Одна маленькая ложь

– Делаешь успехи, Ливи. Думаю, доктор Штейнер может оставить тебя в покое на какое-то время. – Сестра изо всех сил пытается не рассмеяться. Ей весело!

– Кейси, это не смешно! – шепчу я. – Этот тип ко мне приставал!

Она закатывает глаза, а потом, выдержав паузу, вздыхает.

– Ты права. – Кейси подходит к парню и щиплет его за руку. – Привет, приятель!

Тот оборачивается, чертыхнувшись, трет пострадавшее место и хмуро смотрит на сестру. Но, встретив ее свирепый взгляд, а точнее, увидев лицо и фигуру, снова расплывается в дурацкой ухмылке. Тоже мне сюрприз.

– Если ты посмеешь еще раз обидеть мою сестру, я заберусь в твою комнату ночью и оторву тебе яйца, понял? – предупреждает Кейси и для большей убедительности указывает в нужном направлении. Как правило, угрозы моей сестры звучат именно в адрес тех самых жизненно важных органов.

Сначала Похититель джелло не отвечает на ее угрозу, а просто смотрит сестре в глаза, и она бесстрашно выдерживает его взгляд. Потом он переводит взгляд на меня и говорит:

– Так вы сестры? Похожи.

Все так говорят, хотя лично я этого не нахожу. Правда, мы обе голубоглазые и светлокожие. Но я брюнетка и повыше ростом.

– Красивые и умные. Ливи, а тебе достался редкий везунчик! – нарочито громко говорит Кейси, чтобы мы оба слышали.

Парень пожимает плечами и снова расплывается в улыбке.

– Двух сестер у меня еще не было… – говорит он, приподнимая бровь.

Боже праведный!

– И не будет. Во всяком случае, на этот раз.

Он пожимает плечами.

– Может, не одновременно.

– Не волнуйся. Когда моя малышка-сестра надумает в первый раз переспать с каким-нибудь чуваком, это будешь не ты.

– Кейси! – выдыхаю я, глядя в лицо парня и молясь, чтобы музыка заглушила ее слова. Однако, судя по его удивленной мине, он все слышал.

Хватаю сестру за руку и тащу в сторону. Она уже бормочет извинения:

– Ливи, прости. Похоже, я здорово набралась. Несу всякую чушь…

– Знаешь, что ты сейчас натворила?

– Написала у тебя на спине: «Я девственница»? – Кейси болезненно морщится.

Оглядываясь назад, вижу, что он стоит со своими друзьями, посмеивается и потягивает пиво. Но его глаза по-прежнему не отпускают меня. Перехватив мой взгляд, он берет из рук приятеля пластиковый стаканчик, поднимает и медленно проводит языком по ободку. А потом приподнимает бровь и произносит одними губами:

– Твоя очередь?

Я отворачиваюсь и с возмущением говорю сестре:

– Уж лучше бы ты приперлась сразу в своей майке!

Пусть у меня нет опыта и я не умею общаться, но я прекрасно понимаю: для таких парней найти девственницу восемнадцати лет от роду – все равно что клад откопать.

– Ну прости меня. – Кейси пожимает плечами и бросает на него взгляд. – Однако должна признать, парень тот еще жеребец, Ливи. Ну, прямо-таки просится в журнал итальянской моды в раздел мужского нижнего белья. С таким в постели точно не соскучишься.

Я вздыхаю. Ну почему Кейси вдруг взялась за мою личную жизнь! Раньше ей и дела до меня не было. Ей даже нравилось, что я в старших классах не ходила на свидания. Но с недавних пор у нее навязчивая идея – что у меня подавлена сексуальность. Да, жаль, что сестра решила заняться психологией.

– Нет, ты только посмотри на него!

– Вот еще! – отмахиваюсь я.

– Отлично, – говорит Кейси и берет четыре стаканчика с подноса у плотного парня в килте, – килт, на вечеринке в тогах? – Знаешь, сестренка, если вдруг надумаешь распроститься с девственностью, то этот вариант тебе запомнится надолго. Уверена, такой парень сумеет помочь тебе наверстать упущенное.

– А заодно одарит гонореей и лобковыми вшами? – бормочу я себе под нос, глядя на два голубых пластиковых стаканчика с выпивкой. Хорошо, что тут темно: чувствую, как щеки заливает краской. Поднеся один ко рту, облизываю языком краешек, вновь переживая те секунды, когда меня впервые – нет, не хочу думать, что это был мой первый в жизни поцелуй! – когда он такое со мной сделал.

– Залпом! – Кейси один за другим опустошает свои стаканчики.

Первый я выпиваю сразу, а когда принимаюсь за второй, сдуру смотрю по сторонам, думая, что парень уже нашел себе новую жертву. Но нет: он стоит в окружении каких-то девиц, и одна из них держит ладонь на татуировке у него на груди. А он по-прежнему смотрит на меня. И улыбается. Только теперь не самодовольной, а уже другой, многозначительной улыбкой, как будто у него есть тайна.

Да уж! У него есть тайна, моя тайна.

Меня пробивает нервная дрожь, и стаканчик замирает у рта.

– Это Эштон Хенли! – кричит кто-то мне в ухо. Вздрагиваю и вижу Риган: в одной руке пиво, а в другой – голубой стаканчик. Она такая низенькая, что ей приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до моего уха.

– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю я, смутившись, что меня застукали, как я на него глазею.

– Он же капитан университетской команды по академической гребле. А мой папа у них тренер, – объясняет Риган слегка заплетающимся языком и рукой описывает широкую дугу. – Я здесь много кого знаю. – Вот почему она так легко со всеми общается, думаю я. – Соседка, а он, похоже, на тебя глаз положил, – добавляет она и хитро мне подмигивает.

Пожимаю плечами и слабо улыбаюсь, хочу скорее поменять тему, чтобы парень не решил, что мы говорим о нем. Окидываю взглядом комнату, в которой девушек не так много, и замечаю: тут и там, кто тайком, а кто явно, бросают в его сторону взгляды. Да, этот Эштон не обделен женским вниманием.

Риган словно читает мои мысли.

– Он самый сексуальный парень в университете. – Соседка делает глоток пива. – И самый большой придурок.

– Я так и поняла, – бормочу я скорее себе, чем ей. Потягиваю напиток и специально поворачиваюсь к парню спиной – пусть найдет себе другую жертву, тут полно желающих.

– Знаешь, он немного повернут на сексе.

Час от часу не легче.

– Уверена, он без труда найдет желающих ему… посодействовать. – Я в это не играю.

Не пойму, то ли я уже на самом деле пьяна, то ли Кейси – волшебница, но в руке у меня снова два стаканчика. Музыка играет так громко, что отдается во всем теле, и бедра у меня сами по себе приходят в движение в такт музыке.

– Круто здесь, да?! – кричит Риган, и ее прямые волосы цвета меда прыгают вместе с ней, а она скачет без устали, машет руками и вопит, прямо как детишки из рекламы витаминов. – Столько народу, музыка что надо. Кайф!

Я улыбаюсь и киваю, глядя по сторонам. И должна признать, что мне тут тоже нравится.

– Я рада, что пришла! – кричу, толкнув плечом Кейси. – Только, пожалуйста, хватит с меня на сегодня приключений, – прошу я и опустошаю оба стаканчика.

В ответ Кейси хохочет, берет меня под руку, а другой рукой обнимает Риган, которая уже веселится вовсю.

– Ну конечно, сестренка. Сегодня Принстон узнает, что такое вечеринка по-нашему, в стиле Клири.

Я хихикаю, на время хорошее настроение сестры отодвигает все остальное на задний план.

– О чем это ты?

Сестра многозначительно улыбается и говорит:

– Скоро сама все узнаешь.

Глава третья. Чудовище

Открыв глаза, секунд пять я пребываю в безмятежном неведении. Эти пять секунд я тупо пялюсь на белый, низко нависающий потолок, пока глаза привыкают к неяркому свету, мозг пробуждается, и нейроны приходят в движение.

А потом на меня лавиной обрушиваются смятение и шок.

Где я?

Как я сюда попала?

Какого черта я тут делаю?

Поворачиваю голову и вижу рядом лицо сестры.

– Кейси? – шепотом зову я.

Она стонет, и в нос ударяет запах из ее рта. Морщусь и отворачиваюсь. И в тот же миг в голову стреляет острой болью. Снова морщусь.

Мы в общежитии, – умудряюсь сообразить я, судя по тесноте помещения и своим вещам. Но не помню, как я сюда вернулась.

А что же помню?

Поднимаю руку к лицу и тру глаза, силясь собрать общую картину прошлой ночи из невнятных обрывков воспоминаний… В голове всплывают туманные образы. Коктейль за коктейлем. Оранжевые, синие, зеленые… Мы с Кейси изображаем роботов на танцполе? Я издаю непроизвольный стон, и тут же голову прошивает боль. Боже праведный, надеюсь, это глюк. А потом… пустота. Ничего не помню. Почему я ничего не помню?!

Кейси снова стонет, и я подвергаюсь еще одной газовой атаке. Глотая слюну, прихожу к выводу – у меня изо рта пахнет не лучше, и осознаю, что умираю от жажды. Медленными, неуклюжими движениями сбрасываю с себя простыню.

И обнаруживаю, что я без пижамы. Интересно почему… А, понятно. Вчера вечером на мне была эта дурацкая тога. Однако это не объясняет, почему я в одних трусах и почему голова болит так, что даже думать не могу о. Ни о чем думать не могу. Здесь только моя сестра. И Риган, но она же девочка.

Пытаюсь сесть, поддерживая взлохмаченную голову ладонями, – и, застонав, стискиваю виски. Такое ощущение, что голова вот-вот лопнет. Если бы сейчас вошел кто-нибудь с топором, с готовностью подставила бы шею, лишь бы так не мучиться.

Во рту горечь, и стремительно накатывает тошнота. Хочу пить. Сию же секунду! Преодолевая дрожь в конечностях, перекатываюсь на бок и, минуя лестницу, спрыгиваю на пол, надеясь, что не заеду ногой по лицу Риган. Надо дотянуть до холодильника и достать бутылку холодной воды. Тогда мне сразу полегчает. Точно знаю.

Через секунду стою на белом лохматом прикроватном коврике Риган, и меня накрывает второе потрясение.

Задница. Мужская задница. И не только. Все остальное тоже. На кровати Риган раскинулся рослый, абсолютно голый парень, свесив через край ноги и одну руку. Судя по светлым волосам, торчащим из-под одеяла в углу кровати, Риган расположилась тут же.

Не могу отвести глаз. Стою в одних трусах, комната кружится, во рту такой вкус, словно напилась из сточной ямы, а я приросла к месту и глазею на голого парня. Отчасти потому, что меньше всего ожидала его здесь увидеть, отчасти потому, что это первый голый мужчина в моей жизни. Отчасти потому, что не могу въехать, какого хрена он здесь делает.

А что это… что это такое у него на левой ягодице? Любопытство берет верх над потрясением, и я осторожно делаю шаг, чтобы разглядеть получше. Похоже на татуировку. Судя по красноте и припухлости, татуировка совсем свежая. Да, совсем новенькая. Надпись витиеватым почерком «Ирландка». Ирландка? Невольно хмурю брови. Что-то мне это напоминает.

Пол подо мной скрипит, и от неожиданности я быстро делаю шаг назад. От резкого движения комната начинает кружить еще быстрее. Воды! И как можно скорее. Ковыляю на ватных ногах к холодильнику и к халату, висящему на крючке за дверью. На мою беду комнатка полностью забита какими-то вещами и предметами, а я, особенно когда вся на нервах, вылитый слон в посудной лавке. Врезаюсь спиной в туалетный столик Риган, пузырьки с косметикой дружно падают. Перестаю дышать, молясь всем богам, чтобы голый великан не пробудился.

Увы!

Голова на подушке поворачивается лицом ко мне, глаза открываются – и сердце у меня замирает.

Нет, только не это.

Передо мной не кто иной, как Эштон, Похититель Джелло.

Воспоминания накатывают на меня безжалостными волнами.

Сначала я припоминаю, как он утащил мою выпивку, но этим дело не заканчивается. Нет… Картинки возникают все новыми вспышками, лишая меня последних сил. Музыка гремит, свет мигает разноцветными огоньками, и Эштон возвышается надо мной посреди танцпола. Я ору во всю глотку, заезжаю со всей дури ему по наглой ухмылке. Стучу ладонью по его груди – один раз, другой… Не помню, сколько раз. А потом перестаю стучать. Мои ладони на его голой груди, пальцы скользят по контуру татуировки размером с кулак, изображающей кельтский орнамент, и по его рельефным мышцам. Помню, как танцую… быстрый танец, медленный. мои пальцы заблудились в его волосах, а он сжимает мою талию, притягивая к себе.

Помню, как прохладный воздух покалывает иголочками мою кожу, спина упирается в кирпичную стену, и мы с Эштоном.

Ахнув, невольно прикрываю рот ладонями.

Его глаза сначала щурятся от яркого света, а потом округляются от удивления, окидывая меня взглядом сверху донизу, и замирают на моей груди. Не могу пошевелиться. И дышать не могу. Я снова перепуганный кролик, которого вот-вот сожрет серый волк. Кролик в трусиках в цветочек.

У меня хватает сил поднять руки и прикрыть наготу.

Похоже, Эштон выходит из транса – он стонет и проводит ладонью по копне темных волос. Они у него уже и так торчат во все стороны, но он умудряется привести их в еще больший беспорядок. Поворачивает голову, видит Риган, которая только что проснулась и высунулась из-под одеяла, и в ее глазах мелькает вся гамма чувств – от смятения до узнавания.

– Ни хрена себе, – бурчит он, потирая переносицу. – Мы с тобой не… – тихо спрашивает он у Риган.

Соседка трясет головой, и вид у нее на удивление спокойный.

– Нет. Просто ты был такой пьянющий, что не дотянул бы до дома. Вообще-то ты должен был спать на полу. – Она чуть приподнимается, оглядывая его костюм, вернее, полное отсутствие такового. – Приятель, а с какого перепугу ты голышом?

Ее вопрос приводит меня в чувство: вспоминаю, что Эштон совершенно голый. Мои глаза снова пробегают по его отпадной фигуре, и в результате внизу живота возникает странное ощущение.

Он утыкается лбом в подушку и, не отвечая на ее вопрос, бормочет:

– Слава тебе, господи!

Одним грациозным движением парень поднимается с нижней койки и встает. Шумно выдыхаю и перевожу взгляд на окно, но успеваю запечатлеть полный вид спереди.

– В чем дело, Ирландка? – усмехается он. – Что-то не так?

Ирландка.

– Почему ты меня так называешь? – спрашиваю я, осторожно оборачиваясь.

Он ухмыляется, опершись рукой на ступеньку, и, судя по всему, ничуть не смущен своим видом.

– Похоже, ты мало что помнишь из событий прошлой ночи, так?

Эштон смотрит мне в лицо так пристально, что у меня сводит живот. И я тут же осознаю, что мочевой пузырь у меня вот-вот лопнет.

– Если речь о том, почему мы все тут в одной комнате, а ты без одежды… то да. – Слова выскакивают из меня на два тона выше, чем обычно, и как будто сами по себе.

Он делает шаг вперед, а я тут же отступаю на шаг, пытаясь втиснуться между стеной и туалетным столиком. В голове у меня пусто, похоже, я сейчас вырублюсь. Или меня вырвет. Прямо на грудь этому типу, с которым я вчера почему-то всю ночь обжималась.

На туалетном столике лежит белая простыня. Хватаю ее и, прижавшись к стене, прикрываю себя спереди. Он делает еще один шаг, и я прижимаюсь к туалетному столику, чтобы не упасть, и стараюсь не смотреть вниз, хотя продолжаю паниковать. Если он сделает еще один шаг, то эта его штука меня коснется.

– Успокойся. Мы вчера пришли к соглашению, что в женихи я не гожусь.

Я еще крепче прижимаю простыню к себе и упрямо задираю подбородок:

– Это радует. Значит, я была в состоянии формулировать мысли.

Однако сейчас я не в состоянии оторвать взгляд от его глубоких карих глаз. Они словно буравят меня, но я не могу понять, что скрывается в их глубине. Интересно, помнит ли он, что меня поцеловал. И не жалеет ли об этом.

Чувствую, что он придвинулся чуть ближе. И больше не могу себя контролировать.

– А ты не мог бы направить это в какую-нибудь другую сторону? – выпаливаю я.

Он откидывает голову и хохочет, поднимает руки кверху и отступает.

– Риган, никому не слова. Особенно отцу, – говорит он через плечо.

– Будь спокоен. Я – могила, – бормочет Риган, потирая лицо.

– Какого хрена? – слышу я сонный голос Кейси. Она садится и утыкается взглядом в Эштона. Видит его в полной красе, а потом замечает меня в углу. Сестра окончательно просыпается. – Только не это… Вы что, вчера с ней… – говорит она со стоном.

Стою, прикрываясь простыней, и умоляющими глазами смотрю на сестру. Я не знаю! Я не знаю, что мы делали!

– Да нет, ничего не было! – подает голос Риган.

Я с облегчением выдыхаю и тут же морщусь. Голова взрывается нестерпимой болью.

Не одна я испытываю облегчение. Лицо у Кейси светлеет, и она, уже другим тоном, добавляет, бросив выразительный взгляд на Эштона:

– Приятель, а как насчет того, чтобы зачехлиться?

Тот ухмыляется, разводя руки в стороны.

– А я думал, произведу на тебя впечатление!..

В ответ Кейси со значением улыбается.

– Скромнее надо быть. Дома меня ждут более весомые аргументы, – замечает она, сопровождая свои слова выразительным взглядом. И с невозмутимым видом кивает в сторону двери. В этом вся Кейси. За словом в карман не лезет и сохраняет спокойствие, даже если ей на глаза попадается чей-то пенис.

Эштон качает головой и ухмыляется.

– Не поспоришь. – Он поворачивается и снова пристально смотрит мне в глаза с тем же нечитаемым выражением, а потом опускает взгляд на простыню, в которую я вцепилась изо всех сил. – Похоже, это моя, – говорит парень и тут же выдергивает простыню у меня из рук, снова оставляя меня почти обнаженной. Я прикрываюсь руками, а он в четыре шага доходит до двери, распахивает ее и выходит в холл.

Выходит как раз в тот момент, когда мимо, волоча за собой чемоданы, идет какая-то студентка с мамой. Эштона ничуть не смущают их упавшие на пол челюсти, он неспешно прикрывает бедра простыней и, склонив голову, приветствует их:

– Доброе утро, дамы.

А потом громогласно, на весь этаж, заявляет:

– Извини, Ирландка! Свидание на одну ночь – не мой профиль.

Я стою у двери в одних трусах, прикрывая грудь руками, и молюсь о том, чтобы на меня с потолка сверзился рояль, положив конец худшему мгновению моей жизни.

И в тот же миг чувствую прилив тошноты. И понимаю, что сейчас случится. До туалета я точно не дотяну. В панике стискиваю зубы и оглядываю комнату в поисках хоть чего-нибудь. Ничего. Только золотисто-бежевый горшок с фикусом Риган. Подлетаю к нему как раз в тот момент, когда весь проглоченый мною за ночь джелло рвется наружу.

Я ошибалась. Вот оно, худшее мгновение моей жизни.

* * *

– Уж лучше бы ты приперлась в общежитие в той майке, – со стоном говорю я, положив ладонь на лоб. Отравив бедное растение изрядным количеством желудочной кислоты и токсинов, я заползла на свою койку, прихватив антипохмельную аптечку Риган – эдвил и немереный запас изотоников – да там и осталась, пребывая в полузабытьи и жалея себя несчастную. После нескольких часов сна с головой стало получше. После рвоты прошла тошнота. А вот чувство стыда не прошло.

Сестрица хохочет.

– Кейси, это не смешно! Ничего смешного не вижу! Ты же должна была обо мне позаботиться! – Я шевелюсь, и движение отзывается болью в спине. – А спина-то почему у меня болит?

– Может, повредила о кирпичную стену, когда Эштон тебя к ней пригвоздил? – с дьявольской усмешкой спрашивает Кейси.

– Ничего не помню! – кричу я, а щеки у меня горят. На самом деле все, что я помню, связано с Эштоном – как я его касаюсь, прислоняюсь к нему, целуюсь с ним. – Ну почему именно он?! – кричу я, пряча лицо в ладонях, чтобы скрыть краску стыда.

– Бедная крошка Ливи!.. Кто знал, что после нескольких порций джелло чудовище, спавшее в тебе, вырвется наружу?

Крошка Ливи… Я хмурюсь под наплывом воспоминаний из детства. Так называл меня отец, но почему эти слова напоминают мне прошлую ночь?

– Вот… Может, это поможет? – Кейси протягивает мне свой телефон.

Дрожащей рукой беру его и с мрачными предчувствиями начинаю смотреть фотографии.

– Кто эти люди? И почему я с ними обнимаюсь?

– Все они – твои лучшие друзья. И ты их любишь, – будничным тоном поясняет Кейси. – Во всяком случае, прошлой ночью ты сама так говорила.

– Не говорила! – возражаю я и прикусываю язык, поскольку на меня наплывают обрывки воспоминаний. Говорила. И не один раз. Господи, ну почему я не потеряла голос! Почему мне не отрезали язык! При мысли о языке опять вспоминаю Эштона и испускаю очередной стон. А ему я тоже сказала, что его люблю? Поэтому все так сложилось?

Снова просматриваю снимки, чтобы согнать со щек румянец стыда. Вот фотка парня в килте и с волынкой, в обнимку с Кейси. А вот еще одна, в полный рост, где Кейси показывает пальцем на его юбку, вопросительно приподняв брови.

– А что он делает в килте на вечеринке в тогах? – спрашиваю я и, увидев следующий снимок, ахаю. (Под юбкой ничего не надето.)

– Вот что значит «верность традициям», – комментирует Кейси.

Продолжаю листать фотки дальше, и все мои самые мрачные предчувствия сбываются. На большинстве снимков мы с Кейси обнимаемся. На некоторых вид у нас такой, словно мы хотим обольстить камеру высунутыми языками и безумными глазами. То и дело рядом с нами появляется Риган со своей фирменной улыбкой от уха до уха.

– Нет, только не это… – Удивительное дело, как фотография помогает включить память. Так случается и со мной при виде себя любимой на фоне вывески «Татушки». – Боже праведный! – В это утро я уже раз десять упоминала Господа всуе. – Нет, не может быть! – бормочу я, пролистывая снимки, в надежде, что память меня подвела. Увы! Так и есть! Вот я, сижу верхом на стуле, придерживая рукой волосы и верх тоги, а здоровенный парень в черных кожаных брюках, весь размалеванный татуировками, трудится над моей спиной. Я смотрю на снимок с разинутым ртом. Так вот почему у меня саднит спина. – Кейси, как ты могла допустить такое?! – шиплю я, впадая в истерику.

– Нет, этот номер у тебя не пройдет! – отвечает Кейси и выхватывает у меня из рук телефон. Быстро находит видео, нажимает «воспроизведение»

и снова сует мне под нос телефон. А вот и я, улыбаюсь, хотя глаза у меня не очень радостные. Громогласно заявляю в кадре: «Даю слово, что не буду перекладывать ответственность за все содеянное на мою сестру Кейси Клири, когда приду в себя».

Слышу возбужденный голос Кейси: «Даже несмотря на то, что я тебя предупреждала: утром тебе это вряд ли понравится, так? Не будешь меня обвинять?». У нее язык не заплетается, даже когда она здорово пьяная.

– Не буду! – Поднимаю руку кверху, и художник на миг прекращает работу, возвращает руку на место и велит мне сидеть неподвижно. Он продолжает работу, а я говорю: – Требую права на татуировку, потому что я, Оливия Клири, – тыкаю себе в грудь большим пальцем, как пещерный человек, и мастер снова прерывается и бросает на меня недовольный взгляд, – та еще оторва!

Телефон выпадает у меня из рук, и я тру глаза ладонью.

– Нет, ну как этот парень взялся делать мне татуировку? Он что, слепой? – Я тычу телефон в нос сестре. – Я же пьяная в хлам! Это же наверняка противозаконно!

– Ну, я не знаю, законно это или нет. Но, думаю, точно не приветствуется, – соглашается Кейси.

– Тогда почему же он… – Мне не по себе.

– А он друг Эштона.

– Замечательно! – Я поднимаю руки вверх. – Значит, это по его рекомендации. А что, если они используют грязные иголки? Кейси! – У меня глаза лезут на лоб. – В подобных заведениях можно запросто схлопотать СПИД или гепатит! Как ты могла допустить такое…

– Не волнуйся. Это чистый салон, с лицензией, – говорит Кейси спокойным, чуть раздраженным тоном, как обычно, когда я начинаю истерить. – Ведь я же не набралась, как ты. И понимала, что происходит.

– Каким образом? Ты же весь вечер пила без остановки.

Она фыркает.

– Ну и что? Ведь у меня опыта в таких делах побольше твоего. Я обещала Штейнеру, что все будет под контролем.

– Штейнер. – Я качаю головой. – Какой еще психиатр додумается до подобной терапии – накачать пациента спиртным до бесчувствия, а потом отправить в тату-салон, да еще чуть ли не оргию устроить?

– Может, только неординарный и по этой причине блестящий специалист? – парирует Кейси, строго на меня глядя. Ее реакция меня не удивляет. В глазах сестры доктор Штейнер может хоть воду в вино превратить. – И потом, при чем здесь он, Ливи? Он всего лишь порекомендовал тебе как следует развлечься. Ты все сделала сама.

– Но ведь ты знала, что утром я буду в бешенстве, – говорю я с тяжким вздохом.

Кейси пожимает плечами.

– Татуировка очаровательна. Уверена, тебе понравится, когда увидишь.

Делаю вид, что рассматриваю пятнышко на потолке, и упрямо сжимаю губы. Если честно, у меня еще не было повода обижаться на сестру. Ни разу. Может, это первый случай.

– Ну, хватит, Ливи! Не злись. И не притворяйся, будто бы ты вчера не оттянулась по полной. Ты сама сказала, что это лучшая ночь в твоей жизни. Тысячу раз сказала. И потом, – она трет плечо, и я точно знаю, что она этого даже не замечает, – неужели мы с тобой в кои-то веки не имеем права как следует расслабиться, после всего, что мы с тобой пережили.

Я смотрю на длинный хирургический шов у нее на предплечье. Этот шрам словно отодвигает все остальное в сторону.

– Ты права, – шепчу я и провожу пальцем по тонкому белому рубцу. – Ничего страшного. – И после длительной паузы спрашиваю: – Говоришь, татуировка красивая?