Бабье царство. Русский парадокс

…Именно тогда Софья увидела его. Это был тридцатитрехлетний князь Василий Голицын – один из влиятельнейших бояр в правление царя Федора. В терем Царевен могли войти только женщины и престарелые родственники, но при царе Федоре узда ослабла. Князь Голицын появился в тереме вместе с ее братом – Царем. Это был солнечный удар – девятнадцатилетняя Софья влюбилась.

Так начинался этот галантный роман в преддверии галантного века…

Князь Василий Голицын был женат по любви на боярыне Евдокии Стрешневой. Брак был счастливый, благополучный – на тот момент они уже воспитывали четверых детей.

Но опасны влюбленные дурнушки. Софья задумала невозможное – завоевать красавца князя. Для этого требовалось немногое – стать его повелительницей.

Что ж, дело только казалось невозможным. Время смутное, Царь Федор все чаще болел, при дворе уже гадали – долго ли протянет. В случае смерти Федора претендентами на престол становились двое мальчиков – слабоумный малолетний Иван и малолетний Петр. Но при них должна быть регентша. Мать Петра была глупа и труслива, так что регентшей могла стать…

Любовь и жажда мирской деятельности заставила Софью окончательно взбунтоваться против своего монастырского будущего.

Путь во власть

Она придумала. В заботах о болезненном брате Софья неотлучно находилась при Федоре, приучая бояр к невиданному – присутствию женщины при решении государственных дел. Она даже смела участвовать в их обсуждении в Думе. Ласковостью, благонравными и почтительными речами достойная ученица Симеона Полоцкого вербовала себе сторонников среди боярства…

Правление брата не было долгим. Двадцатилетний царь Федор внезапно скончался – бездетным, не назначив наследника. Теперь право на престол имел другой сын Милославской, брат Софьи, четырнадцатилетний Иван – старший в роде Романовых. Но слабоумный Иван править не мог и не хотел. Оставался Петр – сын другой Царицы, Натальи Нарышкиной, – высокий, крепкий десятилетний мальчик.

В Москву съехались знатнейшие бояре. Вместе с Патриархом решали, кого посадить на трон. Подумали о державе и выбрали Петра…

Регентшей при десятилетнем становилась его мать Царица Наталья. Но заниматься делами правления женщина не имела права. Наталье положено было опекать малолетнего Царя. Править вызвали из ссылки любимца покойного Алексея Михайловича – боярина Артамона Матвеева.

Бунт Софьи

Вызвать легко, доехать трудно… И пока Матвеев ехал, двадцатипятилетняя Софья начала небывалое… Сначала она дерзко нарушила древний обычай, не допускавший женского участия в священной церемонии – похоронах царя. Провожать в могилу прежнего Государя должен был новый царь.

Но Софья посмела. Шла за гробом брата рядом с десятилетним Петром. После чего сделала церемонию трибуной. Возвращаясь с похорон, устроила театральное представление – сначала рыдала, горестно вопила. Потом обратилась к собравшейся толпе. Достойная ученица Симеона Полоцкого произнесла горькую речь: «Видите, как брат наш нежданно отошел от света сего. Отравили его враги зложелательные! Нет у нас, сирот, теперь ни батюшки, ни матушки, ни братушки нашего царя. Старший наш брат Иван не избран на царство. Какой еще кары нам ждать? Смилуйтесь, добрые люди, над нами, сиротами… Отпустите нас живыми в чужие земли к добрым королям христианским».

И все моление – в потоках слез! Ее горесть разрывала сердца, народ плакал вместе с нею… Простив нарушение обычаев.

Впрочем, нарушать священные обычаи она не боялась. Против нее была Наталья Нарышкина, не смеющая и не умеющая говорить, как и положено было женщине в Московии. С Софьей – родня – Милославские. И главное – Иван Милославский, руководивший при Федоре многими приказами… Сейчас в его руках важнейший приказ – Большой казны, то есть все деньги царства! Милославский платит и жалованье войску – стрельцам.

Стрельцы – старинное русское войско. Они составляли регулярное войско и московскую царскую рать – придворную гвардию. Управлял стрельцами Стрелецкий приказ.

Московские щеголи-стрельцы ходили в сафьяновых сапогах, в кафтанах с золотыми перевязями, в бархатных шапках с собольей опушкой.

Это было своевольное, военное братство. Не раз бунтовали московские стрельцы при Тишайшем, подавали жалобы, требовали смены своих начальников. Начальники, по старинному обычаю присваивали часть их жалованья и заставляли даром работать в своих поместьях. Тишайший всегда шел на уступки придворной охране, и стрельцы привыкли получать желаемое. Софья знала: чувствуя слабость Власти, стрельцы захотят бунтовать. Надо только хорошо заплатить.

Бунт беспощадный

Деньги Ивана Милославского сработали быстро. Уже через три дня после похорон Царя Федора стрельцы явились в Кремль. Потребовали убрать своих старых командиров – полковников – и выдать их на расправу. Мать Петра Царица Наталья все покорно исполнила: полковников сначала разжаловали, потом несчастных раздели на Красной площади, и двое палачей беспощадно секли их батогами на глазах хохочущей толпы стрельцов. Наконец те смилостивились и прокричали «Довольно!». В тот день, разойдясь по домам, стрельцы поняли главное: бунтовать безопасно. И тогда Софья решила: пора!

Щедро заплатил стрельцам Иван Милославский. Сначала они толпами разбрелись по городу – весело грабили лавки и грозили боярам. Подкупленные стрельцы горланили: «Канальи Нарышкины готовят расправу над нами! На днях родной брат Царицы Натальи уселся на трон и надел царский венец… Царевна Софья и ее брат Царевич Иван стали его стыдить, и он чуть не задушил Царевича Ивана!»

Наступило 15 мая 1682 года – столетняя годовщина убиения Царевича Дмитрия в Угличе. В тот день в 1582 году, как считалось в народе, сына Ивана Грозного, наследника престола, зарезали по приказу Бориса Годунова, мечтавшего сесть на русский трон.

И теперь, ровно через сто лет, состоялось главное представление. Тысячная толпа вооруженных стрельцов заполнила Кремль. Размахивая ружьями и саблями, они орали: «Нарышкины, Царица Наталья с братьями, задушили Царевича Ивана, как когда-то злодеи убили невинного Царевича Дмитрия! Выдать нам губителей царских!» Стрельцы прочли имена этих злодеев, убивших Царя Ивана и отравивших покойного Царя Федора. Список возглавляли братья Царицы Натальи…

Перепуганная Наталья, Патриарх Иоаким и недавно приехавший в Москву боярин Артамон Матвеев поспешно вывели на Красное крыльцо обоих мальчиков – Петра и, главное, Ивана.

С Красного крыльца знаменитой Грановитой палаты русские Цари во время коронаций гордо кланялись славящему их народу. Теперь беспомощные мальчики-Цари стояли на Красном крыльце среди моря стрелецких ружей и сабель, под грозные крики стрельцов. Разгулялось стрелецкое войско.

Артамон Матвеев начал уговаривать стрельцов мирно разойтись: «Сами видите, вот стоит Царевич Иван, никто ему не угрожает…»

Стрельцы не знали, что делать дальше, и бунт начал затихать. Все погубил начальник Стрелецкого приказа князь Долгорукий. Он решил, что пришла пора напомнить мятежным стрельцам о виселице. Князь начал угрожать им, и тотчас радостно вскипели стрельцы. На глазах мальчиков-Царей князь Долгорукий был схвачен и сброшен с крыльца на стрелецкие пики.

Иван заплакал, а Петр даже в лице не изменился. Он молча смотрел на толпу, обезумевшую от своеволия и крови. Потерявшего сознания князя рубили саблями. Царица Наталья, схватив обоих Царевичей, втащила их в Грановитую палату – под защиту родных братьев.

Но отведавшие крови стрельцы жаждали продолжения. Тут же, на крыльце, был схвачен и сброшен на пики мудрейший Артамон Матвеев. Разрублен на куски князь Черкасский, пытавшийся защитить боярина…

Стрельцы ворвались во дворец, и началась охота на братьев Царицы Натальи. Царевна Софья находилась здесь же, во дворце. Она как бы охраняла Петра и Ивана и молча наблюдала за зверствами стрельцов.

Стрельцы побежали по царским покоям – искали Нарышкиных, ползали под кроватями, открывали сундуки, заодно грабили. Наконец нашли одного из братьев Царицы, жестоко убили.

Бойня продолжалась – стрельцы пошли по Кремлю – убивать сторонников Нарышкиных. У Чудова монастыря встретили старика-воеводу, боярина Юрия Ромодановского, знатнейшего вельможу, героя войны с турками. Схватили его вместе с сыном. Долго мучили старика, рвали бороду, наконец убили обоих. Но другой, младший его сын Федор, остался жив. Федору Ромодановскому суждено будет впоследствии пролить много стрелецкой крови…

Стрельцы поволокли растерзанные трупы на Красную площадь, издевательски орали по дороге: «Боярин Матвеев едет – дайте ему дорогу! Боярин Долгорукий – дорогу грозе стрельцов!»

Разграбили дом отца князя Долгорукого. Перепившись вином из княжеских подвалов, зарезали старика-князя. Убитого бросили в навозную кучу, обложив соленой рыбой из княжеских припасов. Приговаривали: «Ешь рыбку, князь! Что, вкусно тебе?!»

На следующий день пьяные стрельцы снова отправились в Кремль – за другим братом Царицы Натальи. Шли, по дороге убивая и грабя бояр. Бояре в Кремле уговаривали Царицу выдать брата, «чтобы всем нам не погибнуть вместе с твоим сыном». Несчастный Нарышкин сам вышел к стрельцам со святой иконой в руках, в сопровождении сестры Царицы и… Софьи. Софья попыталась спасти Нарышкина, но, конечно же, не смогла! Как писал современник, она, усмехаясь, глядела, как волокли Нарышкина по Кремлю. За волосы тащили Царицына брата по кремлевской мостовой, еще живого. Наигравшись, намучив несчастного, после жесткой пытки изрубили…

Трон на двоих

Итак, род Нарышкиных был обезглавлен – они лишились двух опасных мужчин. Начиналось второе действие драмы, задуманной Софьей. Царевна призвала к себе выборных от стрельцов, приласкала словами и – что важнее – деньгами. Наградила убийц богатейшим имуществом убиенных бояр. Подарила им право продать его и разделить деньги. Льстиво объявила стрельцов «Надворной (дворцовой) пехотой» и во главе назначила их любимца князя Хованского. Бесстрашный был воевода, победитель знаменитого шведского полководца Магнуса Делагарди – стрельцы ласково звали князя «Батюшкой».

Софья продолжила. Точнее – продолжили деньги Ивана Милославского. Теперь стрельцы навещали Кремль ежедневно. В первый – написали челобитную: «желают стрельцы, чтобы правили два царя. Старшим царем должен быть брат Софьи Иван, а Петр – младшим».

Несчастная мать Петра Царевна Наталья покорно уступила. Перепуганный Патриарх поспешно собрал Думу, и бояре столь же покорно согласились. Помнили бояре про стрелецкие копья…Патриарх совершил молебен в честь двух царей. Иван, объявленный «старшим царем», венчался в шапке Мономаха – венце русских царей. Для Петра сделали копию. Оба восседали на новом, небывалом троне – с двумя сиденьями…

Но умная Софья знала – двух царей не бывает. Впереди была задуманная ею концовка. Не всей драмы, но первого эпизода.

Московская революция: баба – правительница

И наступил финал спланированного действа. Стрельцы привычно навестили Кремль. Грозно потребовали, чтоб по причине малолетства Царей управляла Государством «пресветлая Царевна Софья», а мать Петра, Царица Наталья, из дворца удалить.

Беспомощная Царица Наталья, конечно же, согласилась. Согласился и святейший Патриарх. Тотчас разослали заготовленную Софьей грамоту во все концы Государства. «По челобитью всех людей Московского государства царь Иван, прежде уступивший царство брату своему, согласился после долгого отказа со свой стороны, вступить на царство вместе с братом… По малолетству государей царевна Софья Алексеевна после многих отказов согласно прошению братьев своих Великих Государей и по благословению Святейшего Патриарха и Священного Собора и всего всенародного множества людей всяких чинов Московского государства изволила воспринять правление».

Случилось невозможное: женщина, «баба» Софья, теперь будет сидеть в палате с боярами, и думные дьяки будут докладывать ей о всех государственных делах, и ее имя будет писаться во всех указах вместе с именами малолетних царей!

Теперь она, Женщина, – «Великая Государыня Царевна и Великая княжна». Таков ее революционный для Московского государства титул.

Отрок Петр, видевший убийства дядьев, кровь и насилие, узнал, что и он и мать устранены от власти. Впоследствии историки будут справедливо писать, что в эти годы убийств, крови и ужаса формировался характер молодого Петра. Как в веке шестнадцатом, в дни народного бунта и боярского своеволия, формировался характер кровавого царя-реформатора Ивана Грозного.

Результатом всех ужасов, итогом Стрелецкого бунта и убийств станут нервные (возможно, эпилептические) припадки, судорога, до смерти искажавшая лицо Петра.

Пролог феминистской революции

Впервые – со времен легендарной княгини Ольги (X век) и короткого регентства матери Ивана Грозного, литовки Елены Глинской, успешно отравленной боярами, – страной управляла женщина.

Это был пролог к русскому парадоксу – царству женщин в стране бесправных женщин. Одновременно и Стрелецкий бунт, посадивший на трон Софью, стал тоже частью предисловия к наступавшему веку, когда казарма с ружьями будет распорядителем российского престола на целое столетие.

Мужской мятеж: князь Хованский

Но «бабье царство», пусть даже с необходимой декорацией – троном с двумя Царями, казалось слишком необычным и оттого непрочным.

Об этом Софье напомнили сразу. Во главе стрельцов стоял посаженный ею князь Хованский. Хованские – знаменитый княжеский род, входивший в число шестнадцати знатнейших родов России. «Батюшка-князь», любимый воевода, под его началом главная вооруженная сила – стрельцы. Но на троне сидела баба, которую следовало вернуть на положенное взрослой московской Царевне место – в монастырь…

Князь Хованский понял: он может захватить престол. Под предлогом охраны Софьи он превратил Кремль в тюрьму. Софью и Царей стерегла теперь охрана – стрельцы.

Уже по наущению князя стрельцы вооруженной толпой привычно явились в Кремль. Устами стрельцов Хованский велел «бабе на троне» поставить на Красной площади памятный каменный столб. На нем перечислить преступления убитых бояр и восславить дела стрельцов… Софья безропотно согласилась. Хованский понял: сдалась. И снял караулы в Кремле.

Но многоопытный воевода Софью недооценил.

Бабий сюрприз

Освободившись от караула, Софья тотчас начала действовать. Вскоре князь Хованский нашел… опустевший Кремль! «Великая Государыня Царевна и Великая княжна» Софья вместе с малолетними Царями – Иваном и Петром, с матерью Петра Царицей Натальей и с другой Царицей – вдовой покойного Царя Федора, а также со всеми Царевнами, то есть со всей большой царской Семьей бежала из Кремля. Софья отправилась в сельцо Коломенское под Москвой – любимое место ее отца, «Тишайшего»…

Вскоре на воротах Коломенского дворца прикрепили «подметное письмо» (так именовались на Руси анонимные доносы). В нем «неизвестные добрые люди» оповещали народ о том, что князь Хованский с сыновьями замыслили убить обоих Государей, Патриарха и Великую Государыню Царевну Софью, чтобы самому сесть на царство.

Не успело Софьино изделие появиться на воротах, как она, «спасая Царей», побежала дальше – в Саввино-Сторожевский монастырь, а оттуда еще дальше – в село Воздвиженское…

Правительница вела себя как глава царского клана, спасительница Государей.

И снова – торжество Софьи

Узнав о бегстве Царей, Москва впала в панику. Народу легче было представить свою страну без народа, чем без Царя. Цари – его защитники перед врагами и, главное – заступники перед Богом.

Как и задумала «мужского ума» девица, в Москве начался бунт против стрельцов…

И тогда Софья обратилась к дворянству с призывом: «Верные защитники Престола, поспешите с оружием на помощь царской Семье!»

Уставшие от стрелецких мятежей дворяне потянулись в Воздвиженское. Поторопилась приехать и вся московская верхушка – бояре и думные дьяки. И тогда повелительно вызвала Софья в Воздвиженское мятежного князя Хованского…

Недаром враги звали Хованского «Пустомелей». Грозный, бесстрашный на поле боя «Батюшка-князь» позорно пал духом. Он покорно поспешил к Софье вместе с сыном – «договариваться с бабой».

Но Софья чтила мудрый обычай московских Царей: простить врага можно, но сначала его надо убить.

Не знал князь, что в сельце Воздвиженском уже состоялось «тайное сидение о важном деле». Приехавшие бояре решили единогласно: казнить мятежника.

Уже по дороге князь Хованский с сыном были схвачены. Их привезли пленниками к Софье. Прославленный воевода князь Хованский был торопливо казнен вместе с сыном.

Убив стрелецкого вождя и опасаясь мести стрельцов за любимого командира, Софья вместе с царской Семьей побежала дальше – в Троице-Сергиеву лавру. Монастырь, обнесенный высокими стенами, из века в век был неприступной для врагов крепостью.

В Москве уцелевший младший сын Хованского попытался начать бунт. Но стрельцы уже знали, что иноземные полки в полном вооружении идут в Лавру. Эти полки и голова его казненного отца была убедительнее слов молодого князя. Стрельцы почувствовали забытую силу Власти. И поспешили. Вслед за иноземными полками пришли с повинной в монастырь, стрельцы принесли с собой плаху и топор.

Софья насладилась картиной своей власти: стрельцы стояли на коленях у принесенной плахи с воткнутым в нее топором. Молили Софью вернуть царскую милость, сами просили срыть мятежный столб на Красной площади.

Таков был финал сюжета, задуманного Софьей. Невиданное прежде торжество женщины состоялось! Софья прочла стрельцам нравоучение – объявила, что всякий, кто вспомнит или похвалит прежние мятежные дела, будет казнен.

Столб срыли. Новым главой Стрелецкого приказа Софья назначила преданного Федора Шакловитого. Теперь стрелецкая сила снова подчинялась ей. Правительница торжественно вернулась в Москву и въехала в Кремль.

Царская потеха долговязого подростка

Но мать Петра Царица Наталья в Кремль не поехала. Вместе с Петром она поселилась в загородной резиденции, в сельце Преображенском. Она знала московские обычаи и боялась победившей правительницы.

Софья была упоена победой. Худородную необразованную мать Петра потомица князей Милославских презирала. Не отнеслась она всерьез и к долговязому непоседливому подростку…

Он теперь все свое время посвящал придуманной им игре – с живыми солдатиками. В селе Преображенском шустрый Петр создал «потешное войско». Весь положенный Московскому Царю придворный штат – стольники, спальники, конюхи, денщики …были мобилизованы в его войско для детской царской потехи.

Любовь и политика

Наступило семилетнее правление женщины. Царевна самодержавно правила от имени двух Царей.

В своей «Гистории о царевне Софье и Петре» князь Борис Куракин, современник Софьи и будущий участник всех преобразований Петра, напишет: «Правление царевны Софии Алексеевны началось со всякою прилежностью, и правосудием всем и ко удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском Государстве не было».

И способствовала этому Любовь! Любовь впервые властно вмешалась в дела Московского Государства. Ибо мы имеем дело с Женщиной на престоле.

Да, в это время уже свершилось – она завоевала сердце князя Василия Голицына. Завоевала страстью, напором, умом и, главное, – властью. В этом любовном союзе женщина вела себя, как мужчина. Об этой Любви уже знали и иностранные послы, и русские вельможи. Она не скрывала и радостно жила своей страстью. Писала чувственные стихи, ибо «от избытка сердца и уста глаголят», как любил повторять ее учитель Симеон Полоцкий вслед за евангелистом Матфеем.

Все ждали, что князь Голицын отправит свою жену в монастырь – именно так поступали с нелюбимыми женами цари в Московии. Петр впоследствии без всякой вины отправит в монастырь нелюбимую жену). Но князь не сделал этого «по благородству», как писал современник, или по вечной своей нерешительности, как скажем мы.

Любовь вмешалась в русскую Политику – так заканчивался XVII век. Впереди был век восемнадцатый – первый и последний в истории России, когда Любовь будет часто управлять политикой.

Мечтатель на Руси

Софья сделала Василия Голицына главой Посольского приказа и фактическим главой правительства.

Казалось, это был отличный выбор. О Василии Голицыне сохранились единодушные восторженные отклики западных дипломатов. Князь свободно говорил на латыни – главном международном языке века – и мог без переводчиков обсуждать дела с дипломатами. Его эрудиция и знания в самых разных областях изумляли иностранцев. Еще больше их восхищали планы князя. Голицын часто беседовал с иноземными послами об освобождении рабов-крестьян, причем, освободив, он хотел обеспечить их землей. Он мечтал посылать русских юношей за границу, планировал создать в Москве Академию наук, строил прожекты о том, как преобразовать армию, суд – в общем, всю московскую жизнь.

Короче, этот любимец московских европейцев мечтал обо всем том… что впоследствии начнет осуществлять Петр! Голицын принадлежал к распространенному на Руси человеческому типу – он был мечтателем…Однако, мечтая, отлично понимал: для осуществления подобных великих реформ потребуется не только титанический труд реформатора, но много крови – народной и, возможно, его собственной… И предпочел… не спешить. Он жил просвещенным сибаритом в своем великолепном дворце, построенном в европейском стиле, наслаждался настоящим и мечтал, мечтал, мечтал о будущем.

Вскоре цену его мечтаниям начали понимать даже восторженные иностранцы… Один из них, описывая образованность, богатство князя, великолепие его дворца, насмешливо добавляет: «Голицын хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей, сделать их людьми, трусов сделать храбрыми, пастушеские шалаши превратить в каменные палаты». (Эти слова приводит наш великий историк Соловьев.)

Из всех дерзновенных прожектов, пожалуй, он реализовал только два – личным вмешательством ограничил произвол судей. Рабов не освободили, Академию не создали, ограничились созданием первой светской школы, названной Академией (Славяно-греко-латинская академия). Она и стала началом высшего образования в России.

Мать городов возвращается на Русь

Зато во внешней политике в самом начале правления Софьи наши образованнейшие любовники преуспели. Правительница Софья и князь Голицын продолжили традицию московских Царей – стали расширять и без того огромное Государство. Но действовали они пока что без крови и грома пушек.

Хитрейшими переговорами, щедрыми обещаниями совместного похода против турок князь Голицын склонил Польшу заключить «Вечный мир». По этому договору Россия вернула себе символ великого прошлого Киев – «Мать городов русских».

Все это окружило славой начало правления «богатырь-девицы» Софьи. Был заключен и договор с Китаем, мирно решивший вопрос о границах, – первый русский договор, составленный на латыни, которой щеголяли любовники.

Петр меж тем вырос…

Для Софьи, поглощенной Любовью и государственными заботами, время летело. Она не заметила, как вырос Петр… Он по-прежнему вместе со своей матерью обитал, будто в ссылке, в подмосковных селах – Преображенском, Семеновском, Воробьеве и Коломенском.

На время официальных церемоний его привозили в Москву, и они с Иваном восседали на двойном троне. Старший Иван сидел с бессмысленным взглядом, Петр же приводил всех в изумление своею живостью. Иностранные послы внимательно следили за высоченным подростком…

Петра дурно учили полуграмотные учителя. Но он, самоучка, жадный до знаний, сам нашел в отечественной истории «делать жизнь с кого». Его любимым Царем становится кровавый самодержец Иван Грозный, при котором муха не смела пролететь без царского дозволения. И беспощадные казни строптивых бояр, и походы в Ливонию – попытки прорваться на Запад, к вожделенному Балтийскому морю – все восхищало Петра.

А пока учение Петр заменил военными играми и визитами в Немецкую слободу…

Потешное войско и посещения слободы вскоре окажутся тесно связанными.

Московское гетто – немецкая слобода

В Немецкой слободе зарождалась будущая русская Империя. Здесь будет формировать Петр свой план уничтожения старой Московии.

Немецкая слобода находилась на северо-востоке столицы, на правом берегу реки Яузы, близ широкого ручья, именовавшегося Кукуем. Отсюда – ее второе, народное, название – «Кукуй». Немецкой ее называли в Москве потому, что все иностранцы звались у нас «немцами».

Немецкая слобода была своеобразным гетто, похожим на предместья западных городов, где изолированно жили евреи… Здесь, в нашем «немецком гетто», изолированно жили опасные иноверцы – католики, протестанты и иудеи. Это были немцы, голландцы, шотландцы, шведы, швейцарцы, англичане и евреи. Люди самых разных профессий – купцы, офицеры полков Иноземного строя, медики и ремесленники, – все они приехали в Россию за счастьем и деньгами. В этом гетто они сохраняли атмосферу Северо-Западной Европы.