Опасный винтаж

Он тупо смотрел на пустое водительское место, а потом, не вылезая из машины, с кряхтением перебрался за руль. Ключа в замке, естественно, не было. Он бы удивился, если бы такая оставила ключ в замке зажигания.

Быстро осмотревшись, он выдрал проводку, как часто это делал во времена пустоголовой юности, и завел автомобиль. А тех гоблинов он догонит. Никуда не денутся.

Алина хорошо управлялась со своей машинкой, легко и уверенно. Но тип рядом ее нервировал. Зачем она согласилась его подвезти? Он сказал, что в его автомобиле внезапно что-то сломалось и что неужели она отправит его на такси…

«А почему бы и нет, собственно?» – хотела спросить Алина, но тип удивил словами: «Мне кажется, что в этой истории все не так просто», и она не устояла.

Хотя зачем ей такой советчик? И как можно ему доверять, если десять минут назад Алина от страха чуть не потеряла сознание, решив, что он именно и есть та самая «гнида», с которой разговаривал по телефону муж тети Тамары, а значит, возможно, причастен к каким-то темным делам или даже к самому убийству?

Но что сделано, то сделано. Теперь придется долго везти его до метро, а если он начнет задавать вопросы, отвечать скупо и уклончиво. Отвечать скупо и уклончиво Алина умеет превосходно – профессия такая, но, когда нужно следить за дорогой, контролировать ход беседы трудно, можно только болтать.

Мысли Алину никак не отпускали. Однако искать ответы бесполезно, если фактов так мало. Нужны факты. Нужны эксперты. Тут в голове у нее возникла неплохая идея. Надо будет попробовать.

За всеми размышлениями Алина «зевнула» и желтый, и красный, и в результате впереди образовалась чужая мятая задница. Вот только разборок с дорожной полицией сейчас не хватало! Это пока их дождешься…

«Попробуем по-хорошему», – настроилась на позитив Алина. А потом посмотрела на жертв ДТП и поняла – по-хорошему в другой раз, не сегодня. Таким мальчикам дорожная полиция тоже не нужна, они жаждут крови.

Пришлось влезать в костюм безумной мыши, но свинопотамы сами напросились.

Когда Алина, полюбовавшись сигнальными огнями сбежавшего с поля боя противника, вновь уселась за руль, то столкнулась взглядом с этим Росомахиным, который пялился на нее с не совсем понятным выражением на ошарашенной роже. Плевать. Сейчас мы избавимся от вас, милейший, и больше никогда не увидим ваш мужественный длинноносый профиль. И ваш брутальный тонкогубый фас.

Алина уверенно держала машину в левом ряду, когда вдруг на правой стороне улицы увидела любопытную вывеску. Такие магазинчики частенько попадаются на Старом Арбате или на Тверской, но она не ожидала увидеть антикварную лавку тут. Это судьба, надо действовать. Она же хотела мнение специалиста? Именно здесь она его и узнает.

А пассажир подождет, ничего страшного. Или пусть чапает до метро ножками. Всего-то два квартала. Но пассажир решил ждать.

Алина вошла в магазинчик и осмотрелась. Свет от ламп яркий, а кажется, что вокруг теплые сумерки. За прилавком пожилой дядька в одежде как из театральной костюмерной. Это первое, что пришло Алине в голову, когда она рассмотрела его атласный жилет и шелковый галстук, завязанный широким узлом. И жилет, и галстук ей напомнили пьесу Островского «Лес», которую всем классом они ходили смотреть в Малый театр.

Витрины товаром перегружены не были, реденько так он расположен, с пробелами. Несколько фарфоровых балерин, два помятых самовара, патефон, рядом стопкой граммофонные пластинки, бронзовая лошадь с крыльями, темный натюрморт с дохлой перепелкой и, конечно, иконы, много старых икон. Под стеклом прилавка – монеты, значки, ложки, вилки, часы. Еще что-то по мелочи.

«Интересно, как он отбивает аренду? – подумала Алина, ознакомившись с пятизначными цифрами на ценниках. – Покупателей-то негусто».

Из покупателей была только одна дама, которая, склонившись к прилавку, изучала содержимое витрины. Больше никого. Дама выглядела тоже необычно, одета она была не модно, но с шиком, и шик этот был хоть и странным, но притягательным.

На голове у нее сидела крохотная соломенная шляпка, украшенная букетиком фиалок. Бумажных, естественно. Поверх облегающего темно-синего крепдешинового платья послевоенного кроя на ней был надет длинный кружевной жакет, связанный, видимо, на коклюшках. По крайней мере, при виде жакета у Алины всплыло в памяти слово «коклюшки». Туфли тоже были необычные, с тяжелыми кожаными бантами по бокам и толстым каблуком, сильно скошенным внутрь. «Винтаж», не иначе. Винтажная дама отлично вписывалась в здешний интерьер.

Жилетно-галстучный продавец с достоинством повернул голову в сторону массивной двери, в которую только что вошла Алина, и церемонно вопросил:

– Вам что-нибудь подсказать, барышня?

– Да, будьте любезны.

И Алина выложила перед ним то ли шкатулку, то ли пудреницу. Спросила, не подскажет ли, что за вещь и какова ей цена. Про цену это она так сказала, для конспирации.

Антиквар, не притрагиваясь, молча рассматривал принесенную вещицу, изредка бросая на Алину цепкий взгляд. Потом произнес медленно и весомо:

– Это чернильница, каслинское литье. Работа начала века. Не раритет, естественно, но в определенных кругах… Однако, хочу вас огорчить, она из письменного набора. Отдельно вряд ли что вы за нее выручите. Хотя… есть у меня один знакомый коллекционер, он интересовался недавно. Вы не особенно торопитесь? Я ему наберу, и он сразу же вам ответит.

Алине ничего не оставалось делать, как согласиться. И она согласилась.

Антиквар ушел куда-то на задки, за пыльную бархатную портьеру, пропадал минут десять. Вернулся, лучась радушием, приветливостью и даже счастьем. Он заискивающе спросил Алину, не затруднит ли ее немножко обождать, прямо тут, в его магазине.

– Видите ли, сударыня, – слегка суетливо объяснил он свою просьбу, – мой друг чрезвычайно рад, что чернильница нашлась, и пожелал моментально сюда приехать и лично с вами, моя царица, переговорить на предмет ее у вас приобретения.

Кажется, он немножко нервничал и заметно перегибал в этикете палку.

– Он тут совсем недалеко живет, минут пятнадцать на машине, не больше. Так как, сударыня, подождете?

«Сударыня» кисло кивнула. И зачем? Сказала бы, что некогда, тем более что продавать чужую вещь она не собиралась. А вдруг она получит от этого коллекционера какие-нибудь дополнительные сведения? Например, настолько ли ценна данная штуковина, чтобы ради ее приобретения пойти на преступление? А что, хороший вопрос. Нужно только его завуалировать.

Через пятнадцать минут в дверь магазина вошли двое, и она, кажется, их уже знала. «Пентюхи из-за МКАД». Один остался у входа, второй подошел к продавцу и о чем-то его тихо спросил. Продавец утвердительно мотнул головой в сторону Алины. На нее он больше не смотрел.

Винтажная дама поспешно вышла на улицу. Видимо, устала рассматривать витрины.

Тогда один из них подошел к Алине вплотную и тихо произнес:

– Пойдем-ка с нами, детка.

И откинул полу пиджака.

Алина обернулась к антиквару и сказала:

– Ну ты и гнида.

Хорошо за кем-то гоняться по центру. Улочки узкие, многие с односторонним движением. Знакомый «Ниссан» обнаружился быстро.

Егор ловко подрезал крутым ребяткам «нос» и перекрыл им дорогу, раскорячив желтую японскую машинку поперек полосы. «Ниссан», завизжав тормозами, послушно замер.

«Что бы такое предпринять?..» – раздумывал Егор, неторопливо подходя к запечатанному на все двери и окна внедорожнику.

Еще тогда, на перекрестке, он смог хорошо разглядеть этих горилл. На бойцов какой-нибудь группировки они никак не тянули. Скорее на соучредителей фирмы по продаже унитазов или строительного инвентаря. Вряд ли у них есть при себе оружие, и, даже если есть, вряд ли они сейчас решат им воспользоваться. Но с голыми руками ломиться к ним все же глупо.

В бардачке «Сузуки» он смог обнаружить только аэрозольный баллончик с перцем от собак и хулиганов. В багажнике шарить ему было некогда, но что-то ему подсказывало, что ни большого гаечного ключа, ни бейсбольной биты он там тоже не найдет.

Егор подошел к дверце водителя и вежливо постучал по стеклу. Тот не обратил на него внимания. Он был занят тем, что спешно выкручивал руль, намереваясь дать задний ход и продолжить движение, но уже без Егора.

Егор пожал плечами и начал выламывать поводок у дворника.

Водитель опустил стекло и, вытянув руку, попытался ухватить Егора за галстук. Егор от водительской клешни увернулся, ткнул в открытое окно аэрозольный баллончик и пшикнул хорошую порцию красного мексиканского перца. Водителю стало не до разборок, он плакал и кашлял.

Егор, сунув руку в салон, разблокировал замок. Распахнул дверцу и вытянул пострадавшего от перца наружу, чтобы тот своим кашлем и соплями не мешал вести переговоры.

Пострадавший, навалившись массивной тушей на багажник, надсадно кашлял, отплевывался, тер пятерней слезящиеся глаза и в промежутках сыпал угрозами.

Егор, не обращая внимания на угрозы, бочком присел на освободившееся место, спустив на асфальт длинные ноги.

Второй похититель сидел на заднем сиденье в обнимку с Алиной. Партнеры, видимо, здраво рассудили, что не стоит эту психопатку оставлять у себя в тылу без присмотра.

Алина посмотрела на Егора виновато и тихо сказала: «Хай…»

– Дома поговорим, – сурово отрезал Егор и обратился к тому, кто сидел с ней рядом: – Вы у меня тело похитили. Попрошу вернуть.

Сидящий рядом с Алиной показал зубы и дуло пистолета.

– Ну и чего? – вопросил его Егор. – Я такие уже видел. Или намекаешь, сынок, что воспользуешься? Наверное, ты думаешь, что перед тобой лох и что он в одиночку полез на вашу тачку? Ты-то сам как думаешь, лох я или не лох? Давай-ка кончай ломать ваньку и отдавай мне это тело. И вам с напарником ничего не будет.

Водитель в это время кое-как очухался и, не переставая тереть слезящиеся глаза, обиженным быком ринулся на Егора, желая выдернуть его со своего места и, как следует накостыляв, поехать наконец дальше.

Егор, быстро подтянув колени, лягнул его обеими ногами в живот. Водитель, сдавленно хрюкнув, грохнулся задом на асфальт, здорово приложившись при этом затылком. Второй тоскливо посмотрел на своего напарника, щупающего сардельками пальцев пострадавшую часть, потом перевел взгляд на нескольких любопытных пенсионеров, замерших в отдалении, на мелькнувший вдали сине-полосатый бок полицейского пикапа и мрачно пробормотал:

– Ничего не будет… Это как сказать. А почему «тело», в натуре?

– Непонятно? Я вот у нее телохранитель. Представляешь размер проблемы?

Алину они отпустили. Без извинений, но и без угроз. Просто открыли дверь, а потом очень быстро убрались, с ходу перестроившись в левый ряд.

– Да нормальные вроде пацаны, а? Как вы считаете, Алина? – это первое, что произнес Егор, запуская двигатель.

Он сел за руль сам, Алина не возражала. Она понимала, что должна ему какие-то слова, но не знала, какие лучше. Какие вообще. Ведь она так испугалась. Она уже успела представить все самое худшее. Подруга Марианна много случаев из своей практики рассказывала.

Меньше всего Алина рассчитывала на помощь Егора. Даже в его сторону не посмотрела, когда эти двое вывели ее из лавки антиквара.

– Сволочь! – с чувством выругалась она.

– Простите… Это вы мне? – невозмутимо отреагировал ее новый знакомый.

– Нет, – с уже набирающим обороты негодованием произнесла Алина, – нет, конечно, как вы могли подумать! Я вам обязана…

Егор хмыкнул. А чего он ждал, собственно?

– Не нужно меня благодарить. Я просто подумал, что последнее слово все же должно остаться за дамой. И если дама однажды уже сказала, что за бампер они платят сами, то и пусть платят сами.

– Бампер?! – воскликнула Алина. – Их бампер тут ни при чем, Егор!

Ему понравилось. Понравилось, что она наконец-то произнесла его имя. И если бы похищения никакого не было, его следовало бы устроить. Пошленький прием, избитый, дорогостоящий, но какой эффект!

Потом до него дошла суть высказывания.

– А что при чем? – поинтересовался он безразличным тоном. – Может, расскажете? Хотя не настаиваю. Куда вас везти?

И у Алины появилось вдруг сильное желание все ему рассказать.

Что она вдруг растаяла-то? Алина знала. Он повел себя по-мужски, это завораживает.

Попала под притяжение сильной личности, и оттого захотелось довериться и вверить? Как пошло. По́шло и примитивно. Может, еще и понравился тебе этот тонкогубый супермен, идиотка? Нет, не понравился? Уф, уже хорошо. Тогда что же? Редкий экземпляр, изучить желаешь? Ну-ну, только не заиграйся. Прилипнет – не отделаешься потом.

Тут Алина сказала сама себе, что она устала от рефлексии. Что ей надоело. Что у нее голову стало ломить от самопрепарирования. Или автопрепарации?

И она рассказала Егору о странном предмете, который оказался чернильницей. Только о чернильнице. Ни о каких кассетах с песнями Высоцкого. И еще о сволочном антикваре.

– Можете ее показать? – не отрывая взгляда от дороги, равнодушным тоном спросил Егор.

– Не могу, – язвительно ответила Алина. – Потому как отобрали. Эти два жлоба и отобрали. И расписки не оставили.

Какое-то время они ехали молча, а потом Егор, недобро улыбнувшись, выкрутил руль, развернулся и направил машину в обратную сторону.

Зот Орестович чистил бронзу. Он чистил ее медленно и вдумчиво специальной щеточкой, чтобы медь, входящая в состав этого благородного сплава, не потемнела от агрессивного воздействия влаги и не окрасилась на крыльях и хвосте вот этого довоенного Пегаса в постыдный грязно-зеленый цвет. Не отчистишь потом и не продашь.

В лавке было пусто. Зоту Орестовичу никто не докучал просьбами что-то показать, не надоедал вопросами о том, каков возраст того или иного артефакта, а также сколько в рублях тот артефакт стоит. И это его ни в коей мере не огорчало.

У него салон, а не пивная. И не покупатели, а клиенты. И он не нуждается в очередях, как какой-нибудь бакалейщик, потому что работает «под заказ». У него постоянный круг солидных заказчиков, и среди них такие люди, что самому Зоту Орестовичу иной раз бывает не по себе.

Зот Орестович по паспорту был Александр Иванович, а по фамилии Самолетов. Не цеховая фамилия и не подходящее для его бизнеса имя. Поэтому он стал Зотом Орестовичем.

Антиквар – это тот же деятель искусства, а значит, ему нужно работать в должном антураже. Без него дело с места не сдвинется, и подходящее имя в антикварной торговле значит не меньше, чем имеющаяся в магазине конторка мореного дуба или счеты из карельской березы, соседствующие с современным кассовым аппаратом.

Мелодично звякнул наддверный колокольчик. В салон решительно вошли двое – высокий мужчина с желчным лицом скандалиста и чопорная девица, причем девицу эту он совсем недавно видел. Странно.

Странно, что она так быстро вернулась. А если быть точным, то странно, что она вообще вернулась. Нехорошо.

Мужчина спокойно прошествовал к прилавку, остановился напротив антиквара, сунув руки в карманы брюк, и вполголоса задал вопрос:

– Вы помните эту девушку, любезнейший?

– Нет, – моментально отозвался Зот Орестович.

– Не помните? Это странно. Потому что именно из вашей лавки ее увели силой два нехороших человека примерно час назад. Вспомнили?

– Нет. Не знаю. Не обратил внимания.

– Что ж так? Покупатели замучили? Большой поток?

Зот Орестович предпочел промолчать.

«Видали мы таких, – подумал про себя циничный и бывалый антиквар. – Ну а что предъявить-то ты мне сможешь?»

И незаметно улыбнулся в реденькие усы.

Мужчина поразглядывал бывалого минуту и продолжил:

– Эта молодая дама – сестра президента. Я ее личный телохранитель.

Он почтительно склонил голову в сторону девушки. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Какого? – глупо спросил его антиквар.

– Что – какого?

– Президента, я спрашиваю, какого?

– Бывшего, – с раздражением в голосе ответил мужчина.

– Да? – высказал недоверие антиквар. – Я бы скорее предположил, что она ваша сестра.

Девица с возмущением уставилась сначала на антиквара, затем на своего спутника. Потом снова отвернулась, задрав подбородок еще выше. Ее телохранитель сдвинул брови и угрожающе зашевелил ноздрями.

Зоту Орестовичу это не понравилось, и он слегка струхнул. Мало ли психов?..

– И что же вы от меня хотите? – нервно произнес он.

– Мы хотим знать, кто были эти люди, а также кому вы звонили перед тем, как они здесь появились.

– Помилуйте, господа, но откуда же мне это знать? Не могу я этого знать, это просто какие-то случайные проходимцы. К моему салону все это не имеет никакого отношения, уверяю вас! А звонил я своему знакомому, но он приехать так и не смог – неотложные дела, он перезванивал мне позже, но девушка в это время уже ушла. Поверьте, я к этому возмутительному инциденту никакого отношения не имею, клянусь!

– Так, – накаляясь, выговорил телохранитель, – так. Нам не хотелось вас наказывать. Слишком вы мелки для этого! Нам только нужна информация. Но раз вы упорствуете… Желаете познакомиться с нашей службой безопасности?

– В смысле? – решился уточнить тертый Зот Орестович.

– В смысле, что они тут неподалеку, в своем «Хаммере» сидят. Только и ждут сигнала. Один момент.

И он решительно вытащил из пиджака мобильник.

Антиквару стало как-то неспокойно, но позиций своих он так просто сдавать не собирался. Тоже, сестра президента!.. Чушь какая! Хотя, конечно, если на понт его хотят взять, то не стали бы такой статус себе присваивать. Выбрали бы кого поправдоподобнее, да хоть бы и губернатора Подмосковья!..

Зот Орестович забеспокоился сильнее.

И тут девица раскрыла рот. Заговорила она тоном таким возмутительно высокомерным, что циничный антиквар от души посочувствовал ее прислуге. А кому же? Слуга бесправный и есть при такой вот нанимательнице.

– И что вы собрались делать, Тимофей? – с надменной издевкой спросила она.

Ее телохранитель даже вздрогнул. Совсем запугала мужика. А ведь впечатление слабака он не производит.

– Э-э-э… – проблеял он. – Вызывать полковника с людьми. Вы позволите, Ангелина Анатольевна?

– Стул подайте, – распорядилась дамочка.

Тимофей потрусил за прилавок, выхватил оттуда стул, поставил посреди магазина, а потом на глазах пораженного Зота Орестовича извлек из нагрудного кармана пиджака ослепительно белый, отглаженный и чуть не накрахмаленный носовой платок и постелил его на сиденье.

Дамочка, пренебрежительно сморщив нос, уселась.

– Минералку без газа, пожалуйста, – произнесла она в пространство.

Тимофей впал в смятение.

– Ну? – повернула к нему голову эта вельможная стервочка.

Тимофей молчал и, как бедный измученный кролик на удава, смотрел в ее холодные бесчувственные глаза.

Его хозяйка вновь разлепила губы:

– И сколько минут прошло?

– Э-э-э… – опять проблеял телохранитель, – с какого момента, Ангелина Анатольевна?

– Вы издеваетесь, Тимофей? Вы сами сделали распоряжение Аркадию, чтобы он с людьми вошел сюда ровно через семнадцать минут. Если мы до тех пор не выйдем из этой норы.

Она выразительно скривилась.

– Скоро уже. Семь минут осталось. С половиной, – уточнил услужливо Тимофей.

– Можете постоять рядом, – позволила мегера. – Не надо минералки. Я немного помедитирую.

В салоне повисла тугая тишина.

Но ненадолго. Через минуту сестрица президента вновь заговорила. На этот раз она обратилась к Зоту Орестовичу:

– А почему вы никому не звоните, голубчик?

– А кому, извините? – осведомился сбитый с толку и уже начавший паниковать антиквар.

– Ну, я не знаю… Менеджеру, наверное, какому-нибудь? Или у вас нет менеджера? Вы один работаете? Тогда жене, что ли.

– Зачем, позвольте спросить? – еще больше забеспокоился Зот Орестович.

– Ну как же зачем, голубчик? А лавку на кого оставить? Вот так просто запрете и все? А как же бизнес? У вас же будет упущенная выгода, это неправильно.

– Ангелина Анатольевна, вы такая чуткая, такая заботливая, – неискренне проговорил интимным тоном ее телохранитель.

Ангелина Анатольевна холодно на него взглянула, давая понять, что про себя все сама знает и в его одобрении не нуждается.

Тимофей проглотил конец фразы и заткнулся, униженный.

Тут Зот Орестович пал духом совершенно. На улице кто-то громко хлопнул дверцей, выходя из машины. Он вздрогнул и посмотрел затравленно на входную дверь.

– Вы представляете, – внезапно решился он, – нет, вы представляете, господа, что я только что вспомнил?

– И что же это? – скучным голосом поинтересовалась Ангелина Анатольевна.

А ее телохранитель злобно процедил:

– Так вы, пока еще помните, напишите на бумажке. Или диктуйте уже, я сам за вас запишу.

Он грозно прошагал к конторке, на ходу извлекая из нагрудного кармана ручку. Антиквар принялся торопливо диктовать, сличаясь с мобильником. Он назвал десятизначный номер, затем фамилию, затем имя.

Телохранитель Тимофей, записывающий все это на какой-то старой визитке, внезапно писать прекратил и произнес с непонятной досадой:

– Достаточно, милейший. Отчества не нужно. Отчество этого придурка мы знаем сами.

С Колькой Ревякиным, так же как и с Сашкой Поляничевым, Егор учился в одном классе. К ним в школу Ревякин перешел из какой-то другой – это случилось примерно в классе пятом или шестом.

Колька был классический хулиган, просто картинный. Мишка Квакин. Но без своей шайки. Хулиган-одиночка.

Преподаватели Кольку боялись из-за его особенной непредсказуемости. Ну, и неуправляемости, конечно. Он хамил, мог выйти из класса в любой момент и войти без разрешения, препирался по каждому поводу, изводил издевательскими комментариями, строил рожи, передразнивал интонации, ну и так далее.

Одноклассники относились к нему настороженно. Поначалу ожидали, что теперь начнется война авторитетов, но на Гарика Панфилова, их хулиганского президента, он так и не полез.

Сам Гарик, однако, делал попытку подмять под себя новичка. Вместе со своей братвой вызвал Коляна за школьный гараж и там, на задворках, попытался провести с ним профилактику. Окружили Коляна шесть пацанов, но плюх так и не насовали, все закончилось отодранным карманом на школьной куртке. Как только Коляну этот карман оторвали, он озверел, а озверев, начал так отчаянно и свирепо молотить кулаками и лягаться ногами, что от него отвязались раз и навсегда.

И с девчонками он не задирался, как бы их не замечал вовсе.

После восьмого все вздохнули с облегчением: ушло наше счастье в ПТУ осваивать профессию автослесаря.

А еще помнил Егор удивительное отношение Кольки к одной учительнице, она у них вела русский с литературой. Звали ее Нина Михайловна. Дорошина, кажется. Да, точно, Нина Михайловна Дорошина.

Так вот, с ней у Коляна поначалу такие баталии случались, что весь класс замирал в восторге. Коррида. И эта пожилая тетка его таки приручила. Конечно не моментально, но справилась.

Вообще-то, она была в своем роде уникум. Бывало, какая-нибудь училка на своем уроке аж визжит от злости, чтобы народ не борзел, а ее никто не слушается и слушаться не собирается, даже девчонки, даже отличницы. Нервы мотали таким в свое удовольствие. Или были такие чудачки, что на «сознательность учащихся» давили и обращались к их совести. Не менее смешно.

А Дорошина была как атомный ледокол в арктических льдах – сильна и нетороплива. И с неизменной улыбкой матерой тигрицы на тонких губах. Глаза возмущенно не выкатывала, не визжала, указкой об стол не колотила, но как только голос повысит, совсем только чуть, так сразу все тридцать шесть голов к партам и пригнутся. Или, напротив, вперятся преданным взглядом, чтобы внимательно слушать, что скажет.

Но Ревякина-то это не должно было задеть! Он же их ночной кошмар! В смысле педагогов. Он их каждодневный ужас. Их наказание за все грехи прошлой жизни. Они всем педсоветом его согнуть не смогли. А Дорошина смогла в одиночку.

И не одними лишь голосовыми связками, хотя именно с Ревякиным ей приходилось их напрягать. Егор предполагал, что, наверно, как и весь класс, Колька почуял в Дорошиной силу, но не подлую, не стервозную, а какую-то правильную. Справедливую, что ли? Возможно.

Но до поры до времени он все же ерепенился, не желая сдаваться. А потом был один эпизод. Егор случайно расслышал, а больше никто. Никому и не предназначалось. Колька солировать начал по обыкновению, что-то принялся наглое говорить Дорошиной, а она ему с тихим смешком: «Ну и дурак ты, Николаша». Колька растерялся из-за «Николаши» и не нашел лучшего, чем сказать: «На дураках земля держится, Нина Михайловна». Дорошина посмотрела на него задумчиво и сказала с расстановкой: «Нет, Коля, нет», а потом подошла совсем близко к парте, за которой тот сидел, наклонилась и проговорила чуть слышно: «На дураках пашут». И кажется, ему подмигнула, но в этом Егор не был уверен.