Чиновник для особых поручений

– Выпейте, уважаемый, за здоровье нашего государя императора.

– Ну, разве что за императора, – пробурчал и, помявшись чуток, уцапал-таки монету. – Вы, ваша милость, подходите эдак за полчаса до начала, я вас проведу.

Глава 4

По следу провокатора

…Помахав девицам рукой на прощание, Стас проследил, как они вошли в здание оперы, присел на скамеечку и полез в карман за папиросами. «Уинстона», к которому он привык, здесь, конечно, не было. Но «Тройка», которую он купил в ресторане, оказалась штукой вполне приличной.

– Итак, все как обычно, – усмехнулся он, глядя на стайку горластых воробьев, затеявших разборки над оброненной горбушкой хлеба. – Имея нужное знакомство, проникнуть на объект труда не составит.

Он раскрыл коробку, отмечая краем глаза, что какая-то фигура, покружив по площадке перед входом, направляется к нему.

– Простите, не разодолжите папиросой?

Стас поднес горящую спичку к папиросе, выдохнул дым и полез в карман.

– Сделайте одолжение!

Опер отметил с внутренней усмешкой, что, оказавшись здесь, стал выражаться как-то старомодно: атмосфера так действует, что ли… Протягивая раскрытую коробку, он взглянул на просителя. Видел он уже это лицо, точно! Лично не встречал, но… такое чувство, словно только вчера разглядывал его в свежей ориентировке. В документах, которые он перелопатил у Кошко? Не факт, но возможно… Размышляя, он не забывал краем глаза отслеживать перемещения «объекта». А тот, собственно, никаких особых телодвижений не совершал. Отошел и присел на другую скамейку.

В это время к нему подошел какой-то хорошо одетый господин. Трудно сказать, почему, но Стасу показалось, что более всего тот похож на чиновника. Спроси почему, он бы не ответил. «Интуиция, Ватсон…».

Безмятежно выпуская дым вверх, Стас искоса наблюдал за «объектом» и его визави. Они продолжали сидеть, о чем-то тихо переговариваясь, а опер, любуясь вычурным зданием оперы, размышлял, удастся ли Аркадию Францевичу добиться толку от главы местных жандармов. При этом он, не забывая о шушукающейся парочке, мысленно, чисто по привычке, составлял словесный портрет «усатого»: высокий, лицо европейского типа, волос русый с сильной рыжиной, носит усы, держится прямо, как военный…

Стоп! Вот оно! Так держатся люди, постоянно носящие форму. Полицейский? Жандарм? Военный? Нет, полицейского, пожалуй, следует отбросить: они умеют цивильное носить – работа обязывает.

В это время «военный» поднялся и, небрежно кивнув, пошел прочь.

– Александр Иванович! – окликнул его «объект».

От Стаса не ускользнуло, как Александр Иванович непроизвольно стрельнул глазами по сторонам.

«Ага, узнанным ты быть не хочешь! – хохотнул про себя Стас. – Спасибо, господин „стрелок”! Вот потрафил так потрафил!»

Собеседник двумя быстрыми шагами вернулся к «объекту». Видно было, что он что-то ему выговаривает. Тот, слушая его, смотрел почтительно, но его губы непроизвольно кривились, выдавая презрение к собеседнику.

«Куратор от жандармерии?» – продолжал «прокачивать» Александра Ивановича опер.

Упомянутый собеседник меж тем, попрощавшись, направился прочь. Заметив, как профессионально он оглянулся, Стас отказался от мысли последовать за ним и еще больше стал склоняться к мысли, что имеет дело с жандармом.

…Аркадий Францевич Кошко меж тем возвращался от начальника Киевского жандармского отделения. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри у него все бурлило, как в Везувии. Нет, Кулябко, конечно, был вежлив и предупредителен. Еще бы! Начальник отделения города не может «через губу» разговаривать с главой департамента государства. Но! Службы разные, это во-первых. Во-вторых, жандармерия, как ни крути, стоит повыше полиции…

– Проходите, пожалуйста, господин статский советник. Чем могу быть полезен? – Кулябко был вежлив, но не более того.

– Господин полковник, мне поступила важная информация, которую я считаю необходимым довести до вашего сведения.

– Слушаю вас.

Кошко вздохнул.

– У меня есть все основания считать, что ваш агент Богров Дмитрий ведет с вами двойную игру.

– Это какая-то ошибка, – сделал морду чайником жандарм. – И вообще, я не вправе обсуждать агентурные вопросы с кем бы то ни было. Это строжайше запрещено циркулярами, и вам об этом превосходно известно.

– Если мне известно о самом факте агентурного контакта, то смешно ссылаться на секретные циркуляры, – не удержался от легкой колкости Аркадий Францевич. – Богров сообщил вам о женщине, которая готовит террористический акт. Смею вас заверить, что это только легенда. Никакой женщины не существует. Богров лично собирается стрелять в премьер-министра Столыпина.

К чести (или наоборот) Кулябко, на его лице не дрогнула ни одна жилка. Разве что лицо стало донельзя официальным.

– Мне ничего не известно ни о каком Богрове, – отчеканил полковник. – Мне ничего не известно ни о каком покушении. Я не могу обсуждать вопросы секретной работы с посторонними. Даже с вами, уважаемый господин Кошко. Впрочем, вы можете подать рапорт по своей линии.

– Хорошо, – кивнул Аркадий Францевич. – У меня к вам только одна просьба. Распорядитесь выписать пропуска в Киевскую оперу. Для меня и моего помощника.

– Только один, для вас лично, – сухо ответил жандарм. – Простите великодушно, но места в двенадцатом ряду строго лимитированы, а ответственность, случись, не дай бог, что, с меня никто не снимет.

Он достал из стола пропуск и, вписав в него имя посетителя, витиевато расписался.

– Прошу вас.

– Честь имею, – поднялся Кошко.

– Честь имею, – встал хозяин кабинета.

Проходя через приемную, сыщик столкнулся с высоким рыжеватым господином, входящим в отделение с улицы. Мельком он отметил, что где-то видел этого господина, но был не в том настроении, чтобы вспомнить точно.

Когда Аркадий Францевич, все еще пылая праведным гневом, поднялся в номер, Стас был уже там.

– О результате не спрашиваю. – Опер отхлебнул чаю из стакана, который держал в руке, расхаживая по номеру. – Простите, но по лицу видно.

– Да уж, общение с «соседями»… – употребил новое словечко Кошко. – Это то еще удовольствие, смею заметить.

– Бог с ними, – махнул рукой Стас. – Это было, есть и будет. Нам главное информацию реализовать.

– Мне дали только один пропуск, причем именной, – с досадой сказал статский советник, снимая пальто и шляпу.

– Это, конечно, горе, – философски заметил опер. – Но не беда. Я нашел способ попасть внутрь без всякого пропуска. Я опер или где?

– В смысле – «или где»? – озадачился Аркадий Францевич.

– Это шутка такая, не обращайте внимания. У меня сейчас два срочных вопроса: что за тип встречался с Богровым и где мне пристрелять ствол? Второй даже срочнее первого.

– И думать забудьте, – замахал руками сыщик. – в высочайшем присутствии оружие может иметь только личная охрана.

– Ага. И террористы, – съязвил Стас. – У них, видать, особое положение. И потом, вы забыли, что я через черный вход приду. Меня на входе обыскивать не будут.

– Ну, – задумался Кошко, – особу моего статуса, положим, обыскивать не положено…

– Вот именно, – хмыкнул опер. – А то больно уж мы законопослушные. На радость всякой сволочи.

Аркадий Францевич крякнул, но возражать не стал.

– Тир тут недалеко есть, в полицейском отделении. Пистолет должен быть как родной, тут вы совершенно правы. Отрадно видеть, что наши потомки не растеряли того наследия, которое мы собираем по крупицам.

– Конечно, – отозвался Стас, не желая огорчать хорошего человека.

Растеряли – это еще слабо сказано. Просрали – вернее будет. Причем все что можно. И даже то, что нельзя. Остались крупицы – вот это верно. Впрочем, статскому советнику об этом знать не обязательно, у него тут своих забот – выше крыши. «Довлеет дневи злоба его», – верно говорили древние.

…В отделении полиции, как и следовало ожидать, проблем не возникло. Начальник отделения, проникшись при виде высокого гостя, выделил им в помощники здоровенного хмурого унтера.

– Унтер-офицер Калашников, – представил он его. – В стрельбе, уверяю вас, чистый виртуоз. Располагайте им, как мной.

– Позвольте осведомиться, ваше высокородие… – повернулся унтер к Аркадию Францевичу.

– Соблаговолите, – кивнул тот.

– Дежурная пристрелка или под конкретное задание?

– Под конкретное.

– Извольте условия назвать, – деловито сказал унтер. – Все в лучшем виде сделаем.

Они спустились в тир. Здоровяк открыл ключом тяжелую дверь и пропустил высоких гостей вперед. Стас огляделся. Хороший, добротный служебный тир. Без электронных наворотов, конечно, откуда же им тут взяться, в начале XX века?

– Так, какие условия? – поинтересовался унтер, включая подсветку.

– Объект движущийся, внезапно появляющийся, мишень грудная, дистанция десять-пятнадцать метров, в условиях временного дефицита, – отчеканил без запинки опер. – В смысле времени будет мало. Секунда-две, не больше.

– Соображаете, ваше благородие, – с уважением отозвался Калашников, перебирая мишени.

Он выбрал из стопки несколько нужных и пошел вперед. По щелчку невидимого тумблера на расстоянии примерно пятнадцати метров повернулись семь ростовых мишеней, стоящие одна возле другой, на расстоянии метра друг от друга.

– Ваше высокородие! – шепнул Стас. – Такой тир, по-моему, заслуживает как минимум благодарности. У нас такие же.

– Стреляйте, ваше благородие, – кивнул, возвращаясь на рубеж, Калашников.

Кошко с явным интересом наблюдал за тем, как его молодой коллега, сделав шаг вперед, расстегнул пиджак и пристально поглядел на мишени, словно прикидывал расстояние до цели.

– Господин унтер-офицер, – не поворачиваясь, попросил Стас. – Скомандуйте мне, пожалуйста.

– Слушаюсь, вашбродь, – отозвался унтер. – Приготовиться… пли!

Стас, откинув полу пиджака, выхватил парабеллум. Одна за другой засверкали вспышки, загрохотали выстрелы, зазвенели вылетающие гильзы.

– Проверить мишени, – скомандовал Калашников.

Когда они втроем подошли к мишеням, унтер крякнул.

– Изрядно, Станислав, – кивнул статский советник.

Стас внимательно осмотрел пробоины – попали все пули, но в центре были только две, прочие пять были в разных концах мишеней, ближе к краю.

– Нет, еще разок, пожалуй, надо. Никто мне второй попытки не даст. У меня один выстрел. Найдутся еще патроны? – повернулся он к унтеру.

– Не извольте беспокоиться, вашбродь, – уважительно отозвался тот. – Берите, сколько потребуется. Видать, важное у вас задание.

– Ваша правда, – кивнул Стас, возвращаясь на рубеж.

Он вынул пустой магазин и передал его унтеру. Вторая серия была более удачной. После пятого отстрела он наконец приобрел необходимую уверенность. Пока Стас чистил оружие, Кошко о чем-то тихо разговаривал с начальником отделения. По довольному виду последнего легко можно было определить предмет беседы. Без сомнения, рекомендация опера упала на благодатную почву.

…Без всяких помех Стас прошел в столярку. Хозяин помещения коротал время, шаркая рубанком досточку и отчаянно коверкая мелодию, ублажал свой слух очередной арией. Увидев его, дядя Вася, находящийся уже в изрядном подпитии, поднял открытую ладонь к плечу, как бы говоря: «Все как надо!» Тяжело поднявшись, он вышел в коридорчик и неверными руками отомкнул замок на второй двери. На недоуменный взгляд опера столяр плутовски подмигнул и, шагнув внутрь, одним движением, привычно отодвинул стоящий у стены шкаф.

– Вот ведь оно, как получается, – дохнул свежим перегаром. – Дело-то молодое, опять же, лишнего глазу не терпит.

За сдвинутой мебелью обнаружился аккуратный проем в стене.

– Подсобное помещение, – пояснил он. – Выходит к «мужской комнате». Дальше, ваша милость, сами не теряйтесь, а дядя Вася свое дело сделал.

Выйдя в коридор, Стас убедился, что «внедрение» прошло удачно. Зайдя в курительную комнату, он спокойно выкурил папиросу и направился к буфету. Несмотря на то что первое отделение уже началось, в буфете он оказался не единственным. Советская дисциплина еще не пустила здесь корни – буфет работал без перерыва. Ты купил билет, а уж в буфете ты сидишь или в партере – это твоя трагедия. Да и актеры, у которых выход нескоро, перекусить заглядывали или рюмашку пропустить для бодрости. Правда, из пятерых, как он определил, трое были его коллегами – видимо, их задачей было «перекрывать» входы в зрительный зал. Но, к счастью, его появление никакой реакции не вызвало – мало ли, захотел человек коньячку выпить.

«Мы артисты, наше место в буфете», – насмешливо подумал Стас и заказал кофе по-варшавски с эклером.

В перерыве между первым и вторым актом просторное фойе наполнилось людьми. Блистая украшениями и обмахиваясь веерами, дамы в годах неспешно обсуждали увиденное. Молодые демонстрировали свету наряды и высматривали претендентов на обязательный бал в честь высокого гостя. Мужчины были галантны и, как отметил Стас, успевали не только поговорить о музыке, но и решить заодно какие-то свои дела.

– Господь с вами, милейший князь! – благодушно улыбался собеседнику лощеный ротмистр-кавалерист. – Эвона сколько милых барышень из старинных родов в глубинке печалятся! Женитесь, голубчик, а на приданое свои дела поправите.

– Помилуйте, батенька, – гудел баском господин с окладистой бородкой, – да за такие деньги лошадку необъезженную брать больно накладно! Увольте меня от такого удовольствия, да и вам не советую! Зато на орловских конюшнях есть из чего выбрать и цена не кусается.

Высмотрев Кошко, он продефилировал перед ним, но подходить не стал – они заранее договорились, что не стоит обнаруживать знакомство. Когда началось второе отделение, Стас прогулялся в курительную комнату. Когда опер входил туда, он почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд и, обернувшись, увидел одного из тех, с кем коротал время в буфете.

«Видимо, два отделения в буфете – это немного слишком», – размышлял он, затягиваясь душистой папиросой.

Аккуратно потушив ее в пепельнице, он вышел и снова направился в буфет.

– Простите, могу я взглянуть на ваши документы? – услышал он за спиной спокойный голос.

Стас неторопливо повернулся – перед ним стоял тот служивый, чей взгляд он поймал пять минут назад. Достав из кармана удостоверение полицейского, он раскрыл его перед глазами коллеги.

– По личному заданию господина Кошко, – негромко сказал он.

– Прощения просим, – извинился тот, – служба.

Кивнув, Стас продолжил свой путь. На счастье, он много раз перечитывал описание убийства Столыпина, данное губернатором Киева. Потому, едва закончилось второе отделение, опер быстро прошел в первую дверь. Столыпина он увидел почти сразу. Тот стоял, как и описывал губернатор, примерно на уровне второго ряда, беседуя о чем-то с двумя господами весьма важного вида. Почти сразу он заметил еще два знакомых лица – Аркадий Францевич в парадном мундире стоял в двух шагах от премьера. А рядом с ним – вот те на! – обретался высокий рыжеватый господин, которого он видел сегодня мирно беседующим возле театра. На сей раз, правда, он был затянут в шикарный смокинг.

«Богрова бы не прохлопать», – едва успел подумать Стас, как события вдруг резко перешли в иной временной режим. Взгляд Кошко вдруг метнулся куда-то за спину оперу. Рука сыщика быстро нырнула в карман и появилась уже с небольшим браунингом. Однако рыжий оказался быстрее. Прыгнув вперед, он повис на руке статского советника, заставив его опустить оружие.

Едва Стас увидел взгляд Кошко, он понял, что террорист уже у него за спиной. Поэтому, когда он повернулся назад, парабеллум уже был у него в руке. Богров в нескольких шагах от него поднимал руку с пистолетом. Увидев прямо перед собой человека с оружием, убийца с перекошенным лицом резко повернул ствол на Стаса. Поздно! Парабеллум в руке опера выплюнул пулю и во лбу студента появилась аккуратная дырочка. Не сводя со Стаса заполошного взгляда, террорист завалился назад.

Истошный дамский визг, парочка сомлевших девиц, а толпа бурлящей волной шарахнулась в разные стороны. Увидев, что Богров опасности уже не представляет, опер опустил руку с оружием.

– Что тут происходит? – прозвучал за спиной властный голос.

«Столыпин, – безошибочно определил Стас, но повернуться не успел – кто-то схватил его за руки, с силой выкручивая их назад. – Черт с вами, ломайте. Главное, чтобы тут второй стрелок не появился».

Его развернули лицом к премьеру.

– Отпустите господина статского советника, – коротко бросил Столыпин.

Охранники выпустили Кошко. Тот, красный от гнева, дернул головой, словно ему жал воротничок мундира.

– Извольте объясниться, Аркадий Францевич. – Премьер смотрел на сыщика спокойно. – Что все это означает?

– Петр Аркадьевич, прикажите отпустить этого молодого человека. Это мой сотрудник, и он только что спас вам жизнь.

– Отпустить, – приказал премьер, и в ту же секунду Стас почувствовал, что свободен.

Разминая кисти рук и подчиняясь знаку Кошко, он подошел к «начальству».

– Вы, – Столыпин повернулся к двум охранникам, все еще стоявшим возле Кошко, – вынесите труп, передайте его чинам полиции, чтобы поместили в покойницкую на сохранение.

Те, коротко кивнув, бросились выполнять поручение. Зал отмер, послышался приглушенный гул сотен голосов, шепотом обсуждающих произошедшее. В оркестровой яме музыканты, будучи еще не в курсе событий, настраивали свои инструменты. Только высунувшийся на выстрел дирижер имел бледный вид, но рта предусмотрительно не открывал. Оно ему надо? Попробуйте после такой новости привести музыкантов в рабочее состояние!

– Что происходит, Петр Аркадьевич? – послышался из ложи спокойный, чуть картавый голос.

Стас повернулся вправо – в ложе бенуар стоял во весь свой небольшой рост император Николай Второй собственной персоной. В белом парадном мундире, в точности такой, каким он выглядел на фото и на портретах.

– Ваше величество, я полагаю, что здесь имело место очередное покушение на вашего покорного слугу. Я разберусь и доложу вам.

– Хорошо, – кивнул Николай. – Никто из людей не пострадал?

– Слава богу, нет. Предполагаемый террорист убит.

– Туда ему и дорога. Разберитесь, кто это допустил, Петр Аркадьевич, и незамедлительно доложите.

– Слушаюсь, – кивнул премьер. – Прошу со мной, господа.

Он показал рукой впереди себя.

– Ваше высокопревосходительство, – вперед выступил рыжеусый, – я не могу отпустить вас без охраны.

– А куда смотрела ваша охрана, когда в меня стрелял террорист? – насмешливо поинтересовался Столыпин. – Охраняйте государя, Александр Иванович, и оставьте мне мои заботы.

Видно было, как побагровела шея полковника, но, сдержавшись, тот коротко кивнул, отступив в сторону. Обернувшись, Стас мельком поймал его взгляд, полный ненависти. И понял, что не ошибался насчет жандармов.

Глава 5

Между двух огней

…Они прошли через фойе и вошли в кабинет администратора. Непременный портрет самодержца и специфика заведения – яркие афиши и фотографии знатных особ и прославленных певцов, оказавших Киевской опере честь своим присутствием. Трое служащих, сидевших за столами, при виде двух высоких чинов вскочили и вытянулись в струнку.

– Господа, я прошу вас ненадолго освободить кабинет, мне необходимо провести дознание. Я министр внутренних дел Столыпин.

Повторять не было нужды. Клерки быстро, но без суеты покинули помещение, оставив их одних. Захлопнувшаяся дверь приглушила гул голосов прогуливавшейся публики, увлеченно обсуждающей детали несостоявшегося покушения. Они еще услышали звонок об окончании антракта, голоса смолкли и донеслись приглушенные звуки музыки.

– Ну-с, располагайтесь, господа. – Премьер, усевшись за стол, расстегнул верхнюю пуговицу мундира. – Аркадий Францевич, я вас попрошу рассказать все по порядку. Сидите, сидите, я полагаю, разговор будет долгим.

Кошко секунду помолчал, как бы собираясь с мыслями.

– Четыре дня назад, – начал он, – из надежного источника я получил информацию, что на вас готовится покушение…

Столыпин слушал не перебивая. Когда рассказ Кошко подошел к сегодняшнему дню, он легонько прихлопнул ладонью по столу.

– Стоп! Вы хотите сказать, Аркадий Францевич, что к вам пришел незнакомый человек, сообщил, что он якобы явился из грядущих веков, и вы вот так запросто приняли это на веру?

Он хмыкнул и с сомнением покрутил головой.

– Либо вы мне не все сказали… либо… – Он сделал паузу и потер пальцами лоб. – Либо извините, но вам зря доверили вашу должность.

«Ну вот, – грустно подумал Стас, наблюдая, как краснеет шея сыщика. – Опять доказывать, что ты ни прямо, ни косвенно не являешься гималайским верблюдом… И оно мне надо?»

– Петр Аркадьевич, – совладав с собой, спокойно ответил статский советник. – Я, как вам известно, сыщик, а следовательно, недоверчив. Но и тупо не верить тому, что видишь – это, простите, другая крайность.

– Стало быть, были какие-то артефакты?

– Были, как не быть… Первый – служебное удостоверение полицейского, датированное концом двадцатого века. Фактура, исполнение, реквизиты – все другое. Даже название нашего государства. Союз социалистических республик, если не ошибаюсь? – повернулся он к Стасу.

– Союз Советских Социалистических Республик, – неохотно ответил тот. – Впрочем, Союза как такового уже почти год не существует. Сейчас наше государство называется Российская Федерация. Просто удостоверения еще не сменили.

Он примерно догадывался, какое впечатление произведет на Столыпина грядущее название государства. Но тот перенес удар стойко, только испарина выступила на лбу.

– Час от часу не легче, – пробормотал премьер, поворачиваясь к Кошко. – Еще что-нибудь было?

– Да. Пистолет неизвестной конструкции. Под патрон, которого в мире, насколько мне известно, не существует. Дата изготовления, выбитая рядом с серийным номером, опять-таки – вторая половина ХХ века. Все это находится у меня в гостиничном номере.

– Это все?

– Не совсем. Станислав с точностью, почти до минуты, до шага каждого из участников, знал о том, что будет совершено, простите, ваше убийство. Самое главное, он заранее знал не только то, что Дмитрий Богров будет стрелять в вас, а заранее расписал всю диспозицию – что государя в ложе не будет, что полковник Спиридович в момент покушения выйдет на улицу. Согласитесь, этого знать заранее не мог никто. Ну, разве что нечистая сила.

– А вы меня в церковь отведите, – буркнул Стас. – Обряд экзорцизма, я думаю, должен вас убедить.

Столыпин, покраснев, бросил на шутника грозный взгляд, но опер уставился на него совершенно безмятежно. Сейчас, именно сейчас закладывается фундамент будущих отношений. Если поймут сразу, что помыкать им не получится, тогда можно с ними кашу сварить. А нет так нет. Тогда «в одного» воевать придется.

…Разговор с премьером закончился уже заполночь, но домой, то бишь в гостиницу, им сразу уйти не удалось. Судебный следователь, проводивший допрос, был въедлив, как серная кислота. Конечно, они с Кошко легенду составляли тщательно, но пару раз, не меньше, в глазах опытного следака возникало эдакое легонькое сомнение. Впрочем, расстались мирно.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

чиновника для особых поручений при начальнике

Московской сыскной полиции С. Ю. Сизова

2 сентября 1911 г.

1911 года, сентября 2-го дня, судебный следователь Киевского окружного суда по особо важным делам В. И. Фененко, в кабинете администратора Киевской оперы, допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля, с соблюдением 443 ст. Уст. угол. суд., и он показал:

Зовут меня Сизов Станислав Юрьевич, 33 лет, православный, коллежский секретарь, постоянно проживаю в С.-Петербурге, а временно в городе Киеве, в гостинице «Эрмитаж», на Фундуклеевской.

В конце августа сего года, находясь по служебной необходимости, на одном из собраний социалистов-революционеров, из случайно услышанного разговора мне стали известны обстоятельства готовящегося покушения на министра внутренних дел России Столыпина П. А. Обстоятельства складывались так, что доложить о поступивших сведениях я не мог. Ввиду срочности и важности, сразу после того как я доложил об услышанном своему начальнику статскому советнику Кошко А. Ф., было решено отправиться в Киев вслед за кортежем государя императора, где также находился министр внутренних дел.

Получив от своего начальника статского советника Кошко А. Ф. пригласительный билет, я находился в фойе Киевской оперы, периодически во время антракта заходя в зрительный зал, поскольку из подслушанного разговора мне было известно, что покушение состоится именно в перерыве.

Войдя в очередной раз, во время второго антракта, я направился ко второму ряду. По знаку статского советника Кошко А. Ф. я понял, что Богров находится у меня за спиной. Достав свой служебный пистолет, я повернулся назад и увидел, что Богров уже целится в министра внутренних дел Столыпина. Увидев в моих руках оружие, он перевел ствол на меня. Поскольку моей жизни угрожала непосредственная опасность, я выстрелил в Богрова на поражение.