Во-первых, это создает уйму неловких ситуаций. Не скажу за всех парней, но мало кому захочется выйти из спальни и столкнуться с девушкой своей мечты, которая всю ночь провела в постели твоего лучшего друга.

А во-вторых, мало-помалу начинаешь есть себя поедом. Что и понятно: трудно не возненавидеть себя за то, что предаешься фантазиям о той, по которой сходит с ума твой друг.

Пока что неловкие моменты перевешивают. В нашем доме очень тонкие стены, а это значит, что мне слышен любой стон, сорвавшийся с губ Ханны, каждый ее вздох. И каждый удар изголовья кровати об стену, когда кто-то другой занимается любовью с девушкой, о которой я не могу перестать думать.

Весело, что и говорить.

Я лежу на своей кровати и пялюсь в потолок. И даже больше не притворяюсь, что копаюсь в записях на своем iPod. В уши уже давно воткнуты наушники, чтобы не слышать, чем занимаются Гаррет и Ханна в соседней комнате, но я до сих пор так и не нажал кнопку воспроизведения. Похоже, сегодня мне хочется помучиться.

Нет, я не идиот. Я знаю, что она любит Гаррета. Достаточно понаблюдать, как Ханна на него смотрит, как они ведут себя, когда вместе. Они встречаются уже полгода, и даже я, самый худший в мире друг, не могу отрицать того, что это идеальная пара.

И черт побери, Гаррет заслуживает счастья. Это с виду он самоуверенный сукин сын, но на самом деле – чертов святой. Лучший центральный нападающий из всех, с кем мне доводилось выходить на лед, и просто отличный парень. Я не сомневаюсь в своей гетеросексуальности, поэтому с уверенностью могу сказать: знаете, что бы было, играй я за «другую команду»? Я бы не просто трахнул Гаррета Грэхема – я бы на нем женился!

И именно это делает всю ситуацию нестерпимой. Я даже не могу ненавидеть парня, который занимается сексом с девушкой моей мечты. Нет даже мысли о мщении, потому что я не могу ненавидеть Гаррета, никак не могу.

Слышен скрип открывающейся двери, и в коридоре раздаются чьи-то шаги. Я молюсь, чтобы ни Гаррет, ни Ханна не постучали в мою дверь. Или того хуже – заговорили со мной, потому что даже звук голоса кого-то из них приведет меня в еще большее уныние.

К счастью, в дверь громко барабанит другой мой сосед, Дин. И тут же, не дождавшись приглашения, входит.

– Сегодня вечеринка в «Омеге-Фи». Идешь?

Я мгновенно спрыгиваю с кровати, потому что прямо сейчас отправиться на вечеринку кажется чертовски классной идеей. Напиться в хлам – верный способ на время забыть про Ханну. Хотя нет – я хочу не только напиться, но и трахнуть кого-нибудь. Если одно не поможет мне в достижении моей цели, то второе точно сработает.

– Да, черт возьми, – отвечаю я, одновременно пытаясь найти рубашку.

Натягивая чистую футболку, стараюсь не обращать внимания на острую боль в левой руке – она до сих пор адски болит из-за костедробильного силового приема, полученного во время игры за звание чемпионов на прошлой неделе. Но оно того стоило – уже третий год подряд хоккейная команда Брайара одерживает победу в финале «Замороженной четверки». Можете считать это непревзойденным хет-триком. И все игроки нашей команды, включая меня, по-прежнему наслаждаются преимуществом зваться трехкратными национальными чемпионами.

Дин, тоже защитник нашей команды, называет все это «Победа с тремя П»: попойки, популярность, перепихи.

И он не грешит против истины, потому что с момента нашей грандиозной победы я самолично пользуюсь всеми этими благами.

– Сегодня ты дежурный водитель? – надевая поверх футболки черную толстовку и застегивая ее, спрашиваю я.

Мой приятель фыркает:

– Ты сейчас это серьезно?

Я закатываю глаза:

– И то правда: чем я только думаю?

Никогда такого не было, чтобы Дин Хейворд-Ди Лаурентис оставался на вечеринке трезвым. Каждый раз, когда чувак выходит за порог дома, он либо напивается в стельку, либо укуривается до чертей. Но если вы думаете, что это каким-то образом влияет на его игру, то ошибаетесь. Он из тех уникумов, которые могут кутить похлеще молодого Роберта Дауни-младшего, но при этом оставаться такими же успешными и уважаемыми, как нынешний Роберт Дауни-младший.

– Не парься, за нами присмотрит Так, – говорит мне Дин. Значит, наш четвертый сосед, Такер, тоже едет с нами. – Слабак! Уже сутки прошли, а у него все еще похмельный синдром. Решил взять перерыв.

М-да, но я Такера не виню. Межсезонные тренировки начнутся только недели через две, а мы прямо-таки задались целью отдохнуть на всю катушку. Вот что бывает, когда становишься национальным чемпионом. Когда в прошлом году мы выиграли чемпионат, я не просыхал две недели подряд.

Нельзя сказать, что я с радостью жду межсезонья. Силовые и физические подготовки, изнурительные тренировки – все это изматывает, но ты совсем остаешься без сил, когда одновременно с этим вкалываешь по десять часов. Но у меня нет выбора. Тренировки наизнос – обязательная часть подготовки к предстоящем сезону, а работа… что поделать, я дал обещание брату, и, как бы меня ни выворачивало наизнанку от одной только мысли о том, что мне предстоит, отступаться от своих обещаний нельзя. Джеф с меня три шкуры спустит, если я не выполню свою часть уговора.

Мы с Дином спускаемся по лестнице, а наш сегодняшний водитель уже ждет нас у входной двери. Лицо Такера покрыто изрядно отросшей рыжевато-коричневой щетиной, которая делает его похожим на вервольфа. Однако на прошлой неделе на какой-то вечеринке девчонка, с которой он познакомился, сказала ему, что у него кукольное лицо. Вот Такер и решил испробовать новый образ.

– Ты ведь понимаешь, что эти заросли на физиономии мужественности тебе не придают, да? – подкалывает его Дин, когда мы выходим за дверь.

Так пожимает плечами:

– Вообще-то, я стремился к брутальности.

Я фыркаю:

– Ну, до этого тебе тоже еще далеко, Куколка. Ты похож на сумасшедшего ученого.

Такер показывает нам средний палец и направляется к водительскому месту моего пикапа. Я усаживаюсь на пассажирское сиденье, а Дин залезает в кузов, объяснив это тем, что ему хочется подышать свежим воздухом. На самом деле, ему просто хочется, чтобы ветер растрепал его шевелюру до состояния взъерошенного, сексуального беспорядка, от которого девчонки штабелями падают к его ногам. Должен предупредить сразу: Дин до отвращения тщеславен. Но, с другой стороны, выглядит он как модель, так что, наверное, ему можно быть тщеславным.

Такер заводит мотор, а я барабаню пальцами по ноге, с нетерпением ожидая, когда мы наконец стартуем. Многие студенты из Греческой системы[1] раздражают меня своим высокомерием, но я буду смотреть на это сквозь пальцы, потому что… Черт, да потому что если бы организация вечеринок входила в Олимпийские игры, то любой дом братства или сестринства в Брайаре получил бы золотую медаль.

Так задним ходом выезжает с подъездной дорожки, а мой взгляд падает на сияющий черный джип Гаррета, который припаркован на своем обычном месте, пока его владелец проводит вечер с лучшей в мире девушкой и…

Хватит! Я скоро сойду с ума из-за этой одержимости Ханной Уэллс.

Мне нужно потрахаться. И как можно скорее.

По дороге до «Омега-Фи» Такер непривычно тих. Может, он даже хмурится – трудно сказать, потому что кто-то сбрил все волосы с тела Хью Джекмана и приклеил их к лицу Така.

– Что за игра в молчанку? – непринужденным тоном спрашиваю я.

Он бросает на меня сердитый взгляд, а потом снова переводит глаза на дорогу.

– Ох, ну прекрати. Это потому что мы прикалываемся над твоей бородой? – Я понемногу начинаю злиться. – Приятель, да это как первая глава пособия «Бороды для чайников»: если отпускаешь бороду как у горца, приготовься к тому, что это станет поводом поржать. Конец главы.

– Дело не в бороде, – бурчит Так.

– Ладно, – недоумеваю я. – Но ты явно из-за чего-то сердишься. – Когда приятель ничего не отвечает, я решаю копнуть глубже. – Да что с тобой?

Взгляд его сердитых глаз встречается с моим.

– Со мной? Ничего. А вот что с тобой? Я даже не знаю, с чего начать. – И я слышу, как он чертыхается себе под нос. – Завязывай уже с этим дерьмом, мужик.

Теперь я вообще перестаю что-либо понимать, потому все мои действия за последние десять минут были связаны только со сборами на вечеринку.

Такер замечает мое удивление и мрачным тоном поясняет:

– Я про эту фигню с Ханной.

От неожиданности я застываю, но все еще пытаюсь сделать вид, что не врубаюсь:

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь.

Угу, лучше уж я совру. Собственно, мне не впервой. Кажется, я вру с тех самых пор, как поступил в Брайар.

Мне предначертано попасть в НХЛ самой судьбой. Так или иначе, я попаду в команду!

Обожаю каждое лето работать механиком в гараже отца. Зашибаю приличные деньги на карманные расходы!

Нет, я не сохну по Ханне. Она же встречается с моим лучшим другом!

Ложь, ложь и еще больше лжи, потому что каждый раз сказать правду равносильно крушению всех надежд, а меньше всего мне хочется, чтобы мои друзья и товарищи по команде меня жалели.

– Оставь эту чушь для Джи, – резким тоном бросает Такер. – И знаешь что? Тебе повезло, что он так влюблен и не обращает внимания на то, что происходит. Потому что иначе он бы точно заметил, как ты себя ведешь.

– Да? И как, интересно? – в тон ему отвечаю я и стискиваю челюсти. Мне совсем не нравится, что Так догадался о моих чувствах к Ханне. А еще больше мне не нравится то, что он, после стольких месяцев, все-таки решился на этот разговор. Почему не оставить все как есть? Эта ситуация и так уже хуже некуда, но нет, кое-кому понадобилось еще и уличить меня.

– Серьезно? Ты хочешь список? Отлично. – Его лицо мрачнее тучи, когда он начинает перечислять каждую гребаную мелочь, что и без того вызывает во мне чувство вины. – Ты выходишь из комнаты в тот же момент, когда они туда заходят. Ты прячешься в своей спальне, когда она остается у нас ночевать. А если вы все-таки оказываетесь в одном помещении, когда думаешь, что тебя никто не видит, ты глаз с нее не сводишь. Ты…

– Ладно, – обрываю я его. – Понял-понял.

– И я уж не говорю о том, что ты трахаешься со всеми подряд, – ворчит Такер. – Да, ты тот еще бабник, но чувак, за эту неделю ты переспал с пятью девушками!

– Ну и что?

– А то, что сегодня четверг. Пять девушек за четыре дня. Да ты сам, блин, посчитай, Джон.

Вот черт. Он назвал меня по имени. А Такер называет меня Джоном, только когда по-настоящему злится на меня.

Но вот только сейчас я тоже злюсь на него и поэтому тоже обращаюсь к нему по имени:

– А что не так, Джон?

Да, мы с ним тезки. Наверное, нам нужно поклясться на крови и создать свой клуб или типа того.

– Мне двадцать один год, – раздраженно продолжаю я. – Мне уже можно заниматься сексом. Нет, я должен заниматься сексом – как еще, когда ты учишься в колледже? Развлекаешься, трахаешься и отлично, черт побери, проводишь время до тех пор, пока не выходишь в реальный мир и жизнь не превращается в дерьмо.

– Ты действительно хочешь притворяться, что все эти перепихи – просто вехи в твоей студенческой жизни? – Такер качает головой, затем делает выдох, и тон его смягчается: – Ты не можешь выкинуть ее из головы, мужик. Сегодня ты можешь переспать с сотней других женщин, но это все равно ничего не изменит. Тебе пора принять тот факт, что с Ханной у вас ничего не будет, и жить дальше.

Он абсолютно прав. Я прекрасно осознаю, что погряз в своем дерьме и трахаюсь, только чтобы отвлечься.

А еще я понимаю, что нужно прекращать эти вечеринки, во время которых я напиваюсь до бесчувствия. Что нужно убить в себе эту искорку надежды на то, что у нас что-то может быть, и просто смириться с тем, что этого не случится.

Наверное, я даже начну действовать. С завтрашнего дня.

А сегодня? Буду придерживаться изначального плана. Забыться. Потрахаться. А все остальное пусть катится к чертям.

* * *

Грейс

Я поступила в колледж девственницей.

И начинаю думать, что в этом же статусе его и окончу.

Конечно, в том, чтобы состоять почетным членом клуба целомудрия, нет ничего плохого. Ну и что, что мне скоро стукнет девятнадцать? До того чтобы именоваться старой девой мне еще далеко, и уж точно никто не станет обмазывать меня дегтем и вываливать в перьях только потому, что моя девственная плева до сих пор в целости и сохранности.

К тому же не похоже, что у меня появилась возможность потерять девственность в этом году. С тех пор как я поступила в университет Брайар, моя лучшая подруга только и делает, что таскает меня по вечеринкам, которым я уже потеряла счет. Конечно, парни со мной флиртовали. Некоторые (и это правда) даже пытались меня соблазнить. А один вообще прислал фотку своего пениса с надписью «Он весь твой, детка». Что само по себе было… да-да, ужас как по2шло, но, думаю, если бы он действительно мне нравился, то я, наверное, была бы, э-э-э, польщена? Так ведь?

Но ни один из тех парней меня не заинтересовал. А те, кому удалось привлечь мое внимание, не смотрели в мою сторону.

До сегодняшнего вечера.

Когда Рамона объявила, что мы идем на вечеринку братства, я и не думала, что кого-то там встречу. Такое ощущение, что каждый раз, когда мы оказываемся в «Греческом ряду»[2], парни из братства стараются уломать нас с Рамоной поцеловаться взасос. Но сегодня я познакомилась с парнем, который по-настоящему мне понравился.

Его зовут Мэтт, и он не похож на всех этих пафосных придурков. Мало того что он по-прежнему трезв, так еще и изъясняется распространенными предложениями и еще до сих пор не употребил слово «братан», хотя мы болтаем довольно долго. Вернее, болтает он. Потому что я, может, и успела вставить пару фраз, но зато совсем не против просто стоять и слушать его, любуясь точеным подбородком и милыми завитками светлых волос.

А если честно, так даже лучше, что я молчу. Рядом с симпатичными парнями я начинаю нервничать – несу всякую чушь, потому что не могу ясно соображать. Мои самоограничители отключаются, и я вдруг начинаю рассказывать им о том, как опи2салась в третьем классе во время экскурсии на фабрику по производству кленового сиропа. Или о том, как боюсь щенков, или о своем безобидном расстройстве личности, из-за которого, стоит вам отвлечься, я могу запросто начать убирать в вашей комнате.

Так что да, уж лучше я буду просто стоять, улыбаться, кивать головой и время от времени вставлять «о, правда?», чтобы окружающие знали, что я не немая. Только так получается не всегда, особенно если симпатичный парень задает мне вопрос, требующий конкретного ответа.

– Не хочешь выйти на воздух и покурить вот это? – Мэтт вытаскивает из кармана своей рубашки косячок и демострирует его мне. – Я бы и здесь затянулся, но только за это Мистер Президент вышибет меня из братства.

Я неловко переступаю с ноги на ногу:

– Э-э-э… нет, спасибо.

– Ты не куришь травку?

– Нет. То есть да, но редко. Из-за нее я чувствую себя… не в своей тарелке.

Он улыбается, и на его щеках появляются обворожительные ямочки:

– Так в этом-то и смысл.

– Да, наверное. Но еще у меня появляется ощущение усталости. О, и еще каждый раз когда я курю траву, то сразу вспоминаю о презентации, которую заставил меня посмотреть мой отец, когда мне было тринадцать. Там содержались статистические данные о том, как курение травы влияет на клетки головного мозга, а еще факты о том, что марихуана вызывает сильное привыкание. Хотя считается, что это не так. А после каждого слайда папа смотрел на меня и говорил: «Ты же не хочешь остаться без своих серых клеточек, Грейс? Нет?»

Мэтт оторопело смотрит на меня, и голос в моей голове кричит: «Хватит!» Но уже слишком поздно. Мой самоограничитель снова подвел меня, и слова продолжают соскакивать с языка.

– Но мама поступила еще хуже, потому что старается быть клевой мамой. Когда мне исполнилось пятнадцать, она отвезла меня на темную аллею, вытащила косяк и объявила, что мы выкурим его вместе. Это напоминало сцену из сериала «Прослушка». Кстати, я вообще-то не смотрела ни одной серии. Но это же о наркотиках, да? Короче, я сидела и паниковала, уверенная в том, что нас вот-вот арестуют, в то время как мама спрашивала меня о моих ощущениях и нравится ли мне травка.

Наконец-то мои губы перестают двигаться. Но взгляд Мэтта уже потух.

– Э-э-э, круто. – Он неловко машет косяком. – Пойду курну. Увидимся позже.

Мне удается сдерживать вздох до тех пор, пока он не уходит, а потом я протяжно выдыхаю и мысленно отчитываю себя. Проклятье! Не знаю, зачем я вообще трачу время на разговоры с парнями. Каждая беседа начинается с того, что я нервничаю, боясь опозориться, и в итоге оказываюсь в том самом неловком положении, потому что нервничала. Видите? Я обречена с самого начала.

Снова вздохнув, в поисках Рамоны я спускаюсь на первый этаж. Кухня забита кегами и парнями из братства. То же самое и в столовой. В гостиной полно очень громких и очень пьяных парней и море полуодетых девиц. Я восхищена их храбростью, потому что на улице морозно, а входные двери то и дело распахиваются настежь, отчего по дому гуляют холодные сквозняки. Мне же хорошо и тепло в джинсах-скинни и обтягивающем свитере.

Моей подруги нигде не видно. Из колонок грохочет хип-хоп, а я достаю из сумки телефон и смотрю на время – уже почти полночь. Даже после восьми месяцев учебы в Брайаре во мне просыпается чувство ликования каждый раз, если я задерживаюсь дольше одиннадцати вечера. Когда я жила дома, это был мой комендантский час. Мой отец – ярый сторонник ограничений. Любых ограничений. Сомневаюсь, чтобы он хотя бы раз в своей жизни нарушил какое-нибудь правило, и это заставляет меня недоумевать, как они с мамой умудрились прожить в браке так долго. Моя свободолюбивая мама – полная противоположность консервативному, строгому отцу, но это, похоже, лишний раз доказывает, что противоположности притягиваются.

– Грейси! – прорывается сквозь музыку пронзительный женский крик, и я не успеваю опомниться, как откуда ни возьмись возникает Рамона и крепко меня обнимает.

Когда она отстраняется, мне хватает беглого взгляда, чтобы по ее блестящим глазам и раскрасневшимся щекам понять – подруга пьяна. На ней точно такой же минимум одежды, как и на большинстве девушек в этой комнате: короткая юбка едва прикрывает задницу, а вырез красного топа с открытыми плечами демонстрирует больше чем следует. И я понятия не имею, как ей удается балансировать в этих кожаных сапогах на высоченных каблуках. Но выглядит она шикарно, что уж говорить, и пока берет меня под руку, притягивает к себе многочисленные восторженные взгляды.

Я больше чем уверена, что когда люди видят нас вместе, то чешут в затылке, задаваясь вопросом, как, ради всего святого, мы можем быть подругами. Порой я и сама спрашиваю себя об этом.

В старших классах Рамона была из тех отвязных девчонок, любительниц поразвлечься и выкурить сигуретку за углом школы. Я же была редактором школьной газеты и организовывала всевозможные благотворительные мероприятия. Не будь мы с Рамоной соседками, то вряд ли бы узнали о существовании друг друга, но каждый день мы встречались по дороге в школу и это стало началом дружбы, в которой сперва ценилось определенное удобство, но со временем она переросла настоящую. И настолько крепкую, что когда мы решали, в какой колледж поступать, то подавали заявления в одни и те же места, а когда узнали, что нас обеих зачислили в Брайар, то попросили моего отца поговорить с отделом размещения студентов и устроить так, чтобы мы жили в одной комнате.

С самых первых дней здесь мы были не разлей вода, но сейчас, не стану отрицать, стали немного отдаляться. Рамона всегда была одержима парнями и своей популярностью. Это все, что у нее на уме, и в последнее время я начинаю замечать, что Рамона… раздражает меня.

Черт. Даже от одной мысли об этом я чувствую себя отвратительной подругой.

– Я видела, как вы с Мэттом поднялись наверх! – шипит она мне в ухо. – У вас был секс?

– Нет, – печально отвечаю я. – Похоже, я его отпугнула.

– О нет! Ты что, рассказала ему о своей фобии щенков? – спрашивает она и театрально вздыхает: – Детка, пора бы тебе уже перестать рассказывать всем о своих заскоках. Я серьезно. Оставь это на потом, когда у тебя будут серьезные отношения и парень уже не сможет так легко сбежать.

Не в силах сдержаться, я начинаю хихикать:

– Спасибо за совет.

– Ну что, ты готова идти, или останемся еще ненадолго?

Я снова обвожу взглядом комнату. И сразу натыкаюсь на двух девушек, одетых только в джинсы и лифчики, которые страстно целуются в углу комнаты, а один из парней братства «Омега-Фи» снимает это горячее проявление чувств на камеру своего мобильного.

После увиденного мне едва удается сдержать стон. Ставлю десять долларов, что это видео скоро появится на одном из порносайтов. А бедные девушки узнают об этом только спустя несколько лет, когда одна из них соберется выходить замуж за сенатора, а желтая пресса будет рыться в ее грязном белье.

– Не буду возражать, если мы уйдем сейчас, – признаюсь я.

– Отлично, я тоже не против.

Я поднимаю брови:

– С каких это пор ты не против уйти с вечеринки раньше полуночи?

Рамона кривит губы:

– Нет никакого резона оставаться. Кое-кто другой уже захапал его себе.

Мне не нужно спрашивать, о ком она говорит – это все тот же парень, про которого она талдычит мне с самого первого дня этого семестра.

Дин Хейворд-Ди Лаурентис.

Рамона просто одержима этим сногсшибательным третьекурсником с тех самых пор, как натолкнулась на него в одной из кофеен кампуса. И я говорю совершенно серьезно. Она таскала меня почти на все домашние матчи Брайара, только чтобы посмотреть, как играет Дин. Должна признаться, парень действительно секси. И еще он, судя по сплетням, тот еще бабник, но, к несчастью для Рамоны, Дин не тусуется с первокурсницами. Вернее, не спит с ними, а именно этого она и хочет. Обычно Рамона ни с кем не встречается дольше недели.

Она захотела прийти на эту вечеринку только потому, что услышала, что Дин тоже здесь будет. Хотя совершенно ясно, что парень чертовски последователен в своем приниципе «никаких первокурсниц». Сколько бы раз Рамона ни вешалась ему на шею, он всегда уходит с кем-то другим.

– Погоди, я только схожу в туалет, – говорю я ей. – Встретимся на улице?

– Ладно, но давай побыстрее. Я сказала Джасперу, что мы собираемся уходить, и он уже ждет нас в машине.

Рамона пулей уносится к выходу, я же чувствую легкий укол обиды. Очень мило, что она спросила меня, хочу ли я уйти, когда уже приняла решение за нас обеих.

Но я проглатываю раздражение, напоминая себе, что Рамона поступала так всегда и раньше меня это не задевало. Хотя по правде говоря, если бы она не принимала за меня решения и не вынуждала выходить из зоны комфорта, я бы так и провела все годы старшей школы в офисе школьной редакции газеты, пописывая в колонку жизненные советы для подростков, хотя сама даже не знала, что такое жизнь.

Но все же… порой мне хочется, чтобы Рамона сначала спросила меня, спросила, что я думаю, а потом бы решала, что нам делать.

В туалете на первом этаже собралась длинная очередь, поэтому я протискиваюсь сквозь толпу и поднимаюсь на второй этаж, где совсем недавно общалась с Мэттом. Я как раз подхожу к уборной, когда дверь широко распахивается и оттуда выходит красивая блондинка.

Она вздрагивает, когда замечает меня, но тут же надменно улыбается и поправляет подол своего платья, которое иначе как вульгарным и не назовешь. Мне виден даже треугольник ее розовых трусиков.

Мои щеки вспыхивают, и я смущенно отвожу взгляд, дожидаюсь, когда она начнет спускаться по лестнице, и протягиваю руку к дверной ручке. Но едва успеваю коснуться ее, как дверь снова распахивается и кто-то выходит.

Мои глаза сталкиваются с парой других глаз, самых голубых во всем мире. Мне хватает секунды, чтобы узнать их обладателя, и мое лицо краснеет еще больше.

Это Джон Логан.

Да-да, Джон Логан, он же ведущий защитник нашей хоккейной команды. И я знаю это не только потому, что Рамона уже несколько месяцев охотится на его друга Дина, а потому, что на прошлой неделе его точеное лицо было на обложке университетской газеты. После победы нашей команды в чемпионате в газете было опубликовано несколько больших интервью с игроками. Не буду врать – статья про Логана была единственной, которую я прочитала.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6

Полная версия

Ошибка

Другие книги автора