bannerbanner
Достаточно одной таблетки
Достаточно одной таблетки

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

– Но так жить… – Алексей покачал головой. – По-моему, это хуже смерти… А вы? Как вы здесь жили?

– Здесь? – удивилась Ольга. – О, нет! У меня семья. Муж, дети. Я живу у мамы… С мамой. Я заходила к ней иногда. Проведать. Она каждый раз грозилась лишить меня наследства, – усмехнулась женщина.

– У вас были денежные затруднения?

– А у кого их сейчас нет?

– Она вам помогала?

– Нет.

– Значит, это вы нашли труп?

– Да. Я. Зашла поздравить ее с Новым годом и…

– Спокойнее. Расскажите подробнее.

– Дверь в квартиру была приоткрыта. Собаки заперты в маленькой комнате.

– Вот как? – удивился Алексей. – Она всегда их запирала?

– Нет, что вы! Я сама удивилась: почему мопсы заперты?

– Сразу удивились? Или потом?

– Не поняла?

– У меня своеобразное чувство юмора, извините. Полагаю, сначала вы испугались. Так?

– Да, – кивнула Ольга. – Я вошла и…

– И что здесь? – спросил появившийся на пороге старлей Кислицкий. – Где собаки? О! А вот и мотив!

Тут и Алексей обратил внимание на валяющиеся на полу каталожные карточки. Разлинованные прямоугольники из плотной бумаги желтоватого цвета, вверху дырка, чтобы нанизывать их на металлический стержень. На таких карточках пишется название книги или газетной статьи, потом из них составляют каталоги или картотеки в библиотеках. Сейчас их в массовом порядке заменяют компьютеры, но раньше, когда компьютеров не было, делали только так. Чтобы найти нужную информацию, надо было обратиться к каталогу. У Анны Павловны тоже, похоже, была картотека. Картотека ее должников. Теперь ящички были перевернуты, а карточки рассыпаны по полу.

Кислицкий сел на корточки и принялся рассматривать разбросанные карточки, стараясь при этом до них не дотрагиваться.

– Откуда это у нее? – спросил Алексей, поднимая одну из карточек. – «Александр Иванович Костиков. 1972 года рождения. Паспортные данные… 25 декабря 2007 года взял тысячу долларов сроком на один год… Долг отдал в срок… 25. 12. 2008 взял две тысячи долларов сроком на один год…» Должник, значит. Так откуда карточки? – перевел он взгляд на Ольгу.

– Она двадцать лет проработала в массовой библиотеке. До шестидесяти пяти лет все работала. И пенсию получала.

– А до того?

– Кассиром в Сбербанке.

– В советское еще время работала… А деньги тогда откуда?

– Какие деньги?

– Стартовый капитал? С чего-то же она начала давать деньги в рост?

– У нее была трехкомнатная квартира. У нас… – Ольга замялась.

– Что за история? Рассказывайте, Ольга… Как вас по отчеству?

– Просто Ольга. Да нечего рассказывать. Их было три сестры, моя мама – младшая. Они жили в центре, в хорошей трехкомнатной квартире. Мама единственная вышла замуж и уехала жить к мужу. Старшая, тетя Саша, лет десять назад умерла. Оказалось, что перед смертью она оформила дарственную на Анну, свою сестру. Они обе были собственницами. Но тетя Саша, поддавшись уговорам, отдала сестре свою долю. А тетя Аня сказала, что три комнаты ей одной – это много.

– А у вас, простите, сколько комнат?

– У нас? Две.

– Вы, муж, двое детей… Я не ошибаюсь? Двое?

– Двое.

– И мама.

– Да. И мама. Дети уже взрослые, – словно оправдываясь, сказала Ольга.

– Еще хуже. Впятером в двушке. Тесновато. И тетя Аня не предложила вам поменяться? Как-никак, ваша мать тоже имела право на родительскую квартиру.

– Она не предложила, а мы… Никто не хотел связываться с тетей Аней.

– Тяжелый характер?

– О покойниках плохо не говорят… – замялась Ольга.

– Что она сделала с квартирой?

– Обменяла с доплатой на эту.

– Большая была доплата?

– Не знаю. Никто не знает, сколько у нее было денег. Она никогда не говорила о деньгах. То есть, она всегда только о них и говорила, но… Все время жаловалась на расходы. Если я звонила и говорила, что приду, она просила зайти в магазин. Обычно говорила: «Принеси хотя бы хлеба». Но я же не могу прийти в гости с пустыми руками? Иногда тетя Аня просила купить дорогие лекарства. Потом я поняла, что деньги с нее надо брать вперед.

– Тетя не отдавала денег, потраченных вами на лекарства для нее?!

– Никогда!

– Вы ее ненавидели?

– Ее все ненавидели. Я такого вселенского эгоизма еще ни разу в жизни не встречала!

– Как вы сказали? – удивился Алексей. – Вселенского?

– А как еще это назвать? Человек жил только для себя. У нее ни о ком не было заботы…

– А собаки?

– Собаки? Ах, да… Собаки…

– Оля, почему мопсы?

– Я никогда не спрашивала. Мне было все равно, какие у нее собаки.

– А вы бы какую породу выбрали?

– Я? – Ольга вздрогнула. – Только этого мне не хватало!

– Вы не любите собак?

– Я не люблю все, что связано с тетей Аней. Это была неприятная родственная обязанность. Согласитесь, родственные обязанности могут быть и приятными.

– Да, если бы тетя вошла в ваше положение. И помогала бы вам материально. Но она относилась к вам, как к какой-нибудь сотруднице собеса и поставщику бесплатных лекарств. Ведь так?

– У нее был тяжелый характер. Патологическая жадность.

– Это я уже понял. Борис, ну что там? – спросил Алексей у Кислицкого.

– Преступник, похоже, искал свою карточку.

– Как думаешь, нашел?

– Думаю, да.

– Тогда у нас мало шансов найти его. Это очень тяжелая, кропотливая работа. Узнать всех, кто был ей должен, потом исключить тех, кто есть в этой картотеке. Чтобы найти того одного, чьей карточки здесь нет. А если он для страховки изъял несколько карточек?

– И что делать, Алексей Алексеевич?

– Это длинный путь. А есть короткий.

– Какой? – оживился Кислицкий.

– Дедуктивный метод. Про Шерлока Холмса слыхал?

– Это ж фантастика!

– Садись-ка ты, парень, вот в это кресло, – указал Алексей на колченогое чудовище, сделанное еще в начале прошлого века, не иначе, – выкури трубку, попиликай пару часиков на скрипке, и к вечеру назови мне имя преступника. Все, что для этого нужно, – перед тобой. Только труп скоро заберут в морг, ты уж не обессудь. Но улик у тебя предостаточно.

– Скажете тоже! Я ж месяц назад курить бросил! Меня Зинка убьет! Курить! И потом: здесь собаки, – поежился Кислицкий. – Не хочу я здесь до вечера оставаться.

– Тогда у нас глухарь.

– Скажете тоже!

Алексей тяжело вздохнул. Дело на первый взгляд простое, мотив понятен, орудие убийства искать не надо, свидетелей – хоть отбавляй. Но в этом-то главная проблема! Половина из тех, кого он будет опрашивать, была должна убитой! Следовательно, все они будут врать, всячески скрывая этот факт, потому что долг – это мотив. И как отличить их от второй половины? От тех, которые денег у бабы Ани в долг не брали, которым скрывать нечего и они, следовательно, говорят правду? По картотеке проверить? Но там же нет карточки убийцы! Он ее изъял и на сто процентов уничтожил! За тем и приходил!

– Алексей! – позвал его из прихожей судмедэксперт.

– Что там?

– Рядом с телом лежала.

Судмедэксперт протянул ему визитную карточку. Удача! Но радоваться было рано, как оказалось. В руках у Леонидова была всего-навсего визитная карточка медицинского центра. Белый прямоугольник, вверху крупными синими буквами написано: «МЕДРАЙ». А чуть ниже, помельче: «сеть клиник».

Еще ниже от руки: 5/01 10.00

«Чернила синего цвета, – машинально отметил он. – Возможно, это писал убийца». Но не факт. Леонидов понюхал карточку. Ни еле уловимого аромата духов, ни запаха табака, указывающего на то, что она лежала в кармане у заядлого курильщика. Никаких косвенных признаков. Ни-че-го. Только 10.00. Пятого января.

– Уже кое-что, – сказал судмедэксперт. – Печка, от которой можно плясать.

– «Медрай» – что это?

– Там же написано: сеть клиник. Обрати внимание на адрес.

– Адрес, адрес… Да это же в двух шагах отсюда! Слушай, я возьму это себе. А что по трупу?

– Убить ее мог и ребенок. Тщедушная старушка роста ниже среднего… Насчет ребенка я, конечно, погорячился, а вот подросток – вполне. И, разумеется, женщина.

– Она, похоже, хорошо знала убийцу.

– Именно. Потерпевшая подумала, что он (или она) пришел отдать долг или взять денег в долг. Посмотрела в глазок, открыла ему дверь. Дальше, возможно, была ссора. Слово за слово, и разозленный убийца принялся ее душить. Если она и сопротивлялась, то слабо. Потом он отбросил бездыханное тело и…

– Пошел в комнату, чтобы порыться в картотеке должников. Что с отпечатками?

– Если только в комнате.

– Что ж, будем дактилоскопировать всех жильцов этого дома. А также близлежащих домов. Весь микрорайон будем дактилоскопировать! Да что там! Всю Москву! Кто знает, как далеко раскинул свои щупальца спрут? Лет через сто мы его непременно найдем, убийцу. А это что? – Алексей поднял валяющуюся на полу трость. – В упаковке.

Ручка и сама трость были обернуты целлофаном.

– Новенькая, из магазина, – сказал судмедэксперт. – Дактилоскопировать невозможно.

– Она купила?

– Похоже на то. Купила и оставила под вешалкой. Но распаковать не успела. Во время возни в прихожей они задели трость, та упала.

– А если трость принес убийца? – предположил Алексей.

– Тоже вариант. В общем, думай. Ты это хорошо умеешь, – пошутил эксперт.

– А что я умею делать плохо?

– Все остальное, – сердито сказал коллега и нагнулся над трупом.

– Думаешь, мне обидно? Да ничуть! На спор, я раскрою это дело за пару дней.

– Ты, Леша, хвастун, – сердито сказал эксперт.

– Спорим?

– Не буду я с тобой спорить. Я работать буду.

– Зря, – Алексей перевел дух. Повезло! Дело сложное, он и сам так сказал Кислицкому. – Интересно, когда она в последний раз выходила из дома? Надо спросить у консьержки. Когда это случилось? – он кивнул на труп.

– Между десятью и одиннадцатью часами утра.

– А позвонили в одиннадцать… – задумчиво сказал Алексей.

Он прошел на кухню. Здесь тоже все было загажено, а на полу в ряд стояли миски с остатками еды. Хозяйка не баловала своих мопсов деликатесами, вываливала им и прокисший суп, и протухшую картошку, отчего запах в кухне стоял отвратительный. Алексея даже замутило, хотя за годы работы в розыске ему приходилось видеть всякое.

Посреди этого безобразия, нелепый в своем кремовом великолепии, среди грязных чашек и немытых тарелок на кухонном столе красовался торт.

– Это вы принесли? – спросил у появившейся в дверях Ольги Леонидов.

– Да, я. Хотела поздравить ее с Новым годом.

– Это был запланированный визит?

– Да, я всегда приходила четвертого.

– Почему?

– Новый год мы вот уже много лет встречаем дома, с семьей, – пояснила Ольга. – Первого, к вечеру, едем к родителям мужа. Второго возвращаемся. Третьего к нам обычно приходят гости, друзья семьи, четвертого с утра я мою посуду и…

– И еще одна неприятная обязанность: навещаете тетю. Потому что седьмого Рождество. Шестого вы сами идете в гости, ведь так?

– Да.

– А пятое портить не хочется.

– Поймите меня правильно…

– Я все понимаю: грязная посуда к грязной посуде, – кивнул Алексей на засаленные тарелки. – Сестра к ней приходила?

– Мама? Она болеет.

– Сколько ей?

– Шестьдесят два.

– А ваш муж? Он сюда приходил?

– О! Что вы!

– Ольга, вы святая. Или… Вам очень нужны деньги? Последняя надежда, да? Кто наследник всего этого?

– Мама.

– Это все равно, что вы. Теперь вы решите квартирный вопрос, ведь так?

– Здесь столько ремонта… – беспомощно сказала Ольга.

– Но денег в матрасе много. Вы их уже считали? – в упор спросил Алексей.

Женщина покраснела.

– Не думаю, что вы ее душили, – усмехнулся он. – Хотя я бы на вашем месте не удержался. Скажите честно: думали об этом?

– Отстаньте от меня! – Ольга села на расшатанный табурет и горько заплакала.

– Вы ведь не по тете плачете. А почему? Оля, почему?

– Отстаньте…

– Я не могу исключить вас из числа подозреваемых, – тихо сказал Алексей.

– Делайте что хотите… Мне все равно…

Он, содрогаясь от отвращения, открыл холодильник. Оттуда пахнуло плесенью и прогорклым сливочным маслом. Прямо перед Алексеем были открытые пакеты с прокисшим молоком, открытая коробочка с заплесневевшей сметаной, желтый творог, засохший сыр… Он, пересилив себя, вынул один из пакетов с молоком. За ним стояла открытая банка с… черной икрой!

– А старушка себя баловала… – удивленно протянул Леонидов. – Ну-ка, ну-ка…

За черной икрой притаилась непочатая банка красной, внушительный кусок осетрины, балык, крабы, нарезка семги… Хозяйка прятала их за негодными, потерявшими товарный вид продуктами. Каждый, кто заглянул в ее холодильник, спешил скорее его закрыть. Алексей вынул банку икры, понюхал: свежайшая!

– Что это? – удивилась Ольга и даже перестала плакать.

– Ваша тетя, похоже, с размахом встретила Новый год.

– Я не знала, что она покупает такие дорогие продукты!

– Вас она никогда не угощала черной икрой?

– Что вы!

– А что было на столе, когда вы приходили в гости?

– Я старалась здесь не есть… Мы только пили чай. С тем, что я приносила.

– Скажите, а вы часто едите черную икру?

– Я ее никогда не ела! – с вызовом сказала Ольга.

– Штрихи к портрету, – усмехнулся Леонидов и убрал икру обратно в холодильник. – Боря! – крикнул он.

Скоро на кухне появился Кислицкий.

– Фу-у! – сказал тот, потянув носом. – Кислятиной пахнет!

– Не поймешь, чем тут пахнет, – пожаловался Алексей. – Аж голова заболела. Я, пожалуй, загляну к соседям. Пока все соберутся… И где, спрашивается, участковый? Где прокуратура? Протокол-то будем составлять?

– Так праздники же… – напомнил Кислицкий. И, глядя в потолок, добавил: – В пробках они стоят…

– Я уже понял, в каких пробках они стоят.

– Надо бы составить список украденных вещей, – задумчиво сказал старший лейтенант.

– Вот и работай. Оля! Перестаньте плакать и помогите сотруднику милиции!

– Вроде, ничего не пропало, – всхлипнула та. – Из вещей. Да что тут брать-то?

– А вы проверьте!

«Портрет явления», – подумал Леонидов, выходя из отвратительной квартиры, где лежал отвратительный труп. «Зачем человек жил? Зачем ей, спрашивается, такие огромные деньги? Она и сама этого, похоже, не знала. Просто копила, повинуясь инстинкту. Копила, копила, копила… Давала деньги в рост, брала сумасшедшие проценты, а новенькие доллары клала в матрас. Фантазия у Анны Павловны была небогатая, дальше банки черной икры не распространялась. Похоже, сюда, в эту грязную квартиру, стекались деньги жильцов дома, близлежащих домов тоже, и на этом их путь заканчивался. Отвратительно!»

Он даже почувствовал невольную симпатию к убийце. Ольга это, ее муж или кто-то из должников старушки-процентщицы. Благое дело сделали.

«Опомнись!» – одернул он себя. – «Человека убили! Иди и работай!»

Леонидов тяжело вздохнул и позвонил в соседнюю квартиру. Не открывали долго. Потом на пороге появился небритый мужчина в грязной тельняшке, от которого разило перегаром.

– Че надо?

– Вы сосед?

– Че?

– Вот там, – Леонидов ткнул пальцем влево. – Живет бабушка. Вернее, жила.

– И че?

– Вы были должны ей денег, – наугад забросил он.

– И че?

– А отдавать не собирались.

– Ну и че?

– А как вы собирались после этого жить?

– Слушай, ты кто? – сообразил наконец мужик.

– Сотрудник милиции.

– А к-какое с-сегодня число? – с трудом выговорил его собеседник и облизнул сухие губы.

– Четвертое января.

– Елки! Четвертое! А куда ж третье делось? Вчера ж еще было первое!

– Туда же, куда и второе. Похоже, друг, ты его проспал.

– Заходи! – хлопнул его по плечу мужик. – Выпьем!

– Тогда, боюсь, мы и пятое потеряем.

– А и х… с ним! Главное, Рождество не проспать!

– Ты что, не слышал? Я из милиции!

– Да ну?! Извини, мужик, – виновато сказал его собеседник. – Не признал. По телику вы, менты, ростом повыше.

– Любишь смотреть детективы?

– А то!

– Поздравляю: ты можешь принять участие в съемках. Только надо пройти тест. Вопрос первый: что можешь сказать по поводу соседки?

– Мрачная бабуленция. Жадина и скряга.

– Как ты с ней жил?

– Я с ней никак не жил. Мне, мужик, нравятся бабы раза в три моложе.

– А как сосед с соседкой? Ладили?

– Не-а.

– Ты что-нибудь помнишь из сегодняшнего дня? – безнадежно спросил Алексей. Он уже понял, что про третье и второе января товарища спрашивать бесполезно.

– Ну, встал… – наморщил низкий лоб сосед бабы Ани. – Похмелился. Потом опять лег.

– Твоя фамилия Костиков? – догадался Алексей.

– Точно!

– Александр Иванович?

– Он самый! А ты кто?

Вот и первый подозреваемый в убийстве! Вернее, второй. Первая – племянница.

– Две тысячи долларов сроком на один год. Костиков, а зачем тебе доллары?

– Дык, кредит…

– Машина?

– Ну…

– Иномарка?

– Дык…

– Разбил?

– Ну, ты скажешь!

– Помял?

– Дык…

– Пьяный был?

– Ха!

– Выпивши?

– Мужик, кто не выпивает?

– Ты, часом, не бомбила?

– Дык!

– Теперь тебе, Александр Иванович нужны деньги на ремонт… – задумчиво сказал Алексей. – Пока страховщиков дождешься, а ездить на чем-то надо… А кредит еще не выплачен. Вы сегодня заходили к соседке, Александр Иванович? – официально спросил он.

– Не помню, – честно признался тот.

– Твою мать! – разозлился Леонидов. – Вот как с вами жить! Ты ж ближайшие десять, а то и пятнадцать лет можешь провести в колонии строго режима!

– За что?!!

– Соседку твою убили, вот за что!

– Неужто я?!

Он даже не помнит… «Работа у тебя будет плевая…» – вспомнил Алексей Серегу Барышева. Это вообще не работа. Это…

– Бред какой-то! Сиди здесь, тобой займутся, – велел Алексей перепуганному Костикову и спустился этажом ниже.

Новенькая железная дверь. В ней – глазок. Как только Леонидов позвонил, за дверью раздались шаги, но открывать ее не спешили. Он мог поклясться, что с той стороны к глазку приник некто.

– Откройте, милиция, – Алексей достал из кармана удостоверение и прислонил к глазку.

Тут же в замке повернулся ключ. Дверь открылась на длину металлической цепочки.

– Можно взглянуть? – поверх цепочки протянулась рука, густо поросшая рыжими волосами.

Алексей вложил в нее удостоверение и, пока мужчина внимательно изучал документ, постарался, в свою очередь, разглядеть его.

Главное: мужчина был трезв. К такому состоянию подходит определение «как стекло». И сразу напрашивается вопрос: болеет? Чтобы ТАК не пить… Все-таки четвертое января. Или… ему на работу? Ответственный пост, радеет за «наше общее дело», боится сокращения… Всякое бывает.

У мужчины, как и у всех рыжих, была очень светлая кожа. Он был рыхлый, весь обсыпан веснушками, как сдобная булочка маком, а сверху облит огненным ромом волос, так что при виде него у всякого враз просыпался аппетит. Леонидов невольно причмокнул. А дома столько всего вкусного осталось!

– Семушка, кто там? – раздался из глубины квартиры женский голос. Судя по тембру, его владелица была дама в возрасте и обременена многочисленными болезнями.

Семушка! Алексей невольно улыбнулся. Какой «съедобный» товарищ! Не Семушка, а именно Семужка. Красная рыбка, лоснящаяся от выступившего на ней жирка, слабосоленая, подкопченная, да с пивком… Он опять невольно причмокнул.

– Мамуся, не вставай, тебе нельзя!

– Кто там пришел?

– Никто! Мамусе нельзя волноваться. – Семужка сам покраснел от волнения, отчего стал еще больше похож на рыбный деликатес. – У нее гипертония.

– А у нас труп. Извините, но вынужден вас побеспокоить.

– Как труп? – до самых корней волос залился краской Семужка. Он очень легко краснел, наверное потому, что кожа была светлая, тонкая. Даже веснушки теперь исчезли, главная его «вкусность».

– Вашу соседку убили.

– Соседку?

– Сверху. Анну Павловну. Может, вы меня впустите в квартиру?

– Заходите.

Семужка сделал пару шагов назад, и Алексей сумел протиснуться в прихожую. Эта квартира тоже была двухкомнатной, но, как говорится, небо и земля! Здесь недавно сделали хороший ремонт, на стенах красовались дорогие новенькие обои, на полу звенел ламинат, а на стене сиял затейливый светильник. Алексей невольно принюхался: чем пахнет?

«Да у меня, похоже, обонятельные галлюцинации! Случается и такое, если полчасика побыть в квартире Анны Павловны!»

– На кухню проходите, – пригласил Семужка и тут же поспешно прикрыл дверь в большую комнату. – Мамусю не хочу беспокоить.

– У меня к вам пара вопросов… Как ваше имя – отчество, простите?

– Семен Ильич.

– Леонидов Алексей Алексеевич, майор милиции…

– Я ознакомился с вашим удостоверением.

– Вот и отлично! У меня к вам пара вопросов, Семен Ильич. Может, вы что-то видели или что-то знаете? Что-то, что может помочь следствию.

– Я с удовольствием… Только, пожалуйста, потише, – попросил Семужка. – Она приняла лекарство и легла.

– Вы живете вдвоем?

– Да. Я и мамуся.

«Какой заботливый сын!» Леонидов прикинул: Семужке на вид лет сорок. Давно пора иметь жену, детишек. А он живет с мамусей и в эти праздничные январские дни сидит с ней, сторожит ее гипертонию. Наверняка всю зарплату, до копейки, отдает мамусе. В квартире хороший ремонт, на кухне, куда хозяин пригласил незваного гостя, чистота и порядок.

Едва они вошли, Семужка поспешно схватил со стола начатый пакет сока и убрал его в холодильник.

«Чистюля», – с уважением подумал Алексей. Контраст с квартирой, находящейся этажом выше, был поразительный! Его до сих пор преследовал этот жуткий запах!

– Садитесь, – пригласил Семужка. – Чаю хотите?

– Спасибо, нет.

– У меня остался торт. С Нового года. Не беспокойтесь, у него срок годности еще не истек, – торопливо сказал Семужка. – Неподалеку есть булочная-кондитерская, о ней мало кто знает. Там пекут дивные торты. Попробуйте.

– Если можно, просто чаю, – улыбнулся Алексей. И пожаловался: – Такого насмотрелся в квартире вашей соседки сверху! Кусок в горло не идет!

– Понимаю. – Семужка включил электрический чайник и все-таки достал из холодильника остатки кремового торта. Точь-в-точь как на кухонном столе в квартире этажом выше. Едва взглянув на него, Леонидов почувствовал новый приступ дурноты.

– В каких отношениях вы были с Анной Павловной? – спросил он у Семужки, поспешно отводя взгляд от торта.

– Ни в каких.

– Она вас не беспокоила?

– В каком смысле?

– С соседями часто бывают проблемы.

– У нас с Анной Павловной никаких проблем не было.

– Сколько вы ей были должны?

– Не понял?

Семужка замер с чайником в руке.

– У нее все брали денег в долг. Вот я и спрашиваю: сколько?

Семужка опять залился краской до самых корней волос и покачал головой:

– Я не брал у нее никаких денег.

– Ольга, ее племянница, нашла в картотеке покойной вашу карточку. И вашу расписку в бумагах, – соврал Алексей. – Так что отпираться бессмысленно.

– Ваша Ольга врет, – сердито сказал Семужка. – Зовите ее сюда! Зовите, ну же! И расписку несите! Я уверен, что это подделка! Господи, неужели ей денег мало? – всплеснул он пухлыми ручками.

«Не брал…»

– Это была проверка, – смущенно сказал Леонидов. – Расписки и в самом деле нет.

– И не может быть! Потому что я не брал у нее денег! – разволновался Семужка.

– Если можно, мне зеленый чай. У вас есть зеленый чай?

– Что? Да, есть. Одну минуту.

Семужка немного успокоился, пока искал в кухонном шкафу зеленый чай. Похоже, он болезненно реагировал на любую несправедливость по отношению к себе. Вот и сейчас разволновался. Как же! Ведь его пытались оболгать!

«Похоже, мне повезло, – подумал Алексей, пока хозяин заваривал ему чай. – Я нашел одного из немногих, кто не ходил к покойнице за деньгами и у кого, следовательно, не было мотива для убийства. Это ценный свидетель».

– Господи… Да кто тут? – в кухню, охая и держась рукой за поясницу, вошла грузная пожилая женщина. Лицо у нее было одутловатое, глаза карие, навыкате, а волосы, как и у Семужки, огненно-рыжие. Приглядевшись, Алексей понял, что они выкрашены хной.

– Мамуся! – затрепетал Семужка. – Я же просил тебя не вставать! Это по делу, – он бросил умоляющий взгляд на Леонидова. – Мой коллега по работе.

– Да какая работа в праздники?

– Ты зачем встала? Тебе что-нибудь принести? Может, попить? Или ты есть хочешь? Хочешь, я тебе погрею куриного бульона? Ну, зачем ты встала? – засуетился Семужка.

– Да сколько ж можно лежать-то? – проворчала мамуся. – В туалет я встала.

– Тебя проводить?

– Сама дойду.

Все так же охая, она направилась к двери в туалет.

На страницу:
2 из 5