Мельранский резонанс

Ясмина Сапфир

Мельранский резонанс

Том 1

Пролог

– Милана? Вы что-нибудь помните? – я очнулась в центре огромного голубого помещения-многогранника, в окружении цилиндрических аквариумов. Вот только плавали там не рыбы, а гуманоиды. Женщины, мужчины, странные существа, похожие на человекообразных ящеров и птиц словно повисли в воде и лишь иногда слабо вздрагивали. Плотно сомкнутые веки трепетали, и зрачки двигались под ними, как во сне.

Все это напоминало лабораторию из фантастических фильмов. Тело было сухим, но каким-то чужим и липким… Я машинально ощупала нос – причину всех своих бед и обнаружила, что он зажил. Так, отлично.

Я попыталась проверить обоняние, втянула воздух, но… не почувствовала ничего. Казалось, здесь совершенно отсутствуют даже слабые ароматы. И это выглядело неестественным, пугающим.

Я не ощущала даже запаха собственного тела…

Голос, который разбудил меня, лился откуда-то сбоку и сверху. Но сейчас как назло замолк. Подо мной располагался то ли громадный стол, то ли такая странная кровать, с мягким полупрозрачным покрытием, похожим на полиэтиленовый пакет с желе внутри. «Желе» перекатывалось под пальцами и нагревалось при касании.

– Милана? Ответьте? Вы что-нибудь помните?

Я повертела головой, но источник звука так и не обнаружила. Только желтые светильники под потолком ослепили и ненадолго в поле зрения кружили яркие точки.

Я осторожно присела и не нашла ничего лучше, чем ответить:

– Да, я помню. Меня зовут Милана Залалатдинова. Мне тридцать пять лет, не замужем. Ну, не сложилось. Легла в больницу, чтобы прооперировать нос, убрать искривление перегородки и… проснулась тут.

– Все верно, – согласился голос. – Ты пролежала в коме без малого тысячу лет. И человеческие врачи так и не смогли ни установить – почему, ни вывести тебя из этого состояния. Поэтому они отдали тебя нам. При помощи особой сыворотки мы заставили тебя мутировать, разбудили древние гены предков людей – мельранцев. Тебе очень повезло, Милана Залалатдинова. Потому что из сотен подопытных выжила только ты, остальные погибли в процессе. Тебя оживил плазменный индиго, наполовину мельранец, в рамках экспериментальной программы. Теперь ты индиго – особый подвид человека. Но, к сожалению, мы не сможем отпустить тебя прямо сейчас. Свангард Лимраньи – глава одного из самых влиятельных мельранских родов заплатил за твое лечение, чтобы ты стала… суррогатной матерью его ребенка…

Голос говорил что-то еще, а я слышала лишь бешеный стук сердца в ушах, озиралась и понимала – я в западне. Страха не было, паники тоже. И мысли не возникало, что все сказанное – не более чем глупый розыгрыш, бред, галлюцинации. Напротив, я почему-то твердо знала – все это правда.

Теперь я житель далекого будущего, и продана влиятельному инопланетнику в качестве инкубатора. Стоп! Откуда я все это знаю?

Про инопланетянина голос не сказал ни слова!

Казалось, сведения заливались в голову со страшной скоростью. И не только информация – образы, запахи, звуки. Все это бурлило в мозгу и мельтешило, как фильм, включенный на ускоренную перемотку. Мысли метались туда-сюда, но очень быстро картина нового мира выстроилась перед глазами так, словно я родилась в этом времени и на этой планете.

Земля входила в большой Галактический союз, вместе с еще несколькими расами. Гуманоидными и негуманоидными – рогатыми, хвостатыми, клыкастыми, покрытыми чешуей и панцирем. Ящерами и даже растениями.

Мельранцы, как недавно выяснили ученые Союза – далекие предки людей. Когда-то корабль их разбился на нашей планете, и экипаж вынужден был выживать, осваивать новый мир.

Постепенно люди утратили многие удивительные свойства мельранцев, но обрели другие, гораздо более полезные для жизни на Земле. Неандертальцы, питекантропы и прочие доисторические расы не имели к нам никакого отношения. Мы развивались параллельно, и вскоре потомки мельранцев захватили голубую планету.

Индиго – очень странный, новый подвид людей. В них проснулись гены древних мельранцев, но частично мутировали. Индиго не такие как люди и не такие как мельранцы. Они… другие.

Я вдохнула, суматошно оглянулась и ощущение западни усилилось. Итак, я рабыня. Да, по сути, так и есть. Я принадлежу неведомому Свангарду Лимраньи. Прямо самый большой и распространенный страх контактеров моего времени. Каждый второй из них рассказывал, что инопланетяне проводили над ним опыты, заставляли вынашивать и рожать детей-мутантов. Надо мной тоже проводили опыты, и теперь предстоит тот самый, второй этап.

Что ж… Милана Залалатдинова. Надо выживать! Не вешать нос и стараться приспособиться. А там… кто знает. Ты выкарабкалась, и это уже полдела.

– Она очнулась? – приятный мужской голос звучал откуда-то справа, словно, из-за двери. Я всмотрелась в стены. Нет, ничего похожего на дверь там не обнаружилось. Впрочем, если я ее не вижу, это еще не значит, что ее здесь нет.

– Почему вы ее тут держите? – зазвучал с той же стороны низкий, но чистый женский голос.

– Так, господин Саркатта, госпожа Ульрани… Эту землянку приобрел Свангард Лимраньи. Если у вас есть желание перекупить ее или выяснить что-то еще, лучше обратитесь к нему лично.

Я почему-то точно знала – этот басистый, грубоватый голос принадлежит инопланетному врачу. Тому самому, что проводил надо мной опыты, заставил мутировать и почти убил. А еще… еще я вдруг вспомнила голос второго мужчины. Внезапно, словно пришло озарение. Я уже где-то слышала его. Вот только где? «Ну же… давай! Хватайся за мою плазму… Ты можешь! Борись!» – зазвучало в голове. Незнакомец звал, уговаривал, скатывался на мольбы.

Когда это происходило? Я не могла припомнить. Да и фразы выглядели странными, непонятными, почти нелепыми.

Но стоило напрячь память, они снова и снова всплывали. И… больше ничего.

Ни лица говорившего, ни даже силуэта. Лишь тьма и тишина.

– Слушайте! Вы же понимаете – по законам Союза и Мельрании покупка разумных существ запрещена! – Настаивал знакомый незнакомец. Только сейчас в его голосе звенел металл, слышалось раздражение.

На какую-то долю секунды почудилось, что спасение близко – врач замешкался, не ответил сразу, будто соглашался с доводами, сомневался.

Но радовалась я рано.

– Все так, да не так, – наконец возразил врач. – Милана – не гражданка Союза. Она – человечка из далекого прошлого, бывшая гражданка России. Этой страны больше не существует. Юридически Милана никто, и прав у нее нет. Земной исследовательский центр продал ее нам, а мы – Свангарду Лимраньи.

– Слушай, дорогой, ты ведь знаешь, что Лилитанна курирует почти все крупные больницы Мельрании, – как-то слишком ласково произнесла женщина.

– Госпожа Ульрани Саркатта. Я убедительно прошу вас сохранять благоразумие. Господин Свангард и его семья в последнее столетье объединились с семейством Рорри. Саркатта – один из самых влиятельных кланов на планете, да и в Союзе тоже. Но и Лимраньи сейчас не менее могущественны. Может не стоит пороть горячку? – от медоточивых интонаций медика за версту разило неискренностью, подхалимством.

– Пойдем, Врастгард, – попросила женщина. – У нас есть другие дела.

– Я не позволю увезти ее в рабство! – вспылил мужчина, и мне почему-то стало ужасно приятно, что он так печется обо мне. Внутри разливалось тепло, сердце застучало быстрее. Хотя я понятия не имела – кто этот Врастгард, как он выглядит и зачем вообще вступился за бесправную гражданку несуществующей больше страны…

– Врастгард … сейчас мы ничего не сделаем. Ты ведь знаешь. Давай пообщаемся со Свангардом. В конце концов, есть Черные бои, – убеждала женщина.

– Господин Саркатта. Госпожа Ульрани Саркатта – одна из самых мудрых мельранок, когда не водит транспорт.

Мне почудилось или в голосе врача промелькнула ирония?

Ответа не последовало. Лишь несколько странных звуков, похожих то ли на сдержанные ругательства, то ли на нечленораздельные возгласы долетели до меня словно очень издалека. Голоса стихли, будто кто-то выключил звук на самом интересном месте фильма. Я спрыгнула с кушетки, обогнула «аквариумы» и коснулась рукой гладкой голубой стены, без единого стыка. Теплая… и пол тоже. Он приятно грел босые ступни.

Казалось, комната отлита из монолитного куска неведомого материала. Он напоминал пластик, но выглядел слишком прочным, слишком благородным и от каждого касания все сильнее нагревался. Интересно, а вспыхнуть он может?

Внезапно в голове помутилось, перед глазами словно взорвался фейерверк. Я поспешно схватилась на один из аквариумов, но пальцы скользнули вниз. Колени подогнулись, и я торопливо прислонилась к прохладной поверхности сосуда.

«Я не хочу, чтобы ее продавали, как вещь!»

«Сын, ты принимаешь судьбу этой девушки слишком близко к сердцу. Успокойся, мы что-нибудь придумаем. Я тоже против таких методов. Ты ведь помнишь историю Мелинды и Дара».

«Мама! Я не могу позволить увезти ее к Свангарду, оплодотворить без согласия!»

Голоса гремели, отзывались пульсацией в висках, и откуда-то изнутри бурным потоком хлынули эмоции.

Возмущение клокотало в горле, сердце бешено колотилось, голова раскалывалась, кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Я едва могла вдохнуть. Никогда прежде не доводилось ощущать ничего даже отдаленного похожего.

Но уже спустя считанные секунды меня накрыла тишина. Казалось – только что находилась посреди галдящей толпы, и вдруг все пропало, или я оглохла.

Я прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, и вдруг эмоции взорвались снова. Теперь уже не чужие – мои, собственные.

Боже! Меня продали, как вещь! Так ведь сказал Врастгард. Я в западне! И никто не поможет. Этот Свангард какой-то очень влиятельный инопланетник. С ним боятся связываться, не хотят ссориться. Я уснула на сотни лет, чтобы проснуться… бесправной рабыней? Инкубатором для чужих детей? А потом? Кто знает! Может, меня и вовсе убьют или будут насиловать изо дня в день или еще что? Чего ждать от жизни существу, у которого больше нет ни гражданства, ни прав, ни защитников? Даже Врастгард или как его там, ушел, сдался под весом аргументов врача.

Паника стянула горло тугой петлей, шею свело, адская боль выстрелила из основания черепа к вискам и лбу.

Я суматошно глотала воздух, не в силах пошевелиться, выдавить хотя бы звук. Казалось – все, жизнь кончена.

И это ощущение выглядело таким странным, таким непривычным.

Я ведь никогда не унывала. Одиночество, уход отца, смерть мамы от затяжной болезни, предательство друзей – никто не ломало меня, не вгоняло в депрессию. Никогда прежде я не теряла самообладания, веры в лучшее. И вдруг… Что же это такое?

Я замотала головой, словно пыталась вытрясти оттуда ненужные мысли, успокоиться.

Медленно поднялась, выпрямилась, развела плечи.

Что ж! Они считают меня бесправной? Я докажу, что это не так! Они продали меня, как вещь?! Берегись Свангард Лимраньи, как бы тебе не пожалеть о новом приобретении!

Но кто же ты такой, Врастгард Саркатта и почему так меня отстаивал?

Почему даже сейчас я все еще слышу твой голос и твой призыв: «Не сдавайся! Ты можешь! Ты должна выжить!»

Глава 1. Врастгард (Рас)

Я ехал из исследовательского центра в таком бешенстве, что даже кульбиты Эймердины уже не забавляли.

Обычно я с удовольствием наблюдал, как шарахались от нас стаи птиц, оставались на лобовом стекле тетушкиного автомобиля-истребителя сбитые жуки. Как ахали и охали пешеходы в центре города, следя за нами расширившимися глазами. А машина то взмывала в небо свечкой, то закручивалась спиралью, огибая небоскребы, то ухала в арки, то вливалась в поток небесных трасс.

Я едва сдерживал хохот, когда соседние авто разлетались врассыпную, в красках представлял ошарашенные лица водителей. Уж я-то знал наверняка – Эймердина вырулит в любом случае, из любого положения. Она еще ни разу не попадала в аварию.

И вот сейчас я слышал только собственный сумасшедший пульс в ушах, чувствовал лишь как сжимаются от ярости кулаки, взрывается голова.

Хотелось вернуться в исследовательский центр и разнести там все в пух и прах.

Я и сам не понимал – почему судьба той девушки так беспокоила, так волновала. Почему она сама так волновала меня.

Я хранил в памяти каждую секунду нашего общения. Вернее, даже не общения, наблюдения за Миланой, ведь она была в коме.

Бабушка Лилитанна в очередной раз привела нас с Даром в новую больницу для экспериментальных методов лечения. Здесь лежали самые тяжелые пациенты, а мы старались ежегодно использовать способности – сразу, как только накапливалась аурная плазма.

Дар задержался в реанимации травматологии, а меня ноги сами принесли в исследовательское отделение. Юнджиан, местный главврач принял меня с распростертыми объятиями, впустил в палату, где лежали существа, чья кома затянулась на многие десятилетья, на века. Они не умирали, даже без аппаратов для искусственной жизни, но и в себя не приходили тоже.

И там я сразу увидел ее… Единственную из всех. Остальных я просто не заметил.

В огромном цилиндрическом аквариуме от пола до потолка, словно русалка, застыла и лишь слегка подергивала руками и ногами прелестная обнаженная женщина. Детские черты и янтарные волосы ее чем-то напомнили маму. Крутые бедра и пышная грудь заставили меня желать прикоснуться, провести рукой. Стало жарко, в паху потяжелело, скрутило спазмом. Она была без сознания, то ли спала, то ли еще что. А я… я…

Мне почему-то стало ужасно неловко за реакцию собственного тела, словно я не отреагировал как любой нормальный мужчина на соблазнительную русалку.

А потом… потом Юнджиан рассказал, что она умирает, вместе с сотнями других подопытных, которым пытались изменить ДНК. Мельранские эскулапы вместе с учеными других продвинутых цивилизаций заигрались в богов, едва поняли, что мы и земляне – родственные расы. Власти Земли подыграли им тоже. Отдали смертников, списанных из-за десятков, сотен лет в коме, как подопытных животных. Содержать их в больницах стало дорого, родственников давно не осталось в живых, и заплатить за бедолаг было некому. Моя русалка оказалась одной из них.

Когда я увидел, как обмякает ее тело, бледнеет лицо, синеют ногти, аурная плазма вспыхнула сама собой. И я накрыл ее, попытался воскресить.

Вначале ничего не выходило. Наши силы не работают на каждом встречном. Нужно, чтобы он жаждал выжить, тянулся к нам и брал энергию, плазму, впитывал их как губку.

Русалку слишком измотали безумные эксперименты, ее сознание давно находилось где-то не здесь… Но я до нее достучался. Казалось, все внутри меня требовало, чтобы эта девушка боролась, жила, приняла аурный огонь. И… случилось чудо. Она вышла из комы, выкарабкалась и уснула.

И я ушел, свято веря, что мы встретимся при более приятных обстоятельствах. А когда вернулся, услышал эти отвратительные новости.

Мне снова захотелось разнести больницу ко всем чертям! В горле пересохло, противно саднило, кулаки сжимались сильнее, ногти больно царапали кожу.

– Рас! Ну-ка прекрати! – осадила меня Эймердина.

Сверкнула голубыми глазами, похожими на два аквамарина и наморщила длинный нос. В свете тетушку считали странной. Но многие ценили ее утонченную красоту и удивительную россыпь веснушек на мочках ушей и лбу.

Я фыркнул, стиснул челюсти, и Эймердина хмыкнула, демонстративно оправляя розовую кружевную блузку. При этом она совершенно спокойно бросила руль. Машина камнем ухнула вниз. Тетушка нарочито неторопливо стряхнула несуществующие пылинки с черных брюк, а у меня перехватило дыхание. Я знал наверняка, проверял не раз и не два – нет такой дорожной ситуации, из которой бы не вырулила Эймердина. Но инстинкт самосохранения и не думал соглашаться, буквально вопил о том, что мы падаем, падаем, падаем.

Мы подлетели к земле так близко, что макушки прохожих замаячили под машиной. Разодетые в пух и прах мельранцы на улицах столицы бросились врассыпную.

– А-ай! – вскрикнула черноволосая женщина с таким количеством серебряных заколок в волосах, словно это и не прическа вовсе, а витрина ювелирного магазина.

– Ничего себе! – прокомментировал молодой парень, с мощной борцовской шеей и даже рот приоткрыл.

У меня в ушах застучали молоточки. Я схватился за ремень безопасности, как будто это что-то давало, стиснул зубы и молчал.

Эймердина вернула себе руль, и машина взмыла вверх ракетой. Меня вжало в сиденье так, что спина буквально прилипла к креслу, пошевелить головой не получалось.

На несколько минут сердце ушло в пятки. Впереди замаячили три больших машины – сворачивали с воздушной трассы к ресторану. Мы проскочили перед самыми их носами. Надо было видеть глаза водителя длинного черного авто. Казалось, они вот-вот вывалятся из орбит.

Эймердина газанула сильнее, и мы разминулись на какие-то миллиметры. Зигзагом обогнули небоскреб, пронеслись над крышей и пулей вонзились в небесное шоссе.

Когда машина пристроилась в крайний ряд, и мое дыхание немного выровнялось, Эймердина невозмутимо спросила:

– Успокоился? Можешь нормально мыслить?

Я кивнул, чувствуя, что душа еще не готова выйти из пяток, и вместе с сердцем ожидает там очередных сумасшедших виражей.

– Тогда поехали к Ласилевсу. Он должен знать, что творится в этих исследовательских центрах.

Я внимательно посмотрел на Эймердину. Один из ведущих гинекологов Мельрании, глава отделения в пятой больнице, пытался ухаживать за тетушкой уже не первый десяток лет. Такого упорства от мужчины я еще не встречал. Иногда казалось, что Эймердина к нему неравнодушна, больше того – благосклонна. Вот как сейчас. Ведь тетушка не поехала ни к Блассарту – главврачу крупнейшей мельранской больницы, ни к бабушке – она и, правда, имела огромное влияние на наших медиков.

И все же, первым делом Эймердина направилась к Ласилевсу. Но всякий раз, когда врач пытался пригласить тетушку на свидание, или хотя бы на светский раут, Эймердина находила миллион предлогов для отказа.

Мама считала, что тетушка боится очередного обмана, страшится поверить мужчине вновь. Ведь однажды она уже обожглась, и горе-жених ославил Эймердину на весь высший свет.

Тетушка стремительно перестроилась, заставив водителей справа и сзади изрядно понервничать. Их авто истерично задергались взад-вперед.

Я и впрямь немного успокоился. Злость еще кипела внутри, но уничтожать всех и вся уже не хотелось. Эймердина очень вовремя меня переключила. Эмоции плазменных индиго порой непредсказуемы, неуправляемы как стихия. Мама до сих пор временами выходит из себя и не может зайти часами. Отец говорит – раньше было еще хуже. Теперь госпоже Елиссе Саркатта стало легче, рядом с папой.

Мои эмоции сродни вулкану. То спят мертвецким сном, то взрываются так, что самому страшно. А вот Эймердина всегда легко справлялась с «нервами» благодаря невероятным воздушным виражам.

Строгие темные столичные здания остались далеко позади, и мы рванули на окраину города. Пушистый ковер лесных крон оборвался, сменился морем золотистых луговых колосьев, и впереди замаячило здание больницы. Огромный оранжевый купол с затемненными окнами на всех этажах.

Эймердина пошла на снижение, и машина резко ухнула вниз. Я привычно ощутил невесомость, и не сдержал облегченного вздоха, едва колеса коснулись твердой опоры.

Эймердина бодро выскочила наружу, и я поспешил за ней.

Когда на тетушку нападало такое решительное настроение, она могла разрушить замок, взорвать мост и перебить небольшую армию.

Эймердина стремительно зашагала вперед, к невысокой ажурной больничной ограде из серебристого металла. За ней открывался уютный дворик, с желтыми деревянными скамейками, раскидистыми деревьями и даже детским уголком, для самых маленьких пациентов. Качели со звериными мордами на боках, горки-драконы, турники, канатные паутины для лазанья… В часы прогулок эта часть парка оживала по-особенному. Ребятишки забывали о болезнях и травмах, и вокруг разносился звонкий смех, задорная перекличка и восторженное визжание.

Сейчас время приближалось к двум дня, «тихому часу», и парк пустовал. Легкий ветерок гулял в кронах деревьев и по клумбам, окутывая нас приторно-сладкими цветочными запахами. Навязчиво стрекотали на пестрых клумбах кузнечики.

Эймердина притормозила возле одной из скамеек и активировала кольцо-телефон. Быстро набрала на виртуальной клавиатуре сообщение – ее пальцы прямо-таки летали – и принялась нарезать круги вокруг скамейки. Ждать энергичная тетушка не любила, предпочитая этому любую активность, даже если она не приносила заметного результата. Но чаще всего Эймердина коротала «тревожное время» за своим новым любимым увлечением – участвовала в Черных боях.

У меня же внутри вновь нарастала ярость, круто замешанная на бессилии.

Кулаки непроизвольно сжались, зубы скрипнули. Захотелось придушить Свангарда. Вот прямо сейчас, собственными руками! И пускай потом его родственники вызывают меня на поединок. В своей силе и ловкости я никогда не сомневался.

Эймердина остановилась – также внезапно, как стартанула вокруг скамейки и положила руку мне на плечо. Ее голубой взгляд успокаивал.

– Рас… Перестань. Или сядем в машину и сделаем пару витков над больницей.

– Ага! Я уже сообщил травматологам! – бодрый голос Ласилевса свидетельствовал о том, что он еще не в курсе причин нашего визита.

Один из первых светских красавцев, завидный жених, черноволосый врач рядом с Эймердиной вытянулся по струнке, словно пытался казаться еще внушительней. Сказать по правде – отец, да и мы с Даром были выше Ласилевса на пол головы и заметно шире в плечах. Но среди большинства мельранцев врач выглядел крупным и крепким.

– Что-то случилось? – спросил он, заметив выражение наших лиц.

– Садись! – скомандовала тетушка, и Ласилевс как стоял, так и сел – то ли от удивления, то ли от неожиданности. В «плохие дни» Эймердина ни с кем не церемонилась, а с мужчинами общалась как главнокомандующий с низшими чинами.

И кто бы мог подумать, что Ласилевс, в чьем отделении врачи и медсестры ходили по струнке, рапортовали как солдаты на плацу, позволит тетушке так верховодить собой! Он очень редко противоречил Эймердине. И, наверное, зря. Может поэтому тетушка и не принимала ухаживания врача всерьез. Хотя, насколько я слышал, они не раз встречались в каком-то отеле. Эймердина признавалась маме, что любовник из Ласилевса отличный, и ее вполне устраивают отношения «без обязательств». Но мне почему-то казалось – тетушка очень хочет большего. Только боится довериться мужчине снова, и никак не может себя пересилить.

– Что ты знаешь про исследования Юнджиана? – в лоб спросила Эймердина, присаживаясь рядом с Ласилевсом.

Тот восхищенно посмотрел на тетушку и пожал плечами:

– Не очень много. Вроде бы спонсировал его Свангард Лимраньи. Вообще тема скользкая. Во врачебных кругах Мельрании, и даже Союза ее стараются обходить стороной. Вроде бы земляне продали Юнджиану под сотню пациенток в коме. Тех самых, которых тамошние больницы отключили от аппаратов, когда родственники перестали платить, пропали из виду или умерли. Но ожидаемого эффекта не последовало – бедолаги не погибли и не очнулись. Их много лет держали в разных стационарах, переводя из одного в другой, спихивая то одним коллегам, то другим. А затем надумали ввести какой-то препарат, чтобы «безнадежные» не страдали. По факту от них просто решили избавиться. Юнджиан как-то прослышал про это и предложил выкупить пациентов для своих опытов. Он уже много лет бредит идеей пробудить древние гены мельранцев. Чтобы мы снова начали воскрешать плазмой, как Рас с Даром, общаться мысленно, стрелять электричеством, как Елисса, ну и все такое. А поскольку за опыты на мельранцах, даже на безнадежных, его просто четвертуют, как древних земных преступников, Юнджиан начал с людей. Результаты были плачевны. Погибли все подопытные, кроме одной. Как ей удалось выжить, не знает никто. Юнджиан держит все в строжайшей тайне. Но Свангард планирует забрать свою собственность, как только вернется на Мельранию. Удобно ж, верно? – почти выплюнул Ласилевс. – Суррогатные матери-индиго сейчас – настоящее спасение для знатных кланов, чьи женщины бесплодны. А таких с каждым годом все больше и больше. Законы Союза слишком неудобны для мельранцев. Суррогатная мать имеет право не отдавать малыша, если докажет, что очень привязалась к ребенку, способна дать ему хорошую жизнь и воспитание. Во время беременности ее нужно содержать так, чтобы не поступало ни малейших жалоб. В общем, почти семьдесят процентов наших детей живет на Земле с родными матерями. Ну и Свангард решил сделать ход конем. И не думайте, что он планирует девушку только для себя! Он давно отбил деньги! Я знаю, как минимум, десять аристократических родов, чьи мужчины стоят в очереди на осеменение подопытной. Возможно, оплодотворять будут сразу несколькими эмбрионами. Мельранцев индиго вынашивают быстрее, чем землян. Где-то за пять месяцев, если беременность протекает легко, как у твоей мамы и за семь, если тяжело, как у Мелинды.