Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

Так что работаем, мужики, – за Родину, за Сталина!

Лючия Винченцо-Смоленцева.

Киев, гостиница «Националь», ночь на 22 июня 1944 г.

Вся жизнь – это процесс постоянной борьбы добра со злом.

Так говорил отец Серджио – а кто может лучше это знать, чем легат самого папы, а теперь еще и кардинал, назначенный послом к Сталину от Святого престола? И только ему, бывшему моим духовным наставником, я благодарна за то, что мой рыцарь, храбро сражавшийся в битвах с целой армией Тьмы, решился наконец сделать мне предложение. Взамен святой отец попросил об одной маленькой услуге, и теперь, прости меня мадонна, у меня есть тайна даже от собственного мужа – но о том скажу после.

Все начиналось как приключение, как «Индиана Джонс» – который в наш майский приезд в Рим уже показывали в римских кинотеатрах. Дворцы Ватикана, величественные даже после того надругательства и разрушений, которым подвергла их армия сатаны (ведь объявил же сам папа, что Гитлер – это то ли воплощение его, то ли одержим им – не настолько я сильна в богословии). Награда из собственных рук папы, дающая причисление к итальянскому дворянству – знаю, что у русских с их революции это не в чести, но думаю, они не будут в обиде, если приезжая в Италию я буду именоваться «дамой»? И торжественная церемония в соборе Святого Петра – о, мадонна, сколько я знаю, тут за все века таинство брака заключали лишь королевские особы! Но отец Серджио сказал, что бракосочетание рыцаря, спасшего его святейшество и поймавшего самого великого врага, и той, кто была его спутницей во втором деянии, – это событие, равнозначное свадьбе королей, а кроме того, это будет, в символическом виде союз между СССР, самой сильной державой в Европе, и Италией, разоренной ужасной войной – высокая политика, одобренная папой.

Самой большой проблемой было мое платье. Мой рыцарь был в парадном мундире русского майора, со всеми наградами – да, русские выглядят бедно в сравнении с нашей итальянской пышностью, но они говорят, что «истинное золото мало блестит», и любопытно, что гарибальдийцы в этом им подражают – так Красные бригады, охраняющие Ватикан, считают честью заступать на посты «в том виде, как они входили в Рим», в камуфляжных комбинезонах русского образца, а не в средневековых доспехах. И я была именно так одета при награждении. Но венчание – это совсем иное дело, ну зачем рыцарю солдат вместо невесты? Я была в отчаянии, – но отец Серджио помог и тут. Помню, как я стояла неподвижно, как манекен, в лучшем римском ателье, – а вокруг меня суетились, наверное, два десятка человек, примеряли, подгоняли, щелкали ножницы, рядом стрекотали машинки. И сначала на меня хотели нацепить что-то с широченным кринолином, но я воспротивилась – как я в нем пройду в дверь, а главное, как я после сверну и увезу с собой это чудо себе на память?

А после были наши три дня в Риме. О мадонна, я была самым счастливым человеком! Май, весна, цветы, пусть все это пока еще соседствует с развалинами, но сердце греет, что отродья сатаны, учинившие это, низвергнуты в ад и не вернутся на землю! И уже запустили фонтаны, и мы бросили туда по монетке, я и мой рыцарь – я уже знала, что мне предстоит путь в далекую Россию, но думаю, русские не настолько суровы, чтобы запретить мне когда-нибудь приехать и увидеться с братом или с отцом – я очень надеюсь, что он вернется из Африки, ведь война завершилась, и солдаты возвращаются домой.

После снова была Специя. Русские обустраивались там надолго, у причалов стояли их корабли – но не было уже большой подводной лодки, нам никто ничего не сообщал, и лишь через две недели я узнала, что К-25 ушла назад на север и не вернется больше сюда. Помню француза с фамилией Кусто, приехавшего с семьей и командой помощников – мой рыцарь отчего-то проявлял к нему большой интерес, и бывало, они беседовали часами по вечерам. И конечно, каждый день была тренировка – русбой, стрельба, тактика на местности, или в сооруженном русскими «доме ужасов», где надо было пройти лабиринт комнат, лестниц и переходов, поражая внезапно появляющиеся мишени, сначала в обычных условиях, затем добавлялся бьющий в глаза свет, чередующийся с темнотой, звуки выстрелов и взрывов, дым, разлитое на полу масло, и самое для меня неприятное – вонь гнилого или горелого мяса. А вот русбой был для меня легким – никто меня не бил, лишь обозначали удары и броски; после я узнала, что мой рыцарь предупредил, кто будет неосторожен, с тем он после сам отработает в полный контакт, «имейте совесть – она же наследника носит». Хотя срок у меня всего два месяца и нисколько пока не мешает и даже на глаз незаметно.

Боялась ли я – да нисколько! С марта в гарибальдийских бригадах, я уже достаточно общалась с русскими, чтобы понять, они столь же цивилизованны и культурны, как любая европейская нация. И характером чем-то похожи на итальянцев – так же непосредственны и открыты. И как я смеялась, когда увидела случайно попавшую в Специю газету из Неаполя – где были нарисованы какие-то жуткого вида существа, даже не люди, с красными звездами на ватниках и шапках, хватающие бегущих в ужасе итальянок. Южане всегда были неотесанной деревенщиной, верящей глупым слухам – мадонна, вразуми их тупые мозги, стоило сбрасывать власть сатаны-гитлера, чтобы посадить себе на шею дона Кало с его бандитами! Италия знала всякое, но правление мафии – еще никогда!

Конечно, я беспокоилась, куда мы поедем. В Италии все же очень редко бывает снег и никогда – морозы. В то же время ходили разговоры, что «спецназ», что мой рыцарь обучает в Специи, вернут на Черное море. Это не слишком далеко, и погода там похожа на нашу. Но пять дней назад пришел приказ собраться и лететь. Так же было, когда отправлялись ловить Гитлера. Что будет на этот раз?

«Если весь мир против моего мужчины, я буду стоять у него за спиной и подавать ему патроны».

– Кто это сказал? – спросила я.

– Ты ее не знаешь, – ответил мой рыцарь. – Анна Лазарева, жена командира той самой большой подлодки. Или повторила прочитанное ею в какой-то книге.

Я видела вблизи русского адмирала Лазарева на той же церемонии в Ватикане. Он показался мне похожим не на обветренного морского волка, вроде Дориа, а скорее, на полководца или герцога века восемнадцатого, на вид такой весь в кружевах и парике, а взгляд, воля и ум стальные, может послать на смерть тысячи людей ради одной на всех победы и придумать, как этой победы достичь. Ну, а его жена, судя по рассказам тех, кто ее знал, казалась мне подобием Анны Австрийской или Марии Медичи – тот же изощренный ум и умение властвовать на благо идущих за ней.

Куда мы летим на этот раз? А какая разница! Брать в плен Черчилля, отбивать у дона Кало и американцев Сицилию, или, что казалось наиболее вероятным, ловить тех из отродий дьявола, кому удалось пока избегнуть кары – Гиммлера, Бормана, Достлера. Костры в Риме ждут их, и мне хочется верить, что при их поимке милосердие папы не распространится настолько, чтобы даровать им легкую смерть. Я знала лишь, что не вынесу ожидания и неизвестности – именно потому я тренировалась с усердием, вызывающим удивление даже у опытных бойцов, чтобы быть полезной моему рыцарю и всюду его сопровождать. Я ныряла под воду с аквалангом вместе с моим рыцарем и французами из команды Кусто – правда, мне не разрешили идти на глубину, а только у самой поверхности. Лишь с парашютом мне не дали прыгнуть – «Сначала родишь, а там посмотрим. И вообще, как только станет хоть чуть заметно, в отпуск уйдешь, как положено – мне нужен здоровый сын».

– И вообще, кто ты по боевой специализации? «Лабиринт» проходишь стабильно, в десятке первых, – но мишени не стреляют в ответ и не вступают в рукопашку. Русбой для тебя – последнее средство, в настоящей свалке в тесноте, когда насмерть дерутся десяток здоровых мужиков, тебе не выжить. То есть не годишься в штурмовики. В минеры я тебе не дозволю – чтоб ты ошиблась хотя бы раз? Для снайпера ты слишком нетерпелива, тут нужен флегматик с характером змеи. Твои козыри – ловкость и пистолет, стреляешь ты действительно хорошо, даже с двух рук и в горячке боя. Но нет такой специальности: «штурмовик огневой поддержки».

Сказано было верно – это был мой стиль на тренировках, «команда против команды». Во всем полагаться на пистолеты, даже в рукопашной – в этом случае держаться за спинами своих или чуть в стороне и отстреливать «противников» даже среди свалки. В самый первый раз было, что я попала красящим шариком моему мужу в затылок! И чтобы этого никогда больше не случилось, после делала по тысяче раз в день – показать пальцем на выбранный предмет, а затем проверить взглядом, так учит русский «осназ». С левой, с правой руки, от пояса, от бедра, даже просунув руку за спиной. Делать это в рисунке движения русбоя, даже в падении и в перекате. Но больше мне нравилось то, что мой муж назвал «танец с пистолетами» – непредсказуемые перемещения и выстрелы по произвольно расставленным мишеням.

– В настоящем бою все равно баловство, – сказал мой рыцарь, глядя однако с восхищением, – враг просто даст очередь веером, от живота, и все, не попляшешь! Работать так в толпе – а если кто-то успеет войти с тобой в ближний бой? Штурмовик огневой поддержки – это твое.

Не иначе мадонна покровительствовала мне! Так подумала я, когда оказалось, что «девушка в составе группы не помешает». И мы летели долго, с парой пересадок, меня хоть избавили от перетаскивания имущества, что прихватили с собой «а вдруг пригодится» – «слишком много патронов и огневой мощи не бывает». Снова какая-то военная часть, решение формальных вопросов – о мадонна, после того, как однажды пришлось заниматься этим на немецкой базе, получая транспорт и оружие от самого генерала Роммеля, я уже ничему не удивляюсь и ничего не боюсь!

Отель «Националь» был не хуже того, где мы жили в Риме. Так случилось, что я увидела Анну Лазареву лишь на второй день. Она вышла из машины – очень красивая и эффектно одетая дама, настоящая королева, совсем как я ее представляла, – но заметив нас, бросилась навстречу с радостным возгласом, как девчонка. И лишь тут я разглядела, что она совсем молода, ну, может, на два-три года старше меня.

Мы сидели в номере, играла музыка. Говорила больше Лазарева – и я увидела, что мой рыцарь озабочен. Хотя я и знала не все русские выражения, – но поняла, что-то случилось. Как если бы у нас южане пытались откусить часть, заслав своих бандитов в Рим, причем губернатор оказался предателем. А Лазарева сумела проникнуть на собрание заговорщиков и даже сфотографировала их – и показала их мерзкие рожи. Вот интересно, что за фотоаппарат, который может сразу дать изображение на маленькое стекло? А где проявление и печать? Но заговорщикам стало о том известно, и этой ночью они придут сюда ее убивать!

Я дотронулась до своих пистолетов. Дома я таскала на поясе целых четыре кобуры с Береттами-35. Хотя из всего, что я пробовала, мне больше всего подходил старый Парабеллум-7.65 – очень удобный хват и в то же время несильная отдача, девятимиллиметровые все ж доставляли мне некоторое затруднение, а Кольт-45 был слишком тяжел. Сейчас же у меня были с собой как раз «беретта» и парабеллум. Мне никогда еще не приходилось стрелять в человека, даже ту тварь в поезде Гитлера, что чуть не сделала меня вдовой еще до венчания, я не добила до смерти, не дали. Но бандиты – это ведь не люди, разве не так? И прикончить их – все равно что отрубить голову курице, предназначенной в суп. Я удивилась, когда мой рыцарь сказал, что надо не привлечь внимание русской полиции, НКВД. Разве это незаконно – делать мир чище, обходясь с бандитами так, как они того заслуживают, не тратя времени на судебную формальность?

Затем в дверь постучалась коридорная смотрительница: «Приехала замужняя женщина, из Москвы, а вы… неприлично же, товарищи офицеры!» И мы, изображавшие сильно пьяных на фоне внушительной батареи бутылок на столе, стали, демонстративно шатаясь, расходиться по номерам. А после, заметив, что коридорная за чем-то отлучилась, мой рыцарь и я (не могла же не поучаствовать – кто моему мужу спину прикроет?) и Валентин незаметно прокрались обратно. Еще через какое-то время к нам присоединился Влад.

– А коридорная, похоже, казачок засланный, – сказал он, – в крайний, пустой номер зашла, и там свет два раза загорелся и погас. Дает кому-то знать, что все разошлись?

Мой муж достал крохотный приборчик с наушниками – я уже знала, что русские умеют делать удивительно маленькие рации, правда работающие не слишком далеко. В итальянской армии рация УКВ – это чемодан, весом почти в сорок килограммов!

– Орлы, я Гнездо. Есть ли активность в секторе «рынок»?

И, выслушав ответ, сказал:

– Полчаса назад полуторка подъехала, встала на Шевченко у рынка. В кабине и кузове шестеро морд, кажется в нашей форме, с автоматами. Тихо сидим, ждем!

И снова в рацию:

– Дупло, я Гнездо. Есть подозрительное движение?

И после ответа:

– Тихо пока. Свет не зажигаем, молчим!

Мне показалось, что последние слова были обращены именно ко мне. Он меня за дурочку считает? Которая не понимает, что такое засада – когда внизу вооруженные бандиты уже ждут, когда мы заснем? Но я, конечно же, ничего не сказала – не время сейчас устраивать семейные сцены! Вспомню после, когда все будет завершено!

Лазарева, которая казалась спокойнее всех, предложила мне побыть с ней в спальне – и мы, сидя на краю огромной кровати в темной комнате, тихо проговорили с ней час или больше. И никакая она не ледяная, и старше меня всего на три года, и мать у нее, оказывается, тоже католичка была – от отродий дьявола погибла! И она, такая красивая и аристократичная, воевала, и не как я, месяц всего и за спиной моего рыцаря, а почти год – сначала передавала сведения, для вида улыбаясь порождениям сатаны, а после убивала этих тварей – снайпер в партизанском отряде, и им было труднее, чем Гарибальдийским бригадам!

Она рассказывала мне, как они там в лесу варили и ели коренья. Как уходили по болоту, по горло в воде, от погони егерей. Как умирали раненые, потому что не было ни лекарств, ни перевязочного материала. Как трудно было даже здоровым мужчинам – ну а женщине вдвойне. И что самое трудное было там – это постоянная усталость. Что позволяло переносить все это? А не было выбора! Потому что под фашистами жить просто нельзя. «Ты ведь слышала, что такое “план Ост”? Если бы они победили, то я была бы для них даже не человеком, а “самкой славянина”. И потому оставалось лишь драться – чтобы, даже если сама не доживешь, сдохли больше фашистов, а каждый дохлый фриц приближал бы нашу Победу. А оказалось теперь, что фашисты вылезли снова, пусть и другой нации, даже родственной нам – но те самые, кто еще недавно лизал немцам сапоги!»

– А после, Люсенька, было еще труднее. Когда я вернулась домой. Потому что там я лишь бегала и стреляла. А тут пришлось гораздо больше думать и решать.

Тут мой муж, чуть приоткрыв дверь, прошипел:

– Идут четверо, «орлы» передали. Молчите. Мы работаем.

Анна быстро встала, шагнула к стене, достала маленький пистолетик откуда-то из складок широкой юбки. А я спряталась за шкаф, вынув парабеллум. И подумала, что должна стать такой, как Анна Лазарева, хотя бы для соответствия званию дамы ордена Святого Сильвестра, а для начала надо бы мне такое же платье сшить: для моих «танцев с пистолетами» как раз, и просто красиво. О мадонна, нас убивать идут, а я об этом!

Стук в дверь, не скрываясь. Странно, я ждала еле слышной возни с отмычкой! И голос коридорной:

– Товарищ Ольховская, проснитесь! Тут к вам пришли из штаба округа, вам срочный телефонный вызов из Москвы!

Мой рыцарь вопросительно посмотрел на Анну, она отрицательно покачала головой. Позже я узнала, что с ней было обусловлено, что после вступления ее с нами в контакт вся срочная связь должна была идти через рацию нашей группы – или, по крайней мере, с предуведомлением о времени разговора по секретному русскому телефону «ВЧ». Также она объяснила – хотя о том нетрудно было сообразить! – что свои в таком случае не стеснялись бы шуметь дальше, а вот враги поостереглись бы разбудить «фронтовых друзей», а значит, стали бы взламывать дверь!

Поворот ключа в двери номера. Я увидела отсвет фонарика… а затем даже не поняла, что произошло. Пара секунд какой-то возни в темноте, что-то упало, затем крик: «Стоять, сука, убью!» – и чья-то тень метнулась в коридор. Похоже, поле боя осталось за нами, тут зажегся свет, я осторожно выглянула, не опуская парабеллум. На полу лежали три тела, одно почти в самых дверях, над ними стоял Влад, чуть поодаль к стене прижалась онемевшая коридорная. А где мой муж и Валентин?

– Прикройте, – сказал мне друг моего рыцаря, – я этих вязать буду. Анна Петровна, а вы проследите, чтобы эта не дергалась. – И к коридорной: – СМЕРШ. Попала ты, б…ь, по полной! Дрыгнешься или будешь орать – пристрелю, как фрица!

Снова шаги снаружи. И голос моего мужа – о, мадонна, он цел и невредим!

– Галчонок, это мы, не стреляй! Еще одного тащим!

И они вместе с Валентином внесли еще одно тело, с разбитым в кровь лицом.

– Чуть не смылся, гад, – усмехнулся мой рыцарь, – у стойки коридорной стоял, а лишь понял, что жареным запахло, вниз припустил. А на лестнице Рябой нейлоновую леску натянул, как они наверх прошли… оборвал, конечно, сволочь, где теперь такую достанешь! И этот с размаху мордой о ступеньки, а тут уже мы, даже застрелиться не дали!

Я смотрела на моего кабальеро с восхищением. Наверное, я великая грешница – впервые увидев в Риме, как он расправлялся с немцами, я сразу поняла, что именно такой муж мне нужен, а оказавшись в том же поезде, решилась заговорить первой, хотя для женщины это грех… услышав прежде о подобном поведении, я бы его безоговорочно осудила, это надо чести не иметь, чтобы так вешаться на шею незнакомому мужчине! А потом, когда другой поезд, в котором ехал сам повелитель Тьмы на земле вместе с ордами его солдат, проходил мимо нас в двадцати шагах, и я и мой рыцарь лежали в яме, присыпанной сверху ветками и хворостом, считая секунды до взрыва – о мадонна, какие грешные мысли охватывали меня в самый неподходящий момент, ведь окопчик был тесный и узкий, и мы должны были плотно прижиматься телами друг к другу! И вот сейчас, разумом понимая неуместность этого, я мечтала об огромной кровати в спальне рядом. Ну хоть несколько минут, неужели Анна будет возражать? О мадонна, прости – и мне же пленных надо караулить, а вдруг кто-то сейчас очнется и вступит в бой? Хотя на полу трое вроде и признаков жизни не подают, один лишь шевелится и мычит.

А затем наши мужчины тащили поодиночке бандитов в ванную, зачем-то открывали воду и начинали допрос. Я, конечно, знала, что это такое, нам рассказывали, но видеть, как это происходит, это совсем другое! Причем без злобы, без ненависти, без криков, а просто с человеком – мадонна, знаю, что это всего лишь продавшие душу фашистскому сатане, но внешне-то как люди! – обращаются как с куклой, ломают кости, или что-то отрезают за молчание или «неправильный ответ». Хотя резали мало, «чтобы кровью все не залить, и при транспортировке товарный вид имели». Я в обморок не упала – что бы тогда обо мне мой рыцарь подумал! – но в конце меня стошнило, едва до раковины успела добежать! Ну, а Анна смотрела абсолютно равнодушно – после она рассказала мне, что видела в одной русской деревне детей, на колья насаженных, и сделали это такие же, как эти, каратели-литовцы. «Так что меня, Люся, ничем уже не испугаешь и не удивишь».

Затем мой рыцарь и Валентин отлучались куда-то на несколько минут. Вернулись довольные.

– Готовы те двое, у рынка. Прямо из окна из «винторезов» достали. В кабине сидели, чудики, неподвижная мишень на дистанции в сто тридцать. Сейчас смершевцы их оприходуют – я по рации уже говорил, группу из Борисполя вызвал.

А после Анна записывала на бумаге в кабинете за столом – то, что мы узнали. Писала аккуратным почерком, иногда прерываясь – чтобы уточнить у меня и моего рыцаря, все ли слышали так и не забыли ли что-то. И еще мне показалось, что она задумывается, подбирая выражения и порядок фраз. После она и сказала мне:

– Это не мелочь. Важно ведь, чтобы тот, кто прочтет, предельно быстро все понял.

Один из бандитов, тщедушный очкарик, был «умником», студентом, его взяли, чтобы сумел быстро разобраться в приборе непонятного назначения и вида. Двое были рядовыми громилами из «группы вийсково-полевий жандармерии УПА» – как объяснил мне мой рыцарь, это у бандитов что-то вроде внутренней полиции. А вот тот, кого притащили с лестницы, оказался самым важным – командир этой самой «группы жандармерии» здесь, поручик УПА Дмитро Витковский Змеюка.

– Он там, на совещании был, рядом с этим… сидел! – сказала Анна. – Меня видел в лицо, оттого, наверное, его и послали. Или выслужиться старался, или сам комиссарского тела захотел, тварь!

Анна произнесла еще несколько слов, которые я слышала в Специи от русских матросов. Затем так же быстро успокоилась и стала записывать. Поскольку знал Змеюка по своей должности достаточно много.

Здесь в Киеве уже собраны целых три большие банды УПА, каждая по четыреста – пятьсот человек, не считая отдельных групп. На ярмарку под видом колхозников и их охраны пришел с Волыни отряд «Завихорст», командир – поручик УПА Юрий Стельмащук Рудый, к нему присоединилась часть отряда «Заграва», командир – поручик Иван Литвинчук Дубовой. Кроме того, в телегах с товаром спрятано оружие и для той части «Загравы», кто проникли в Киев заранее, мелкими группами и поодиночке. Также еще месяц назад здесь начал сосредоточение отряд «444», командир – поручик Федор Воробец Верещака, люди приезжали в основном под видом ищущих работу восстанавливать разрушенное. Еще имеются не менее десятка групп в разных воинских частях Киевского гарнизона, призывники с Западенщины. Причем предусмотрено развертывание отрядов и групп в гораздо более крупные соединения, когда начнутся беспорядки, за счет недовольных советской властью. Еще есть группа военно-полевой жандармерии, двадцать четыре человека – простите, уже девятнадцать. И особая боивка СБ – тридцать наиболее подготовленных бойцов, старший у них Микола Козак Смок, не подчинен даже Куку, а замыкается непосредственно на командующего СБ УПА полковника Арсенича Григора. То есть даже за Куком контроль, и его в случае чего могут…

Штаб – зам Кука по политике, «референт» Центрального Провода Яков Бусел. Референт по оргработе Петро Олейник Роман – тут мой рыцарь присвиснул и сказал что-то про Волынскую резню:

– Это ее автор, по нему давно веревка плачет.

Зам по военным вопросам Олекса Гасин-Лыцарь, майор УПА и бывший офицер Войска польского. Дмитро Клячковский, Клим Савур, начштаба операции и представитель Главного штаба УПА. На совещании в ЦК КПУ вместе с Куком были четверо: Бусел, Олейник, Козак и Витковский. Знал ли Кириченко? Про Бусела и Олейника знал, скорее всего. Еще, кажется, на ОУН работает кто-то высокопоставленный в НКГБ Украины, но кто именно, Витковский не знает. Точная дата выступления неизвестна, – но предположительно, в течение трех – пяти дней.

Касаемо же Анны был приказ Кука – прежде всего изъять фотоаппарат. Вернее, в зависимости от того, окажется ли подробно описанный предмет таковым устройством. Если нет – то, дав московской сучке урок втроем, позволить ей наутро лететь в Москву. Если да – тащить ее к Куку, а дальше о планах не сообщалось. Адрес известен. «Как долго вас там будут ждать, как скоро хватятся?» Один из громил сказал, если московская ни при чем, то дозволено было с ней позабавиться до утра.

– Спокойная командировка в Киев, – сказала Анна. – Ну, Пономаренко, удружил! Предупредил бы хоть – чтобы не как на курорт летела.

– Может, пробежимся по адресу? – спросил мой рыцарь. – Зачистим там всех в ноль? Вдруг там Кук и еще кто-то из головки обитается?

Я отметила, что даже мой рыцарь, который прежде и с генералами общался почти на равных, здесь безоговорочно признает право Лазаревой окончательно все решать. Ну да, если у русских Сталин как папа, Политбюро – это как Конклав, то Анна, выходит, полномочный легат Кремля на Украине – так же, как отец Серджио был послом от Ватикана на коммунистическом севере Италии.

Анна задумалась на секунду, а затем решительно сказала – не сейчас. Главное, чтобы это донесение и телефон (вот странно, она фотоаппарат телефоном назвала?) как можно скорее попали к Пономаренко. И мстительно растянула губы – а уж после, мальчики, можете развлечься. Но убедительная просьба остаться живыми!

Еще минута на обсуждение технических деталей. Пока бандиты не встревожены – а значит, есть все шансы проскочить на военный аэродром Борисполь. СМЕРШ уже в курсе, оттуда можно выйти на связь по ВЧ с Москвой, даже ночью, как заверил Пономаренко, там будет сидеть доверенный дежурный. Запечатать пакет и передать курьеру. И у бандитов точно нет своей авиации, чтобы перехватить самолет!

– Самолет должен быть готов, – сказала Анна, – мне Пономаренко обещал. Но для этого я еду с вами. Так будет быстрее и надежнее.