шнурке овальный амулет из зелёного камня – подарок шамана, позволяющий призывать на помощь духов Леса. Беззвучно, одними губами девушка стала молиться, прижимая камень к левой стороне груди: «Духи Леса, прошу, пусть это будет не Конд-хог! Только не Конд-хог! Или если это всё же он, пусть Конд-хог меня не обнаружит!» Но духи Леса на этот раз отвернулись от девушки. Сверху раздался голос всё никак не желающего уняться побитого в драке пацанёнка.

– Но, Конд, она пошла именно сюда! Ты же сам обнаружил следы её ног и капли свежей крови по дороге сюда!

– Да, я видел кровь, – ровным, бесстрастным голосом согласился Конд-хог. – Но капли на тропинке и на досках моста выглядели слишком заметными. Поэтому я считаю, что это Лера нарочно направила нас по ложному следу. Она ведь видела, что ты за ней смотришь, и решила тебя обмануть. Сделала отметки кровавыми каплями, вроде как она ранена и бежит не разбирая дороги, а сама быстро вернулась, обежала вокруг лысой скалы и прошла по левому краю обрыва. Она ведь хитрая бестия, её отец не зря учил подобным премудростям. Ты был ещё мал и не помнишь, но её отец Айвас-ор-Васек-ор-Хунай долгие годы являлся лучшим ловцом нашего посёлка. Он был по-настоящему опасен.

– Почему опасен? Отец Валери был сильнее, чем Кенд? Или владел топором лучше отца? Скажи, а он смог бы с тобой справиться? – засыпал вопросами Конда младший из братьев.

– Ты не понимаешь, Мажек. Воины и ловцы вовсе не враги друг другу. Ловцы находят добычу, воины эту добычу захватывают. Они словно левая и правая руки. Левая рука хватает противника, а правая бьёт посильнее.

Наверху замолчали. Валери тоже сидела тихо и думала. И почему она не догадалась поступить именно так, как сказал Конд-хог? Ведь это было так просто, обежать лысую скалу и обмануть Мажека. Отсиделась бы сегодня в безопасном месте и завтра с утра явилась бы в посёлок перед самым Испытанием. А потом после Испытания она бы уже считалась ловцом, имела право носить оружие и могла бы рассчитывать на поддержку своих сотоварищей по ремеслу. С ловцами вообще никто не хочет ссориться, уж слишком злопамятны, коварны и опасны они бывают. Ловцов все боятся и уважают, даже воины. Отца вот даже Конд-хог уважал, оказывается. Эх, будь сейчас жив отец, то не пришлось бы трястись от страха загнанной в ловушку на отвесной скале. Отец бы её защитил, не побоявшись выступить за дочь хоть против всего мира. Отец являлся лучшим из всех ловцов, он даже в город через Лес несколько раз ходил. Именно из города отец и принёс свой великолепный стальной нож и то зеркало, маленький осколок которого беглянка прятала сейчас в своей сумке.

В том, что она завтра сможет успешно пройти Испытание и стать ловцом, Валери нисколько не сомневалась. Она долго готовилась ко всем заданиям, ведь отец посвятил её во все тонкости Испытания, так как сам неоднократно проводил их, отбирая среди подростков посёлка Хунай самых шустрых, проворных и терпеливых. Ремесло ловца очень непростое. Задача ловцов – следить за соседними посёлками, определять численность воинов-охранников и маршруты патрулирования, обнаруживать скрытые в Лесу поля с выращиваемыми злаками, находить места набора пресной воды и сбора ягод и грибов. Ловцы передавали добытую информацию в свой родной посёлок, где уже старейшины решали, не наступил ли удобный момент для нападения на соседей или не требовалось ли усилить свою собственную оборону. Как правило, в самом набеге на соседей ловцы участия не принимали, доверяя это дело более опытным в вопросе сражений воинам. Хотя бывали и исключения. Отец, например, никогда не упускал возможности подраться, и его стальной нож и тугой лук с острыми смертоносными стрелами не раз склоняли чашу весов в сторону победы отряда Хунай.

Но ловцов назвали ловцами отнюдь не за способности к терпеливому наблюдению. Ловцы заслужили такое название за данное им законом право похищения у соседей женщин и детей. Пленников обменивали на выкуп или оставляли в посёлке. Именно ловцы служили источником пополнения новых людей в посёлке, похищая потерявших бдительность девушек-водоносов или излишне самоуверенных собирателей грибов и ягод. Опытный ловец мог сутками напролёт лежать неподвижно, выжидая удобного момента. И потом, дождавшись удобного случая, действовал стремительно и жёстко, любыми способами лишая жертву возможности сбежать или позвать на помощь. Обычно для этого жертву оглушали дубинкой или камнем из пращи, после чего быстро связывали и уносили в Лес. Хотя иногда хватало и самого факта появления угрюмого вооруженного ловца, чтобы жертва теряла всякую способность к сопротивлению и соглашалась идти добровольно. Например, её мать Салаю отец не стал связывать и оглушать, а просто вышел из зарослей тростника и приказал молча следовать за ним. И Салая безропотно пошла, хотя до ближайших охранников её деревни, приставленных смотреть за сборщиками болотных ягод, было не более пятидесяти шагов.

Похищение ребёнка или женщины ловцом соседнего посёлка хотя и считалось недружественным действием, но всё же не являлось достаточным поводом для начала войны между кланами и посёлками. Новая кровь в изолированных замкнутых общинах необходима, это прекрасно понимали все, и альтернативой ловцам было бы постепенное вырождение или полноценная война с большим количеством жертв и быстрым истощением сил всех участников. Поэтому ловцов в посёлке уважали, побаивались, но не любили.

Отец привёл в посёлок Хунай более сорока новых поселенцев. Трёх понравившихся ему самых красивых девушек он взял себе в жены, а остальных пленников и пленниц подарил или обменял на всякое нужное ему в хозяйстве. До того, как в очередном набеге отец получил зазубренную каменную стрелу в ногу и слёг от плохой загнившей раны, дом Айвас-ор-Васек-ор-Хуная считался одним из самых богатых в посёлке Хунай. У них даже были слуги, работавшие в доме и на маленьком огороде за оградой. Но потом хозяйство пришло в упадок, и отец вынужден был обменять слуг на еду, а также отпустить двух своих жён к новым мужьям. С отцом до самой его смерти оставалась только мать Валери, не пожелавшая покидать мужа в трудный час.

После смерти отца маленький огород стал единственным источником пропитания в их семье, в которой у овдовевшей Салаи осталось пятеро детей. Старшей из них Валери было тогда всего восемь лет, её брату Аскольду семь, кучерявой непоседливой Динке пять, а двум сёстрам-близняшкам менее года, а потому имён им пока ещё не давали. И хотя трое старших детей стреляли птиц из пращей и участвовали в сборе грибов и ягод наравне с другими детьми, но полноценными кормильцами так и не стали. Птиц на обрывистых скалах, на которых стоял посёлок Хунай, было совсем мало, да и имевшиеся были пугаными и не подпускали к себе человека на расстояние броска камня. Гнёзда же свои птицы строили на крутых отвесных скалах, так что ради добычи яиц Валери и Аскольду приходилось взбираться по опасным обрывистым склонам. Они научились пробираться там, где другие соседские мальчишки не отваживались карабкаться по скалам, но этого всё равно было мало.

Мать продала всё более-менее ценное в доме и бралась за любую работу, лишь бы приобрести еды для себя и детей. Но у соседей тоже тогда были нелёгкие времена. Урожай зерновых на большом общинном поле не успел вызреть из-за холодной погоды и слишком рано начавшихся проливных дождей, да и у охотников посёлка дела шли неважно. И хотя некоторые сердобольные соседи пытались поддерживать одинокую многодетную женщину, но им самим едва хватало для собственного пропитания. В тот первый год после смерти отца две маленькие сестры-близняшки умерли от голода во время сезона дождей. Единственный брат Аскольд в том же году разбился, упав с мокрой отвесной скалы, когда пытался добраться до гнезда с яйцами лесной сойки. У Валери оставалась единственная сестра Динка, но и она через год пропала без вести, когда отправилась собирать ягоды в Лес в компании взрослых лесорубов. Никто так и не понял, что же с ней случилось. Охотники облазили все окрестности вырубки, но ответить на этот вопрос достоверно так и не смогли. Старший из охотников Сайк-ур-Азват-ур-Хунай рассказал Салае, что её дочь похитили ловцы из чужого племени. Но Валери знала, что сказано это было, лишь бы успокоить безутешную мать. Она сама лично присутствовала вместе с охотниками во время поисков и знала, что следов девочки так и не нашли.

Сама Валери голод переносила трудно. В возрасте восьми-девяти лет она часто болела и временами чувствовала себя настолько ослабевшей, что у неё едва хватало сил доходить до ручья, собирать улиток и речных ракушек. Она сильно исхудала и уступала в росте и массе большинству сверстников, зато стала выносливой и ловкой просто на зависть всем детям. Со временем девочка научилась неплохо пользоваться пращой, и ей неоднократно удавалось сбивать птиц даже на лету. В такие дни у них с матерью наступал настоящий праздник. Но для настоящей охоты нужно было спускаться с расположенного высоко на неприступных скалах посёлка Хунай в опасный Лес. Вот только в Лес детей одних не отпускали, так как это грозило похищением чужими ловцами или, что было гораздо более вероятным, быстрой смертью от зубов и когтей многочисленных хищников.

– Нет её тут, Конд, мы все камни облазили, – раздался прямо над головой резкий голос Кая. Задумавшаяся Валери от неожиданности даже вздрогнула.

– Подойди сюда, брат, – попросил негромко Конд. – Смотри. Видишь тут капля крови на камне, причём достаточно свежая.

– Кровь?! А не могла ли она вниз спуститься? – сразу заинтересовался Мажек.

У Валери сердце застучало от ужаса. Они нашли её след! Всё, она пропала! Но голос старшего из братьев прозвучал не слишком уверенно:

– Я уже посмотрел. Тут слишком отвесная скала, не за что ухватиться. Разве что у Валери растут присоски на лапах, словно у ящерицы. Или у девчонки имелся моток прочной верёвки, и она спустилась до земли. Была ли у неё верёвка, Мажек?

– Вроде нет. Даже точно нет. Я вообще никогда не видел у неё с собой верёвки, ни длинной, ни короткой.

Наступило молчание. Трое братьев стояли на краю обрыва. Затем Кай проговорил нерешительно:

– Высоко-то как! У меня аж голова кружится. Если Лерка и смогла спуститься, то её следует встречать у главных ворот. Всё равно она должна сегодня, хочет она того или нет, до заката солнца предстать перед старейшинами, чтобы те подтвердили направление на Испытания. Уверен, она не станет ждать следующего года и уже сегодня придёт к нашему отцу.

Мажек воодушевился и проговорил возбуждённо, едва не крича:

– Точно! А давайте все вместе попросим нашего отца, чтобы он объявил эту мерзавку слишком буйной и не способной ни для какой работы вне посёлка? Уверен, наш отец сможет сделать так, чтобы никакого знака после имени Валери не было и в помине!