Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

Известно, что русские сейчас активно осваивают север Норвегии, там есть даже их вольнонаемные рабочие, да и их соотечественники-эмигранты в Финнмарке не редкость. А у британцев наверняка там много своих людей среди контрабандистов и рыбаков, так что организовать прием груза и тайную высадку на берег не проблема. И один бог знает, что у этих джентльменов в багаже – может быть, сойдя на берег, они превратятся в русских офицеров, технический персонал или просто рабочих или матросов? Но это совершенно не его, Шнее, проблемы – а вот насколько британцы сдержат свое слово? Известно, как: мое слово – хочу даю, хочу беру обратно. И может быть, у Фарерских островов U-1505 глубинными бомбами встретят – все концы в воду и платить не надо? Или эти перед уходом заложат что-то взрывающееся.

– И не делайте глупостей, герр Шнее. Если вам вздумается пойти по стопам Петера Грау и прочих, из Свободной Германии,[31] поверьте, что мы тогда сообщим русским такое, что они сами вас повесят. Или выдадут нам.

А, к дьяволу! Выйдя в точку встречи, как только обменяемся сигналами с «рыбаками» – немедленно высаживать эту шестерку с их барахлом в надувной клипербот, погружаться и уносить ноги! И надеяться, что британцы тоже заинтересованы получить в целости лодку XXI серии… если только им U-1508 и U-1509 не достались!

Первые три лодки были настолько сырыми, что их к боевым походам допускать было нельзя, лишь для подготовки экипажей; U-1502 погибла на Балтике в одном из таких учебных выходов в море, без всякой войны, U-1501 осталась в Кенигсберге и, наверное, была захвачена русскими, если не взорвана перед падением крепости; U-1503, все же переданная 11-й флотилии, попалась Полярному Ужасу в первом же походе; U-1506 при непонятных обстоятельствах в Нарвике взята русскими; U-1504 пропала без вести у берегов Португалии; U-1507 в декабре прошлого года сожрал все тот же Полярный Ужас; U-1508 была передана на флот еще осенью и сразу угодила в ремонт, там умудрились запороть дизеля при прохождении курса боевой подготовки, а так как Киль и Бремен тоже у русских, с ней все ясно. А вот U-1509 пришла в марте в Копенгаген, и что стало с ней после, это вопрос. И вроде больше новых лодок ни в 11-ю ни в 12-ю флотилии не передавалось. Если и были еще готовые, то на Балтике испытания проходили, и теперь вряд ли русские с британцами поделятся!

И разве у нас есть выбор, кроме как надеяться, что англичане сдержат свое слово?

Шли с большой осторожностью – сначала отдалившись от берега в океан, и на север, почти по гринвичскому меридиану, а от широты Нарвика лишь под шнорхелем. Несколько раз замечали русские корабли – два траулера, небольшой транспорт и пару «охотников», причем в последний раз показалось, что русские что-то услышали – повернулись на лодку и сбавили ход, но Шнее приказал на малошумном режиме нырять на двести метров и отползать в сторону, буквально не дыша. Был категорический приказ, что до высадки группы любые атаки запрещены, разве что в самом последнем случае самообороны. Проклятый полярный день, приходится опасаться самолетов – а впрочем, лучше они, чем Полярный Ужас, от которого спасения нет!

Вот и бриллианты к моему кресту, подумал Шнее: уже год, как ни один германский подводник не проникал в русские воды так глубоко на восток. В октябре прошлого года – тот неудачник, что после погиб на U-231, вот не могу вспомнить его фамилию, из новичков, получил свой Железный крест всего лишь за сутки пребывания на позиции в ста милях к западу отсюда! А после поспешил домой, радуясь, что цел – чтобы через два месяца все же попасться Ужасу у острова Медвежий. Господи, хоть я раньше в тебя не слишком верил, помоги – до точки встречи осталось тридцать миль, пять часов хода! Ну, а там выбросить этих, и назад!

Кстати, надо бы и осмотреться на месте. Дизеля стоп, перейти на моторы, шнорхель убрать, оставаться на перископной глубине. И тут раздался крик акустика:

– Пеленг 260, командир, это он! Я ясно слышал! Теперь тихо, он подкрадывается!

Вниз! И немедленно – однажды спаслись на предельной глубине, может быть, поможет и сейчас? Хотя надежда малая – если Ужасу не нужен воздух, он возьмет нас измором. Мы будем ползти на моторах, сутки, двое, трое, на сколько хватит воздуха и заряда батарей, и утешать себя тем, что, возможно, Ужас нас потерял. А когда станем всплывать, то получим торпеду. Штрель у Нарвика спасся лишь тем, что база была близко и Ужас занялся эсминцами. Нам же не уйти никак – он видит и слышит гораздо лучше, намного быстрее и может стрелять под водой. Ну почему конструкторы рейха не создали столь совершенного подводного убийцу?

– Отмените ваш приказ, герр Шнее, – в руке англичанина был пистолет, – приказываю вам немедленно всплыть и высадить нас в шлюпку. А дальше нам придется на веслах – но думаю, что сумеем.

Приказываю? Я тут командир! И нас сейчас будут топить, кретины!

– Идиот! – заорал англичанин. – Это корыто и все ваши жизни, вместе взятые, не стоят успеха нашей миссии! Если мы не сумеем помешать, русские построят еще много таких сверхсубмарин и станут подлинными владыками морей! Вы не хотите отомстить Сталину за своих погибших товарищей, да и за себя, черт возьми? Хотите сдохнуть напрасно? Немедленно всплывайте и дайте нам всего одну минуту – надуть шлюпку, погрузиться и отчалить! А после делайте что хотите, лишь бы увести русских подальше и чтобы они не поняли, что вы делали на поверхности! Если он стреляет с глубины, то бот не увидит! А потом – я буду молиться за ваши души! Или мы сдохнем все, без всякой пользы для цивилизованного мира!

Остальные британцы были тут же – и с оружием в руках. Готовы начать боевые действия прямо здесь, в ЦП субмарины, и с выражением лиц тех, кому абсолютно нечего терять. Нельзя сказать, чтобы Шнее испугался – но энергия англичанина как-то заразила и его. И какая была альтернатива – с высокой вероятностью медленно и мучительно помирать в глубине, без возможности ответить? Или все-таки успеть нанести свой удар!

Моторы на полный, рули на всплытие! Глубомер показал, что рубка уже вышла из воды. Продуть среднюю! Тотчас открыли люк, и англичане буквально вылетели наверх вместе с тюками. Клипербот был уложен в ограждении рубки – его можно было очень быстро раскатать и дернуть за шнур, открывая клапан воздушного баллона. Если не снесет встречным потоком, пока гасится скорость – ну, это уже проблемы британцев! В позиционном положении наружу лишь рубка, продувать носовую и кормовую группу цистерн выхлопами от дизелей, чтобы всплыть полностью, нет времени. Как и тратить на продувание воздух из баллонов – если Ужас загонит нас на глубину, нам потребуется каждый литр. Лодка «тяжелая», а на поверхности волна в метр-полтора, и трудно же будет англичанам выгребать на низко сидящем боте, и сухими не останутся – и положение их немногим лучше, чем просто плавать в спасжилете, особенно если волну еще разгонит. Если за полсуток не подберут, покойники с вероятностью процентов семьдесят, вода ведь ледяная, ну а за сутки и девяносто процентов – вот только у нас, если Ужас возьмется серьез, и малого шанса выжить нет! Если только не поможет то, о чем рассказывал Штрель!

Что ж, U-1505 погрузилась на двести метров, моторы в малошумный, режим полной тишины, как при бомбежке глубинками. Неужели оторвались? Но нет – акустик крикнул:

– Торпеды в воде! Идут на нас!

Вниз! Штрель со своей U-1506 спасся потому, что русские торпеды взрывались как раз на глубине двести. Ниже – спасение!

Проскочили глубину 250, подходим к тремстам. Корпус лодки трещит. А торпеды все ближе – русские тоже учли опыт того боя? Господи, прими наши души – мы были честными солдатами Германии!

Они умерли быстро – хотя обе торпеды не попали, а взорвались в пяти-восьми метрах. Радиус сработки неконтактного взрывателя – это было еще хуже: «водяной молот» ударной волны легко проломил корпус субмарины, а ворвавшаяся внутрь вода под давлением в тридцать атмосфер смяла переборки, как картон. Это случилось за полминуты до того, как должен был взорваться оставленный англичанами заряд в том самом железном ящике, так и лежащем в ограждении рубки – ничего личного, разумная мера предосторожности. И обломки U-1505 рухнули на дно, на шестисотметровую глубину, чтобы лежать там до скончания веков.

Затем место боя, в сотне метрах от поверхности, пересекла огромная сигарообразная тень. И растворилась в море без следа.

А наверху в резиновой шлюпке шесть человек работали веслами, пытаясь согреться. Поскольку в процессе погрузки искупаться пришлось всем, лодка уже уходила на глубину. И утопили один из тюков – второй, менее плотный, с одеждой и легким снаряжением, остался плавать, и его втащили в шлюпку.

Операция будет продолжена, несмотря ни на что. Ведь англичане – очень упрямый народ!

Лазарев Михаил Петрович.

Подводная лодка «Воронеж»

Мы вышли из Специи 22 мая. С полным парадом – до Гибралтара нас сопровождал «Ворошилов» и эсминцы. Немецких лодок на Средиземке быть уже не могло, Балеарская флотилия капитулировала – но вот союзники могли устроить любую подлость, особенно в узости пролива и зоне малых глубин, где атомарина связана в маневре. Отбомбятся по «неопознанной» подлодке, принесут извинения – и что тогда? Нет, под эскортом спокойнее! И именно потому, что нет войны – тогда бы мы как раз прошли спокойнее: топи их всех, стреляй первым, и вперед!

Причем американцы явно что-то замышляли. За две сотни миль до Гибралтара нас сопровождали их эсминцы – шли мирно, в стороне, параллельным курсом, но активно работали гидролокаторами. Но вряд ли могли слышать нас с восьми миль, а тем более засечь отраженный сигнал. И в самом проливе нас ждал «комитет по встрече» – еще эсминцы, судя по акустике, новейшие, «самнеры» или «флетчеры», и что-то крупное, вроде тяжелого крейсера. А у нас самая главная опасность к западу – отмель у Танжера, где глубина всего полсотни, для нас это как акуле ванна. Мы ход убавили до совсем малошумного, десять узлов, и почти под днищем «Ворошилова» держались – а американцы обнаглели совсем: впереди идут, слева, справа, за кормой, как конвой. У нас все на боевых постах по готовности один, на случай, если начнется – что любви к янки среди экипажа ну совсем не добавляет! Как изрек наш замполит Григорьич, считайте для нас это первым сражением холодной войны, когда еще не стреляют пока, но это поправимо и очень относительно. Говорили ведь в веке семнадцатом, восемнадцатом – «нет мира за этой чертой», то есть без разницы, мир в Европе или нет, но вот в дальних морях если встретятся, например, британцы с испанцами, то залп всем бортом, а затем сабли в зубы и на абордаж. Времена давние – а кто «Курск» потопил, сволочи? И вообще, хотя нападение на военный корабль в мирное время считалось «казус белли» однозначно, но под водой своя специфика, сгинул кто-то в море без следа, и ищите улики! Особенно в «зоне ответственности» тех, кто себя считают хозяевами мира. Так что хотя теоретически мы могли сейчас, после Победы, домой хоть в надводном положении идти, не скрываясь, у всех на виду, – но под водой, как на войне, гораздо спокойнее и безопаснее. Ну, нет сейчас у союзников средств, чтобы нас в открытом океане обнаружить и активно преследовать, а от любого их патруля мы легко уклонимся. И ход под водой у нас побольше – так что неделя с небольшим, и дома. А там будем решать, что нас ждет: то ли активная помощь в строительстве нашего атомного флота, то ли Тихий океан. Япония не капитулировала пока, – а у нас на рубке пока лишь цифра «92», не хватает до трехзначного числа официальных побед.

А ведь звоночки уже были, еще на севере заметил, перед уходом в Средиземку. Пока что у нас с самураями не просто мир, но и пакт о ненападении, – но замполиты уже рекомендуют личному составу читать «Порт-Артур» Степанова, вышедший в сорок втором – причем что интересно, Сталинскую премию получивший не после войны, вот зацепился мне в памяти этот факт[32], а в этом, сорок четвертом! Вероятно, вождь тогда решил самураев не дразнить, ну а здесь подумал, что моральная подготовка важнее, а японцы – что они сделают? Ну, и разговор был еще прошлогодний насчет нашего возможного перехода по Севморпути.

Двадцать четвертого мая прошли Танжер и еще на запад. Дальше – действуем по плану Б, как с товарищем Басистым, держащим флаг на «Ворошилове» обусловлено. Короткий обмен условными сигналами по ГАС – и два эсминца, «Сообразительный» и «Способный», устремляются вперед, разгоняясь до тридцати узлов. А мы за ними, на глубине – будет Сирый снова ворчать, что корпус и машины нагружаем, ресурс расходуем, но тут никак нельзя иначе, чтобы и скорость, и бесшумность была. Американцы не поняли или поздно сообразили, что происходит – перекрыть нам дорогу уже не успевали. Ну и, конечно, эсминцы своими винтами напрочь глушили картину американской акустике – не умеют еще в этом времени разбивать спектр сигнала на частоты и вытаскивать по второй – третьей гармонике – тут компьютерный анализ нужен.

Проскакиваем под носом у правофлангового «самнера», в трех милях, пересекая его курс. Вот только между нами – «Способный». А дальше, как обговорено, эсминцы еще через пять миль отворачивают к эскадре, ну а мы уходим в океан, курсом не норд-вест, а почти чистый вест. Успеваем еще и пересечь курс тем, кто спешит слева – ну вот, теперь все вы у нас за кормой, нас не видите и не слышите! Когда становится окончательно ясно, что американцы нас потеряли, уменьшаем ход и отворачиваем на курс 280. Глубина сто, ход двадцать один узел.

А еще через час Серега Сирый доложил по «Лиственнице»:

– Командир, ЧП! Утечка радиации на первом, сейчас ищем, где. Если уровень будет расти, а обнаружить и локализовать не удастся, прошу разрешения срочно глушить первый реактор с переключением ТГ обоих бортов на второй. Ориентировочно сбросим ход до двадцати – двадцати одного узла. Или рискуем превратиться в К-19.

Вот не было печали! Если трещина в арматуре первого контура, то это не только в походных условиях, но и вообще в этом времени не лечится! Зная Серегу, хорошо понимаю, что он без нужды панику гнать не будет.

– Разрешаю при необходимости глушить первый, с уведомлением в ЦП.

Только спокойствие – и думать, что делать дальше. С ГАК докладывают, американцы усиленно ищут нас к осту и норд-осту – слышны шумы винтов не меньше десятка эсминцев и работа гидролокаторов. Эскадру «Ворошилова» уже почти не слыхать, по плану должны лечь на обратный курс и сейчас уже втягиваться в Гибралтарский пролив. Но можно еще всплыть под перископную, поднять антенну и подать сигнал – вернутся, встретят, сопроводят. Опять через строй янки, с возможными провокациями – и что важнее, застрянем мы тогда в Средиземке капитально. В то время как на Севмаше мы будем куда нужнее, хотя бы как наглядное пособие, да и шанс на ремонт там есть, хотя и небольшой. В принципе и на одном реакторе наши ходовые качества лучше, чем у любой из подлодок этого времени… ну, а если и второй накроется, тогда песец! В отличие от К-19, здесь помощи ждать неоткуда, свои берега и базы далеко!

Решаю пока следовать прежним курсом. Хотя бы пока уберутся американцы и обстановка не ухудшается. Запросить бы Сирого – но сдерживаюсь, зная, что наш мех, командир БЧ-5 от бога, сейчас делает все, что только возможно, и доложит немедленно, как только что-то прояснится.

Устал корабль – железо сдает. Если посчитать, сколько мы в походах с июня сорок второго, два года уже здесь – да тут дизельные лодки с такой интенсивностью не гоняли! Это хорошо, что мы сюда ухнули прямо после капитального заводского ремонта там, в 2012-м, и что Серега Сирый – это лучший мех, какого я знаю, в своем заведовании царь и бог, буквально месяцами не покидает отсек, не давая покоя комдивам и групманам. И пытались ведь еще в сорок третьем подготовить из местных товарищей людей на подмену, даже практику у нас проходили… и вроде получалось, даже ходили с нами в боевой поход к берегам Норвегии! Но тут наш «жандарм» Кириллов воспротивился – поскольку привлеченные товарищи допуска к нашей главной тайне не имели, а ведь запросто могло выплыть в разговоре – и нашим напряг, в чужом присутствии лишнего слова не сказать, вы так в процессе службы, когда с лодки никуда, попробуйте! И страшно представить, что будет, когда у людей психика начнет сдавать – пока же, по моему впечатлению, сначала ощущение войны помогало, а сейчас чувство причастности к радикальному изменению истории: уже невооруженным глазом видно, насколько этот мир на тот похож не будет – вот представляю, что проваливаемся мы сейчас таким же манером назад в 2012-й… Ой, как отписываться будем, где болтались, куда боезапас дели, включая спецБЧ, где прикомандированный спецназ потеряли? Так представляю я это – и не хочу назад! А охота большая мне посмотреть, что здесь через сорок, пятьдесят лет получится – сколько я проживу? Вообще долгожители в роду были – бабушка умерла трех месяцев до ста лет не дожив, а двоюродный дед в восемьдесят два года был как крепкий шестидесятилетний мужик – на даче бревна ворочал, по лесу за грибами бегал, молодым не угнаться, и в шахматы у меня выигрывал, ясный ум и память без тени маразма. И умер глупо, на даче о ржавую железку оцарапался, и пока в Питер сам машину вел, из Псковской области, да еще не сразу к врачу – заражение крови, уже не спасли… да и медицина была тогда поганая, в девяностые, если ты не олигарх. Значит, наследственность есть здоровая – вот услышать бы в августе девяносто первого здесь: «В СССР все спокойно», – и можно к господу в рай. Ну что ж там Серега, неужели песец пришел и хвостиком машет?

– Центральный, нашли! – голос Сереги в «Лиственнице». – Слава богу, на отключаемом участке. Уже перекрыли, перебросили по схеме. Но рекомендую первый реактор не более чем на шестьдесят процентов, ну кроме случаев «жизнь или смерть». Иначе не могу ручаться, что еще где-то не полетит. Придем на Севмаш, надо всю арматуру, где доступно, просветить рентгеном.

– Принято! – говорю. – Серега, ты скажи честно, доедет или не доедет? Еще можно повернуть, хотя это будет ну очень не в масть. Выдержим восемь суток или нет?

Сирый молчит секунду, затем изрекает:

– Командир, я считаю, этот поход мы дойдем. Но следующий – лично я никаких гарантий дать не могу. И на всякий случай радируй, чтобы нас могли в случае чего где-нибудь у Нарвика встретить.

– Люди как? Медицинская помощь нужна?

Это не жестокость, а необходимость. При аварии на подлодке техника важнее – потому что если с ней песец, погибнем всем экипажем. Чтобы корпус был цел и машины тянули – ну с остальным дома разберемся!

– Все в строю, – отвечает Серега, – но бэры схватили, немного, пьем молоко. Надеюсь, обойдется! Сейчас утечки нет, проводим деактивацию отсека.

Хромаем через Атлантику, удается держать двадцать узлов. На связь вышли 26 мая, проходя широты Бискайского залива. Как положено, отправили, дублировав, сжатый «пакет» сообщения, оставались на перископной, чтобы принять ответ – и уже через пять минут вместо дома поймали сигнал самолетного радара, пришлось нырять – может, это было совпадением, но проверять не хотелось. Несколько раз обнаруживали корабли и суда, уклонялись на безопасной дистанции. Двадцать девятого мая преодолели Фарерский барьер, пока еще не рубеж ПЛО, оборудованный по всей технической мощи конца века, но наиболее узкое место Атлантики между Британией и Исландией, меньше тысячи километров, да еще и мелководье, и острова посреди. Число противолодочных патрулей, или, по крайней мере, тех, кого мы из-под воды сочли за таковые, впечатляло – в пределах слышимости нашей акустики почти все время кто-то был. От кого англичане держат оборону, если немцы капитулировали все?

Утро 30 мая – мы наконец в глубоководном Норвежском море. Вышли на связь, и на этот раз дождались ответа – «квитанция» о приеме немедленно, а еще через пару минут сводка оперативной обстановки и запрос о наших дальнейших намерениях. «Грозный», «Гремящий» и «Сокрушительный» готовы выйти из Нарвика нам навстречу. И, вот пропустили мы уже, еще 27 мая наш транспорт «Луга», следующий из США, готов был оказать нам помощь в точке западнее Ирландии, – а какая от торгашей могла быть помощь, кроме как экипаж снять и лодку затопить? Ну и союзники тоже отметились – официально заявили, что готовы при необходимости принять нас в одной из британских баз, если последует таковая просьба. Не дождетесь – успокоили штаб, что пока ситуация под контролем (неделю продержались, еще пару-тройку суток сможем), так что идем в Полярный, по исходному плану. А «союзники» нехай к Нептуну идут – с такими друзьями и врагов не надо!

Первого июня прошли мимо Нарвика на север. Это была уже зона ответственности нашего СФ, и чужакам сюда доступа без нашего разрешения не было – Северный флот в эту войну, не без нашей помощи, заставил всех очень себя уважать! Мы прошли даже с опережением графика – оказавшись, как выяснилось, гораздо восточнее нашего предполагаемого эскорта. На запрос с берега ответили – пусть встречают нас у Печенги. Второй реактор работал как часы, и наибольшей опасностью казались немецкие донные мины на мелководье. Еще, согласно сводке, за май в зоне СФ были обнаружены и уничтожены две немецкие подлодки, отказавшиеся сдаться (согласно требованиям капитуляции, следовать в надводном положении в ближайший советский порт, подняв белый флаг). Хотя на что рассчитывали немчики, сунувшись в наше море, понять было сложно – очень может быть, что они действительно шли сдаваться, но, не доверяя, пытались уклониться от наших самолетов и кораблей, тем самым обозначив себя врагами.

Второго июня получили сводку – в районе по нашему курсу обнаружена неопознанная подлодка. Снова немцы, или опять заклятые «союзники» без спроса лезут? Ну, не взыщите, если попадетесь, вас же предупреждали! Хотя мы и «хромые» сейчас, но вас сделаем!

К вечеру 2 июня (время суток уже понятие относительное – полярный день!) с ГАК доложили – цель обнаружена. Лодка под РДП, идет к нашему берегу. На срочный запрос пришел ответ, что наших лодок тут нет и быть не может. Мы сообщили, что в помощи пока не нуждаемся – одну субмарину сделаем сами, а получить по ошибке «дружеский огонь» совершенно не хотелось. И кто же такой наглый – фриц-отморозок, кто еще не навоевался, или нерешительный, долго болтался в море, наконец дозрел сдаться, но боится, что его потопят, или вообще союзник-шпион?

– Цель опознана, двадцать первая!

Идем следом, дистанция шесть миль. Хотя акустика у «тип XXI» по этому времени очень хорошая, но фриц под РДП, а не моторами – гремит дизелями на все море, мешая своей же ГАС. И «мертвый сектор» прямо за кормой, который перекрывают свои же винты. РДП, он же шнорхель, от авиации маскироваться хорош, от субмарин-охотников не только не поможет, а еще и повредит. И что с тобой делать, гость непрошеный? Сдаваться ты бы в Нарвик шел – значит, враг? И какие же твои намерения?

– Цель опознана, уточнение. Конкретный фриц, что у Нарвика американцев топил.

Ага, а мы с глубины слушали. Как ты там их не только топил, но и спасавшихся расстреливал! Значит, дело ясное – фашист-фанатик! Решил напоследок еще кого-нибудь… а ведь могли немцы и знать, что мы в Средиземке и на севере нас бояться не надо! Вот и полез, чтобы торпеды домой не везти – а после с чистой совестью англичанам сдаваться. Только я тогда еще конкретно тебя пообещал утопить! Ну, вот ты мне и попался!

– Михаил Петрович! – вмешивается Кириллов (бессменное наше «око государево»). – Сколько я представляю ваши и его боевые возможности, предложение сдаться ничего не изменит? Все же «двадцать первая» – это ценный трофей. Жалко топить сразу.

Ну что ж, это можно. Берем вправо, отрезая врага от берега, и на скорости восемнадцать подвсплываем на глубину полста, и сразу вниз. И еще короткий импульс ГАК в активном по цели. Если фриц все поймет правильно, то сейчас всплывет, поднимет белый флаг, и курс в ближайшую советскую базу! А если попробует скрыться – что ж, мы честно предупреждали!

Всплыл. Даже жалко, что не добавится еще единичка к нашему счету. Нет, снова погружается! И пытается спрятаться, перешел на малошумный ход (у «двадцать первых» для того были особые маломощные электромоторы). От акустики этих времен помогло бы – но мы его с трех миль слышим отлично!

У Бурого в БЧ-3 все уже готово. Условия стрельбы простейшие, цель с малым ходом, на небольшой дистанции – даже полный залп тратить жаль. Пуск две торпеды, еще две готовы на маловероятный случай промаха. Но не промахнулись! Два взрыва, звук разрушения корпуса – девяносто третья официальная победа у нас на счету!

А после, как положено, всплыли под перископную. Осмотр ничего не дал – впрочем, там развело волну, и мелочь, вроде плавающих обломков, заметить было нельзя. Выдвинули антенну, доложили о бое на берег. Получили ответ, что подойдут катера МО, осмотрят район. Ну и нам дальше тут делать нечего!

Четвертого июня были встречены «Куйбышевым» и «Урицким», и еще через полсуток вошли в Полярный. И я докладывал командующему вице-адмиралу Головко о завершении нашего Средиземноморского похода. Двадцать три официальные победы – последняя, уже здесь, вчера! Корабль имеет неполадки по БЧ-5, ограничивающие боеспособность, потерь в экипаже нет.