Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

– Можно читать?

Сабуров нахмурился. Все ж таки чужой человек. Альковные тайны семьи Сабуровых не должны покинуть пределы этого дома. Надо бы выяснить, что в этих бумагах. Лару, что ли, сюда прислать? Может, кое-что из архива Сабины можно выгодно продать? Бывают же сумасшедшие, которые платят бешеные деньги за клочок бумаги, исписанный рукой кумира!

– Ничего не трогай, мы потом разберемся с бумагами, – обронил он. И вдруг добавил: – Этот диван стоял в нашей квартире. На нем спала Эля. Но Лара решила, что в интерьер этого дома он не вписывается.

– Здесь все решает Лара? – презрительно спросила Жанна. Ого! Уже почувствовала врага!

– Просто у нее хороший вкус, – ответил он. – Ты всем довольна?

– Да, – коротко ответила девушка.

– Вскоре Лара займется твоим лечением. Сюда приедет врач.

– А Лара – она кто?

– Лара – это Лара.

– Понятно, – со значением сказала Жанна.

Неожиданно для себя он разозлился. Что ей понятно? В девятнадцать лет? Когда впереди вся жизнь, долгая и трудная, и кажется, что первая любовь – до гроба. Что чаша бездонна и в ней божественный нектар. Пей и наслаждайся. Но – увы! Не бездонна, и на дне ее осел горький осадок: ненависть и презрение. Презрение прежде всего к себе, к своей слабости, а ненависть – к законной жене, которая не может жить просто, без упоения и восторга. Которая требует от него юношеской пылкости и неземной страсти. Он вдруг вспомнил последние ночи, проведенные с Сабиной, и содрогнулся. Есть любители ходить по раскаленным углям, он же предпочитает просто полежать возле небольшого костерка. В сорок лет хочется покоя. И удобства. И меньше всего на свете жаждешь резких перемен.

После пятнадцати лет мучений ему нужна удобная женщина, которая не станет требовать больше того, что ему по силам.

Но Жанне он ничего объяснять не стал. Толку-то? И кто она такая, чтобы его осуждать и вызывать на откровенность? Лара в его жизни величина постоянная, а Жанна сегодня есть, завтра ее уже нет.

– Отдыхай, – коротко сказал он и вышел из комнаты, оставив девушку одну.

Жанна ликовала. Вот оно! Черновики, сплошь покрытые нотами и кривыми строчками. Почерк скверный и непонятный, строчная буква «т» чередуется с прописной. Будто до конца жизни Сабина была не уверена в том, как следует ее писать. Говорят, по почерку можно многое узнать о человеке. Если так, то Сабина Сабурова была человеком сложным, чье настроение быстро менялось, судя по тому, сколько зачеркнуто и как часто обрываются строчки. На полях кое-где встречается размашистый автограф: Сабина Сабурова. Это уже мания величия. Но она имела на это право. Как и на многое другое.

«Ничего не трогай», – сказал Сабуров. А кто он такой, чтобы ей запрещать? Сегодня они живут под одной крышей, завтра разбегутся и никогда больше не встретятся. Только бы вылечил ее. А он вылечит, потому что обязан ей своей свободой. И Жанна без колебаний начала рыться в бумагах.

Какая притягательная личность Сабина Сабурова! Подумать только: звезда! Сколько раз она видела ее по телевизору и даже не мечтала приблизиться настолько, чтобы тайны великой певицы оказались на расстоянии вытянутой руки!

Жанна жадно схватила с полки альбом с фотографиями. На первой странице выцветшими от времени чернилами размашисто написано:

И в черные будни по графику,И в самые светлые дниХрани ее фотографии,и письма ее – храни.

Подпись: «Маша Малинина». И тут же вспомнились слова Сергея Сабурова: «Марусей ее звали…»

В этом альбоме никакой певицы Сабины еще не существовало. Была девушка с русой косой, перекинутой через плечо, Маша Малинина. На групповых школьных фотографиях она терялась в ряду рослых, уже оформившихся одноклассниц. Пучеглазый лягушонок с большим некрасивым ртом. В центр ее не ставили, камеру наводили на красивых девочек, оттого лицо будущей звезды везде чуть размыто. Должно быть, поэтому старые школьные фотографии Сабина отправила в кладовую. Она хотела избавиться от воспоминаний детства и юности. Сергея Сабурова в альбоме не нашлось тоже. Он появился в жизни Маши чуть позже. Зато был Он.

Жанна так себе это и представляла. Все песни Сабины посвящались несчастной любви. Великая певица страдала. Не раз, замирая, Жанна слушала, как ее звонкий, сильный голос звенит на высоких нотах и тут же камнем падает вниз. И становится бархатным, влажным. У голоса Сабины Сабуровой был широкий диапазон. Очень красивый тембр. И песни хорошие. Но они не о муже. Так любить человека, который пятнадцать лет находится при тебе неотлучно? Которому рожаешь детей, стираешь носки и варишь борщ? А он тебе изменяет и изо дня в день устраивает сцены? Почему-то Жанна уверена, что они жили плохо. Любви между ними не существовало. И эта Лара…

Значит, есть Он. Жанна листала альбом с фотографиями, заранее зная, что человек этот здесь. Он пришел в песни Сабины из юности. Он сделал ее великой певицей. Во имя Него совершались все ее подвиги.

Под одной из групповых фотографий подпись: «Моя единственная любовь». Единственная подчеркнуто. Чернилами, менее выцветшими, значит, гораздо позже. Лицо юноши обведено синим фломастером, буквы выведены старательно, округло. И буква «т» прописная. А как же Сабуров? Почему они не поженились, Сабина и парень, лицо которого обведено на школьной фотографии? «Моя единственная любовь». Жаль, что снимок черно-белый. Интересно, какого цвета у него глаза?

Вот и еще один снимок. Тоже черно-белый, похоже, для паспорта. Сличила: он. Парню лет шестнадцать-семнадцать, волосы светлые, чуть вьющиеся, губы сжаты, взгляд упрямый, но какого же цвета у него глаза? Светлые, похоже, голубые. Или зеленые? А лицо красивое. Хотя черты его жесткие, хищные. Девочки к таким мальчикам тянутся, в них чувствуются сила и надежность.

Жанна невольно сравнила его с Сабуровым. А что? Сабуров – интересный мужчина! Если не думать о его проступках по отношению к Сабине и быть объективной. Не толстый, хотя и не худой, с приятным, располагающим лицом. Жаль только, что все время хмурится. Кого бы она выбрала, если бы пришлось выбирать?

Но это же фотографии двадцатилетней давности! Где он, этот парень, что с ним стало? И какой он теперь? Жив ли? Столько лет прошло! Почему в этом огромном трехэтажном коттедже живет теперь Сергей Сабуров, а не парень, которого великая певица называла «моя единственная любовь»?

Жанна хотела понять, за что? Выбор необыкновенной во всех отношениях Сабины не может быть случайным. Та знала великую тайну любви. Иначе не написала бы таких песен. Сабина знала, за что надо любить. Вот у кого стоит учиться!

До сих пор в жизни Жанны ничего такого не было. И выбора тоже. Героев популярных сериалов она не воспринимала всерьез, то неживое, ненастоящее, а других мужчин поблизости не наблюдалось. А любить так хочется! Просто сил нет! Ведь ей уже девятнадцать! Первым достойным ее внимания оказался Сергей Сабуров. Но обстоятельства, при которых они встретились! Допустим, бог с ними, с обстоятельствами. Хотя можно ли влюбиться в Сергея Сабурова, которому знаменитая жена ни строчки нежной не посвятила? Значит, он плохой человек. Недостойный.

А вот этому, с фотографии, – все лучшие песни, самые нежные слова. Не просто такой гордой женщине признаться: «Всеми любимая, но не тобой…» И такая мука в ее высоком голосе, что комок подступает к горлу. И веришь ей. Веришь всегда. Да, Сабину любили и слушали потому, что она никогда не лгала. Она была искренна и в любви своей, и в ненависти, и в гневе. А песня для людей – это колыбельная для души. Спи, моя радость, усни, переселись на время в иной мир и замени печаль свою печалью чужой.

Как же его зовут-то? Кроме «моя единственная любовь», есть же у него другое имя! Данное при рождении и записанное в свидетельстве. Жанна со вздохом посмотрела на кипу исписанной бумаги. Как хочется узнать о нем побольше! Найти бы, выяснить, что стало с этим человеком. Но как?..

…Дом, построенный по указаниям Сабины Сабуровой, вызывал у людей, попавших внутрь, недоумение. Со временем Сергей с этим смирился и только молча пожимал плечами. Жена, мол, так захотела. Долго искала архитектора, способного претворить ее желания в жизнь, но своего добилась. Подстраиваться под других Сабина не умела и не хотела, а на мнение домочадцев ей было откровенно наплевать.

И Сабурову, и Ларе проект с самого начала казался отвратительным. А когда дом построили, оба поняли, что не ошиблись. Трехэтажное чудовище попирало все представления о красоте и гармонии. Не говоря уже об удобстве.

Ряд расположенных полукругом ступенек вел к полукруглой же вверху входной двери. Полукруг ее был выложен разноцветной мозаикой. Картина – абстракция, некая головоломка. Над крыльцом навес, подпираемый резными столбиками. За дверью – небольшой холл. Справа и слева – двери, через которые можно выйти на кольцевую веранду.

Центральная в холле дверь раздвижная. При Сабине она всегда была распахнута. За ней – гигантских размеров гостиная. Дело даже не в ее размерах, а в высоте. Не два метра, не четыре. В три этажа, потому что по всему периметру гостиной шли открытые взору переходы между комнатами, а также лестницы, ведущие наверх, с этажа на этаж. Все сходилось почему-то на этой гостиной. Время от времени помимо своей воли все обитатели дома там встречались. Ибо невозможно было ни выйти из дома, ни подняться на другой этаж, минуя гостиную и оставшись незамеченным для находящегося в ней человека.

Сабуров заметил в этом проекте намек на студенческое общежитие. Два года, еще будучи студенткой, Маша Малинина вместе с подругой Ларой жила в маленькой комнатке, дверь которой выходила в длинный коридор, казавшийся бесконечным. Сабуров к ней приезжал, когда ухаживал, иногда оставался на ночь, и у него всегда появлялось ощущение, что они с Машей не одни. За хлипкой дверью, за тонкими стенами все время находились люди. Они ходили, громко разговаривали, смеялись, и Сабуров никак не мог отделаться от мысли, что смеются над ним. Казалось, что те, в коридоре, все знают про каждый их поцелуй и стон. И теперь в доме, который придумала Сабина, он так же чувствовал чужое присутствие. Словно за ним и женой подсматривало все человечество. Но это построено на ее деньги. Не его. И он стерпел.

Утешался же тем, что есть гараж. Можно с утра до ночи возиться с машинами, не опасаясь нежданного вторжения жены. Та гаража избегала. В гостиной он старался не задерживаться, не сидел подолгу с чашкой кофе или у включенного телевизора.

Выдолбленный внутри кирпич, увеличенный до гигантских размеров, – вот что такое его дом. Бессмыслица, нелепость. Бездна пустого пространства, которое никак не использовано. Храм в честь великой Сабины, где к небу больше года возносились не молитвы, а песни.

Ее больше нет, а жизнь продолжается. Надо думать о детях, об их будущем. Скоро начнется новый учебный год, Сережа-младший переходит в физико-математический класс, у него способности к точным наукам, маленькая Эля занимается бальными танцами и музыкой. С Жанной они общаются неохотно, словно чувствуют человека из другой среды, который их не понимает, а порой и осуждает. Девушка же занята только своей болезнью, все люди, которые умеют ходить, по ее мнению, должны быть счастливы уже этим. Если капризничают и упрямятся, значит, избалованы. Быть может, она не так уж и не права. Сережа еще помнит ту, другую жизнь. Когда родителям приходилось считать каждую копейку. Но Эля росла, как маленькая принцесса. С пяти лет находилась в центре всеобщего внимания. Еще бы! Дочь великой Сабины!

Хорошо, что дом огромный, и, не считая обязательных встреч в гостиной, места для уединения предостаточно.

Но так или иначе с девушкой в инвалидном кресле приходится встречаться частенько. Она словно всегда на боевом посту: целыми днями торчит в гостиной. С ним почти не разговаривает, но в ее взгляде с каждым днем появляется все больше осуждения. Кажется, сладкий яд тех песен, что пела сирена по имени Сабина, проник и в ее душу. Ему, как мужу певицы, положено выражать бурный восторг. А он не выражает. Потому что песен ее не любит и не понимает. Стыдно признаться, но это так. Оттого обидно еще больше. Вот другие – те смогли понять. А он нет.

Последнее время Сергей находился в странном состоянии. Недоумения. И стал опасаться, что дальше будет хуже. Прошло две недели со дня смерти жены. Казалось, пора бы вернуться к нормальной жизни и построить ее так, как ему всегда хотелось. Но чего-то Сабурову не хватало. Он почти жалел, что Сабины больше нет. Исчез источник постоянного раздражения. Колокол, который не унимался даже по ночам, вдруг перестал звонить. И – тишина. Сначала прислушиваешься с надеждой: повезло? неужели больше никогда? Потом с недоумением: неужели же больше никогда? А потом с отчаянием: что, совсем никогда?!

А девушка в инвалидном кресле словно понимает его состояние. Сабуров подозревал, что Жанна тайком читает дневники Сабины. И пожаловался Ларе. Та удивилась:

– Что, там есть какие-то тексты песен? Ноты?

– Вряд ли. Там ее дневники.

– Она же никогда не писала прозу, – напомнила Лара.

– Ну, это раньше. Она о многом умалчивала. – И задумчиво добавил: – В юности ее кидало из одной крайности в другую. Маруся то хотела ехать ликвидировать последствия очередного природного катаклизма: наводнения, землетрясения, пожара. Словом, туда, где кипела жизнь. То говорила, что уедет в деревню, к родителям, и будет доить коров на ферме. Тишина, вдохновение. И проза. Позже она попробовала писать воспоминания. В кладовой ее черновики.

– А там ничего такого нет? – осторожно намекнула Лара.

– О нас с тобой? Или о ее великой любви? Единственной и неповторимой?

– Так ты знаешь?

– Я к этому никогда всерьез не относился. Если бы Сабина не пережила несчастную любовь, она бы ее просто придумала. Скорее всего, так оно и было.

– Но он хорош, – задумчиво протянула Лара. – Интересный мужчина. И настойчивый. Они встречались, ты знаешь?

– Разумеется.

– Мы с тобой всегда избегали этой темы: ее романов. Мне не хотелось делать тебе больно.

– Я прекрасно знаю, что она мне изменяла. И знаю, с кем. Поименно. Только не думай, что я ревновал. Напротив, испытывал облегчение оттого, что мы в расчете. Конечно, мою маленькую измену не сравнить с ее бурными похождениями, но все же. Большие люди и во все тяжкие пускаются по-крупному. А мы, серость, по мелочи. У нас не грехи – грешки, которые и отмаливать-то стыдно. Кому Бог не подал, с того и не спросится, – усмехнулся он.

И ему вдруг показалось, что Лара обиделась. На то, что он сказал «мы, серость», объединив себя и ее. А разве не так? После паузы Лара спросила с некоторым напряжением:

– Кстати, ты не знаешь, почему тогда, в юности, они разбежались? Почему не поженились?

– Знаю. Он никогда ее не любил. Ведь главная ценность Сабины Сабуровой состоит в том, что она – Сабина Сабурова. Но таковой моя жена стала не сразу. Годам к тридцати. Вот тогда он и объявился вновь.

– Значит, неразделенная любовь.

– Именно поэтому Сабина и выбрала его своим героем. Неужели не понятно? Есть люди, просто-таки созданные для несчастной любви. Хлебом их не корми, дай пострадать… Слушай, давай оставим эту тему? У нас есть более насущные проблемы, чем романы моей покойной жены. Что с Жанной? Как она? Не пора ли пригласить врача и отправить ее в больницу?

– Надоела уже? – усмехнулась Лара.

– Она все время сидит там, в гостиной. Она так странно на меня смотрит.

– Тебе тоже не нравится ее взгляд?

– Я чувствую себя как на скамье подсудимых. Во взгляде ее молчаливый укор: «Обвиняемый, встаньте!» Затем: «Вот видите, вы это можете сделать! Встать! А я нет! Хотя я-то, в отличие от вас, ни в чем не виновата! Так за что?!» Ужас какой-то!

– Теперь понял? Успокойся, я уже нашла врача. Он приедет завтра. У нас есть шанс, Сережа.

– Что ее можно вылечить? – откровенно обрадовался Сабуров.

– Это один из лучших специалистов в своей области. Хотя и молод. Но – божий дар, интуиция. Эту особу как можно скорее надо отправить в больницу, чтобы глаза не мозолила. Я боюсь заходить к тебе в комнату. Она все время смотрит. Ужасный взгляд! И такой тяжелый! Какой ужас, этот дом! Сабина словно решила над нами поиздеваться! Она мне вчера приснилась. Сережа… Это был кошмар… Поцелуй меня, мне страшно…

Сабуров потянулся губами к ее щеке. И тут ему почудился скрип инвалидного кресла, хотя они находились в Лариной комнате на втором этаже.

– Ты ничего не слышишь? – вздрогнул он и отстранился.

– Даже если не слышу… – раздраженно сказала Лара. – У меня в ушах постоянно этот скрип! Она, слава богу, не может подняться на второй этаж. Но это невыносимо! Послушай… Может быть, ты на мне женишься?

– Я?! Женюсь?!

– А что тут такого? Ты говоришь об этом с таким ужасом, что… Мы любовники вот уже год. Я живу в этом доме. Теперь, когда нет Сабины, пойдут толки.

– А кому мы нужны без Сабины, чтобы о нас говорили? Всего две недели прошло, а телефон молчит. Где наши так называемые друзья? Где пресса? Телевидение?

– Возможно, что в скором времени все изменится, – загадочно сказала Лара. – У меня есть план. Я не случайно начала этот разговор. Сережа…

– Хорошо, я подумаю, – оборвал ее он. – Но об этом после. Скоро начнется учебный год, надо купить все необходимое. Из-за случившейся трагедии мы с этим затянули. Надо бы поспешить.

– Я займусь этим сегодня же, – с откровенным разочарованием пообещала Лара.

…Ложась вечером в постель, он вспомнил этот разговор. Итак… Лара сделала ему предложение, но застала его врасплох. Признаться, он не думал об этом. То есть думал, что надо было сделать это пятнадцать лет назад. Но сейчас? Если разобраться, женитьба на Ларе была бы самым разумным шагом при данных обстоятельствах. Ради детей, которыми последнее время занималась только она. Ради собственного спокойствия.

Но где он, покой? Сабина не умерла, нет. Оказывается, ему невозможно отныне жить в покое. Ему нужен постоянный источник раздражения. Вот в этом его собственная необыкновенность: быть громоотводом, который отводит от людей опасность и дает им возможность наслаждаться ярким зрелищем, грозой. Он единственный способен выдержать ее убийственную силу.

А без грозы какой в нем смысл?

Открытия большие и маленькие

Врач наконец приехал. Спустя две недели после того, как она поселилась в огромном, прекрасном доме. Настолько прекрасном, что дух захватывало! Как же они, живущие в нем люди, не понимают своего счастья! Морщатся, раздражаются, а порой ссорятся. Глупцы!

И вот еще один мужчина, который отныне будет играть в ее жизни роль значительную, если не определяющую. Жанна вновь удивилась тому, как люди не соответствуют возложенной на них миссии. Например, муж талантливой, необыкновенной женщины – отчаянно скучный и приземленный человек. Не любящий и не понимающий ее гениальных песен. Ее лучшая подруга – законченная эгоистка, которая во всем ищет выгоду и тоже не понимает всей значимости такого явления, как Сабина Сабурова. Дети певицы – самые обычные, сильно избалованные, лишенные каких-то особых, выдающихся талантов. Почему так?

И вот – врач. Сказали, что очень известный и большой специалист в своей области. Жанна представляла, что в гостиной появится старенький, седой профессор, похожий на доброго волшебника из детских сказок. А тот оказался, во-первых, молодым мужчиной на вид лет тридцати с небольшим, а во-вторых, похожим на кого угодно, только не на врача. Вот он был очень красив. Даже красивее, чем тот парень на старой фотографии, которого любила Сабина. Каштановые волосы, синие глаза, ресницы длинные и пушистые. Ну, зачем это врачу? И как можно откровенно отвечать на его вопросы, если думаешь в это время только о том, чтобы ему понравиться? Совсем не как врачу. Жанна так растерялась, что даже не расслышала его имя. А переспросить постеснялась.

Во время первого осмотра она была зажата. Все время думала о том, что в него, в этого красавца, вне всякого сомнения, влюбляются все пациентки и только ради такой любви, ради того, чтобы ему угодить, встают на ноги. А как иначе? Но сама она так ничтожна, так юна и некрасива, а главное, неопытна в делах любовных, что не посмела бы влюбиться в этого знаменитого врача. И не влюбилась. От страха, что это безнадежно. Ну, встанет она на ноги, а толку-то? Хотя это тоже подвиг. Но у здоровых женщин огромная фора. Им такого подвига совершать не надо. Нет, все безнадежно.

Вот Сабина, та не боялась. Добивалась своего, шла к цели без оглядки. Стала звездой, чтобы тот парень постоянно о ней помнил, чтобы видел на экране, на обложках журналов, изо всех киосков слышал ее замечательный голос. Какую же надо иметь силу! У нее, Жанны, этой силы нет. Нет и таланта Сабины, и какого-нибудь иного тоже, от которого можно было бы оттолкнуться. Красавца-врача она прежде всего боялась. Но больше боялась ему не угодить.

А вот врач осмотром остался доволен. Жанна, которую отправили в свою комнату, подслушивала. Очень уж хотелось услышать его приговор.

Оставшись наедине с Ларой и Сабуровым, знаменитый врач с оптимизмом сказал:

– Девочку всю жизнь неправильно лечили. Главная проблема у нее в голове, не в ногах. Отсутствие воображения. Она привыкла верить в то, что ей говорят врачи. «Ты не можешь ходить». – «Ну, не могу, так не могу. И не буду». Но… Хорошая девочка, цепкая. С характером, это чувствуется. Бороться ей придется много, но она из тех упрямцев, которые ни за что не отступают. Знаете, она мне нравится.

– Вы врач, – насмешливо сказала Лара. – Вам симпатичны те, кто сам лезет на неприступные стены. Их достаточно только подсадить. А как быть тем, кто за этими стенами живет? В крепости, которую считают неприступной? Думаете, легко спастись от подобной напористости?

– Лара, перестань, – одернул ее Сабуров. И поспешно сказал врачу: – Мы очень рады, что Жанне можно помочь. Вы ее заберете? Я готов оплатить курс лечения и последующий период реабилитации. Лечите как следует.

– И как можно дольше, – не удержалась Лара.

Врач рассмеялся:

– Девочку я, конечно, заберу. Ей необходима операция, и, возможно, не одна. Но ходить на костылях она будет по вашему дому. Похоже, у нее именно здесь появляются силы. Я чувствую, что она будет цепляться за вас. Не за кого-нибудь. Либо с любовью, либо с ненавистью.

– Вы случайно не психотерапевт по совместительству? – съязвила Лара.

– И этим мне придется заняться, – серьезно ответил врач. – Надо знать, что пообещать человеку, чтобы разбудить в нем скрытые силы. Большинство людей стремится выздороветь без всякой цели. Просто чтобы выздороветь. Быть как все. Этого мало. Надо, чтоб человек знал, зачем ему надо ходить, какой в этом смысл. Как ни странно это звучит, болезнь – та стена, за которой можно спрятаться от жизни. С меня, мол, нет спроса, потому что я этого не могу из-за болезни. Не могу работать, потому что болен. Не могу быть любимым, потому что болен. И так далее. И вдруг стена рухнула. Человека надо подготовить. Чтобы, лишившись перед всеми остальными преимущества быть оправданным в любом случае, которое дает болезнь, он вошел бы в мир здоровых людей и там не потерялся. Ведь потом уже ничего не спишут на болезнь. Надо понять, чего она хочет от жизни, ваша Жанна. Так что вы собирайте ее. Поедем в клинику.

Услышанное Жанне понравилось и не понравилось. Понравилось, что вылечиться можно. Есть шанс. Не понравилось, что болезнь – преимущество. Какое же это преимущество? Это горе! Потеряться в жизни! Еще чего! Уж ты только на ноги меня поставь, а там я им всем покажу!

Переезд в больницу она восприняла спокойно. Надо так надо. Ноги сами собой не пойдут. Необходимо какое-то вмешательство извне. Одной силы воли тут мало. Проблема в голове? Прекрасно! Но сначала надо сделать операцию. А уж потом задействовать внутренние ресурсы. Она прекрасно знала, как это делается: все концентрируется в ногах, вся сила, все желания. Напрягаешься чудовищно и представляешь себе, что ты встаешь, потом делаешь шаг, другой, третий. Сколько раз она уже это проделывала! Сколько раз делала мысленно первые шаги! Нет, ничего он не знает, знаменитый красавец врач. Пусть режут. Пусть будет больно. Она давно готова.

Сославшись на неотложные дела, Лара отказалась сопровождать Жанну в больницу. Мол, на носу первое сентября, а дети не готовы. Не пустила с ней и Сабурова.

– Разве там нет санитаров? Сиделок? За такие деньги возле нее безотлучно должен находиться медицинский персонал! А ты мне нужен здесь. В конце концов, это твои дети, – высказалась Лара. Жанна посмотрела на нее с ненавистью. А что скажет Сабуров?

– Я сам все устрою, – улыбнулось медицинское светило. Поведение Лары его не удивило. Казалось, красавец другого и не ожидал.

– Я помогу погрузить кресло в багажник, – засуетился Сабуров.

– Оставьте. Оно же скоро развалится! У нас современное медицинское оборудование, а потом оно девочке не понадобится. Я в этом уверен, – твердо добавил врач.