Полная версия
Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна
– Тася, ты играешь?
– Нет.
– А поешь?
– Нет.
– Пундик, она врет! Она просто суперски поет, у нее голос…
– Тася, спой, светик, не стыдись, ты ж не на экзамене. Я просто люблю, когда дети поют.
У нее при этом были такие добрые и веселые глаза, что Тася вдруг решилась.
– А что спеть?
– Что ты пела Тошке? Песенку какую-нибудь…
– Ну я не знаю… – Таська вдруг постеснялась петь этой даме какие-то современные песенки. – А можно «Утро туманное»?
– Отлично, это я даже смогу тебе саккомпанировать, – и она заиграла вступление.
Сначала голос у Таськи слегка дрожал, но старая дама смотрела на нее так ласково, что она запела увереннее.
– Молодец, хотя это не совсем твое… Ну, что-нибудь еще, может, русскую народную…
– «Матушка, матушка, что во поле пыльно» можно?
– Давай!
Тася вдруг ощутила невероятный подъем, ее просит петь такая важная, такая столичная дама, никто не требует замолчать, не ссылается на головную боль… И это такое счастье – петь, когда тебя слушают… В школе она стеснялась даже рот открыть, а тут распелась…
– Хватит! – сказала вдруг Матильда Наумовна. – Тебе сколько лет?
– Пятнадцать.
– Месячные в каком возрасте пришли?
– В двенадцать, а при чем здесь…
– Отлично! Ноты знаешь?
– Нет. Я так, со слуха…
– Черт подери, слух у тебя похоже абсолютный… И голос редкий… Хочешь быть певицей?
– Певицей?
– Да, певицей, но не певичкой, а настоящей оперной певицей?
– А что, я смогу?
– Все зависит от тебя самой. Природа тебе много дала и внешность, кстати, тоже, но с дарами природы надо обращаться очень бережно. И работать надо каторжно… Хотя чему удивляться, ты же внучка Сашеньки, это был величайший музыкант, должен же был хоть кто-то унаследовать… Но почему тебя не учили музыке?
– Маме не до того было… Да у нас в городе музыкалка какая-то ублюдочная была…
– А в школе у вас уроки пения были?
– Нет.
– Понятно… Ну что ж, барышни. Скоро придет машина, поедем в театр. Жаль, конечно, что Большой на ремонте, но ничего не попишешь. Многие ругают это новое здание, а мне даже нравится. Там удобно. А ты, Тошка, молодец, что привела Тасю ко мне. Это, конечно, еще глина, но полагаю, из нее можно будет что-то вылепить.
У Таськи голова шла кругом и вдруг показалось, что нечто похожее она где-то уже видела, то ли в кино, то ли по телеку – смешная старуха и юное дарование, и слова были такие же и даже квартира такая же захламленная… Но радость от этого не стала меньше.
На обратном пути обе женщины молчали. Марго была занята своими мыслями, а Аля пребывала в страшном смятении. Непривычная к подаркам судьбы, она боялась поверить в реальность происходящего, ей казалось, что такого просто не может быть и сегодня, когда огласят завещание, выяснится, что Марго ошиблась, что Александр Афанасьевич потом изменил завещание, передумал или Лев Александрович решит, что квартира по праву принадлежит ему и станет судиться, опротестует завещание…
– Аля, не волнуйся, все будет в порядке, квартира твоя, никто ее не отнимет, – вдруг проговорила Марго, словно прочитав ее мысли.
– Я и не думала… – пролепетала Аля.
– Эличка, ты заметила, как похорошела за эти сутки Аля? Вчера она казалась мне совсем неинтересной, а сегодня я глянула на нее за ужином – совершенно другой человек. Неужто квартира в Москве может так преобразить женщину?
– Нуцико, при чем здесь квартира? Просто она влюбилась.
– Влюбилась? Когда она успела? В кого?
– Ах боже мой, в Леву, конечно.
– Ты с ума сошла? Он же на двадцать лет ее старше.
– Ну и что? Кому и когда это мешало?
– Но в таком случае это ужасно!
– Почему?
– Ну, во-первых, бесперспективно, а во-вторых…
– А по-моему даже очень перспективно.
– То есть?
– Он тоже, как выражается Тошка, на нее запал.
– Не выдумывай!
– О! А ты разве не заметила, как у него глаза блестели, как он хвост распускал…
– Ну и что? Римма быстро прочистит ему мозги.
– Господи, я ж не говорю, что он женится на Але, но роман вполне возможен. И знаешь, Нуцико, я бы хотела…
– Чего? Этого романа?
– Представь себе. Я ужасно не люблю Римму. Это надо было умудриться четвертый раз жениться и на такой противной женщине… Вот его третья жена, Лялечка, она была прелесть, талантливая, умная…
– Ему не нужна талантливая и тем более умная. Ему нужно, чтобы им управляли. А Римма делает это мастерски. Ему ведь кажется, что он хозяин в доме, что он главный, а она только посмеивается.
– А ты видела, что с ней было, когда нотариус объявил, что квартира достанется Але?
– Я в тот момент смотрела на Алю, она так вспыхнула, так зарделась, теперь я понимаю, почему Сережа в свое время все из-за нее бросил. Все-таки Саша, упокой, Господи, его душу, был порядочным человеком, мало того, что он дал нам приют, он еще оставил нам деньги…
– Полагаю, это в большей степени заслуга Марго.
В этот момент на кухню заглянула Марго.
– Что вы тут полуночничаете? Мы с Алей и сами бы все убрали… Фу, как я устала… Да, Эличка, ты не будешь возражать, если Тася поживет у нас лето? Они так сдружились с Тошкой и это уже само по себе удивительно…
– Марго, какие могут быть возражения? Разумеется! Я только рада!
– Но вы их не балуйте, пусть помогают по дому, гоняйте их в магазины и вообще… Между прочим, Тошка повела сегодня Тасю к Пундичке.
– Ох, зачем это? – поморщилась Нуцико.
– У девочки голос! И Матильда звонила мне, сказала, что там, похоже, настоящий талант.
– А ты Але сказала?
– Нет, пусть Тася сама ей скажет. Эличка, ты всегда все замечаешь, тебе не показалось…
– Мне не показалось, я просто убеждена.
– В чем?
– В том, что Лева не остался равнодушен к Але, и она тоже…
– А я было подумала, что мне померещилось… Бедняжка…
– А где, кстати, твой муж? – без обиняков спросила Нуцико, обожавшая Даниила Аркадьевича.
– Утром приедет, привезет девочек.
– Вот и слава богу, – обрадовалась Эличка.
– Ну все, я пошла спать, что-то я перенапряглась с этим оглашением, как будто вагоны разгружала…
– Иди спать, детка, – Эличка перекрестила племянницу, а Нуцико поцеловала в лоб.
– Спокойной ночи, тети!
– Ну как тебе первый день в столице? – спросила Тошка, роясь в холодильнике. – Я жрать хочу – ужас, а ты?
– Тош, это все правда?
– Ты о чем?
– Ну что Матильда говорила?
– Думаю, правда. Она вообще-то считается первоклассным педагогом, у нее знаешь какие ученики, по всему миру поют. Дед всегда говорил: Пундичка невыносимая особа, но педагог Божьей милостью! Так что скоро, думаю, у тебя никакой жизни не будет…
– Почему?
– Тебе же сколько наверстывать надо, и в школу ходить и Пундичка будет тебя дрючить…
– Ничего не получится, где я, а где Пундичка, мы ж домой уедем…
– Тась, ну вообще-то… Ты секреты хранить умеешь? Не проболтаешься?
– Клянусь!
– Вы теперь в Москве жить будете, дед тебе и твоей маме квартиру оставил в наследство. На Ломоносовском проспекте!
– Врешь!
– Еще чего!
– А ты почем знаешь?
– Слышала, как мама Эличке говорила.
– Значит, мы теперь будем жить в Москве? Нет, мама не захочет… У нее там работа и еще мужик у нее там.
– Ну и что? Пусть мама живет там, а ты тогда будешь жить у нас. И учиться у Пундика. Ты ведь такая же внучка, как и я.
– Нет, я нахлебницей быть не хочу!
Тошка с уважением взглянула на кузину.
– Зачем нахлебницей? Если твоя мама не захочет жить в этой квартире, то ее можно сдать за хорошие бабки, и тебе хватит и маме твоей останется.
Тася просияла и тут же печально покачала головой.
– Скорее всего мама эту квартиру продаст…
– Ну и что? Тогда она будет посылать тебе деньги на жизнь или просто положит в банк на твое имя.
– Да не согласится она меня тут оставить…
– Ну, ты мою маму не знаешь! Она кого хочешь в чем хочешь убедит! Имей в виду, у мамы свое рекламное агентство и не из последних. Мама его с нуля создала, так что уговаривать она умеет.
– Твоя мама классная, я сразу поняла… Ой, Тошка, а вдруг твоя мама сумеет уговорить мою в Москву переехать?
– Даже не сомневайся!
Тася вдруг задумалась, машинально жуя яблоко. А Тошка между тем сооружала бутерброды с сыром и помидорами, намериваясь засунуть их в микроволновку. Она всегда очень основательно относилась к процессу приема пищи – Эличкино воспитание.
– Слушай, а может, еще колбасы положить? Как ты думаешь? И чуть-чуть майонезику?
– Знаешь, что я подумала, – уставившись невидящим взглядом в темное окно, медленно проговорила Тася, – это хорошо, правильно, что мама никогда не говорила мне про всех вас, про деда…
– Почему? – заинтересовалась Тошка.
– Потому что я наверное обижалась бы, завидовала, у меня выработались бы всякие идиотские комплексы… А так, не успела я привыкнуть, что у меня есть родственники, был всемирно известный дед, как тут же выясняется, что дед меня не забыл, оставил наследство… да и бог с ним с наследством, главное, он мне талант передал…
– Да, от скромности ты не загнешься, а вот в остальном… Ты человек, Таська! И я так рада, что у меня такая двоюродная сестра. А скромным в наше время быть бесперспективно. Так что насчет колбасы?
– Давай, жрать и вправду охота!
– А растолстеть не боишься?
– Не-а, я не толстею.
– Здорово, я тоже! Эличка говорит, что бабушка наша тоже могла съесть сколько угодно, и не толстела.
– А ты бабушку помнишь?
– Нет, я еще не родилась, когда она умерла. Хочешь, я тебе фотографии покажу?
– Нет, сейчас я наверное уже этого не выдержу. Прикинь, сколько на меня всего за сутки свалилось.
– Да уж, тут и носорог сдохнет, – засмеялась Тошка.
– Почему носорог? – удивилась Тася.
– Ну, он такой… бронебойный и бронированный, его фиг чем проймешь.
– Это ты сама придумала, как ясный блин?
– Ага!
– Ты наверное будешь писательницей…
– Откуда ты знаешь? – насторожилась Тошка.
– Что?
– Что я хочу быть писательницей?
– Догадалась.
– Ну ты даешь! Знаешь, мне с тобой… интересно! Я в школе дохну с тоски, у нас в классе мальчишки какие-то усоски, а девчонки, у них один гламур на уме… Мне с ними скучно. Вот ты – другое дело!
– Знаешь, я когда сюда летела, думала, что ты наверное такая…
– Столичная задавака, дура и стервочка?
– Точно!
– Теперь так не думаешь?
– Ты что!
– Просто мы с тобой одной крови, и это в буквальном смысле слова.
– Ну и в переносном тоже немножко, да?
– Супер!
Даниил Аркадьевич волновался. Ссора с женой как всегда нервировала его. И что за идиотская идея жить врозь? Многие мужики завидуют ему… Да, в иных случаях это приятно, так сказать, в мирное время, но вот помириться куда труднее, не подойдешь просто обнять, без всяких слов, тут нужна уже определенная дипломатия, тактика… Но ведь виновата она сама. Знает же, что мужик такое существо… Зачем его искушать свободой? А уж если даешь ему свободу, то не приезжай без предупреждения… да ведь ничего, собственно, не было, просто не успелось… Эта Эвелина такая сексапильная, но своей квартиры у нее нет, вот и привел домой, слава богу, хоть раздеть не успел, так что ничего предосудительного Марго не увидела, но вероятно почуяла что-то… Ничего не сказала, только извинилась и дверью хлопнула. Но, кажется, она одумалась, раз позволила приехать, да еще поручила привезти на дачу Тошку с какой-то подружкой. Что-то я не помню у Тошки подружек, которых она приглашала бы на дачу, но, видимо, девочка взрослеет. И слава Богу, а то все трется среди взрослых. А к Марго все-таки надо подлизаться, купить цветов и чего-нибудь вкусненького, что она любит. А может, сделать ей какой-то серьезный подарок? Нет, ни в коем случае, тогда она точно поймет, что я виноват. Я таки виноват, я тогда не отпустил Эвелину, хоть и не получил практически никакого удовольствия. Но не отпускать же было девушку несолоно хлебавши… Но больше я такой глупости не сделаю. Терять Марго из-за первой попавшейся девки не стоит. Решено, ограничусь цветами и, может быть, завезу девчонок в какое-нибудь хорошее кафе, угощу мороженым или пирожными, к тому же Тошка на редкость славная и умная девчонка, скучно с ней не бывало даже когда она была маленькая, всегда что-то забавное и своеобразное скажет… Да и по старым тбилисским тетушкам я соскучился, от них в доме совсем особенная атмосфера, люблю поговорить с Нуцико, прелесть что за тетка, а Эличка как готовит… Да что это я выдумываю, я элементарно соскучился по жене, я же люблю ее, мою Марго, и я уж сумею ее уломать, останусь на ночь и где там Эвелине до Марго, она только производит впечатление деловой и холодной вумен, она горячая, нежная, тонкая и такая красивая… хоть уже и немолодая, сорок два…
Утром за завтраком Тошка спросила?
– Тась, а почему ты маме не позвонила?
– Зачем, она же знает, где я.
– Ну а сказать про Пундичку, про голос, про талант?
– Мне кажется, она расстроится…
– Расстроится? – ахнула Тошка, – не может такого быть!
– Очень даже может!
– Но почему?
– Потому что ответственность… Лишние хлопоты. Я один раз слышала, как мама говорила своей подруге: «Я так рада, что Таська у меня самая обычная девчонка, эти одаренные дети такая ответственность, кажется, знай я, что Таська талантливая, у меня бы минуты спокойной не было». Так зачем ее раньше времени огорчать? Она, между прочим, тоже не сообщила мне, что квартиру в наследство получила.
– Да, правда… А как ты считаешь, почему?
– Потому что в жизни все должно доставаться трудом, а наследство это непедагогично!
Тася произнесла все это уморительно-смешным тоном.
Тошка фыркнула и спросила:
– Ты что, с ней на разных волнах существуешь?
Тася озадаченно взглянула на кузину.
– Наверное, да. А ты со своей мамой?
– Нет, мама меня понимает и никогда нотаций не читала. Меня вообще коллективно воспитывали. В основном Эличка и Нуцико. Дед тоже иногда вмешивался. Он, например, с пяти лет брал меня с собой в театры, на концерты… А когда понял, что у меня нет настоящего слуха, отменил уроки музыки, я счастлива была, зато сразу меня стали учить языкам.
– Ты какой язык знаешь?
– Французский и английский.
– А я немецкий, мать же преподавала немецкий в школе… Пока ее не взяли переводчицей к вице-губернатору. Ее мужик – водитель у вице-губернатора, он ее и устроил. У нас там немцы комбинат строят, вот немецкий и понадобился. Тош, а у тебя парень есть?
– Парень? Нет. А у тебя?
– Был один, но так… ничего интересного.
– А ты с ним… Ну…
– Один раз, но мне жутко не понравилось, такая гадость…
Тошка с восторгом взглянула на сестру.
– Мне тоже показалось, что это мерзко.
– Ты ж сказала, что у тебя нет парня.
– Так это и не парень был, а взрослый дядька…
– И со взрослым тоже противно, я думала только с сопляком. А что за дядька?
– Да так… один… Это в Турции было, мы там с Нуцико отдыхали в прошлом году. Он был француз, красивенький такой. Думал, я совершеннолетняя… А узнал, сколько мне лет, испугался жутко.
– А ты кому-нибудь сказала?
– Зачем мне этот гимор? Подумаешь, большое дело – пленочки в организме не досчиталась.
– Пленочки? Ну ты даешь!
– Именно! Я вообще про это забыла… Но я иногда думала, почему же все в таком восторге, самое главное в жизни – секс, а может, я какой-то урод или фригидная…
– Фригидная это что?
– Это женщина, которая не получает удовольствия от секса.
– Слушай, а может, это у нас семейное, а? Мы же с тобой одной крови?
Тошка задумалась.
– Черт его знает… Вот Нуцико…
– Она тоже фригидная?
– Откуда я знаю? Я с ней о таких вещах не говорю. Но она никогда не была замужем, говорит, что у нее случилась какая-то неземная любовь… Ой, Таська, какое счастье, что ты появилась, с тобой оказывается можно обо всем на свете говорить! А ты кому-нибудь говорила, ну, что ты…
– Да ты что!
– А тот парень, он не скажет? Мальчишки любят хвастаться…
– Нет. Он вообще уехал, у него папашка военный был, его перевели на Дальний Восток.
– Тогда ничего страшного, хотя вообще какая на фиг разница, ты ж теперь в Москве будешь жить. Слушай, а твоя мама любит этого… водителя?
– Вряд ли.
– Почему ты так думаешь? Потому что он тебе не нравится?
– Возможно, – засмеялась Тася. – Просто, наверное, ей трудно было без мужика, он у нас в доме все починил, помогает ей, вот на работу хорошую устроил… Но у него жена и двое детей, так что… А твоя мама, у нее вроде есть муж, а где он?
– Увидишь. Он вообще-то клёвый, но у них все было наоборот. Его мама на хорошую работу устроила, он на несколько лет в Канаду уезжал, там у него ни фига не получилось, он вернулся, а тут тоже ни фига, ну он и устроился в металлоремонт, а мама зашла в мастерскую ключи заказать и увидела его, они в детстве дружили, ну и завертелся роман. Но жить к себе она его не пустила, сказала, что так будет лучше. Она не хотела, чтобы в доме был мой отчим.
– Понятно, а твой родной отец где?
– В Америку слинял.
– Появляется?
– Не-а.
– Ты его помнишь?
– Не-а.
– Твоя мама сильная, да?
– Да. Коня на скаку и все такое. Я уже не помню, конечно, меня тогда еще не было, но до перестройки дед совсем в загоне был, у него депрессуха началась, так мама, совсем еще девчонка тогда, вытащила его…
– А почему он в загоне был?
– Потому что такая музыка советскую власть не устраивала, он даже эмигрировать хотел, но тогда как раз бабушка заболела, потом умерла… Слушай, Тась, а почему все же дед с твоим отцом поссорились?
– Я ж говорю, что про деда вообще только недавно узнала.
– Ладно, я попробую у мамы выяснить.
– Вот-вот, попробуй!
Зазвонил мобильный.
– Тоша, я внизу.
– Уже бежим! Пошли, Таська, мамин муж ждет!
– Марго, а когда девчонки приедут?
– Думаю, через часок. Не терпится сообщить дочке о квартире?
– Ну конечно. Скажи, Марго, а вот Лев Александрович…
– Аля, не советую.
– Что?
– Думать о Льве Александровиче. Лева совсем тебе не подходит.
Аля вспыхнула.
– Ты о чем?
– Аля, ты меня неверно поняла. Лева, он, конечно, очаровательный человек, но Римма… С ней связываться не стоит.
– Да о чем ты говоришь, я просто хотела спросить, не обиделся ли он, что эта квартира мне досталась?
– Почему он должен обижаться? Ему достался дом в Финляндии, там такая красота кругом… Алечка, все заметили, что вы друг другу понравились.
– Кто все? – побледнела Аля.
– Я, и Нуцико, и Эличка, и Римма, можешь не сомневаться!
– А что она собой представляет?
– Тебе с ней не справиться, Алюша, поверь…
– Странно, Марго, я опять, можно сказать, обратила внимание на твоего брата…
– Алюша, но ведь с Сережей ты победила.
– И чем это кончилось? – горько усмехнулась Аля. – Наша жизнь была адом. Так что Римма может не беспокоиться, я ни в какую борьбу вступать не собираюсь, с меня хватит. А Лев Александрович и вправду очень обаятельный…
Лев Александрович был поражен тем, что Римма почти совсем не комментировала вчерашний обед и завещание отца. Неужто сочла его справедливым? Не похоже на нее. Или… Или она заметила, как мне понравилась эта Аля и решила затаиться, тем более, что завещание не оспоришь… Надо быть начеку. А эта Аля прелестна, эдакая провинциальная интеллигенточка, нежная, наивная… Но что-то в ней есть, какая-то скрытая изюминка. Недаром, видно, Серега тогда с ума спятил из-за нее. Ее бы, конечно, привести в божеский вид, одеть, постричь и что там еще надо, и будет просто чудо… Марго, конечно, все это сделает и тогда держись, Левка. Но, главное, чтобы Римма не успела мне ее обгадить, она это умеет, а посему надо ничем себя не выдать.
– Знаешь, а давай-ка мы с тобой на той недельке махнем в Финляндию, поглядим, что там папа нам оставил. Понравится, будем там бывать, нет, продадим за хорошие деньги. Марго, помнится, говорила, что там дивная природа.
– Обязательно! Надо же понять, обидел тебя твой знаменитый папочка или, наоборот, облагодетельствовал. А он правильно сделал, что завещал квартиренку этой провинциалочке, все ж таки там родная внучка…
О, не расслабляйся, Лева, сказал он сам себе. Это неспроста.
– Жалко ее, какая-то она недокормленная, что ли, или недотраханная, убогая, одним словом. Ресницы бесцветные, другая бы красила, а эта… Небось и на приличную тушь заработать не в состоянии. А одета… это вообще тихий ужас… Надо будет посмотреть, может, найду ей что-нибудь из вещей, как ты считаешь, она не обидится? Я же по-родственному.
– Боюсь, может обидеться, – едва сдерживая бешенство, проговорил Лев Александрович, – а впрочем, попытайся, если по-родственному… Но лучше передай через Марго, она это сделает тактичнее.
Неужели я ошиблась? – подумала Римма Павловна. Если бы он на нее запал, он сейчас взвился бы от злости… Скорее всего, ошиблась, эта вечная настороженность тоже до добра не доведет… Да и старовата она для него, а значит не опасна. И все-таки расслабляться нельзя, не тот человек Лева. Его может просто заинтересовать, что в ней когда-то нашел его братец.
Обычно в выходные дни Марго отключала тот мобильник, по которому ее могли вызвать по рабочим делам, но едва к воротам подъехал «Фольксваген» Даниила Аркадьевича, она его включила, прекрасно понимая, что поговорить, объясниться им просто не дадут. Она безумно боялась этого объяснения. И действительно, телефон тут же засвистел, и она вышла навстречу дочери и мужу, держа возле уха мобильник.
– Мам! Привет! – повисла у нее на шее Тошка.
Даниил Аркадьевич в это время вынимал из машины какие-то пакеты и огромный букет пионов.
– Тетя Марго, вы знаете…
– Знаю, Тасенька, Матильда мне звонила, я страшно за тебя рада, но маме ничего пока не говорила, ты сама должна ее обрадовать.
– Мам, тут такое дело…
– Здравствуй, солнышко, я так соскучился, смотри, твои любимые пионы… Ну вот, опять телефон, выключи его наконец, – взмолился Даниил Аркадьевич.
– Привет, у меня важные звонки, выключить не могу. Отнеси все на террасу, я сейчас…
Не хочет объясняться, ну и прекрасно, и замечательно, обрадовался Даниил Аркадьевич, великолепно поняв маневр жены, и с удовольствием направился к дому. Марго сразу выключила мобильник.
– Что там у вас, девочки?
– Мам, Тася говорит, что ее мама не хочет иметь талантливую дочку.
– Что за чушь?
Перебивая друг дружку, девочки объяснили, в чем дело.
– Какие вы еще дурочки, – улыбнулась Марго. – Это же говорилось теоретически, а теперь Аля только обрадуется. Кстати, у мамы для тебя тоже есть хорошая новость.
– А где мама?
– За домом, в гамаке. Беги к ней. Да, а как «Пиковая дама»?
– Да Лиза какая-то малахольная была, – ответила Тошка, а Тася уже бежала к матери. – Мам, ты знаешь, она такая классная… Мы с ней так подружились…
– Значит, ты хочешь, чтобы летом она жила у нас?
– Аск! А тетя Аля согласится?
– Уже согласилась.
– Ты у меня самая суперская мать на свете!
– Вы что-нибудь ели?
– Ели! А потом еще Даниил Аркадьич возил нас в кафе.
– Вот даже как!
– Мам, ну он же клевый!
– Ты находишь?
– Ты его разлюбила, да?
– Тошка…
– Знаю, не мое дело.
– Ты у меня самая суперская дочь на свете.
– Значит, у нас нет проблем отцов и детей?
– Ты меня уморишь, ладно, пошли в дом, тетки уже истосковались по тебе.
– А как вчера прошло?
– Нормально, я даже не ожидала.
– И Риммочка не возникала?
– Нет, представь себе.
– Ох, не к добру это, ох не к добру! – дурашливым старушечьим голосом проговорила Тошка.
Как я ее люблю, с некоторым даже удивлением сказала себе Марго.
– Мама, ты знаешь кто такая Матильда Пундик?
– Как? Матильда Пундик? Что-то я слышала, папа твой рассказывал… Кажется, какая-то полоумная певица, влюбленная в твоего деда. А что?
– Она вчера водила нас в театр…
– И что?
– Мам, ты знаешь, что она сказала?
– Откуда же мне знать? – слегка рассеянно улыбнулась Аля. – Так что она сказала?
Ей не до меня, подумала Таська. Неужто так из-за квартиры прется? Девочке расхотелось говорить…
Аля вдруг почувствовала, что дочь обиделась.
– Таська, сейчас же говори, что такое важное сказала эта самая Матильда?
У Таськи сверкнули глаза.
– Она сказала, что у меня голос! Настоящее оперное сопрано! И слух! И внешность! И она будет меня учить! Вот!
Аля растерялась, но не подала виду и схватила дочь в объятия, нельзя разочаровывать девочку.
– Таська, неужели это правда?