К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля

Мой финансовый рост начался, когда я выполнила обещание, которое дала маме, – отвела ее в самый лучший ресторан.

С тех пор я показала ей много стран. Франция, Гавайи, Индия, Исландия и круиз по Карибскому морю – наши самые яркие путешествия. В Майами мама уже приезжает как на собственную дачу.

Каждый раз, когда мы оказываемся в новом роскошном ресторане, мама вспоминает Арбат, Макдоналдс и поднимает бокал за выполненное мной обещание.

А я каждый раз вспоминаю чувства той девочки, которая очень хотела сделать маму счастливой. И каждый раз я благодарю ее за смелость дать обещание, ведь это мотивировало девочку развиваться. А судьбу я благодарю за возможность пережить одно из главных человеческих чувств – радость от того, что мама получила все, о чем она мечтала. Это дорогого стоит.

1.4

Я поеду в США

Когда мне было 13 лет, я впервые увидела место, где сбываются все мечты. Диснейленд. Контраст между затертыми угрюмыми пятиэтажками моего провинциального города, серым небом межсезонья и ярким торжественным королевством под голубым небом был настолько разителен, что я решила: да, Диснейленд – это то место, куда мне непременно нужно попасть. Но где я, район «Сортировка», город Иваново и где Калифорния?

Алиментов папы хватало мне на проездной, а на мамину зарплату проректора вуза в начале девяностых можно было купить билет разве что до Калининграда.

С самого детства во мне боролись две противоположности. Одна считала, что я гораздо хуже, чем мои сверстники, и находила этому подтверждение. Одноклассников привозят в школу на машине, а я езжу на автобусе. Папы подруг – большие начальники, а у меня папы вообще нет. На обед у кого-то сервелат и сникерс, а у меня – сыр и овсяное печенье. Бабушка с дедушкой у меня не чиновники, а простые работяги с частным домом, которые носят воду с колонки и квасят капусту в бочках.

Другая часть меня была убеждена, что я – особенная. Может быть потому, что я часто слышала слова бабушки: «У Лизы 7 талантов, и она поцелована Богом».

Я хорошо училась, играла на фортепиано и неплохо пела. И если в школе я часто чувствовала невидимую стену между собой и всеми остальными, то в своей большой родне я была предметом обожания.

С детства мама внушала мне мысль, что я – умница и у меня все получится. Мы жили по ее установке: если чего-то очень хочется, нужно не мечтать, а «замечтать».

Я послушалась маму и «замечтала»: попасть в Диснейленд. И поскорее.

В 14 лет я узнала, что некоторые мои одноклассники, которым было уже 15 лет, участвуют в конкурсе на поездку в США. Вот он – билет в сказку: чтобы попасть в Диснейленд, нужно выиграть конкурс. Мечта подмигнула мне: you can do it3. Может быть, я и смогу, но на одно призовое место приходилось всего-то около тысячи подростков.

Я пошла сдавать документы на конкурс и вдруг обнаружила жесткое ограничение по возрасту: до конкурса допускались только те, кому уже было 15 лет и кому еще не исполнилось 16. «Приходите в следующем году», – сказали мне кураторы программы.

В течение 8 месяцев я с завистью наблюдала, как пятнадцатилетние школьники со всей округи готовятся к экзаменам по английскому языку, пишут эссе, ходят на собеседования. Как они идут к «моей» мечте. Конкурс состоял из 5 этапов, и на каждом этапе отсеивали половину претендентов. Меня завораживала мысль о том, что кто-то из них полетит туда, в загадочную параллельную реальность. Двое ребят, с которыми я дружила, победили. Двое из тысячи.

Один полетел в штат Канзас, другой в Иллинойс. «Далековато от Диснейленда, – думала я. – Но не так далеко, как от Иванова».

Как же тягостно было ждать целый год, чтобы попробовать выиграть заветный приз, но я не теряла времени даром: учила американский сленг, читала американскую литературу, участвовала в Гаагской Модели ООН.

Когда пришел сентябрь, во всех школах объявили о начале конкурса. Настал мой шанс.

В первом туре мы сдали тесты на базовые знания английского языка. После него экзаменаторы отсеяли половину участников. Во втором туре нам устроили экзамен посерьезнее – мы писали ответы в формате эссе. После второго тура осталось всего несколько сотен кандидатов. На финишный этап приехало подкрепление из США, и нам устроили групповые и индивидуальные собеседования.

Встреча один на один длилась не более 5 минут и уже стерлась из памяти. Но зато я хорошо помню групповое собеседование, которое длилось около двух часов. Помню, потому что до сих пор ощущаю жуткий дискомфорт от того, что тогда случилось.

Представьте себе комнату, где находятся 10 подростков и 2 экзаменатора. Она пропитана острым желанием каждого из нас произвести впечатление. Мы понимаем, что от сегодняшнего дня зависит наше будущее: кто-то выиграет эту лотерею и получит путевку в новую жизнь вместе с полным финансированием на целый год, а кто-то, несмотря на страстное желание и массу усилий, проиграет. Второго шанса победить в этом конкурсе уже ни у кого не будет. Напряжение зашкаливает. Но вместо того, чтобы вести себя раскованно и улыбаться american-style4, я краснею и потею от ужаса и от взгляда 20 пар таких же испуганных глаз.

Мы сидим в кругу, и нам по очереди задают разные вопросы на проверку нашей психологической готовности. Я понимаю, что любое слово и жест либо приблизит меня, либо отдалит от заветной мечты. Мои щеки горят, жесты становятся резкими, дыхание еще больше учащается.

И вот интервью подходит к концу, и нам задают финальный вопрос: «Уверены ли вы, что вы выиграете этот конкурс и поедете в США?»

Первого просят ответить Артема, моего одноклассника, он сидит слева от меня. И, как хорошо воспитанный советский подросток, Тема отвечает: «Конечно, я не могу быть уверенным, но я очень хотел бы поехать». Дальше экзаменатор идет по кругу и повторяет вопрос каждому.

Все отвечают примерно то же, что и Тема. Они все делают, чтобы победить, но это не в наших руках, и решение за жюри.

Я последняя, кому задают этот вопрос. Моя кожа горит, в висках стучит, а мозг усиленно ищет подсказку: «Что говорить? Что же, что же говорить им?»

«Надо отличиться, – шепчет что-то внутри меня. – Нельзя повторять за другими. Это мой последний шанс повлиять на решение судей». Наконец интервьюер обращается ко мне и спрашивает: «Лиза, а что скажете вы? Уверены ли вы, что победите?»

Вот и звучит финальная кода. Все взгляды устремляются на меня. Я преодолеваю все свои комплексы, как скалолаз преодолевает последние метры горы до заветной вершины, прорываясь через все свои страхи и сомнения, и уверенно отвечаю: «Да, я убеждена, что стану победителем и поеду в Соединенные Штаты Америки».

И тут я чувствую легкое помутнение. Сердце уже не просто пульсирует в висках и в голове, а стучит так неистово, что кажется, что расколет пополам мою грудную клетку. Я делаю вид, что все идет так как надо, и продолжаю уверенно улыбаться. Часть меня с низкой самооценкой в ужасе кричит внутри головы: «ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? Как ты можешь быть в этом уверена?» А другая, с высокой самооценкой, отвечает: «Это наш ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС! Если ты не поверишь в себя, кто в тебя поверит?»

Я смотрю на людей: интервьюеры одобрительно кивают, а одноклассники смотрят с презрением. В их глазах я читаю: «Откуда у тебя такое самомнение?»

Я все понимаю, и мне хочется им ответить: «Да, я знаю, что я не самая лучшая среди вас. И знаю, что вы считаете меня выскочкой. Но дело сделано».

До моих 17 лет у нас не было своего телефона, и поэтому иногда мы пользовались соседским.

Через 3 месяца я слышу звонок в дверь. Смотрю в глазок и вижу Лену, мою подругу по лестничной площадке.

– Лиза, твоя мама звонит, – говорит Лена.

Я беру ключи и бегу к ним домой, слышу в трубке мамин взволнованный голос:

– Доченька, твоя мечта сбылась! Ты победила! Ты едешь в Америку!

Что еще случилось в тот день – я не помню.

Из тысячи конкурсантов нашего города и области отобрали пять везунчиков. Я была – единственная из той группы финального собеседования.

Совпадение? Возможно. А возможно, именно эта уверенность, этот необоснованный позитивный настрой, это убеждение в собственной везучести вселили в американцев веру в меня.

Ведь объективно в той группе каждый кандидат был достоин победы. Я не была самой лучшей, но я победила.

Практика №4. Решиться

Когда я выиграла конкурс, я поняла: я умею реализовывать задуманное. Мой первый опыт воплощения заветной мечты стал для меня трамплином, с которого я стартовала в новый мир.

Спустя годы, когда я изучила сотни биографий успешных людей, я не нашла ни одной истории, в которой герой или героиня были бы на 100% уверены в победе. Но они шли к ней, несмотря на свои сомнения. Потому что РЕШИЛИ, что так будет.

А вы уже РЕШИЛИ, что точно реализуете свою мечту?

P.S. Но это еще не конец этой истории.

Вот конец:

Когда победителей распределили по семьям, кто-то полетел в Арканзас, кто-то в Северную Каролину. Как вы думаете, где оказалась я?

На западном побережье: в городке Чино, в 60 км от Лос-Анджелеса. До городка Анахайм, где расположен калифорнийский Диснейленд, было всего полчаса езды.

1.5

Отъезд

В начале августа 1996 года мы приехали на ивановский вокзал, чтобы отправиться на ночном поезде в Москву, а оттуда в Америку. В делегации моих провожающих – 20 человек родных и близких друзей. Все сверстники шутят и смеются, а в глазах старшего поколения я постоянно улавливаю тоску со сверкающими бусинками слез.

Бабуся, второй по важности человек в моей жизни, уводит меня в сторонку, чтобы благословить. Шепотом читает две семейные молитвы и запечатывает их крестом на моем теле: лоб, живот, левое плечо, правое плечо. Возможно, именно ее молитвы помогут мне преодолеть все, что ждет меня впереди.

Моя американская мечта вот-вот должна сбыться, и мысли уже там, за океаном. Но сердце сжимается от того, что я не увижу любимых людей целый год.

В тот момент я еще не знаю, что отношения с подругами и друзьями постепенно, с годами сойдут на нет. Тогда я была уверена, что Америка повлияет на нашу дружбу только положительно, мы станем еще больше дорожить друг другом.

Мы с мамой и тетей переходим в наше купе. Я вылезаю из полуоткрытого окна и в последний раз дотягиваюсь ладошками до тех, кто еще идет за поездом. Поезд набирает скорость. Слава, мой двоюродный брат, и Олег, мой друг по школе, бегут за нашим вагоном.

И в этот момент меня накрывает. Вот теперь то, что было мечтой и красивым образом в моем сознании, становится реальностью. Но почему же я, глупая, не думала об обратной стороне этой мечты? Я ЦЕЛЫЙ год не увижу людей, которых знаю с рождения. Никого, кто был рядом все мои 15 лет, больше не будет рядом.

Я утыкаюсь в мамины колени и плачу навзрыд. Слезы текут и текут, а тело содрогается от этого страшного осознания. Мама гладит меня по голове и нежно шепчет:

– Это всего лишь год, это всего лишь один год. А потом мы снова будем вместе. Год пролетит очень быстро. У тебя будет столько новых впечатлений и новых друзей, что тебе будет некогда скучать.

Сейчас я понимаю, что она шептала эти слова и для себя, и для меня. Спустя годы она признается, как разрывалось ее сердце. Она не хотела меня отпускать, но она понимала, что это мой главный шанс в жизни, и что если она меня не поддержит, она лишит меня моих крыльев. Единственное, что давало ей силы, – то, что у меня будет другое будущее, о котором она могла только мечтать.

Мы приехали на Ярославский вокзал в 5 утра, сонные пошли дожидаться открытия метро, сели в пустой вагон и поехали в отель рядом с Шереметьево. Там нас, участников программы, ожидала «ориентация» за день до полета. Мама сдала меня куратору, а сама отправилась в гостиницу.

На следующий день мы все оделись в одинаковые синие майки и почувствовали себя героями приключенческого фильма. Наивные одухотворенные подростки. Никакого страха, только восторг и предвкушение новой главы жизни.

Когда пришло время прощаться, я в последний раз в этом году обняла сначала тетю, потом маму. Она в сотый раз сказала мне, как она меня любит, и еще раз прошептала семейную молитву. Все время до этого момента мама держалась воодушевленно и подбадривала меня, но, когда я села в автобус, прильнула к окну и нашла ее среди других родителей, я увидела, что по ее щекам струятся слезы. Она деликатно вытирала их платочком, но это не помогало. Они текли и текли, как будто в ее глазах был неисчерпаемый колодец слез. В ее глазах я увидела ту же боль, что накрыла меня позавчера в поезде. Но я не могла погладить маму по голове, как позавчера погладила меня она, и сказать ей, что это всего лишь 1 год. Даже 11 месяцев. Я оторвала взгляд от нее и посмотрела на других мам: плакали все.

Они знали, что мы – маленькие герои, которые из-за отсутствия жизненного опыта даже не представляют, во что ввязались. Они знали, что мы вернемся другими, уже не на 100% их детьми. Что в нас появится что-то, что они не проживут вместе с нами.

Водитель включил двигатель, и автобус медленно начал отъезжать от платформы. Мамина улыбка прорывалась через лавину слез, но она находила в себе силы махать. Тетя поддерживала ее, и меня успокаивала мысль, что мама не одна.

В моей голове зазвучали две мелодии. Одна – триумфальная, как Симфония №5 Бетховена, воодушевленно празднующая жизнь. Другая – как Концерт №2 Рахманинова, пропитанный глубокой меланхолией и тревогой за будущее. Воодушевление и страх, оптимизм и грусть, вера в себя и сомнение.

Смогу ли я?

Вера в Бога и опасение, выбрала ли я верную развилку судьбы. Этот смешанный коктейль чувств я остро проживала следующие несколько секунд, пока автобус медленно разворачивался и отъезжал, превращая маму в крошечную фигуру, пульсирующую любовью и молитвами.

Всего один год. Всего один год. Эти слова накладывались на две мелодии в моей голове.

Часть 2

Рождение личности

2.1

Первая семья

Свой первый международный перелет я перенесла хорошо – в основном спала.

Когда мы приземлились в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди (JFK), нас встретили местные координаторы. Мы быстро прошли таможню и отправились в пригород Нью-Йорка на огромном, ярко раскрашенном автобусе. Мы пытались разглядеть Манхэттен, но так ничего и не увидели. Нам было страшно обидно прилететь в Нью-Йорк и проехать мимо столицы мира. Через полтора часа мы оказались на кампусе университета, где нас ждала трехдневная культурная ориентация.

Четыре дня нам увлекательно рассказывали об американском образе жизни и помогали адаптироваться к новой среде.

– Если вам что-то надо, попросите, а не ждите когда вам предложат, – объясняли нам уклад американской жизни.

– Например, если вы голодны, спросите, можете ли вы сделать себе сэндвич. Иначе рискуете остаться без еды до следующего дня, когда вся семья соберется на завтрак. Если соберется. Во многих семьях каждый ест по отдельности, когда ему удобно. Никогда не стесняйтесь по этому поводу. Это в России считается неудобным просить еды или добавки, в США это норма.

Объясняли в деталях 12-годовую систему школьного образования. И каким образом нам, 16-летним, попадающим по возрасту в 10-й, в лучшем случае в 11-й класс, перескочить в 12-й и получить диплом. Разыгрывали разные потенциально конфликтные сценарии в семье и в школе и объясняли, как их разруливать.

Отдельный день посвятили внешнему виду.

– Каждый день вам нужно будет менять одежду, – сказала куратор.

Мы были в шоке:

– Каждый божий день?!

Оказалось, что в США, если ты появилась во вчерашней одежде, люди думают, что ты дома не ночевала. Мы начали перешептываться, ведь у нас было всего-то по три комплекта приличной одежды. Нас сильно ограничили в объеме вещей, которые мы могли с собой взять.

Но нас обрадовали, что каждый получит $200 на покупку новых вещей. Сейчас это смешные деньги для годового гардероба, но тогда это казалось целым состоянием.

На следующий день девочек и мальчиков разделили, чтобы поговорить об интимном. Девочкам объяснили, где необходимо удалять волосы, чтобы не быть фриком в Америке.

– Не нужно походить на неандертальцев, – категорично заявила нам русский куратор.

Мы посмотрели на свои ноги и почувствовали себя архаичными недотепами. Вечером мы образовали кружок с целью обрести, наконец, приличный внешний вид. Мы нашли единственную бритву и передавали ее друг другу, как заветный талисман, по очереди посвящая себя в таинство американизации.

Нас научили подбирать бюстгальтер. Нам строго-настрого запретили появляться на людях без этого элемента гардероба, который для многих девочек оказался в новинку. Показали, как пользоваться дезодорантом, и рассказали про другие нюансы личной гигиены.

Все это было полезным и уберегло нас от огромного количества нелепых ситуаций, в которые мы могли бы попасть. И вот, когда мы уже вроде бы все поняли про США и завели новых друзей, пришло время расставаться. Нам предстоял еще один перелет – теперь уже по разным штатам и городам, к нашим американским семьям.

Я летела прямым рейсом из аэропорта JFK в аэропорт Лос-Анджелеса. Теперь уже абсолютно одна. Все мои новые друзья летели в свои США – кто куда, и только я вытянула поистине счастливый билет – Южная Калифорния. Смутно помню, как я, ощущая себя в параллельной реальности, прошла таможенный контроль, зеленый коридор и подошла к автоматически открывающимся дверям, за которыми стояли встречающие. Сначала я увидела табличку «Liza Babanova», и только когда подняла глаза, увидела, что ее держит симпатичная стройная дама средних лет. Она протянула мне руку и представилась: My name is Lisa, I’m your host mom5.

Ее имя звучало так же как и мое, только вместо буквы «з» была «с». То, что мы тезки, показалось мне хорошим знаком. Плохим – то, что знакомство произошло настолько формально. Без теплых объятий или приветственного поцелуя. Когда мы вышли из здания аэропорта, я впервые почувствовала на себе особенный калифорнийский воздух. Он был жарким, влажным, обволакивающим. По сравнению с холодным воздухом аэропорта я будто вошла в парную. Я так же впервые услышала присущий исключительно Калифорнии флёр – коктейль из запахов местных растений и городской загазованности.

Ли́са бодро зашагала, я старалась не отставать.

– Как ты долетела? – спросила моя приемная мама. Хотя на маму она тянула с трудом. На ней были короткие джинсовые шорты, кеды и хлопковая майка. В те годы образ мамы у меня был совсем другой. К моему изумлению, по дороге к машине она закурила сигарету. В моей семье курение считалось распутным поведением.

– Хорошо, – ответила я.

– Устала?

– Нет, все хорошо. А где ваш дом?

– Нам ехать час-полтора на восток, в зависимости от пробок.

– Поедем на автобусе? – спросила я.

– Нет, – она рассмеялась. – Мы тут не ездим на автобусе. На моей машине поедем.

Ли́са показала мне пальцем, что машина уже буквально в двух шагах. Мы подошли к темно-синему седану, на котором я рассмотрела буквы BMW.

– Классная машина, – сказала я Ли́се.

– Спасибо! Садись на заднее сиденье, – ответила она повелительным тоном. – Тебе еще нет 16, поэтому пока посидишь сзади. У тебя ведь день рождения очень скоро, да?

– Да, – улыбнулась я и подумала: – Мой первый день рождения в Америке, как же мы будем отмечать?

– Ну, вот после этого сможешь ездить спереди.

На этом наш разговор закончился. Ли́са врубила Ace of Base и сосредоточилась на дороге.

Это была первая женщина, которую я видела за рулем, поэтому я не стала отвлекать ее своими вопросами. Постепенно я задремала, а проснулась уже когда мы прибыли в небольшой городок Чино.

Мы вышли из машины, Ли́са помогла мне вынуть из багажника мой маленький чемодан, и я осмотрелась. Было около полудня, и солнце накалило землю так, что от асфальта поднимался густой пар.

Мы стояли перед каким-то громадным зданием, утопающим в зелени. Рядом с ним был небольшой заборчик, и я рассмотрела огромный голубой бассейн.

– Вот это да, – подумала я. – Этот дом побольше, чем у Сиси и Софии из «Санта-Барбары»! – Я смотрела на него завороженно и уже предвкушала мою новую жизнь в лучшем светском обществе Калифорнии.

– Это ваш дом? – не веря в свою удачу, спросила я Ли́су.

– Да, здесь мы живем, – беспечно ответила она.

Единственное, что вызвало у меня вопрос, – большая парковка, наполовину заполненная машинами.

– А кому принадлежат все эти машины? – спросила я Ли́су на ломаном английском.

– Другим людям, которые здесь живут.

– Другим людям?

– Ну да, это квартирный комплекс, а мы живем вооон там, – она показала мне пальцем на два угловых окна на втором этаже.

– Ну ладно, – подумала я, – пусть так.

Но когда мы поднялись на второй этаж, я испытала разочарование. Это была небольшая квартира с кухней, переходящей в гостиную, и двумя спальнями. Одну из них, побольше, Ли́са назвала Master Bedroom6, а вторая, как я поняла – моя, совсем крошечная. Когда мы зашли в нее, Ли́са сказала: «Это твоя комната» и показала мне на кровать, стоящую справа.

– А кто спит здесь? – поинтересовалась я.

– А тебе не сказали? Это твоя приемная сестра Глория. Она из Колумбии.

– У вас на этот год еще один студент по обмену? – уточнила я.

– Она жила у нас в прошлом году, – ответила Ли́са, – окончила школу и решила пойти в колледж. Она сейчас учится на первом курсе университета. Она замечательная.

Я обрадовалась тому, что у меня сразу будет подруга. Пусть из другой страны, но зато в таких же условиях, что и я.

Всю следующую неделю, до того, как пойти в школу, я знакомилась со своей американской семьей и купалась в бассейне по три раза в день. Ли́са была американкой немецкого происхождения, ей было 46 лет. Она дважды была замужем. Ее второй муж Педро – мексиканец, младше ее на 21 год, был моим приемным папой. В свои 46 лет Ли́са выглядела замечательно. У нее было короткое каре и подтянутая, стройная фигура. Ли́са работала в ресторане официанткой, а Педро – водителем такси. Когда Педро приходил с работы, Ли́са мило чмокала его в губы, а каждый вечер гладила ему белоснежную рубашку. На этом внешнее проявление их чувств заканчивалось.

У Ли́сы было два ребенка – дочь Кристи на два года меня старше, и 20-летний сын Джон. Дочь училась в 11-м классе школы «Дон Луго», в которую определили меня. А сын служил в армии.

Но дочь почему-то жила не с Ли́сой, а с ее родной сестрой, в огромным двухэтажном особняке с зеленой передней лужайкой, с четырьмя спальнями и собственным бассейном. У сестры Ли́сы, моей новой «тети», было двое маленьких детей, за которыми помогала присматривать Кристи.

Учеба в США начинается раньше, чем 1 сентября. Первый раз Ли́са отвезла меня и передала специальному человеку – school counselor7, приятной чуткой женщине, которая помогла мне понять расписание, местоположение классов и лично познакомила с каждым учителем.

Начиная со второго дня обучения Кристи забирала меня утром на своей машине, и мы вместе ехали в школу. Мне очень хотелось с ней подружиться, но у меня никак не получалось ее разговорить. Зато с Глорией мы сразу сдружились. Она провела мне свою версию ориентации и морально подготовила к американской школе. Так как она сама была иностранной студенткой, она хорошо понимала нюансы адаптации к новой среде. Каждый вечер мы вели с ней откровенные беседы о нашей жизни – я рассказывала ей про Россию, она мне про Колумбию. Я узнала, что у нее небогатая семья, и единственный источник дохода – небольшое кафе, которым управлял папа и где работали ее мама и братья.

Через несколько дней после приезда у меня был день рождения. Я, конечно, предвкушала праздник. Ведь каждый раз, когда к нам в гости приходили иностранцы, мама устраивала великолепные торжественные приемы.

На этот раз вместо традиционных домашних блинчиков мы позавтракали сухими хлопьями, а потом мы без церемоний сели в машину и поехали к сестре Ли́сы. Ли́са сказала: «Проведем день у бассейна».

К полудню Педро приготовил хот-доги, и до вечера мы питались ими, обильно поливая кетчупом. Я не могла понять: то ли они так плохо ко мне относятся, то ли у них нет традиции праздновать дни рождения.

Тогда я вспомнила слова куратора на ориентации:

– Не сравнивайте свои американские семьи с русскими. Они другие. Не меряйте их своей системой ценностей. Ко многому они относятся проще.

Я гнала от себя грустные мысли и пыталась сблизиться с семьей, разговаривая со взрослыми и играя с детьми.

Но все-таки один сюрприз меня ждал. Уже когда смеркалось, всех собрали на кухне и выключили свет. А Ли́са торжественно вынесла большой торт с шестнадцатью свечами. Они спели мне мою первую американскую Happy Birthday song, а потом сказали: