Знак свыше. Современные были

– Нет у вас никакой любви! Одни ваши косые взгляды чего стоят! Бедная девчонка так может и к иеговистам двинуть!

Но, как показало время, ни в какие иеговисты Антонина не двинула, а продолжала с завидным упорством по возможности ходить на службы и выстаивать в притворе.

У, какие страсти тогда кипели! Как такое забудешь…

На Пасху 1998 года у Антонины родился сын. Через год – второй.

Увидела ее как-то Варвара на автобусной остановке и не узнала. Вроде те же голубые глаза, нос и улыбка. Но что-то неуловимо прекрасное исчезло. Не было больше той небесной красавицы. Перед Варварой стояла обыкновенная молодая симпатичная женщина, которых тысячи.

– Поздравляю тебя! – бросилась к ней Варвара. – Как здорово! Уже два сына!

– Эх, – безразлично отмахнулась молодая мама, – ты просто не знаешь, как мне тошно. У меня постоянная депрессия. Монастырь по ночам вижу… Настоящая жизнь была там, а здесь что… – и отвернулась.

– Тенгиз у тебя хороший, интеллигентный парень, – лезла Варвара со своими успокоениями. – А дети! Это же такое счастье!

– Тенгиз, да, неплохой, – вяло согласилась Антонина, – любит меня и детей… С работой у него не ладится. Мы очень нуждаемся. Господь, видно, наказывает нас за мой грех. И от вторых родов все никак в себя прийти не могу. Очень тяжело было. Это мне так и надо…

– Да ладно тебе! – пихала ее в бок Варвара. – С родами – это просто совпало так. И финансы тоже у всех поют романсы. Вся Грузия без работы сидит. Время такое. Ничего. Прорвемся!

Антонина только вздыхала:

– Не поймешь ты меня. Мне ничто не в радость. Туда тянет. – Потом слегка улыбнулась: – Тенгиз из-за меня стал посты держать… Венчались мы с ним недавно в грузинской церкви. Эх, не то это все, не то…

– Может, вы, ну, того… не подходите друг другу? – высказалась Варвара, напичканная информацией из сомнительных газетенок.

Антонина только посмотрела на нее долгим тоскливым взглядом, каким обычно удостаивают непроходимых тупиц, и явственно выговорила, как точку поставила:

– Мне оно сто лет не нужно. Не до того. Э-э, все равно на разных языках говорим, тошно мне, очень тошно… Не могу описать.

Хотела Варвара ей для поднятия тонуса анекдот рассказать, да та и слушать не стала. По жизни, значит, человек без настроения. Но тут очередная блестящая идея пришла великой комбинаторше в светлую голову:

– Давай, я тебя с моей Верой познакомлю. Она прикольная типша. Посидим, поболтаем. Хоть немного развеселишься. А то тебе, наверное, и общаться не с кем. Верующие – тяжелые люди.

Антонина, поколебавшись, согласилась на предложенное культурное мероприятие.

Вера, маявшаяся от скуки у телевизора, обрадовалась Антонине с детьми, как новой развлекухе. Она уже была в курсе от Варвары про неудавшийся визит и тут же, расставляя посуду на столе, принялась метать искры справедливого гнева:

– С этими фанатиками не то что в разведку, на дискотеку в ТАУ6 нельзя сходить. Ты, Антонина, не бери в голову их фортели. Если чего надо, я тут. Меня, знаешь, как здесь, в убане7 уважают? – Вера на секунду запнулась, но тут же нашла точное определение: – Ну почти как вора в законе.

Антонина, ободренная неожиданным высоким покровительством, смущаясь, попросила:

– Мне б двадцать лар у кого-нибудь одолжить. За детский сад нечем платить в этом месяце.

И Вера царственным жестом тут же выдала просимое, отмахиваясь от лишних благодарностей.

Короче говоря, хорошо так посидели и расстались с приятным чувством открывающихся новых горизонтов дружбы и взаимопонимания.

Проводив Антонину с детьми, местный авторитет тут же перенесла внимание на Варвару:

– Во человек, не теряется в этой жизни! Насколько младше тебя, а уже двоих имеет. А ты сидишь тут, мух ловишь. Часики-то тикают!

– Отстань, мне нужен христианский брак, – отрезала Варвара, уже понимая, куда подул знакомый ветер.

– Щас нарисуют тебе два сразу! – Веру всегда злило такое противостояние. Человеку от души добра хочешь, а он носом крутит. И начала с удвоенной энергией: – Мозги имела, давно бы от Нодара-гвардейца родила. Или от Алеко, моего соседа. Ничего бы от их жен не убыло. А я тебе хоть сейчас тысячу долларов на роды и все такое дам. И два года до сада содержать буду. Вон, экспериментируйте у меня, какие проблемы. Подруга я тебе или нет?

Но Варвара, продолжая крутить свою пластинку, уже возилась с собачкой замка. Надо было смываться.

– Ну и дура, – несся ей вслед давно поставленный диагноз. – Пожалеешь потом, да поздно будет.

Спор этот потомственные подруги вели давно, и всегда он оставлял тошнотворный осадок. Слова «участия», как ржавые гвозди, застревали у Варвары в мозгах. Потому и заявилась горе-омбудсменша на другой день к Елене туча тучей, забыв сказать при входе: «Отрицаюсь тебе, сатана…»

Елена только глянула на нее – сразу за святой водой потянулась. Уточнила только:

– Опять в клоаку эту ходила?

– Я хотела Антонину развлечь, поддержку оказать, – неохотно пояснила Варвара, вытирая капли воды.

– Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых…8 Чего вас обеих туда понесло, а? – И Елена постучала легонько пальцем по лбу генератора идей. – Газеты эти развратные читать, грехи новые набирать. Поди, церковь все осуждали, две трещотки! – Потом пообещала: – Погодите, будут вам обеим за это шишки.

Варвара не стерпела подобного прогноза и разоралась, забыв о всяких возрастных приличиях:

– Это какой еще шишкопад вы мне пророчите? Моя Вера со СПИД-инфо, как вы говорите, Антонине уважение сделала, стол накрыла, деньги дала! А вы с понтом «сестры во Христе» даже и не знаете, как эта бедняга прожила этот год! Ах, жалость какая, вы не видели, как ее мальчишки пережаренные пирожки наворачивали! Что так смотрите? Не знаете, что они голодают?! Ее муж в лучшем случае в день три лара делает – на базробе9 железяки какие-то продает.

– Я молюсь за нее, – Елена заговорила тихо, не реагируя на обидные слова. – Значит, такая у нее епитимья от Господа. Никто не гнал ее из монастыря. Я предупреждала, что ничего хорошего в этом замужестве ее не ждет. Пусть терпит и кается. Не бойся, не умрут ее дети голодной смертью…

(Как уж там Антонина каялась и какие искушения очистительные претерпевала, Варвара сказать не могла. Покаяние – не картошка, на весы не положишь и пальцем не поковыряешь. Только со временем выводы можно делать.)

Шишки, обещанные Еленой, посыпались довольно скоро, причем перекрыли путь в Верины апартаменты нерушимой стеной.

Через месяц Варваре пришлось отвечать на риторический вопрос:

– Где мои двадцать лар, что твоя верующая курица утянула?

– Ну, в ауте она сейчас, – засуетилась поручительница. – Отдаст, куда денется. Ну хочешь, я тебе по частям соберу и за нее отдам.

На Веру, видимо, в тот день темные силы психоатаку предприняли, она и понесла на возрастающей ноте:

– Мне твои позорные копейки не нужны! Меня сам принцип бесит. За базар твоя монахиня не отвечает. А мужа зачем возле себя держит?

И пошла грязью поливать все, что было Варваре дорого и близко, от священников до икон.

В итоге так обе сцепились, расплевались, что надолго потом прервали все дипотношения.

Только через полгода Антонина с большим трудом вернула злосчастный долг. Но имидж был подпорчен навеки. А местная акула капитализма занесла ее в свой внутренний черный список.

Через какое-то время позвонила Антонина Варваре и со слезами в голосе попросила:

– Очень прошу, скажи своему Бил-Гейтсу, нам позарез пятьсот лар нужны. На факте газовики поймали, мы счетчик откручивали. Штраф выписали. Зима! Они же трубу отрежут! Мы потом понемногу отдадим…

Варвара всей душой сочувствовала такому аховому положению и ругала газовиков: вот, мол, моду взяли, с коррупцией таким образом бороться: в самый холод, не успеешь заплатить, трубу резать! И никому и дела нет, что у Антонины трое детей задубеют. Но звонить отказалась. Потому как бессмысленно.

Еще время прошло. Распространилась новость: Антонина четвертого родила. Патриарх крестил, как и обещал, что будет крестить каждого третьего и последующего ребенка в венчанной семье.

Потом следом опять звонок и плач в трубку:

– Умоляю, скажи Вере, деньги на операцию ребенку нужны, каждый день на счету. – Это как, значит, Антонину приперло, что на свою гордость наступила, помня старый отказ! Вера для нее была чем-то вроде последней двери, куда еще можно было постучаться. – …Взять неоткуда. Ходили в Аверс10, они в рекламе трепятся, что многодетным помогают. Отказали: помощь, мол, только после пятого…

Звонить, просьбы передавать – пустое дело. Тут не то что Вера, но и некоторые прихожанки высказывались нелестно: «Зачем рожала такую кучу, когда на хлеб денег нет? Сидела бы в своем монастыре на всем готовом, и не было бы никаких проблем».

Если бы все-таки заикнулась Варвара вышеупомянутому олигарху про Антонинино горе, ответ был бы вполне ожидаемый:

– Я сама мать-одиночка. Сейчас каждый сам за себя. Отвалите от меня. Тебе понадобится – дам, а ей нет. Вот такой у меня хош11. Мое дело.

Странно устроен человек. Тут с себя рубашку снимет, а за углом «не вижу» сделает. Никакой математической схеме не подчиняется. Хотя чему удивляться – Варвара точно такая же, комок противоречий.

Кое-как дело с операцией уладилось. Каким образом – бесплатный летописец не вникал, но, похоже, тоже что-то чудесно-промыслительное. (Тут надобно пояснить, что виделись они крайне редко, так как совершенно в разных концах города живут.) Главное, выжил ребенок.

Встретились однажды в церкви. У Антонины опять тоска неописуемая в глазах:

– …Дом пришлось за долги продать. Сейчас у родителей Тенго живем. Что-то неописуемое… Уборщицей работаю, но это все равно капля в море. Прости меня, если что… – И – ходу от любопытной к аналою, приложиться к иконе.

Варвара по-своему расшифровала недосказанное. У китайцев есть такой иероглиф, в виде двух женщин под одной крышей. «Большая неприятность» называется. А тут, видно, круче будет: кроме свекрови там еще две золовки незамужние в тесноте крутятся. Так это неприятность в энной степени вырисовывается, никак не меньше. Вопрос к читателю: где нервы купить?

А все искушения и страдания бывшей инокини как описать? Варвара лишь самую малость углядела, но и то увиденное впечатляло.

Варвара смотрела вслед Антонине с выводком и думала: вот человек, живет, кается, как может, с мужем не разводится, четверых растит (в Грузии без льгот и пособий – это особый подвиг). Спаси ее, Господи, и меня ее святыми молитвами…

Недавно Антонина решилась обратиться к одному епископу, и он ее успокоил:

– Когда дети вырастут, сделай то, на что не хватило сил в молодости.

Может, когда-нибудь так и будет…

Про чудеса по заказу и временами верующую атеистку

Перед Варварой с шумом распахнулась высоченная дверь, покрытая резьбой XIX века. И сразу с порога обрушился водопад обличений.

– Заходи, заходи, аферистка! – Вера с раскрасневшимся лицом стояла у порога, уперев руки в бока. – С утра тебя жду, от злости лопаюсь.

Варвара хоть и знала по опыту, что эта поза у потомственной подруги (еще бабушки их дружили) – признак наивысшей точки гнева, все-таки поинтересовалась:

– Да что такого страшного случилось?

– Кто наврал, что твоя соседка видела открытые небеса на Крещение?! А? – И на той же волне совсем прозаическое требование: – Чего встала в дверях? Зайди в дом.

– Она правда видела, – оправдывалась Варвара, шагая длинным деревянным балконом. – Могу телефон дать.

– Не надо «ля-ля»! – грохотала Вера в спину гостье, топая следом по скрипучим неровным доскам. – Вчера было как раз девятнадцатое. Я специально заранее огромный список желаний приготовила, чтоб ничего не упустить. Вот, посмотри, двадцать пунктов! – и ткнула Варваре под нос лист, убористо исписанный каллиграфическим почерком золотой медалистки. – Внеплановую уборку в доме сделала, полдня театральный бинокль искала. Села вчера с семи утра на балконе лицом к Куре. И сижу, в бинокль вцепившись, аж шея затекла, до десяти-то часов. Соседи еще шастают по балкону взад-вперед, издеваются: «Что, генацвале, кого высматриваешь?» А оно не раскрылось!!! – выкрикнула Вера со слезами свою главную обиду и боль. Потом, наскоро осушив руками непрошеную влагу, вернулась к Варвариной личности: – А все ты, негодяйка, со своими сплетнями! Носишься в эту церковь, только балбесничаешь там, дезинформацию распространяешь!

Варвара пыталась было привести точные факты по этой теме, но разъяренная подруга ничего и слушать не хотела.

А зря. Судите сами. Многим людям Варвара в стиле беспроводного радио рассказывала про чудесное явление на Крещение. Кто верил на слово, кто скептически хмыкал. Но нашлись и невольные свидетели.

– Я нисколько в этом не сомневаюсь, – поддержала ее пенсионерка Маквала. – Мне мама рассказывала, что когда ей было двенадцать лет, она тоже увидела раскрытые небеса. Красота, говорит, была необыкновенная. Но все очень быстро кончилось. Когда она рассказала об этом своей матери, моей бабушке, та спросила: «А ты загадала что-нибудь?» Но мама даже не знала, что, глядя на эту красоту, надо что-то загадывать…

Неожиданная поддержка поступила и от школьницы Натии:

– Я про твой случай на Крещение однокласснице рассказывала. Она вспомнила, что ее дед в детстве тоже видел раскрытые небеса и загадал: «Чтобы мне в кругу друзей за столом умереть!»

– И что?

– И, правда, прожил долгую жизнь и во время застолья умер. Как раз все пели «Шен хар венахи»12.

– Я сама видела, – подтвердила Варварина подруга Светлана. – Случайно на девятнадцатое посмотрела на небо и увидела эту красоту. Ничего не стала загадывать, только благодарила за все. Жалко, быстро все кончилось…

Но Вера на все эти свидетельства только еще больше разозлилась и переключилась с удвоенной силой на выявление подлой сущности самозваной «летописицы»:

– Да ты на себя посмотри! Какая из тебя верующая?! Позорище!..

Варвара вместо того чтобы, как подобало случаю, «пить поругание как воду жизни», в ответ съехидничала:

– Ты везде кричишь, что атеистка. А чего у тебя Казанская на серванте стоит? Где логика?

Вера сразу же сбавила обороты обличений:

– Не твоего ума дело! Эта Казанская меня бережет. Мне за нее Серго-антикварщик тысячу долларов предлагал, я не клюнула. Икона бабкина, венчальная. Она ее из Сибири в Грузию после революции привезла. Я этой иконе, может быть, каждый день свечки зажигаю! – выкрикнула Вера с непонятным вызовом.

Варварины уши разве только вращаться не начали – от удивления. Ничего себе, какие поразительные факты выявляются! Казалось бы, знаешь человека с пеленок, даже дни рождения совпадают, и на тебе…

Веру же потянуло на воспоминания:

– Я, когда рожать собиралась (меня тут все затерроризировали: «Поздние роды! Поздние роды! Кесарево надо!»), пошла в церковь Александра Невского к отцу Вячеславу. Он меня благословил и, прикинь, точно такую же икону Божией Матери, только маленькую, мне из алтаря вынес.

Пошла я в роддом, завели меня в приемную палату, смотрю, а там тоже Казанская на стене висит.

Ну, все, думаю, дело в шляпе. И через полчаса я дочку родила без всяких болей, как семечку выплюнула. Так что это я тебе говорю, – Вера сделала тут особое ударение на значимости собственной персоны. – Эта Казанская – моя покровительница.

Варвара слушала Веру и пыталась подобрать этой ситуации соответствующее определение. Вот интересно, можно ли назвать это все исповеданием веры или пока нет? Как трудно бывает провести четкую границу: вот он – верующий, а вот атеист.

Но тут цепь ее размышлений на самом хрупком месте была прервана щелканьем пальцев.

– Ау-у. Мы тут. Вон три мешка сухарей я Елене насобирала по соседям. Давай забирай, хватит рассиживать. Тебя на горе ждут!

Варвара изумленно взглянула на подругу, сгребла легкие, но объемистые целлофановые пакеты и вышла, не прощаясь.

Слишком резкие переключения для одного дня. Сплошной клубок противоречий, а не человек.

Не далее как на прошлой неделе Вера была «слегка не в духе» и сильно гнала на всю компанию помощников, ходивших к Елене, хотя знала о них только понаслышке.

– …Тоже мне, тимуровцы нашлись! Делать нечего туда носиться! Эта фанатичка Елена только потому и сидит на этой верхотуре, что вы ей костыли подставляете – дрова, хлеб, полный базар с доставкой на дом! Перестаньте ей это таскать – она завтра же в городе окажется…

А в итоге этих психов – мешки сухарей…

Для объективности стоит добавить, что Елена и Элисо, тоже знавшие Веру заочно, не питали к ней теплых чувств, а наоборот, не раз пеняли Варваре за «небогоугодное знакомство».

– Я, когда к вере пришла, – объясняла Елена свое кредо, – от старых друзей постепенно отошла. Мирские, даже неплохие люди, – это всегда большой соблазн, помимо их воли. А тем более если человек – атеист, постоянно сквернословит и тем самым оскорбляет Матерь Божию.

Элисо по своему обыкновению поддакивала, так как всегда соглашалась с Еленой, признавая ее неоспоримый авторитет в духовных вопросах. Варвара, естественно, перепиралась:

– Друзей кидать – последнее дело. Ну и что, что она атеистка? Это дискриминация…

Споры спорами, но тогда никто не мог представить, что через несколько лет Вера будет рыдать около умирающей Елены, ездить на другой конец города, чтобы делать уколы, и носить супы в банках, лишь бы «Божий человек не сыграл в ящик».

Чем не живая иллюстрация к словам: Не судите по наружности, но судите судом праведным (Ин. 7, 24).

Безгрешных на свете нет

Вышло так, что Варвара стихийно стала крестной трех детей: Гурандухт, Текле и Вахтанга.

Сама не набивалась, ее попросили. Отказываться, как известно, в таких случаях не принято.

Елена по этому поводу битый час втолковывала Варваре, какая на ней теперь лежит страшенная ответственность с обязанностями в комплексе. По сему надлежит ей, Варваре, теперь за крестников молиться каждый день, водить их к Причастию и всячески являть собой образец веры и благочестия (подразумевалось, что крестная приложит максимальные усилия и наконец-то избавится от въевшегося жаргона).

Варвара с первыми двумя пунктами согласилась, а на счет третьего рассудила по-своему. Ну, какой из нее может быть «образец веры»? Надо ж было Елене такое сморозить. Но, с другой стороны, без положительного примера детям никак нельзя.

Для начала Варвара сводила крестников к Причастию и прочитала за них благодарственные молитвы на церковнославянском (дети стояли культурно рядом, ничего не понимая). Потом крестная приступила к наглядной агитации.

– Вот смотрите, ребята, – комментировала Варвара на грузинском тоном экскурсовода. – Видите, вон там отец Филарет с крестом стоит? Он за веру в тюрьме семь лет сидел при Сталине.

Крестники молча таращили глазенки на указанную фигуру. Причем самый младший, Вахо, сделал зрелый не по годам вывод:

– Ва-а! В тюрьме сидел, а все время улыбается.

Варвара без слов поняла недосказанное, то, что малой постеснялся сказать вслух. Дед Вахо тоже отсидел немало (не за религиозные убеждения), но кротостью нрава в быту не отличался. Поэтому, стараясь отвлечь юные умы от нежелательных параллелей и одновременно усилить впечатления, рассказала пару-тройку удивительных случаев про отца Филарета, чему сама была свидетельницей.

Первый успех воцерковления надо было закрепить, и Варвара в следующее воскресенье, заручившись согласием кумовьев, пообещала новообращенным:

– Идем в поход в православную семью. Там вы увидите, как молятся за столом и все такое. Можно даже яйцо с прошлой Пасхи разрезать, и оно будет как будто вчера сваренное. Там несколько таких освященных яиц у икон лежит.

Что и говорить, последняя реклама вызвала особый ажиотаж и шквал вопросов.

По плану предприимчивой крестной Елена, дядя Коля и вышеуказанные крашеные яички должны были играть роль дидактического пособия. Предусматривалось также, что в свободное от восприятия нового мировоззрения время дети побегают на свежем воздухе и пообщаются с окружающей флорой и фауной. По любому такое времяпрепровождение лучше, чем давиться семерым в одной комнате в коммуналке. Словом, воображение уверенно рисовало шикарный уикенд с духовным уклоном.

Почему-то все блестящие идеи Варвары заканчивались слегка чадящим пшиком, но эта комбинация удалась на славу.

Елена расцеловала ребят, подарила каждому по иконочке и по-быстрому сварила манную кашу.

За столом все вместе читали «Отче наш» на двух языках и «Богородицу». Хозяйка даже спела «Мравалжамиер»13, да так проникновенно, что у Варвары мороз по коже пошел. За обедом Елена очень к месту рассказала житие святого того дня. Дети слушали, затаив дыхание.

Потом дядя Коля повел всю компанию смотреть курочек, кроликов и коз, как и предусматривалось программой. Затем было еще внеплановое знакомство с собакой Умкой и лазанье к ней в будку под абрикосовым деревом.

Естественно, дети были в восторге и всю дорогу домой строили планы похода на следующее воскресенье.

Через два дня Варвара с хлебным рюкзаком поднялась на гору, лелея в душе приятные впечатления от православного уикенда.

Встретила ее Елена печально-строгим, официальным лицом и, перекрестившись, огласила выношенное решение:

– Я вынуждена тебя попросить больше этих детей сюда не приводить.

Чувствовалось, что ей нелегко это говорить.

Варвара так и села на кучу дров у порога. Только и выдохнула:

– Почему?

– Я очень люблю детей… – Елена явно хотела сгладить щекотливую ситуацию. – Но тут есть одно обстоятельство.

– Какое?

– За ними тянется какой-то греховный шлейф. Видно, мать их несколько абортов сделала. После вашего ухода у меня несколько цыплят подохло. Нет ничего случайного. Это знак.

Варвара напрягла свои извилины.

– Какой шлейф? Какой знак? Мало ли что бывает! Всех троих отец Филарет неделю назад крестил. При крещении все грехи прощаются.

– Знаю-знаю, – закивала защитница невинных цыплячьих жизней. – Дети хорошие, воспитанные, но на этом ставим точку. Так мне на молитве было открыто.

Варвара погрузилась в напряженные теологические выкладки. Кума ее и не скрывала про аборты. Тоже недавно впервые исповедовалась, плакала сильно. Вроде ей епитимью какую-то дали как раз по этому вопросу. А все от нищеты проклятой. Ну, не может ее муж Бидзина прокормить эту ораву, а ее саму на работу не пускает. «Люди скажут, что я не мужчина, раз жена будет целый день где-то пропадать». Тоже мировоззрение у человека, которое не нуждается в комментариях. У всех свои тараканы в голове. Эти-то трое вне плана родились, так как в свое время денег на аборты не наскребли. В итоге в семье аховая ситуация. Иногда, чтобы хлеб купить, Вахо бутылки по подъездам собирает. Девчонок по такому делу не пошлешь, опять же по той же логике – «что соседи скажут»…

Варвара попыталась все это культурно разъяснить своей духовной матери, но Елена стояла на своем: «Нет воли Божией!» Пришлось крестной-новатору свернуть дискуссию и вариться в мутной каше сомнений.

А сомнений накопилось, хоть отбавляй. Елена, бесспорно, «образец веры и благочестия». С разбойниками вела себя геройски, черного дога, который на Варвару несся, крестным знамением остановила и на молитве ей прошлое и будущее открывается (конкретные случаи вспоминать – пальцев не хватит). Про красноречие и эрудированность церковную и говорить излишне. Сколько тропарей наизусть знает. Память какая-то лошадиная…

Но иногда и странности бывают. Вот как с цыплятами этими. Еще считает, что никто не должен семью заводить. Времена, мол, последние. Не до того.

Год назад присватался к Элисо один человек, ее сосед. Прямо проходу не давал: «Выходи за меня замуж. Давно за тобой наблюдаю». Пришла Элисо к Елене посоветоваться, чтоб священников попусту не беспокоить. Самой-то, видимо, тоже замуж хотелось. Ну и что, что возраст не юный!

Елена прямо успокоиться не могла, пока напрочь ее не отговорила. «Гони, – говорит, – этого смутителя в шею. Это тебя темные силы искушают. Сохрани свое девство до конца. Нету воли Божией тебе брачный венец принять».

Элисо, смиренница, на Елену всегда как солдат на генерала смотрела. Послушно дала единственному претенденту от ворот поворот.

Аналогично с Семеном-трудоголиком вышло. И ему отсоветовала Елена жениться, хотя а-ля невеста уже на его территории находилась.

Решила Варвара с Элисо поговорить насчет этих завихрений, но только на выговор напоролась:

– Ты в ком сомневаешься?! В Елене? Забыла, что она нас обеих к Богу привела и все, что мы знаем, – это ее заслуга… Ты грешишь на каждом шагу, раз в год причащаешься, а она святой жизнью живет, каждое воскресенье со списком исповедуется. Раз говорит – «на молитве открыто», значит, так и есть. У нее прямой контакт с Богом, а у тебя что?..