Элли

Высокая, длинноногая, она могла бы стать балериной, но в детстве танцы её не интересовали, а занялась она ими совсем недавно. Когда я смотрел на финальное выступление её танцевальной труппы, то вспомнил картину, увиденную в детстве – феи, танцующие на руинах пиктской крепости. Да, она могла бы стать идеальной натурщицей для подобной картины, но не для художника Ханса Зацка. Его феи и нимфы были красивы, румяны, веселы, их темные волосы также немного завивались, они казались мягкими и теплыми на ощупь, но тело Сенги мне скорее казалось сошедшим с картин одного из любимых художников Пола – Хуго Хоппенера. Несмотря на свою идеальную стройность (некоторым казалось что ради неё она голодает, что было вовсе не так) её ноги, руки и живот были крепкими и мускулистыми, в ней не было той мягкости, как в картинах Зацка – когда она вставала на носочки, косточки на её щиколотках начинали выпирать и крепкие сухожилия натягивались, как струна. Феи Зацка были мечтательные и нежные, она же, казалось, была даже чуть напряжена, и была полностью сосредоточена на танце, как ритуале, и если нимфы Ханса Зацка казались мне теплыми на ощупь, то от тела Сенги шел настоящий жар, как от девушки с картины Хуго Хоппенера «Tempeltanz». Однажды я брал у Пола пару художественных альбомов, когда писал статью про древние танцы, он согласился сделать мне копии понравившихся страниц. И вот, листая альбом, я наткнулся на серию картин с танцующей девушкой. На предпоследней странице я узнал её – лицо было прикрыто руками из-за нестерпимо яркого света, но я узнал её! Чуть завивающиеся волосы, идеальная грудь и слегка выпирающие ребра. Я узнал её длинные, стройные мускулистые ноги, узнал изгиб ступни и только родимого пятна на лодыжке не хватало.

Глядя на девушку с картины, в своем воображении я невольно дорисовывал лицо Сенги, её яркие светло-зелёные глаза и пухлые губы.

Несмотря на её любовь к живописи, я никогда не делился с ней своими мыслями о том на каких картинах я её вижу. Её любимыми художниками были Дэниел Маклайз, Джозеф Ноэль Патон, Эдвард Артур Уолтон, Николай Рерих и, конечно, Луис Уэйн, так что о немецких живописцах времен не столь давних, но не столь простых, нам не доводилось говорить.

Она, как и я, не была прихожанкой ни нашей местной церкви, ни католической. Её, как и меня, больше привлекало восточное учение адвайты, с тем отличием, что я больше отыскивал параллели учения в европейской мифологии, её же взор порой уходил в сторону неоправданно оптимистического сомнительного нью-эйджа. И в моменты, когда она начинала высказывать эти хиповые идеи, мне хотелось щелкнуть её по носу, чтобы пробудить от наваждения.

Да, наша компания была очень необычна, и может возникнуть вопрос «и как вы все уживались?». Также, как и простые люди, жившие здесь полторы тысячи лет назад! Здесь с древних времен сосуществовали пикты и скотты. Приплывшие с войной германцы оседали рядом с кельтами, руны и огам, рощи Водана соседствовали рядом с рощами Луга. Разве что римляне из этого списка немного выпадают. Так и мы, несмотря на свои различия, были местными и все мы были очарованы древностью. Но не так, как очарованы ею историки и археологи, которые выставляют свои находки за стекло, а не очень интересное убирают на хранение в музейные запасники. Нам хотелось чтобы дух древности оставался с нами в полях, лесах и среди холмов.

И, несмотря на все наши различия, эта история коснулась всех нас. И началась она за церковью у старого кладбища.

IIII

Погода в тот день стояла просто прекрасная, идеальная для прогулки – солнце поднялось на высшую точку, легкий ветерок приятно освежал, но не был холодным. Несколько молодых деревьев покачивались у церковного двора и, пройдя мимо них и завернув за угол к кладбищу, я увидел Сенгу. Она сидела на скамеечке с томиком Виктора Гюго в руках, на ней была легкая черная блузка, черные шорты с колготками в виде паутинки, а на ногах старенькие кеды, которые она одевала для прогулок по холмам. Увидев меня, она сразу закрыла книгу и убрала её в маленький походный рюкзачок в стиле милитари.

– Привет, впервые ты пришла так рано.

– Привет, – сказала она и улыбнулась. На самом деле уголки её губ всегда были чуть приподняты и улыбка исчезала с её лица только в очень серьезные и волнительные моменты, именно такой момент и наступил через пару секунд, когда улыбка исчезла и она продолжила уже довольно серьезно, – нужно сходить к эльфийскому холму и проверить, всё ли в порядке.

– Это не связано с новой стройкой?

– Именно с ней! Видела там активную деятельность вчера со стороны дороги, думаю, надо подняться повыше и осмотреться.

Холм, про который она говорила, недаром зовется эльфийским, правда последние сообщения об эльфах были почти вековой давности. В округе было много древних курганов с захоронениями, этот же холм захоронений не содержал, хотя с давних времен почитался не меньше соседних. Сейчас только мы и оставляли там еду для малого народа.

Волнение Сенги заключалось в том, что земли, где располагался холм, были недавно выкуплены и на их месте планировалась стройка. Конечно, курганы были защищены от незаконного строительства, но вот холм естественного происхождения, который пользовался славой дома эльфов, к разряду охраняемых законом памятников древности не относился, поэтому легко был продан неизвестному бизнесмену.

Тут мы услышали голоса, и через минуту к кладбищу подошли Томас и Пол. Томас был одет в черную ветровку, темные джинсы, а на ногах были кроссовки наподобие футбольных, в которых он ходил на работе. На Поле была бундесверовская куртка, с рукавов которой он срезал флаги и заменил нашивками любимых групп. Он всегда оставался немцем в Шотландии, но немецкие флаги он сильно недолюбливал, он скучал по Германии времен Нибелунгов, но никак не по Германии современной. Как только они подошли к нам, Сенга сразу посвятила их в суть дела. Не теряя времени, мы дошли до конца кладбища и прошли вдоль рощи, поднимаясь на небольшие холмики и спускаясь вниз.

И вот перед нами вдалеке предстал эльфийский холм, у основания метров двадцать и метров шесть высотой, поросший ровной зеленой травой с еле заметной тропкой, ведущей к вершине. Когда-то, наверно, его вершина была округлой, но много веков назад из-за часто проводимых там церемоний, стала плоской. Мы наблюдали издалека, и сегодня здесь было уже не так спокойно, как обычно. Если раньше по холму бегали только тени от плывущих по небу облаков, то теперь вокруг него суетилась группа рабочих и геодезистов, перемещаясь от холма к вагончикам и заграждениям, а в десяти метрах от холма стояло два экскаватора.

– И что они тут забыли? – проворчал Томас.

– Мне не нравится это, – сказал я, – не похоже, что здесь собираются строить просто очередную ферму или загородный домик.

– Главное, чтобы не завод, – произнесла Сенга.

– Отец говорил, что в наши края в последнее время наведывался какой-то бизнесмен из Лондона, – сказал Пол, – и инвесторов с собой таскал, но сомневаюсь, что он знает что-то больше нас.

– Не нравится мне это, – тихо произнес Томас, – родители рассказывали, что еще лет тридцать назад местные жители берегли деревню, ни о какой стройке в заповедной зоне и речи идти не могло, ходили собирали подписи, а теперь всем как будто все равно.

– Ладно, ребята, не будем отчаиваться раньше времени, – сказала Сенга, – я поговорю со старушкой Агнесс из деревенского совета, может, зря я себя так накрутила и ничего страшного не предвидится.

На том и разошлись. Следующие две недели собирали сведения, кто где мог. Сенга пообщалась с главой совета, а Пол даже осмелился сходить на собрание местного экологического общества и попытался поднять вопрос о новой стройке.

Отдельно скажу о местном экологическом обществе. Мы всегда были экологически сознательными гражданами и они, по идее, тоже. Поначалу мы честно пытались присутствовать на собраниях и вносить свою долю в общее дело, но между нами пробежала черная кошка. В итоге у нас пропало желание посещать собрания, и я думаю, они догадываются, кто сорвал их последнее заседание и испортил вывеску. Нам не удалось найти общий язык, так как нас – вдохновляющихся образами благородных дикарей – они считали фантазерами, а мы считали фантазерами их. На последнем собрании, где мы присутствовали, мы пытались поднять вопрос об ограничениях в охоте на лис. Сначала эту тему поддержали, но затем всё вылилось в дискуссию о том что охота на лис и ущемление прав женщин – суть одно явление по своей природе, а закончилось всё дискуссией о недопустимости использования в речи ругательств, происходящих от названий болезней – «кретин», «шизик» и т.д.

В этот раз Пол пришел без новостей – да, общество в курсе новой стройки, и их заверили что всё будет экологично. Деревенский совет также не обеспокоен, поскольку земли приобретены в соответствии с законом, и никто на наши памятники древности не покушается.

В один из вечеров мы собрались в местном баре. Народу было мало, но мы забрались в самый дальний угол и уселись за массивный деревянный стол. В баре как обычно играло местное радио, по которому крутили песни десятилетней давности, в основном новую волну. Музыка была негромкая, самое то, чтобы заглушить наши голоса для немногих посетителей. Солнце бросало свои красные лучи через решетчатое окошко и преломлялось различными красками на наших пивных кружках.

– В общем, эти чудики говорят, что бояться не стоит и наш жизненный уклад вне опасности, – сказал Томас и отхлебнул первый глоток тёмного пива, – а вы что узнали?

– Ровным счетом ничего, – сказал я.

– Да и я не больше вашего.

– Я продвинулась дальше всех в своем расследовании, – сказала Сенга, – мне удалось пообщаться с новым владельцем, и он все выложил.

– Так просто? – удивился Томас.

– Ну да, просто я оказалась рядом, когда он приехал на стройку, и сразу у обочины пристала с вопросами. Нужно было только включить восхищенную деревенскую дурочку.

– Я тобой восхищаюсь, – улыбаясь, произнес Пол.

– Ничего сложного, просто пара вопросов «ой, а что это вы строите?», «а тут будет красиво?». В общем, он все и рассказал – там планируется строить гостиницу премиум класса и поле для гольфа, половину холмов планируется перекопать, включая эльфийский.

– Только кучи снобов нам тут не хватало, – проворчал я, – C'est la vie, прогресс добирается и до нас, ничего с этим не поделать. Жалко холм, но раз никто не против, похоже, только нам одним он дорог.

– А вот насчет того, как гладко будет идти прогресс я, откровенно говоря, не уверена, и мне сдается что не все так радужно у них. Он мне пел песни, как преобразится деревня, что у него ещё в запасе наготове новые проекты. Говорил «вы свою деревню не узнаете, курорт будет, молодым ребятам будут новые рабочие места». Я решила поддержать разговор и сказала что очень рада, что мой брат сможет найти хорошую работу рядом с домом, и тут он неожиданно проболтался.

Мы усмехнулись, так как знали что у Сенги не было ни брата, ни сестры.

– И тут он мне заявляет: «вы, деревенские ребята, толковые и рукастые, а мне инвесторы всучили своих рабочих, так с ними горе. Какие же они криворукие, работы еще не начались а уже двое покалечились». – И тут я вспомнила про курган с камнем.

Такие легенды есть во многих местах, наверно, по всему миру – в США, в Египте, России, где угодно вы услышите истории про раскопки древних захоронений, которые кончились нехорошо для тех, кто их осуществлял. Несчастные случаи и болезни, как правило, очень быстро настигали бедняг. Так и у нас в прошлом веке один фермер решил раскопать холм, который до него никто не осмеливался трогать, сокровищ особых он там не нашел, и приостановил раскопки, когда извлек из земли череп, решив что продолжит на следующий день. Во сне ему явился незнакомец и обвинил в нарушении покоя и пригрозил скорейшей расправой. Про сон этот узнали все, так как сам расхититель и рассказал своим соседям. Те его надоумили, что не дело взрослому мужику снов бояться, а надо в соседнюю деревню к антиквару отправиться и продать все, что смог откопать. Человек он был, очевидно, легко поддающийся влиянию и последовал совету друзей, а через два дня слег и умер. Может, и совпадение, увы никаких медицинских документов нам уже не найти.

Насколько я знаю, археологи, осмотревшие курган через несколько десятков лет, нашли ещё несколько захоронений, но остались живы. Наверно, к археологам наши мертвецы относятся с большим уважением, а вот египетские мумии европейских исследователей не очень жалуют, и особой разницы между расхитителями и учеными не делают, если верить историям про проклятые пирамиды.

– И серьезно им досталось? – поинтересовался я.

– У одного перелом запястья, у второго ступню раздробило. Так или иначе, но работать они пока не могут.

– Вот это интересно, – сказал Пол, – может, это знак? Может, это славный народ им напакостил, а может, они действительно криворукие?

Несмотря на наш интерес к вопросам духовным, занятиям рунической магией и тому подобному, мы оставались детьми современности. И если наши прадеды в начавшейся череде несчастных случаев сразу увидели бы проделки скрытого народа, то мы были склонны сильно сомневаться в их участии. Да и два перелома – ещё не показатель.

– А вообще, ребята, что-то мы с вами сильно завелись от всего этого. Вам не кажется? – заговорил Томас после того, как осушил свою пинту. Он не поднимал глаз от пустого стакана и тихо постукивал им о картонную подставку, – похоже, мы единственные, кому не нравятся перемены. Времена луддитов прошли, уже никто не громит фабричные станки. А гольф-клуб и гостиница, тем более, уже никого не пугают. Я тут подумал, может, эти наши нынешние обиды ничем не отличаются от тех детских обид по поводу стройки…

– Это ты про наше любимое место детских игр? – спросил я и улыбнулся от нахлынувших воспоминаний.

Много лет назад строительство одного дома по соседству встало в самом своем начале, был только установлен фундамент и частично стены первого этажа, а под наскоро сооруженным навесом лежали подвезенные стройматериалы. Так как продолжение строительства было под вопросом, и такое чудное место просто пустовало, мы сделали его своей резиденцией, которая в играх заменяла нам и корабельную палубу и замок.

– Именно, – ответил Томас, – два года это было идеальное место для игр, а затем стройка продолжилась.

– Зачем ты напомнил, – сказал Пол, – мне теперь стыдно вспоминать, как мы с вами были злы на весь мир за то что в один день внезапно у нас забрали то, что было так дорого, но нам не принадлежало.

– Наверно, это все так… может, вы и правы, – сказа Сенга, последней допила своё пиво и отставила стакан на середину стола, – для нас два года игр на стройке, а для деревни много веков почитания эльфов… увы, перемены не остановить.

– Да, но зато мы можем порадоваться что остальные памятники древности у нас охраняются с величайшей заботой, – заметил Пол, – Ребята, я думаю нам пора переключиться.

– Пожалуй, а то сидим и дуемся, как тогда с этой стройкой, – сказал я.

– Вот что, – сказал Томас, – мы выпили по пинте и обсудили что нас волнует. Теперь пора заказать ещё по пинте и обсудить следующие вопросы. У меня сейчас в школе работы поменьше стало – поменяли расписание и теперь я стал посвободнее. Давайте сосредоточимся на записях, которые мы уже давно хотели сделать. Я принес показать вам парочку новых текстов песен, давайте зачитаю вам и, может, вместе ещё что придумаем, – он снял накинутую на плечи облегченную пилотную куртку и достал из внутреннего кармана несколько сложенных вместе листов.

– Давно пора, – отозвался Пол и достал маленький блокнотик из коричневой кожи на замочке, – я не сам написал это, но перевел шведскую балладу о девушке и оборотне, мне кажется из этой вещи может получиться что-то интересное.

Мы заказали ещё несколько кружек пива. Все меньше и меньше красноватых отсветов солнца проникало через решетчатые окна, уже зажглась люстра в форме тележного колеса, стилизованная под старину и пара настенных светильников, и по бару разлился теплый желтый свет. Мы читали стихи, обсуждали предстоящие записи, вставки нарезанных фраз из фильмов, которые можно будет включить в демку. После третьей кружки всем нам стало заметно веселее, хмельному напитку хоть ненадолго удалось выбить из нас печаль, навеваемую детскими воспоминаниями и событиями нынешними.

За это время несколько раз посетители занимали и освобождали соседние столики. Мы перечитывали стихи, смеялись, пили пиво, перекидывались шутками с хозяином и наслаждались каждым мгновением. Мы знали этот бар наизусть, каждый сучок на потолочной балке, каждую репродукцию на стенах. Здесь не было какой-то особой системы – любимые копии зеленых и морских пейзажей, парочка оригинальных пейзажей со знакомыми нам видами, которые подарили хозяину местные художники и, как особый маркетинговый ход, несколько репродукций с мясными лавками, которые так любили писать голландские мастера, а также несколько натюрмортов, которые напоминали нам что стол крестьянина в старину не был таким уж бедным. Налюбовавшись натюрмортами я принял решение – «хватит глушить пиво так, без всего, пора заказать сухарики с луком и солью».

Разошлись по домам только когда объявили что бар закрывается и улица погрузилась в ночную темноту. Горели редкие уличные фонари и свет в некоторых окошках жилых домов, эта минимальная иллюминация не засоряла ночное небо над деревней, и мы могли любоваться темно-синим звездным небом. А когда ещё этим заниматься? Просто так любоваться звёздами лучше всего из открытого окна мансарды, когда уже закрыл книгу и собираешься идти спать, или когда лежишь на траве рядом с любимым человеком, или как сегодня, когда навеселе выходишь с друзьями из деревенского бара на пустую улочку, в таком состоянии уже не волнует что любоваться звездами кто-то считает занятием банальным и пошлым.

V

Для меня это был последний выход на улицу за неделю. Поехать к морю холодной осенью, чтобы искупаться, поваляться зимой в снегу, промочить на летней прогулке ноги в болоте и полдня проходить в мокрой обуви – ничего из этого не было проблемой для моего здоровья! Но болезнь свалила меня именно после прогулки прохладной ночью от бара до дома.

Следующая неделя прошла для меня довольно уныло, и почти всё время я посвятил лежанию в кровати с книгой. Вот уже полгода я жил один, так как несколько лет назад в городе тётя познакомилась с симпатичным итальянцем. Сначала невысокий пожилой мужчина с непослушными черными волосами, которые в его шестьдесят лет были такими же как у юноши, и прямыми усами «карандашом», показался мне странным и комичным, но человеком он был добродушным и умел расположить к себе, поэтому, даже у такого подозрительного человека как я, он завоевал доверие. Полгода назад они поженились и решили перебраться к нему на родину – увы, наш климат он не выносил. Легкая на подъем, моя тетя без колебаний согласилась переехать к нему в Италию, но они договорились изредка приезжать сюда. Вернуться они обещали в канун рождества, и было решено собраться всей семьей.

Не скажу что я тяжело переносил одиночество, но когда ты здоров, занять себя гораздо легче. Сначала меня навестила Сенга, она принесла пакет с овощами и сразу направилась на кухню, чтобы приготовить мне суп. На самом деле с готовкой я справлялся легко, но от заботы и помощи не отказался.

Затем меня посетили Пол и Томас, они ничего не готовили, но принесли новую видеокассету с ужастиком, а себе по несколько бутылочек пива, и пока они наслаждались холодным пенным напитком, я давился чаем с бренди.

В следующий раз они пришли ко мне уже втроем. Я уже оклемался, но из-за плохого самочувствия за эту неделю сильно выбился из графика в работе над переводами. Последний перевод с немецкого о древней мумии давался на удивление неплохо. На самом деле особого таланта к языкам у меня не было, но хорошего результата мне помогала добиться моя дотошность и готовность часами листать этимологические словари, чтобы быть абсолютно уверенным в своем переводе. Такой скрупулезный подход давал свои результаты, правда занимал в три раза больше времени, чем у переводчиков с природным талантом и более глубоким знанием языка.

Вот и сейчас, я разложил листы на своем столе так, что черная поверхность столешницы проглядывала только в двух местах – там, где я упирался ладонями, вся остальная поверхность была завалена словарями, оригиналом статьи и моими заметками с подчеркнутыми красным маркером словами, которые я собирался показать Полу, чтобы удостовериться в правильности перевода.

Наконец, услышав стук в дверь, я, не теряя времени, впустил друзей и провел их в свою комнату – кабинет на втором этаже. Единственное, что в ней было в порядке – это книжные шкафы, в которых изредка появлялись пробелы из-за книг, которые после прочтения ещё неделю-две я любил держать под рукой (либо на краю стола, либо вместо подушки). А вот записи и наброски мне никогда не удавалось хранить в порядке, к тому же они лежали вперемешку с красивыми камнями и нашивками, пришить которые к одежде у меня всё никак не доходили руки.

На стенах, оклеенных выцветшими зеленоватыми обоями, висели старые карты – одна большая карта Европы и несколько маленьких, на которых были показаны маршруты миграции народов в начале нашей эры, военные походы и государства, которых уже не существует.

Войдя в комнату, Томас и Сенга сели на кровать, а Пол по моей просьбе взял рукописный перевод и сел на подоконник.

– Ну, в целом все правильно, – сказал Пол, – я тобой горжусь, вот бы тебе ещё произношение подтянуть, а то порой меня откровенно смешит твое «хь».

– А про что статья? – спросила Сенга.

– Про татуировки у недавно обнаруженной мумии, которой уже несколько тысяч лет. И, что интересно, нашли её на исторической родине Пола – в Альпах.

– О, дашь мне почитать перевод? Я родителям хочу показать, – сказала Сенга, – а то они никак не привыкнут, что татуировки это норма для человечества.

– А как же наши пикты? – спросил Томас.

– Отец говорит, может, они просто раскрашивали кожу, как индейцы. И, вообще, говорит что приличной девушке не следует брать пример с древних жительниц Каледонии.

– Хорошо, перевод проверил, а теперь пора обсудить кое-что поинтереснее, – сказал Пол и аккуратно собрал листы в стопочку в том же порядке и положил на край стола, – ты хоть в курсе последних событий в округе?

– Если честно, нет, кроме вас ко мне никто не заходит, а замороженных продуктов мне хватило на неделю и даже в магазин выходить не понадобилось.

– А тем временем о новой стройке всерьез заговорили в деревне, – сказал Томас, – как-никак погиб один рабочий.

– А это возвращает нас к мыслям о проклятии! – добавила Сенга.

– Именно. Приезжие рабочие уже начали собирать вещички, одни говорят – с этим местом что-то не так, другие считают, что им предоставили неисправное оборудование. Я, конечно, сам не видел, но очевидцы рассказывают: представь себе, вышел рабочий из экскаватора, встал перед ямой покурить и на работу свою посмотреть, как вдруг на ровном месте ковш сорвался, упал вниз и размозжил ему голову, – Томас сделал паузу, – Жалко, конечно человека, но машину проверили, оказалось все в порядке, а это наводит на определенные мысли…

– Да, и тут самое интересное, я пообщалась с Элли, и она говорит что это точно эльфы!

– Погоди, – прервал я её, – кто такая эта Элли?

– Ну, помнишь, мы рассказывали что познакомились с ней, когда ты уезжал на пару дней навестить родителей, – сказал Пол, – с тех пор редко пересекались с ней, а тут внезапно встретились снова в баре, вот и разговорились.

– Стоило мне заболеть, и вы тут же нашли мне замену!

– Ты незаменим, но вам обязательно, обязательно нужно познакомиться, – начала тараторить Сенга, – она классная! И столько всего знает! Она особо никуда не ездит, но сложилось ощущение будто она прошерстила весь остров и под каждый камень заглянула. Я еще не встречала людей, столь разбирающихся в фольклоре и знающих столько про эльфов. И я говорю не только про поучительные сказки, она откопала в архивах даже пару полицейских отчетов про необъяснимые события в наших краях.

– Да, то что много знает, это конечно круто, но насчет последних несчастных случаев, откуда у неё такая уверенность?

– Она говорит, что ей являются непосредственно сами эльфы, крайне редко, но тем не менее.

– В её слова мне верится с трудом. Реальных контактов с НЛО было не так много, но говорят об этом многие. В этом проблема нашего века – кто-то прочитал или посмотрел по телевизору шоу и уже представляет, что это случилось с ним на самом деле, – сказал я, пока не понимая, к чему ребята ведут разговор, – но когда такое слышишь от начитанной девушки, в это поверить труднее, чем в рассказ безграмотной деревенской дурочки.