Лабиринт призраков

Чудесный фонарик.

Вы всегда ходите в одном и том же жакете?

В этой стране такое постоянство выглядит почти эксцентричным.

Искренне ваш, Вирхилио.

На следующий день Алисия снова заглянула в скобяную лавку, чтобы приобрести такой же фонарик, какой купила накануне для себя, и дополнительно – упаковку батареек. Надев бессменный жакет, из-за которого подверглась критике, она спустилась на последний ярус хранилища. Алисия забралась в самый дальний угол и устроилась рядом с собранием романов сестер Бронте, которых нежно любила со времен жизни в патронате Рибас. Достала бутерброд с маринованной свининой и пиво, приготовленные для нее в кафе «Хихон», и принялась за еду. Пообедав, охваченная сытой истомой, Алисия задремала.

Ее разбудили шаги, легкие, как шуршание перьев в пыли. Открыв глаза, она увидела тонкие лучи янтарного света, пробивавшиеся в щелки между переплетами книг из смежного коридора. Пятно света медленно разрасталось, как медуза. Алисия встала и стряхнула крошки хлеба с лацканов жакета. Через несколько мгновений из-за угла показалась фигура человека, который приближался к ней, теперь ускорив шаг. Прежде всего Алисия обратила внимание на его глаза – голубые, привычные к сумеркам. Бледная кожа незнакомца оттенком напоминала страницы книги, только выпущенной из типографии, прямые волосы были гладко зачесаны назад.

– Я принесла вам фонарь, – произнесла Алисия. – И батарейки.

– Как мило.

Голос у него был сиплым и на удивление высоким.

– Меня зовут Алисия Грис. Подозреваю, что вы Вирхилио.

– Он самый.

– Всего лишь небольшая формальность, но я обязана спросить: вы не вампир?

Вирхилио, явно не ожидавший такого вопроса, улыбнулся. Алисия подумала, что в этот момент он стал похож на мурену.

– Если бы я был вампиром, то давно бы скончался от запаха чеснока, которым несло от вашего бутерброда.

– Значит, вы не пьете человеческую кровь?

– Предпочитаю «Тринаранхус». Тему вопросов вы сами придумали или вас кто-то надоумил?

– Боюсь, я стала жертвой злой шутки, – призналась Алисия.

– Кто застрахован от подобного? В этом соль жизни. Итак, чем я могу быть вам полезен?

– Сеньор Бермео Пумарес говорил мне о вас.

– Представляю. Схоластический склад ума.

– Он предположил, что вы, вероятно, сумели бы помочь мне, когда возникнет необходимость.

– Она возникла?

– Не уверена.

– Значит, пока нет. Можно посмотреть фонарик?

– Он ваш.

Вирхилио принял подарок.

– Сколько лет вы тут работаете? – осмелилась спросить Алисия.

– Лет тридцать пять. Я начинал как помощник отца.

– Отец тоже обитал в глубине подвалов?

– Мне кажется, вы путаете нас с колонией моллюсков.

– Это и положило начало легенде о библиотекаре- вампире?

Вирхилио весело рассмеялся. Его смех был скрежещущим, как наждачная бумага.

– Такой легенды никогда не существовало, – заявил он.

– То есть сеньор Пумарес выдумал ее, чтобы разыграть меня?

– Формально легенды придумал не он. Просто позаимствовал историю из романа Хулиана Каракса.

– Не слышала о нем.

– Мало кто слышал. Жаль. А вещичка занимательнейшая. Об одержимом дьяволом убийце, который тайно жил в подвалах Национальной библиотеки Парижа и кровью своих жертв писал демоническую книгу. Надеялся с ее помощью вызвать самого Сатану. Прелестный роман. Если мне удастся разыскать его, я вам одолжу. Кстати, вы из полиции или чего-то вроде?

– Скорее «чего-то вроде».

* * *

Весь год, среди сомнительных дел и скользких заданий, которые поручал ей Леандро, Алисия выкраивала любую возможность, чтобы навестить Вирхилио в его подземном царстве. Со временем библиотекарь сделался ее единственным настоящим другом в Мадриде. Он всегда подбирал к ее приходу книги, чтобы дать почитать, и обычно попадал в точку.

– Послушайте, Алисия, не поймите меня превратно, но не хотите ли на днях сходить со мной в кино?

– В любое время, но только не на фильм про святых или образцовую жизнь.

– Пусть меня на месте сразит бессмертный дух дона Мигеля де Сервантеса, если мне придет в голову пригласить вас на эпическую картину о величии человека.

– Аминь!

Иногда, если у Алисии не было никакой особой миссии, они вместе ходили на последний сеанс в один из кинозалов на Гран-Виа. Вирхилио восхищался цветным кинематографом, а также любил библейские новеллы и сюжеты из римской истории, поскольку получал возможность радоваться солнцу и наслаждаться видом мускулистых торсов гладиаторов. Однажды вечером, провожая Алисию до отеля «Испания», он засмотрелся на нее, когда она остановилась около витрины книжного магазина на Гран-Виа.

– Алисия, будь вы мальчиком, я попросил бы вашей руки для незаконного сожительства.

Она подала ему руку, и Вирхилио поцеловал ее.

– Какие чудные слова вы говорите, Вирхилио!

Он улыбнулся, и во взоре его отразилась вселенская печаль.

– Ничто не дается даром. Начитанность ведет к тому, что человек знает наперечет все прелести и уловки судьбы.

В субботу Алисия купила «Тринаранхус» и отправилась в библиотеку послушать рассказы Вирхилио о безвестных писателях, о ком никто ничего не слышал и чьи биографии были преданы забвению и похоронены в библиографическом склепе на самом дне подвала.

– Алисия, понимаю, что это не мое дело, но ваше бедро… Что с ним?

– Война.

– Расскажите.

– Я не люблю вспоминать об этом.

– Понимаю. Но именно по этой причине расскажите. Вам станет легче.

Алисия ни с кем не делилась историей о том, как незнакомец спас ей жизнь в ту ночь, когда авиация Муссолини, посланная на помощь армии националистов, безжалостно бомбила Барселону. Она слушала себя с удивлением, убеждаясь, что ничего не забыла и до сих пор способна чувствовать наполнявший воздух запах серы и горелого мяса.

– Вы так и не узнали, кем был тот человек?

– Друг моих родителей. Человек, действительно их любивший.

Она не осознавала, пока Вирхилио не протянул ей платок, что горько плачет. Алисия стыдилась слез и злилась на себя из-за них, но не могла остановиться.

– Ни разу не видел, как вы плачете.

– Не только вы, никто не видел. И больше не увидите.

Вернувшись в Мадрид после поездки на виллу «Мерседес», Алисия послала Варгаса на разведку в полицейское управление, а сама отправилась в Национальную библиотеку. Ее там знали в лицо, ей даже не пришлось показывать пропуск. Она пересекла общий читальный зал и направилась в секцию, отведенную для научных работников, где в тот момент собралось много академиков, грезивших наяву за письменным столом. Алисия незаметно проскользнула к черной двери в конце галереи. С годами она выучила распорядок дня Вирхилио и предполагала, что ближе к вечеру он скорее всего на третьем уровне расставляет по местам инкунабулы, с которыми с утра работали ученые. Там Алисия и нашла его. Вооружившись подаренным ею фонариком, Вирхилио напевал популярную песенку, которая часто звучала по радио, и слегка раскачивался в такт худым бледным телом. Неповторимое зрелище.

– Мне нравится ваш знойный танец, Вирхилио.

– Главная музыка играет, когда поет душа. Вы сегодня рано освободились или я перепутал день недели?

– Я пришла с полуофициальным визитом.

– Только не говорите, что я арестован.

– Нет, но ваша обширная эрудиция подлежит временной реквизиции на благо государству.

– В таком случае объясните, что от меня требуется.

– Мне хотелось бы, чтобы вы кое-что посмотрели.

Алисия достала книгу, найденную в тайнике в столе у Вальса, и протянула библиотекарю. Вирхилио взял томик в руки и зажег фонарь. Увидев на обложке тисненую эмблему в виде винтовой лестницы, он перевел на Алисию удивленный взгляд:

– Вы хотя бы отдаленно представляете, что это такое?

– Я надеялась, что вы просветите меня.

Вирхилио оглянулся через плечо, словно опасался кого-то увидеть в коридоре, и кивком пригласил следовать за собой.

– Идемте лучше в мою контору.

Конторой Вирхилио служила небольшая узкая комнатка, приткнувшаяся в конце одного из проходов на самом нижнем уровне. Ее словно выдавливала из стен тяжесть миллионов и миллионов книг, сложенных ярус за ярусом. По сути это была мастерская, заполненная книгами, папками и прочими специфическими атрибутами реставратора – от стаканов с кистями и швейных игл до очков и наборов луп и колбочек с красителями. Алисия знала, что именно в своей каморке Вирхилио проводил срочные хирургические операции по спасению и восстановлению изданий. Главным предметом обстановки являлся крошечный холодильник. Вирхилио открыл его, и Алисия увидела, что он забит бутылками «Тринаранхуса». Достав две бутылки напитка, он вооружился очками с увеличительными стеклами, бережно положил книгу на красный бархатный коврик и натянул тонкие шелковые перчатки.

– Судя по совершенному вами торжественному ритуалу, это очень редкая книга…

– Тихо, – прервал ее Вирхилио.

Алисия наблюдала, как библиотекарь с восторгом изучал сочинение Виктора Маташа, млея над каждой страницей, поглаживая иллюстрации и наслаждаясь гравюрами, как особыми яствами бесовской кухни.

– Вирхилио, я начинаю волноваться. Скажите же что-нибудь, черт возьми.

Он повернул к ней голову, уставившись голубыми ледышками глаз, увеличенных линзами очков часовщика:

– Уверен, вы не объясните мне, как к вам это попало.

– Нет.

– Это коллекционное издание. Если хотите, могу подсказать, кому его можно всучить за хорошую цену. Только действовать нужно осмотрительно, поскольку книга запрещена не только государством, но и церковью.

– Как и сотни других. В этой части вы едва ли собщите мне что-либо новое, о чем я не догадываюсь.

Вирхилио снял очки с увеличительными стеклами и одним глотком наполовину опустошил бутылочку «Тринаранхуса».

– Простите, я очень взволнован, – признался он. – Лет двадцать, по меньшей мере, я не видел подобного…

Устраиваясь поудобнее, Вирхилио откинулся на спинку кресла с дырявой обивкой. Его глаза блестели от возбуждения, и Алисия поняла, что настал день, предсказанный Бермео Пумаресом.

14

– Насколько мне известно, – произнес Вирхилио, – с 1931 по 1938 год в Барселоне было издано восемь книг из серии «Лабиринт призраков». О Викторе Маташе, их авторе, я вряд ли расскажу много. Я знаю, что от случая к случаю он работал иллюстратором детских книг. Также опубликовал под псевдонимом несколько романов в дрянном издательстве «Барридо и Эскобильяс», ныне прекратившем существование. Ходили слухи, что он был внебрачным сыном «индейца»[27] и предпринимателя из Барселоны, который бросил ребенка и его мать, относительно известную в свое время актрису, выступавшую в театрах Параллели[28]. Кроме того, Маташ работал постановщиком декораций и делал каталоги продукции для фабриканта из Игуалады, изготавливавшего детские игрушки. В 1931 году выпустил первый роман серии «Лабиринт призраков» под названием «Ариадна и затонувший собор». Его напечатало издательство «Орбе», если не ошибаюсь.

– Фраза «вход в лабиринт» вам говорит о чем-нибудь?

Вирхилио склонил голову:

– Пожалуй, в данном случае под лабиринтом подразумевается город.

– Барселона?

– Другая, мистическая Барселона. Из его романов.

– Аллегория преисподней.

– Вроде того.

– Где находится вход?

Вирхилио пожал плечами:

– Их в городе несколько. Не знаю.

Алисия кивнула:

– И вопрос насчет Ариадны. Кто это?

– Прочитайте книгу. Она того стоит.

– Предварительно скажите хотя бы в общих чертах.

– Ариадна – девочка, главная героиня всех романов цикла. Ариадной звали старшую дочь Маташа, для которой он, предположительно, писал свои истории. Его дочь стала прообразом героини. Отчасти Маташа вдохновила на этот труд любимая книга дочери – «Приключения Алисы в Стране чудес». Вы не находите это восхитительным?

– Разве вы не видите, что я вся дрожу от восторга?

– Когда вы так себя ведете, то становитесь нестерпимы.

– Но вы все же меня терпите, Вирхилио, за что я вас и люблю. Расскажите еще.

– За что мне такой крест? Холостяк, и счастье мне светит не больше, чем Кармилле у Ле Фаню[29].

– Книга, Вирхилио, мы говорим о книге…

– В сущности, Ариадна стала его Алисой, но вместо Страны чудес Маташ придумал жуткую, инфернальную Барселону ночных кошмаров. Город в романе – не менее важное действующее лицо, чем Ариадна. А может, и главное. Так вот, с развитием сюжета, в каждом новом выпуске эпопеи атмосфера нагнеталась. Само место действия, как и персонажи, встреченные Ариадной во время странствий, становилось все более зловещим. В последнем из известных романов серии, опубликованном уже в разгаре войны под заглавием «Ариадна и адские машины», по сюжету в осажденный город вторгалась вражеская армия. В сравнении с описанной затем бойней падение Константинополя показалось бы комедией Толстого и Тонкого[30].

– Вы сказали, в последнем из известных романов?

– Существует версия, что после войны, накануне своего исчезновения, Маташ завершил девятую и последнюю книгу цикла. На самом деле, маститые коллекционеры уже давно предлагают солидное вознаграждение тому, кто раздобудет рукопись, но ее так и не нашли, насколько я знаю.

– А как исчез Маташ?

Вирхилио пожал плечами:

– Барселона после войны… Было ли более подходящее место, чтобы исчезнуть?

– А можно ли достать другие книги цикла?

Он допил «Тринаранхус» и медленно покачал головой.

– Это трудная задача. Я слышал, что десять или двенадцать лет назад два-три экземпляра обнаружили на дне ящика в неразобранных фондах библиотеки Сервантеса в Севилье, и за них дали отличную цену. В настоящий момент я предположил бы, что есть небольшой шанс найти кое-что в букинистическом магазине Косты в Вике или же в Барселоне. Прежде всего у Густаво Барсело и, если повезет, у Семпере, но я не стал бы обольщаться.

– Магазин «Семпере и сыновья»?

Вирхилио удивленно посмотрел на Алису:

– Вы его знаете?

– Понаслышке.

– Я бы начал с Барсело, поскольку он в основном работает с уникальными антикварными вещами и имеет хорошие связи с коллекционерами высокого уровня. Например, если у Косты есть такая книга, Барсело об этом известно точно.

– А упомянутый сеньор Барсело соизволит поговорить со мной?

– Частично он отошел от дел, но всегда найдет время для симпатичной девушки.

– Я сделаюсь красавицей!

– Жаль, что меня в этот момент не будет рядом, чтобы увидеть это. Вы не хотите рассказывать мне, в чем проблема?

– Я пока сама не понимаю.

– Могу попросить вас об одолжении?

– Разумеется.

– Когда история, которую вы раскручиваете, завершится, если она завершится, и вы из нее выберетесь невредимой, и книга все еще останется у вас, принесите ее мне. Я хотел бы провести некоторое время с ней наедине.

– Почему вы считаете, что я могу не уцелеть?

– Все, что связано с книгами серии «Лабиринта» Маташа, обычно заканчивается плохо.

– Еще одна легенда?

– Нет. На сей раз это правда.

В конце XIX века планетарный рельеф земли претерпел изменения. От материка отделился остров, принявший форму литературного кафе или салона единомышленников. С той поры, не подвластный времени, он скитался, став игрушкой течений в океане истории, по прекрасным бульварам иллюзорного Мадрида, пока не сел на мель, сверкая вывеской кафе «Хихон», в двух шагах от дворцового здания Национальной библиотеки. Там его можно найти и теперь. И он ждет, охотно предоставляя спасительный берег всем, кому грозит крушение и кто стремится к нему, обуреваемый жаждой духовной или земной пищи. Он подобен большим песочным часам, где за чашку кофе самые искушенные могут взглянуть в зеркало памяти и на мгновение поверить, что жизнь будет вечной.

Сгущались сумерки, когда Алисия пересекла бульвар, направляясь к дверям «Хихона». Варгас занял пост за столиком у окна, наслаждаясь своими иностранными сигаретами и наблюдая наметанным взглядом полицейского за прохожими. Заметив Алисию в дверях, он поднял голову и помахал ей рукой. Алисия села за столик и позвала официанта, пробегавшего мимо, заказав чашку кофе с молоком, мечтая с помощью горячего напитка изгнать холод, пробравший ее до костей в подвальных хранилищах библиотеки.

– Давно меня ждете? – спросила она.

– Всю жизнь, – отозвался Варгас. – Время потратили не зря?

– Пока не знаю. А вы?

– Не могу пожаловаться. Высадив вас, я поехал в издательство Вальса и нанес визит небезызвестному Пабло Каскосу Буэндиа. Вы были правы: в истории с ним определенно что-то нечисто.

– То есть?

– Сам Каскос оказался обыкновенным болваном. Однако с большим гонором.

– Чем глупее человек, тем он больше хорохорится.

– Для начала дружище Каскос устроил мне по высшему разряду турне по издательству, а затем принялся нахваливать дона Маурисио и его добродетели с таким жаром, будто от этого зависела его жизнь.

– Вероятно, вы недалеки от истины. Вокруг персон вроде Вальса всегда тучами роятся дармоеды и подхалимы.

– В нашем случае хватает с избытком каждой твари по паре. Каскоса я нашел встревоженным. Он что-то почуял и засыпал меня вопросами.

– Объяснил, зачем Вальс вызывал его в свою резиденцию?

– Мне пришлось надавить на него, поскольку Каскос не желал откровенничать.

– А вы еще меня укоряли!

– К чему лукавить, с сопляками и прохвостами я не церемонюсь.

– Дальше.

– Подождите, я взгляну на записи, там есть кое-что важное, – произнес Варгас. – Вот, нашел. Как выяснилось, в пору нежной юности дон Паблито был помолвлен с девушкой из хорошей семьи по имени Беатрис Агилар. Нареченная Беатрис дала ему отставку, когда бедняга служил в армии, и вышла замуж, как поговаривали, по причине грядущего материнства, за некоего Даниэля Семпере, сына владельца букинистической лавчонки в Барселоне «Семпере и сыновья». Той самой, которую почтил вниманием Себастьян Сальгадо, посетив ее несколько раз вскоре после освобождения из тюрьмы. Несомненно, он хотел наверстать упущенное, узнав обо всех литературных новинках, изданных за последние два десятка лет. Если помните, согласно рапорту, приложенному к досье, двое служащих упомянутого антикварного магазина, причем одним из них был Даниэль Семпере, следили за Сальгадо от дверей лавочки до Северного вокзала в день его кончины.

Глаза Алисии вспыхнули:

– Продолжайте, пожалуйста!

– Вернемся к разлюбезному сеньору Каскосу. Дело в том, что наш отвергнутый герой Каскос Буэндиа, младший лейтенант и рогоносец, надолго потерял связь со своей paramour[31], прекрасной Беатрис. Кстати, Паблито клянется и божится, что она писаная красавица и в мире, где существует справедливость, она должна была достаться ему, а не оборванцу вроде Даниэля Семпере.

– Осла медом не кормят, – усмехнулась Алисия.

– Хоть я и не знаком лично с доньей Беатрис, но, проговорив полчаса с Каскосом, искренне рад за нее. Но это была преамбула. Теперь совершим путешествие во времени и вернемся к середине 1957 года, когда Пабло Каскос, в поисках работы разославший curriculum vitae[32] и семейные рекомендации почти по всем испанским издательствам, получил неожиданное приглашение из издательского дома «Ариадна». Дон Маурисио Вальс, основавший предприятие в 1947 году, по сей день является его мажоритарным акционером и президентом. Каскоса вызвали на собеседование и предложили место в коммерческом отделе, а точнее, должность представителя в Арагоне, Каталонии и на Балеарских островах. С хорошей зарплатой и перспективами служебного роста. Пабло Каскос с восторгом согласился и приступил к работе. Через несколько месяцев в его кабинете вдруг появился Маурисио Вальс и пригласил пообедать в «Хоргер».

– Известное место!

– Каскосу показалось странным, что президент издательского дома и прославленный деятель испанской культуры приглашает на обед служащего среднего звена, как выразилась донья Мариана, в знаковый для славной Фасции ресторан, в подвалах которого, по слухам, погребена мумия Дуче. За аперитивами Вальс был весьма любезен и заметил, что слышал исключительно похвальные отзывы о человеческих качествах Каскоса и об его успешной работе в коммерческом отделе.

– И Каскос купился?

– Нет. Он придурок, но все же не настолько глуп. Каскос почуял неладное, заподозрив, что приглашение на работу, которое он принял с таким энтузиазмом, имеет тайную подоплеку. Вальс продолжал разыгрывать спектакль, пока не подали кофе. И тут, когда они уже стали друзьями не разлей вода и министр посулил Каскосу золотые горы и признался, что подумывает сделать его коммерческим директором издательства, был сделан ход конем.

– Маленькое одолжение?

– Точно. Неожиданно Вальс изъяснился в любви к книжным магазинам в целом, как к столпам и заповедным храмам литературы, и к лавочке Семпере в частности. К ней он якобы питал сентиментальную привязанность.

– Не пояснил причин своей симпатии?

– Нет, однако проявил нескрываемый интерес к семейству Семпере, в особенности к давнему другу Исабеллы, супруги владельца магазина и матери Даниэля.

– Вальс был знаком с этой дамой, Исабеллой Семпере?

– Насколько понял Каскос, не только с Исабеллой, но также и с ее близким другом. Угадайте, кто он? Некий Давид Мартин.

– Невероятно.

– Любопытно, правда? Загадочный персонаж, которого министр обсуждал в давнем разговоре со своим преемником на посту коменданта крепости Монтжуик. Именно его имя вспомнила донья Мариана.

– Продолжайте!

– Далее Вальс доходчиво объяснил, что именно ему нужно. Министр был бы весьма признателен, если бы Каскос, пустив в ход обаяние, находчивость и прежнюю любовь к Беатрис, возобновил с ней отношения и, скажем так, навел сожженные мосты.

– То есть соблазнил ее?

– Образно говоря.

– Для чего?

– Чтобы выяснить, жив ли еще человек по имени Давид Мартин и не пытался ли он хоть раз связаться с семьей Семпере за истекшие двадцать лет.

– А почему Вальс не захотел узнать это непосредственно у Семпере?

– Такой же вопрос задал ему и Каскос.

– Что же министр ответил?

– Мол, дело отличается деликатностью. По причинам, не имеющим отношения к теме беседы, он предпочел бы сначала прозондировать почву, чтобы понять, насколько основательны его предположения, что Мартин тихо живет себе где-то.

– Что же случилось дальше?

– А дальше Каскос, не теряя времени даром, принялся сочинять высокопарные письма своей бывшей возлюбленной.

– Он дождался ответа?

– Ах, проказница, как вас занимают хитросплетения любви…

– Варгас, сосредоточьтесь!

– Извините. Отвечаю. Сначала нет. Беатрис, молодая мать и жена, игнорировала авансы незадачливого донжуана. Но Каскос не сдавался, вообразив, будто ему представилась уникальная возможность вернуть то, что у него отняли.

– Брак Даниэля и Беатрис дал трещину?

– Кто знает? Супруги еще почти дети. Поженились поспешно, обременив себя ребенком до посещения священника… Хрупкое основание для идиллии. Но тянулись недели, а Беатрис не отвечала на цветистые излияния Каскоса. И Вальс стал проявлять нетерпение. Каскос занервничал. Вальс, изъясняясь намеками, выставил ему ультиматум. И тогда Каскос написал последнее письмо, вызвав Беатрис на тайное свидание в апартаменты отеля «Ритц».

– Беатрис пришла?

– Нет. Зато явился Даниэль.

– Ее муж?

– Он самый.

– Беатрис рассказала ему о письмах?

– Или он их нашел самостоятельно… Несущественно. А существенно то, что Даниэль Семпере явился в «Ритц». И когда Каскос кокетливо встретил его в надушенном банном халате, тапочках и с бокалом шампанского в руке, наш дружок Даниэль отделал его до неузнаваемости.

– Мне нравится этот Даниэль!

– Не спешите. По словам Каскоса, у которого еще побаливает личико, Даниэль едва его не прикончил и несомненно преуспел бы в своем начинании, если бы экзекуцию не прервал местный полицейский, вовремя заглянувший в номер.

– Как это?

– Последний факт настораживает. Лично мне кажется, что полицейского изобразил сообщник Даниэля Семпере.

– А потом?

– Каскос бежал в Мадрид, поджав хвост, с лицом, напоминавшим пасхальную торриху, и содрогаясь от ужаса при мысли о грядущем докладе Вальсу.

– Что сказал министр?

– Он выслушал его молча, а затем заставил поклясться, что Каскос не расскажет никому о неприятном происшествии, а тем более о его просьбе.

– Этим дело и закончилось?

– Вроде бы. Однако за несколько дней до исчезновения Вальс назначил Каскосу новую встречу в своей частной резиденции. Он не уточнил тему беседы, но, вероятно, речь опять зашла бы о семействе Семпере, Исабелле и неуловимом Давиде Мартине.

– В результате встреча не состоялась.

– Вот и весь улов, – заключил Варгас.

– Что мы знаем о Давиде Мартине? Вы успели что-нибудь раскопать о нем?