Прекрасный игрок

– Разве не в этом смысл нашего маленького проекта? Внести в мою жизнь побольше двусмысленностей?

Бармен, вернувшись, поставил перед нами напитки и лихо подмигнул Зигги, прежде чем удалиться.

– Наверное, – проворчал я, пригубив пиво.

Зигги выпрямилась и повернулась на стуле лицом ко мне.

– Не то чтобы мне хотелось сменить тему, но прошлой ночью я смотрела порнушку.

Закашлявшись, я поставил стакан с пивом прямо на закругленный край барной стойки, после чего мне пришлось поспешно ловить его, чтобы все пиво не вылилось на меня. Несмотря на это, часть выплеснулась мне на колени.

– Боже, Зигги, ты вообще не фильтруешь слова, – сказал я и схватил груду салфеток, чтобы промокнуть брюки.

– Разве ты не смотришь порнушку?

Смерив взглядом стопку с виски, я поспешно опустошил ее и только потом признал:

– Конечно, смотрю.

– Так что же странного в том, что я ее смотрела?

– В том, что ты ее смотрела, ничего странного нет. Но странно начинать с этого разговор. Я просто… мне все еще надо привыкнуть к этому. До начала проекта «Горячая цыпочка» я знал тебя как маленькую сестренку-ботанку. А теперь ты… женщина, которая уменьшила грудь, женщина которая смотрит порнушку и развивает теории о восстановлении девственной плевы. Приходится перестраивать восприятие.

«А кроме того, ты кажешься мне практически неотразимой», – подумал я.

Зигги отмахнулась от меня и заявила:

– В любом случае возник один вопрос.

Я покосился на нее краем глаза.

– Да?

– Женщины в самом деле издают все эти звуки в постели?

Я замер, начиная расплываться в широкой улыбке.

– Какие звуки, Зигги?

Девочка, кажется, не понимала, как толсто я ее троллю. Закрыв глаза, она прошептала:

– А вот такие: «Ох, ох, Уи-и-илли, мне нужен твой член» или «Сильнее, сильнее, о боже, трахай меня, большой папочка»… и так далее.

Ее голос стал грудным, мягким, и я с ужасом почувствовал, как мой член напрягается. Снова.

– Э-э, некоторые да.

Она расхохоталась.

– Но это же смешно!

Я подавил улыбку. Меня совершенно обезоруживала ее природная самоуверенность даже в той теме, о которой – как я подозревал – она имеет весьма смутное представление.

– Может, им действительно нужен мой член. Разве тебе не хотелось бы желать кого-то так сильно, что тебе был бы нужен его член?

Зигги втянула сквозь трубочку солидную порцию холодного чая, размышляя над вопросом.

– Вообще-то да. Кажется, мне никогда не хотелось кого-то так сильно, чтобы умолять. Печеньку? Да. Пенис? Нет.

– Похоже, это была офигительная печенька.

– Так точно.

Рассмеявшись, я спросил:

– Какой же фильм ты смотрела?

– Э-э…

Она подняла глаза к потолку – не покраснев, не смутившись ни на секунду.

– «Неутомимые новички»? Что-то в этом роде. Там куча девчонок из колледжа занималась сексом с кучей парней. Вообще-то это было довольно впечатляюще.

Я замолчал, и мои мысли потекли в весьма странном направлении: от сокурсниц по колледжу до Зигги в лаборатории, Дженсена, надеявшегося, что она обзаведется новыми друзьями, бармена, пытавшегося закадрить Зигги прямо у меня под носом, и к моему все еще эрегированному члену.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Да так, ни о чем.

Зигги поставила на стойку стакан с чаем и, крутанувшись на стуле, уставилась на меня.

– Как это вообще возможно? Как мужчины могут говорить, что они ни о чем не думают?

– Ладно, тогда так: я не думаю ни о чем существенном, – пояснил я.

– Мы обсуждаем порнушку, и ты даже не думаешь о сексе?

– Странно, но нет. Я думаю о том, какая ты милая и наивная. И пытаюсь понять, на что подписался, когда обещал тебе помочь разобраться с технологией романтических отношений. Я опасаюсь, что превращу тебя в самую ранимую секс-бомбу за всю историю нашей планеты.

– И ты думал сейчас обо всем этом?

Я кивнул.

– Ого. По-моему, это что-то существенное.

Ее голос стал тише и мягче. Примерно так она говорила, когда изображала из себя порноактрису, но сейчас и слова, и эмоции были подлинными. Но когда я оглянулся на Зигги, она смотрела в окно.

– Хотя я не милая и не наивная, Уилл. Я понимаю, о чем ты, но вообще-то я всегда была как бы одержима сексом. В основном его физиологическим аспектом. Почему что-то для одних работает, а для других – нет. Почему кому-то нравятся одни виды секса, а кому-то другие. Дело в анатомии? Психологии? Или наши тела действительно настолько по-разному устроены? И все в таком ключе.

Я в самом буквальном смысле не знал, что на это ответить, поэтому просто пил пиво. Я никогда не задумывался о таких вещах, предпочитая пробовать все, чего хотела каждая конкретная женщина, но мне понравилось, что Зигги размышляет об этом.

– Но в последнее время я, кажется, начинаю понимать, что нравится мне, – призналась она. – Это занимательно, но сложно без возможности испытать на деле. Следовательно, порнушка.

Она сделала большой глоток и с улыбкой взглянула на меня. Если бы Зигги сказала мне что-то в этом роде две недели назад, я бы почувствовал неловкость за нее и решил, что не следует так открыто признаваться в своей неопытности. Но теперь я обнаружил, что мне хочется сохранить в ней это качество, хотя бы немного.

– Не могу поверить, что поддерживаю этот разговор, но… Меня беспокоит, что после просмотра порнушки у тебя создастся ложное впечатление о том, каким должен быть секс.

– Почему?

– Потому что секс, который показывают в порнофильмах, довольно далек от реальности.

Зигги со смехом спросила:

– Ты имеешь в виду, что у большинства мужчин предмет в штанах мало похож на упаковку «Принглс»?

На сей раз я сумел не поперхнуться.

– Да, в том числе.

– Я занималась сексом раньше, Уилл. Просто он был довольно однообразным. Порнушка – неплохой способ выяснить, что заставляет мой колокольчик звенеть, если ты понимаешь, о чем я.

– Ты удивляешь меня, Зигги Бергстрем.

Несколько долгих секунд она медлила с ответом.

– Ты же знаешь, что меня зовут не так.

– Я знаю. Но я зову тебя так.

– Ты всегда будешь звать меня Зигги?

– Возможно. Это тебя раздражает?

Она пожала плечами и снова развернулась лицом ко мне.

– Может, немного. Я о том, что это прозвище больше мне не подходит. Так зовут меня только родные. А не, скажем, друзья.

– Я не считаю, что ты ребенок, если именно это тебя беспокоит.

– Нет, дело не в этом. Все когда-то были детьми, а потом выросли и научились быть взрослыми. У меня же такое ощущение, что я всегда знала, как быть взрослой, но только сейчас учусь быть ребенком. Может, Зигги – это мое взрослое имя. Может, я хочу немного раскрепоститься.

Я ущипнул ее за ухо, и, пискнув, она отпрянула.

– Так ты начинаешь раскрепощение с просмотра порнушки?

– Именно так.

Тут она уставилась на мой профиль.

– Можно спросить у тебя кое-что личное?

– Тебе вдруг понадобилось разрешение?

Зигги захихикала и толкнула меня в плечо.

– Я серьезно.

Я отставил свою опустевшую пинтовую кружку и посмотрел Зигги в глаза.

– Можешь спрашивать меня о чем угодно, если купишь мне еще пива.

Она подняла руку, что немедленно привлекло внимание бармена. Ткнув пальцем в кружку, Зигги сказала: «Еще один “Гиннесс”», – и повернулась ко мне.

– Ты готов?

Я обреченно пожал плечами.

Подавшись вперед, Зигги спросила:

– Мужчинам действительно так нравится анал?

Я на секунду зажмурился, сдерживая смех.

– Это просто называется аналом. Речь не о самом анальном отверстии.

– Это правда? – повторила она.

Вздохнув, я потер руками лицо. Стоило ли вообще углубляться с ней в эту область?

– Наверное? В смысле, да.

– Так ты занимался этим?

– Ты серьезно, Зигги?

– А ты не думал, во что…

Я поднял руку.

– Хватит.

– Ты даже не знаешь, что я собиралась сказать!

– Знаю. Я знаю тебя, Зиггс. Так что абсолютно точно представляю, что ты собиралась сказать.

Состроив гримасу, она снова развернулась к телевизору над баром. На экране «Никс» добивали «Хит».

– Мужчины умеют просто отключать мозг. Я этого не понимаю.

– Значит, у тебя еще не было такого секса, ради которого стоило бы отключить мозг.

– По-моему, вы отключаете мозг даже ради весьма посредственного секса.

Рассмеявшись, я признал:

– Возможно. Но, смотри, вот ты пообедала мидиями. Это же как… жилистое, непрожевываемое морское дерьмо. Но если бы ты вдруг решила отсосать мне, я не стал бы думать о том, что ты недавно проглотила мидии.

Я заметил легкий румянец, выступивший на ее щеках.

– Ты стал бы думать о моих исключительных способностях по части минета.

Я вылупил глаза.

– Я… что?

Покачав головой, Зигги рассмеялась.

– Видишь? Я еще ничего не сделала, а ты уже лишился дара речи. Мужчины так примитивны.

– Твоя правда. Парни готовы засунуть член в любую дыру.

– В любую трахабельную дыру.

Развернувшись к ней, я выдавил:

– Что?

– Ну, не каждая дыра подходит для траха. Есть, к примеру, нос. Или ухо.

– Ты явно не слышала вещицу «Человек из Нантакета».

– Нет.

Моя наивная пери сморщила нос, и я загляделся на ее веснушки. Сегодня губы Зигги казались особенно красными, хотя она была без косметики. Просто они… раскраснелись.

– Все это слышали. Крайне непристойный лимерик.

– Это ты мне говоришь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, и я изо всех сил попытался не смотреть туда. – Меня ты вряд ли испортишь каким-то стишком.

Вместо ответа я процитировал:

– Жил-был человек в Нантаке́те. С багром, самым длинным на свете. Сам сосал у себя, бесконечно любя, да и ухо держал на примете[3].

Зигги в упор уставилась на меня.

– Это… вообще-то мерзко.

Мне понравилось, что ее первая реакция была именно такой.

– Что конкретно? То, что он сам себя ублажал, или секс в ухо?

Не удостоив вниманием мой вопрос, Зигги поинтересовалась:

– А ты бы сам себе отсосал, если бы мог?

«Ни за что на свете, – собирался ответить я, но потом задумался. – Если бы это было возможно, я бы попробовал хотя бы разок, чисто из любопытства».

– Наверное…

– А проглотил бы?

– Боже, Зигги, ты задаешь трудные вопросы.

– Что, тут есть о чем задуматься?

– Ну, если я скажу, что ни за что в жизни, то буду выглядеть как настоящий засранец, но суть в том, что я бы действительно ни за что бы это не проглотил. Мы сейчас говорим о гипотетической ситуации, где я сосу свой собственный член, но мне нравится, когда глотают девушки.

– Но не все девушки глотают.

Сердце заколотилось – не просто быстрее, но и сильнее, словно долбя меня изнутри. Эта беседа очень резко вышла из-под контроля.

– Как насчет тебя?

Снова пропустив мои слова мимо ушей, она продолжила:

– Но парням не очень-то нравится отлизывать девушкам, так ведь? Если уж быть абсолютно честными.

– Мне нравится делать это с некоторыми девушками. Не со всеми партнершами, и не потому, что ты думаешь. Это очень интимный процесс, и не каждая женщина умеет расслабиться, отчего удовольствие уже не то. Не знаю. Для меня минет – что-то вроде мануального секса, только ощущения намного приятней. Но куннилингус? Это уже другая ступенька в отношениях. Для этого нужно доверие.

– Я никогда не занималась ни тем ни другим. Оба кажутся мне довольно интимными.

Оборвав разговор, я негромко поблагодарил бармена, поставившего передо мной «Гиннесс», но не знал, как унять странное победное чувство, бурлившее в крови. Да и вообще, в чем дело? Я не собирался стать первым, кто сделает ей куннилингус. Вряд ли я мог бы заняться этим с ней. К тому же Зигги настолько открыто высказывала свои желания… у меня в животе заныло, когда я понял, что если бы она хотела меня, то, вероятно, так бы уже и сказала. Она подошла бы ко мне, положила руку мне на грудь и спросила бы: «Уилл, ты меня оттрахаешь?»

– Эй! – сказала Зигги, склоняясь ко мне, чтобы привлечь внимание. – О чем ты сейчас думаешь?

Поднеся пиво к губам, я сказал:

– Ни о чем.

– Будь я склонна к насилию, моя ладонь врезала бы сейчас тебе по щеке.

Это меня насмешило.

– Ладно. Я просто подумал, что это немного… необычно: ты уже занималась сексом, но никогда никому не отсасывала и не была принимающей стороной.

– Ну… – она немного откинулась на барном стуле, – я вроде как отсасывала одному парню, но при этом понятия не имела, что делаю, так что просто вернулась в район лица.

– Парни довольно незамысловаты: вверх, вниз, и мы уже готовы отстреляться.

– Нет, я имею в виду… Это-то я понимаю. Я говорю про себя. Как делать это и одновременно дышать, да еще и не беспокоиться о том, что я его укушу? Допустим, при посещении отдела посуды в каком-нибудь дорогущем магазине у тебя никогда не возникало панического ощущения, что ты сейчас случайно махнешь рукой и перебьешь весь уотерфордовский хрусталь?

Расхохотавшись, я наклонился к ней. Эта девчонка была просто невероятной.

– Значит, когда у тебя во рту член, ты просто боишься… укусить его?

Она тоже начала смеяться, и секунду спустя мы уже оба, согнувшись вдвое, ржали над этой картиной. Но наше веселье почти сразу утихло, и я заметил, что Зигги смотрит на мои губы.

– Некоторым парням нравятся зубы, – тихо заметил я.

– Некоторым парням… например, тебе?

Сглотнув, я сознался:

– Да. Мне нравится, когда девушки ведут себя немного жестко.

– Когда они царапаются, кусаются и все такое?

– Ага.

От одних ее слов у меня по спине побежали искры. Я громко сглотнул, гадая, скоро ли смогу выбросить из головы образ Зигги, делающей все перечисленное.

– Сколько у тебя было парней? – спросил я.

Прежде чем ответить, Зигги глотнула чая.

– Пять.

– У тебя было пять парней, но ты никогда не делала минета?

Мой желудок ухнул в адскую бездну, и хотя я понимал, что от моего раздражения так и разит лицемерием, но сдержаться уже не мог.

– Срань господня, Зиггс, когда ты успела?

Она насмешливо закатила глаза.

– Я рассталась с невинностью в шестнадцать лет. Как раз в тот год, когда ты проходил практику у папы.

Когда я собрался было протестовать, она закрыла мне рот ладонью и продолжала:

– Даже не начинай, Уилл. Я уверена, что ты потерял девственность лет в тринадцать.

Мне оставалось только захлопнуть варежку. Она угадала.

Проницательно улыбнувшись, Зигги продолжала:

– Прошу прощения, но я даже не сомневаюсь, что у тебя были сотни женщин. Пять – не так уж и много. В школе я переспала еще с несколькими парнями, после чего решила, что делаю это неправильно. Особого интереса к процессу я не испытывала. В колледже у меня какое-то время был парень, но… возникло ощущение, что что-то не так. Сексом заниматься прикольно до тех пор, пока не переходишь непосредственно к делу. А потом получается что-то типа: «Хм-м, интересно, достаточно ли клеток я посеяла, чтобы завтра построить график зависимости от дозы для изучаемого реагента».

– Звучит уныло.

– Я знаю.

– Секс вовсе не скучный.

Она окинула меня испытующим взглядом и пожала плечами.

– Наверное, секс не должен быть скучным. Полагаю, он казался мне скучным потому, что большинство парней моего возраста понятия не имели, как обращаться с женским телом.

Зигги отвернулась, и я чуть не попросил ее снова взглянуть на меня. Я уже пристрастился к тому зуду, который охватывал мое тело под ее пристальным взглядом.

– Я их не обвиняю. Там, внизу, все довольно сложно устроено.

Она махнула рукой куда-то в сторону своих колен.

– Просто я уже давно не встречала мужчину, ради которого мне бы хотелось узнать, к чему вся эта шумиха.

Снова покосившись на мои губы, Зигги моргнула и уставилась на краны с разливным пивом над барной стойкой.

Я, глядя на свое пиво, потихоньку вращал кружку. Конечно, она была права – множество знакомых мне женщин занимались сексом не ради оргазма. Китти однажды сказала, что после секса чувствует особую близость со мной. Она сделала это признание как раз в тот момент, когда я начал мысленно перебирать содержимое своего холодильника. В эту секунду Ханна была мне куда ближе, чем Китти когда-либо до, после или во время секса.

Что-то в ней пробуждало во мне голод – словно мне хотелось так же честно и спокойно относиться ко всему, как она. Мне хотелось узнать Ханну, хотелось услышать ее мнение обо всем.

Я замер, не донеся пиво до рта и внезапно осознав, что мысленно назвал ее Ханной. Ощущение было такое, словно я долго сдерживал дыхание и наконец-то выдохнул.

Зигги была сестренкой Дженсена. Зигги была ребенком, которого я никогда не знал.

А Ханна была раскрепощенной, самодостаточной женщиной, сидевшей сейчас передо мной и, вне всяких сомнений, способной перевернуть мой мир вверх тормашками.

5

Я пришла к решению: если я собираюсь предъявить права на личное время Уилла и настаивать на продолжении наших совместных тренировок, тогда мне придется по-настоящему… ну, понимаете… тренироваться.

Я решила вести себя серьезно и начать относиться к этому как к эксперименту, а не как к игре. Стала ложиться в нормальное время, чтобы успеть встать и пробежаться с ним, а затем прийти на работу достаточно рано и провести весь день у лабораторного стола. Расширила свой тренировочный гардероб, так что теперь он включал несколько качественных спортивных костюмов и лишнюю пару обуви. Прекратила рассматривать «Старбакс» как производителя продуктов питания и меньше ныла. Объединив мой невиданный энтузиазм и поддержку Уилла мы записались на полумарафон в середине апреля. Я была в ужасе.

Однако Уилл оказался прав: стало легче. Прошло всего несколько недель, а мои легкие перестали гореть, голени уже не чувствовали себя так, словно сделаны из хрупких прутиков, и к концу беговой дорожки сблевать уже не тянуло. И, более того, мы сумели увеличить длину забега и перейти на обычную дорожку Уилла по внешнему периметру. Уилл уверил меня, что если я смогу пробегать по шесть миль в день, а дважды в неделю делать по восемь, то дополнительные тренировки без моего участия ему не понадобятся.

И дело было не только в том, что мне стало легче. Разница тоже начала ощущаться. Благодаря удачной наследственности я всегда оставалась относительно стройной, но меня нельзя было назвать спортивной. Живот был рыхловат, руки ближе к плечу противно колыхались, если ими размахивать, а над ремешком джинсов всегда выступала эта чертова складка, если я ее, конечно, не втягивала. Но сейчас… я выглядела уже по-другому и была не единственной, кто это заметил.

– Что с тобой происходит? – поинтересовалась Хлоя, разглядывавшая меня из глубин моего гардероба.

Ткнув пальцем в мою сторону, она описала неопределенную кривую.

– Ты выглядишь… иначе.

– Иначе? – переспросила я.

Вообще-то смысл «Проекта Зигги» заключался не в том, чтобы проводить как можно больше времени с Уиллом – хотя он быстро набирал очки в рейтинге самых приятных мне людей, – а в том, чтобы найти баланс и зажить полной жизнью вне стен лаборатории. За последние пару недель Хлоя и Сара стали важной частью этого благородного начинания. Они вытаскивали меня пообедать или просто заходили ко мне домой и проводили там пару часов.

В этот четверг они пришли, нагруженные едой. Каким-то образом мы переместились в мою комнату, где Хлоя взялась перебрать мой гардероб и решить, что можно оставить, а от чего следует немедленно избавиться.

– «Иначе» в хорошем смысле, – пояснила она и развернулась к Саре.

Та растянулась у меня на кровати, возясь с каким-то финансовым отчетом.

– Ты так не считаешь?

Сара подняла голову и, прищурившись, оглядела меня.

– Несомненно, лучше. Может, счастливей?

Хлоя уже кивала.

– Как раз собиралась это сказать. Щеки так и рдеют. А твоя задница смотрится просто изумительно в этих брюках.

Я уставилась на свое отражение спереди, а затем развернулась, чтобы полюбоваться видом сзади. Мои тылы определенно выглядели вполне счастливыми. Фронтальная часть тоже была ничего.

– Штаны стали свободней, – заметила я, проверив размер. – И гляньте – никакого животика!

– Ну, это всегда в плюс, – со смехом заметила Сара.

Затем, покачав головой, она вернулась к своим документам.

Хлоя начала развешивать одобренную ей одежду по вешалкам, а остальное принялась распихивать по пластиковым мешкам.

– Ты выглядишь более подтянутой. Что ты делала?

– Просто бегала. И много тренировала растяжку. Уилл просто фанат растяжки. В последнюю неделю он добавил к нашим упражнениям приседания – и я просто выразить не могу, как их ненавижу.

Продолжая изучать свое отражение, я добавила:

– Не помню, когда в последний раз ела печенье. Это почти преступление.

– Так ты все еще тренируешься с Уиллом? – спросила Хлоя.

От меня не ускользнул взгляд, который она бросила Саре. Взгляд этот ясно говорил, что я только что подарила им чудесную сплетню, и они будут обсуждать и препарировать ее до тех пор, пока я не взмолюсь о пощаде.

– Да, каждое утро.

– Уилл тренируется с тобой каждое утро? – подала реплику Сара.

Затем последовал еще один обмен взглядами.

Кивнув, я наклонилась за парой вещей, валявшихся на полу.

– Мы встречаемся в парке. Вы знаете, что он будет участвовать в триатлоне? Он в отличной форме.

Тут я захлопнула рот, сообразив, что с Хлоей следовало намного внимательней следить за словами, чем с Уиллом. К тому моменту я знала ее уже достаточно хорошо, чтобы понять – от нее мало что ускользает.

И действительно: она заломила бровь и перекинула волну темных густых волос за плечо.

– Так вот, насчет Уильяма.

Я что-то промычала себе под нос, складывая пару носков.

– Кроме этих ежедневных тренировок, ты с ним встречаешься?

Их взгляды жгли мне щеку, словно два раскаленных лазерных луча. Я кивнула, стараясь не смотреть в их сторону.

– Он редкостный красавчик, – добавила Хлоя.

«Опасность! Опасность!» – просигналил мозг.

– Это да.

– А вы видели друг друга голышом?

Я уставилась на Хлою.

– Что?

– Хлоя! – простонала Сара.

– Нет, – запротестовала я. – Мы только друзья.

Хлоя фыркнула и направилась к гардеробу, подхватив стопку одежды.

– Конечно.

– Мы бегаем по утрам, иногда встречаемся и пьем кофе. Ну, может, завтракаем, – пожав плечами, сказала я.

Мне пришлось старательно игнорировать показания моего правдометра, хотя стрелка уже пересекла красную черту. В последнее время мы завтракали вместе почти каждое утро, а потом как минимум раз в день говорили по телефону. Я даже начала обращаться к нему за советом по поводу своих экспериментов, когда Лиемаки уезжал или просто был занят… может, потому, что я высоко ставила его научную оценку.

– Только друзья, – повторила я, покосившись на Сару.

Она упрямо смотрела в свои бумаги, но при этом улыбалась и покачивала головой.

– Брехня, – почти пропела Хлоя. – У Уилла Самнера не бывает женщин-друзей, не считая родственников и нас двоих.

– Это правда, – неохотно согласилась Сара.

Ничего не ответив, я развернулась и принялась рыться в ящиках гардероба, разыскивая свитер. Затылком, однако, я чувствовала взгляд Хлои. Подруг у меня всегда было немного, и, конечно, ни одна из них не могла сравниться с Хлоей Миллс, но даже мне хватало ума немного ее опасаться. Более того, у меня создалось отчетливое впечатление, что и Беннетт ее слегка побаивается.

Я нашла кардиган, за которым так долго охотилась, и накинула его поверх моей любимой футболки с картинкой из сериала «Светлячок». При этом я постаралась придать лицу самое равнодушное выражение, а из головы выбросить все мысли об Уилле, выходящие за пределы дружеской зоны. Но интуиция подсказывала мне, что эта парочка за секунду раскусит мою маскировку.

– Как давно вы знакомы? – спросила Сара. – Они с Максом уже долго дружат, но я познакомилась с Уиллом только после переезда в Нью-Йорк.

– Та же история, – добавила Хлоя. – Давай колись, Бергстрем. Он слишком большой пижон, так что нечто инкриминирующее нам не помешает.

Я рассмеялась, обрадовавшись частичной смене темы.

– Что вы хотите знать?

– Ну, ты общалась с ним в те времена, когда он учился в колледже. Может, он был страшным занудой? Пожалуйста, скажи нам, что он ходил в шахматный клуб или что-то вроде, – с надеждой произнесла Хлоя.

– Ха, а вот и нет. Я совершенно уверена, что едва ему стукнуло восемнадцать, как все мамочки уже положили на него глаз.

Я нахмурилась, припоминая.

– Вообще-то я, кажется, слышала что-то такое от Дженсена…

– Макс говорил, что Уилл встречался с твоей сестрой, – перебила Сара.