Наслаждаясь вином и не только…

– На скучнейшем сборище акционеров в клубе, а я решил сбежать от них.

– Я думаю, мы сможем отлично провести этот вечер, ты не представляешь, какой изумительный Шенен Блан мне доставили недавно, – Катрин и Дэниэл могли лишь с улыбкой переглянуться при этих словах, ведь мистер Бэйкс мог часами рассуждать на свою любимую тему.

Так они ещё долго общались втроём, никто больше не зашёл в этот вечер в магазинчик, но они были этому только рады. Такая уютная, даже семейная атмосфера царила в их компании сегодня. Они говорили о вине, о жизни, о семейных легендах, и разошлись за полночь. Такие моменты душевной близости оставляют ощущение радостного удовольствия, но не сразу откладываются в памяти, прячась в потоке будней и рутины. Они выплывают из воспоминаний, как маленькие кораблики после долгого шторма в момент затишья. Начинаешь особенно дорого ценить их, когда возникает острая нехватка таких моментов тихой радости.

Уходя, Дэниэл спросил, когда у Катрин выходной и очень обрадовался, услышав, что как раз завтра. Он пригласил её на прогулку и попросил номер телефона. Что-то радостно затрепетало у Катрин внутри. Дэниэл позвонил на следующий день ближе к вечеру. Как будто знал, что Катрин нужно время, чтобы собраться на свидание. С утра она успела вымыть волосы – укладывать же их было сущим наказанием. Утюжок кое-как помог выпрямить непослушные локоны, но она подозревала, что первое же дуновение ветра, и у неё будет взъерошенная шевелюра. Потом настало время думать, что надеть. Ох уж этот французский стиль: продуманный и в то же время небрежный. Катрин с унынием разглядывала свой гардероб, временами отходя от стойки с одеждой и в бессилии падая на диван. В итоге она решила остановиться на простом, но элегантном образе, надев лёгкое светлое платье в мелкий цветочек с коротким рукавом и дополнила его тонким ремнём на талии. Сверху она накинула серый жакет, закатав рукава до локтей. Запястье украшали часы с большим чёрным циферблатом и золотым ремешком, которые шли в комплекте с браслетом с гравировкой известной фирмы – подарок отца. На лице у неё было минимум макияжа: она лишь использовала свою любимую нюдовую матовую помаду с контуром на два оттенка темнее самой помады. Это так освежало её лицо с идеальной белой кожей, что ничего больше не требовалось. Взглянув на время, она схватила свою сумочку от Шанель из стёганой кожи на цепочке и выскочила из дома.

Во дворе её уже ждал Дэниэл.

– Привет, я готова. Куда пойдём? – выпалила Катрин.

– Просто доверься мне. Нам предстоит пешая прогулка, никаких автомобилей. И для начала, давай поедим. Я жутко голоден. – Дэниэл улыбался и Катрин подумала: какой же он красивый. – Здесь недалеко есть знаменитое кафе, первое в Париже.

– Я знаю. Идём туда?

– Ну конечно, ты же живёшь здесь. Кстати, не каждый студент может снять жильё в Латинском квартале. И дело даже не в деньгах, просто много желающих из числа студентов жить поближе к Сорбонне. Я сам, когда учился столкнулся с трудностями поиска квартиры. Как тебе удалось поселиться здесь? – спросил он.

– Мне повезло, моя мама преподаватель и обучала живописи сына хозяйки квартиры, – ответила Катрин, – теперь они подруги. Комната небольшая, но обходится мне в символическую плату.

Они уже дошли до кафе. Казалось, свободных мест не было, но Дэниэл уверенно махнул какому-то официанту, и они стали пробираться к своему столику. В зале было тесно не только из-за местных посетителей, но и большого количества туристов. За соседним столиком пара из Америки пыталась разобраться в меню.

– Какое вино заказать? – спросил Дэниэл, даже не раскрывая винной карты.

– Выбери сам, – улыбнулась Катрин, – удиви меня. У тебя дома целый подвал изысканных напитков, и ты спрашиваешь?

– Я совершенно не смыслю в этом. Вот моего отца можно назвать даже экспертом в каком-то смысле. Он, как настоящий патриот, обожает французские вина, – Дэниэл подозвал сомелье и заказал розовое Пино Нуар.

Пока они ждали заказанного на ужин нежного ягнёнка, Катрин в задумчивости немного крутила бокал, не торопясь оценивая аромат вина с легко узнаваемыми фруктовыми и цветочными нотками, немного терпким вкусом и накрывающей в конце глотка бархатистостью и обволакивающей древесной ноткой. Дэниэл же лишь смотрел на неё почти не отрываясь, а тёплый свет лампы, стоящей на столике между ними, отражался в виде искристых, сверкающих огоньков в его серых глазах.

После ужина они пошли бродить по узким улочкам Латинского квартала, минуя книжные магазинчики на своём пути и парки с журчащими фонтанчиками. Над крышами хорошо виднелся купол величественного Пантеона, стоящего на холме. Уже в наступающих сумерках они прошли зелёный сквер и остановились перед прекрасным видом на подсвеченный в темноте Нотр-Дам де Пари. Дэниэл очень медленно приблизился к Катрин, встав спиной к громаде собора. Ему хорошо было видно освещённое лицо Катрин, сам же он оказался в тени. Всё ещё смотря прямо в глаза, как будто изучая каждую янтарную чёрточку в глубине её карих глаз, Дэниэл наклонился к её губам. Катрин не выдержала и, закрыв глаза, сама потянулась к нему. Их поцелуй был лёгким, нежным, неторопливым. Его губы совершенно не были требовательными: лишь мягко касались её – снова и снова.

Он опять поцеловал её, когда они уже прощались во дворе её дома. Она быстро вбежала по ступенькам на второй этаж, открыла дверь своей квартиры и в каком-то изнеможении прислонилась спиной к двери, даже не зажигая свет. «О Боже, Боже…» – только и стучало в голове, а она уже ждала их новой встречи. Ждала до дрожи в коленях, до вспотевших ладоней, до бешеного стука в сердце будто бы так и норовящего выпрыгнуть из груди и поскакать, как мячик, впереди неё – догоняй, если сможешь!

В следующий её выходной Дэниэл предложил съездить к морю. «У него что – нет никаких дел? Или он всё бросает ради того, чтобы побыть со мной?» – с радостным трепетом в душе думала Катрин.

– Только давай поедем на моей машине. Она старенькая, но досталась мне от папы; а мы всегда путешествовали на ней. В общем, мне будет приятно, – попросила Катрин.

– Как скажешь, я согласен. Только пустишь меня за руль? – спросил Дэниэл. – И ещё придётся взять Леона, он скучает дома один.

– Да, конечно. А куда мы поедем?

– Вёль-ле-Роз, ты когда-нибудь была там?

– Нет, это ведь не винный регион, по которым мы колесили с папой.

– Ну, да. Зато ты наконец-то узнаешь мои предпочтения. И одно из них – это местный Кальвадос и сидр, там повсюду яблоневые сады. И розы. Неимоверное количество роз! Надо как-нибудь съездить туда и весной. Цветущие сады – это что-то невообразимое.

– А ты, оказывается, романтик! – сказала Катрин, но Дэниэл лишь рассмеялся.

Дэниэл был приятно удивлён видом машины Катрин. Перед ним предстал шедевр автопрома пятидесятых годов прошлого века в глубоком, приятном голубом цвете, с выпуклым ветровым стеклом, изящной крышей, а задние крылья почти полностью скрывали колёса. Даже указатели поворота располагались в необычном месте – по краям крыши. Очертания машины были так легки и изящны, будто она сама стремилась в воздух.

– Вот уж точно богиня! – восхитился Дэниэл.

– Я рада, что моя машинка не разочаровала тебя, – улыбалась на переднем сидении Катрин. А на заднем вовсю размахивал хвостом довольный Леон.

Двухчасовая поездка к Ла-Маншу на такой машине была просто удовольствием. Когда они выехали из Парижа Дэниэл спросил:

– Ты не хочешь заехать в Живерни? Нам по дороге. Увидишь какими красотами вдохновлялись импрессионисты.

– Моя мама преподаёт живопись, и ты думаешь, я не знаю, что в Живерни творил свои шедевры Клод Моне?! Тебе меня не подловить. Только не на этом, – рассмеялась Катрин.

– О'кей! Это ты меня подловила, – тоже улыбался Дэниэл. – А серьёзно, можем заехать, – повторил он.

– Нет уж! Представляешь, сколько там туристов летом?! Не меньше, чем в Лувре. И у нас в планах было море, – ответила Катрин.

– Ты права: двигаем к морю.

Они быстро добрались до побережья. Впереди уже виднелись деревянные мельницы, привлекающие туристов, а деревенские дома с гортензиями и геранью на балкончиках сменялись шикарными виллами начала 20 века. Повсюду многочисленные сады источали аромат роз, оправдывая название этой курортной деревушки. Музыка из их машины вырывалась в открытое окно, а порывистый летний ветерок ласкал шею и играл с волосами. Они оставили машину возле городской площади, а сами стали гулять по местным магазинчикам. В одном из них Дэниэл, как и обещал, угостил её местным кальвадосом.

– Я люблю яблоки, но точно не в таком виде! Слишком крепко для меня, – улыбалась Катрин.

– Тогда тебя спасёт лёд или сок, давай я наполню твой бокал, – Дэниэл ушёл к стойке бара, а вернулся уже с коктейлем, судя по цвету напитка и дольке лимона на краешке бокала.

– Вот, держи, – сказал он.

– Спасибо. Ты же понимаешь, что, как истинная француженка, я предпочитаю что-то изысканное и в то же время нежное!

– Я теперь буду учитывать это, – примирительно отозвался Дэниэл.

Они ещё погуляли по улочкам, поели мороженого – даже Леону досталось: он слизывал свой шарик прямо с асфальта и был весьма доволен. Затем вышли к широкому песчаному пляжу. Пёс тут же ринулся в воду, оглядываясь на Дэниэла: будет ли тот играть с ним. Маленькие волны легко набегали на берег, делая влажной широкую полосу песка на пляже. Катрин было так приятно ощущать и волны, и податливый, прохладный песок под ногами. Дэниэл тоже повыше закатал брюки, а Леон уже носился вдоль полосы прибоя, оставляя свои следы на песке. Дэниэл осторожно взял Катрин за руку. Она не ожидала этого, но в глубине души так мечтала о его прикосновении. Катрин смотрела на набегающие волны, стараясь скрыть охватившее её чувство опьяняющего восторга, которое медленно разливалось по всему её телу. И даже мурашками пробежалось по её рукам, будто окатив Катрин холодом в такой жаркий день. Со стороны они, наверняка, представляли идиллическую картину: собака и парочка, держащаяся за руки на фоне багряно-рыжих всполохов от заходящего солнца. Дэниэл, как мог, сдерживался от желания тут же начать расстёгивать пуговицы у Катрин на блузке и поэтому просто сказал:

– Поехали ко мне…

Катрин проснулась от боя часов, игравших где-то внизу в холле. Но звук от них всё равно доносился до спальни Дэниэла на втором этаже. Утреннее солнце уже вовсю врывалось потоком ослепительного света в комнату: не помогали даже плотные шторы. Катрин начала судорожно шарить рукой под одеялом в попытке отыскать своё бельё, стараясь не потревожить так мирно спящего рядом Дэниэла. Взглянув на свои часы, она немного успокоилась: до работы ещё было почти два часа, но всё равно стоило привести себя в порядок. «Не хватало ещё, чтобы дворецкий застал нас в постели.» – подумала Катрин, осторожно соскальзывая с кровати и подбирая свою одежду. На цыпочках она прошмыгнула в ванную комнату, правда сначала перепутала двери и заглянула в гардеробную.

– Прыгай ко мне, – сказал Дэниэл выходящей из ванной Катрин. Он уже проснулся, но всё ещё с наслаждением валялся в кровати, заложив руки за голову.

– С ума сошёл?! – рассмеялась Катрин. – Я уже убегаю, можешь не провожать. И твои слуги сейчас появятся.

– У меня только один Стивс, и он меня не смущает, – хитро улыбался Дэниэл.

– Зато меня смущает, – подняла брови Катрин.

– Ну, хотя бы поцелуй, – шутя продолжал умолять Дэниэл, – а то не отпущу.

– Невыносимый, – ответила Катрин, склоняясь над кроватью. А сама сожалела о том, что выходные закончились. – Увидимся? – спросила она уже в дверях, обернувшись.

– Да, – ответил Дэниэл просто, но как-то очень серьёзно и глядя ей прямо в глаза.

Катрин нашла свою машину прямо у входа, где они и оставили её вчера. «Я вовремя.» – подумала она, видя как в ворота въезжает мерседес представительского класса с тонированными стёклами. Она лишь разглядела водителя с безучастным лицом, в тёмных очках и белой рубашке.

***

– Стивс! Стивс! – звал Дэниэл своего слугу, спускаясь по лестнице на первый этаж. Вместо Стивса он увидел входящего в дверь отца.

– Здравствуй, отец, – удивился Дэниэл. – Ты рано, всё в порядке?

– Давай поговорим, – ответил Рэймонс-старший, направляясь в библиотеку. Дэниэл молча последовал за ним.

– Что происходит, может объяснишь? – начал отец, устроившись в кресле. – Ты не появляешься на собрании акционеров, тебя нет в офисе уже неделю. Всё дело в этой девушке, которая только что уехала?

Дэниэл молчал. Он стоял спиной к окну, оперевшись плечом на угол стены и держа руки в карманах брюк. Его лицо было серьёзным, а сдвинутые брови выдавали сосредоточенность.

– Я ожидал от тебя большего, Дэниэл, – продолжал отец, – когда брал к себе на работу, оплатив твоё образование. У меня большие планы на твоё будущее. Я рассчитываю, что ты сделаешь карьеру в политике. Ты же знаешь, сейчас у нас появилась такая возможность, которой не было у меня в твои годы.

– Вот именно, что это твоя мечта, отец, не моя! – с жаром ответил Дэниэл.

– Вот как? Пока тебя всё устраивало. И что-то раньше я не слышал про твои мечты.

– Ты просто меня не слушал. Когда я пытался заговорить о том, что действительно хочу, ты считал это ребячеством и просто отмахивался от меня.

– Да?! И куда же приведут твои мечты? Это я обеспечил тебе беззаботную жизнь. И это твоя благодарность? Ты хочешь просто бросить всё? – отец встал. – Посмотри, чего я добился. И этого же хочу для тебя, как ты не понимаешь?

– Это твоя жизнь, отец, не моя и не мой выбор, – впервые Дэниэл стоял на своём. – Посмотри, ведь ты же один! Я не хочу так…

– Я не один, Дэниэл, – ответил отец, направляясь к дверям. – И я всё ещё надеюсь на твоё благоразумие. – Он вышел ничего больше не говоря и не прощаясь.

Глава 4

Всю следующую неделю Катрин могла думать только о Дэниэле; их встрече, общении, моменте откровения и какой-то близости, как ей показалось, возникшей между ними. Когда это ещё не заметно окружающим, и ты, вроде бы, ведёшь себя как обычно, но внутри тебя уже что-то поменялось. И лишь рассудок задаёт тебе резонный вопрос: как может человек, столь безразличный в начале, занять все твои мысли так скоро? Чувство томительного ожидания охватило её. Ощущение, что дни тянулись бесконечно – угнетало. И лишь ненадолго повседневные заботы отвлекали от мучительных мыслей о Дэниэле. Катрин не решалась позвонить первой, но почти возненавидела свой безмолвный телефон за эти несколько дней.

А в конце недели пришло письмо. Не электронное – его принёс курьер прямо в магазин. На имя Катрин, без обратного адреса. Мистер Бэйкс не меньше Катрин был удивлён, но молча протянул ей конверт. Внутри был сложенный втрое листок плотной бумаги: приятный на ощупь, с тиснением, ванильного цвета. Раскрыв его, Катрин прочла:

Я буду помнить… Все те слова, что так звучали из уст твоих; мелодию души твоей они мне изливали. И не забыть мне никогда прекрасные глаза, что так сияли призывным светом для меня. В их отражении себя я видел и познал всю радость жизни. И счастья миг тогда надежды луч мне подарил – он для давно потерянной любви путь в моём сердце осветил.

Дэниэл Т. Рэймонс

Это было как послание из прошлого времени, что в век электронных технологий очень удивляло. Катрин чувствовала себя очень заинтригованной.

«Что это? Объяснение, откровение, прощание? Он хочет, чтобы я расплакалась от восхищения и восторга?» – голова разрывалась от мыслей, Катрин ничего не понимала. Послание было довольно странным: ведь сейчас так никто не говорил уже. Все или «забивали стрелку», или шли на «тусовку». И нужно было отдать должное – послание было очень романтичным, но совсем непонятным.

Дни тянулись монотонной чередой. От Дэниэла не было больше писем, да и сам он не появлялся в магазине. Катрин могла только гадать, что могло случиться: спросить мистера Бэйкса она не решалась. Поэтому продолжала ходить на работу, смотреть по вечерам мелодрамы и даже выбиралась иногда с подружкой в клуб, но какая-то тоска теперь постоянно проскальзывала в её взгляде. А сердце было так близко к статусу: «совершенно разбито».

После трёх недель томительного ожидания она решила, что хватит. Ей нужно было что-то большее: от работы, от жизни и от бесконечного ожидания любви. Катрин больше не хотела стоять на месте, нужно было двигаться дальше.

Посоветовавшись с мамой и получив от неё поддержку, Катрин поступила на курс по винному менеджменту в Париже. Ей пришлось оставить работу, но мистер Бэйкс сказал, что всегда рад видеть её и пожелал Катрин такой же карьеры, которая была у её отца. Предстояло 10 месяцев теоретических занятий и стажировок в винных компаниях, ресторанах, а также практика во время сбора урожая в винных регионах страны. Она ещё не знала, куда попадёт по распределению осенью: Шампань, Бургундия, Бордо – ей было всё равно; во многих местах они уже побывали с отцом. Не было никакого страха перед неизвестностью, лишь желание плыть в потоке, направляемым судьбой.

В итоге Катрин предстояла поездка в Эльзас, для исследования вин Ванданж Тардив (Vendange Tardive). Это наименование объединяет вина из перезревшего винограда, собранного через несколько недель после официального конца сбора урожая. Столь сравнительно новое направление эльзасских вин стало приобретать всё большую популярность среди ценителей и виноделов: ведь эти вина могут стать настоящим шедевром виноделия после десятилетней выдержки! Кроме того, все вина аппелласьона Эльзас продаются в традиционных бутылках необычной формы, известной под названием «флейта», имеющей изящное, более вытянутое горлышко. Катрин была очень рада такой возможности изучить на самом деле что-то столь интересное для неё.

И вот впереди её ждала пятичасовая поездка на машине до Страсбурга, где она собиралась заночевать в отеле и уже на следующий день начать исследование сельской жизни местного региона, посещая винодельческие фермы на своём пути следования.

Весь Эльзас представлял собой мозаику из сказочных деревушек с разноцветными фахверковыми домиками, чередующихся россыпями виноградников на склонах. Как же нравилось Катрин это миниатюрное прянично-цветочное средневековое великолепие! Она следовала по знаменитой «винной» дороге Эльзаса, проезжая поселения Кольмар, Риквир, Эгисхайм, которые входили в знаменитый рейтинг самых красивых деревень Франции.

Стояла солнечная, довольно сухая погода. «Но недостаточно жаркая для выращивания красных сортов винограда, поэтому главенствуют тут белые», – размышляла Катрин, поглядывая в окно. Она уже успела побывать на нескольких виноградниках, с которыми у учебного заведения был подписан контракт на сотрудничество. Везде её встречали милые, улыбчивые люди; ждал ужин и кров, и, конечно же, главным было вино. Голова кружилась от представленного разнообразия стилей, характеров, оттенков и ароматов вин.

Как-то, в очередной из дней, она подъехала к обычному сельскому дому близ Эгисхайма; такому же из череды уже посещённых ею виноделен. Машину пришлось оставить у ворот, и она, взяв свою сумку с вещами, зашагала по дорожке к дому. Вокруг раскинулись поля с виноградом, и лишь забор, состоявший из длинных серых деревянных жердин, отделял её от больших гроздей винограда медово-жёлтого цвета в мелкую землистую крапинку. Листья уже начали увядать: некоторые скручивались и желтели. «Скоро сбор, возможно, придётся помочь», – подумала Катрин.

Неожиданно из виноградных посадок на дорожку, по которой она шла, выскочил золотисто-соломенный ретривер. Он был такого же цвета, как и листья винограда позади него. От неожиданности Катрин остановилась.

– Леон?! – вырвалось у неё. «Но это же не может быть он?» – мелькнуло в голове. Однако пёс радостно завилял хвостом, а она, всё ещё не веря, что это собака Дэниэла, с удовольствием взъерошила шерсть у пса на голове, погладила по спине и бокам. «Какой же он милый», – улыбка расцвела на её лице, когда Леон попытался лизнуть гостью в щёку.

– Идём к дому, познакомишь меня с хозяевами! – шутливо попросила она пса.

И всё же, увидев выходящего из дома Дэниэла, Катрин не поверила своим глазам и так и застыла посреди дорожки с опущенными руками, и почти упавшей на землю сумкой.

Он молчал, пока шёл к ней навстречу и, подойдя вплотную, всё ещё не произнеся ни слова, разглядывал её нежным взглядом; скользя по лицу, опускаясь к шее и снова возвращаясь к глазам. При этом не переставая улыбаться такой милой, уже ставшей родной для неё улыбкой.

– Катрин, – лишь смог произнести он. Их руки невольно сплелись, и в этот момент ей почудилось, что вся Вселенная замедлила своё движение. Но лёгкий ветерок всё ещё играл прядями её волос, а Леон с лаем носился вокруг них с Дэниэлом.

– Я уже две недели жду, что ты приедешь.

– Ждёшь?! Но как?

– Видишь ли, я тоже заключил договор с вашим учебным заведением. Хорошо, хорошо! – он игриво поднял руки в ответ на её почти суровый взгляд. – Это я настоял, чтобы из всех студентов именно тебя направили в Эгисхайм.

– Но как ты вообще тут оказался?

– Я купил эту винодельню, хотел сделать тебе сюрприз, – начал объяснять Дэниэл, – после того, как я отправил тебе письмо, у меня состоялся разговор с отцом. Вернее, разговор был не один, и все они начались после твоего ухода в то утро, когда мы с тобой виделись в последний раз. Не думал, что отец будет против моего решения, но он пытался отговорить меня, и мы повздорили. Я сказал, что хочу продать дом и поселиться в провинции, создать семейную ферму и выращивать виноград. Я начал активные поиски – так я был увлечён этой идеей, что не хотел звонить тебе, пока не найду что-то стоящее! Прости, что пропал так неожиданно. Позвонив мистеру Бэйксу, я узнал, что ты уже не работаешь у него, а поступила учиться на винного критика.

– Как мой отец, – уточнила Катрин.

– Я нашёл фермера, который продавал этот виноградник здесь, на границе с Германией, – продолжил Дэниэл. – Ты не представляешь, у них тут имена, как у нас, а фамилии немецкие! Но ведь ты не против Эльзаса? Не могу обещать, что вино здесь окажется каким-то удивительным, но ты же хочешь попробовать? – Дэниэл заглянул ей в глаза и замолчал в ожидании.

– Попробовать? С тобой… Конечно, хочу! – что она могла ещё ответить.

Через три года Катрин и Дэниэл вывели свой виноградник в престижный класс «Гран Крю», создали свой «Дом эльзасских вин», а их превосходный Рислинг имеет потенциал хранения до двадцати лет. Ну и, конечно, неотъемлемые спутники региона Эгисхайм – белые аисты, частые гости на крыше их теперь уже семейного дома.

* * *

В оформлении обложки использована фотография из личного архива автора.