Дом без дверей

– Ну допустим, вид у него и правда страшный, что даже твой прославленный Чак испугался, но басни про то, что он съел семью – чушь, глупее которой я в жизни не слышала! Ты же уже взрослый мальчик, – подшучивала над ним Эмма, – ты же знаешь, что у любого слуха есть вполне разумные объяснения. Всегда.

– Хорошо, я с тобой согласен! Сдаюсь! Но все же не стоит испытывать судьбу и гулять в лесу… В конце концов, он может просто напугать тебя неожиданным появлением или своим видом, – поймав на себе гневный взгляд Эммы, парень закончил. – Ладно, гуляй, сколько влезет! Только меня не зови! Я еще хочу пожить!

С этими словами он вскочил и, изображая зомби, вытянул перед собой руки и закатил глаза, надвигаясь на девушку. Потом резко схватил её и принялся кусать за шею и руки, громко чавкая и рыча. Она со смехом отбивалась и вопила: «О нет! Пощади меня! Неужели ты не наелся своей семьей?».

И все же рассказы о странном человеке, жившем в глубине леса, заставили её быть более осторожной – она теперь не заходила слишком глубоко в лес и оставляла метки красным маркером на стволах деревьев. Легенда, что сложилась о странном жителе леса, гласила: несколько лет назад откуда-то из Европы приехал молодой мужчина, поселившийся в заброшенном доме в лесу. Он ни с кем не общался, практически не выходил из леса. Раз в месяц он делал покупки в круглосуточном магазине часа в три ночи, когда посетителей там совершенно не было, быстро покупал необходимое, расплачивался и убегал. Продавщицы наперебой рассказывали на утро своим знакомым, что он жутко страшный, у него большие зубы и что он немой. Местные мальчишки пытались подкараулить его возле магазина, но в те дни, когда они прятались в кустах, толкаясь и шипя друг на друга, мужчина не приходил. Вскоре он всем надоел, жители окрестили его «людоедом», и, благодаря этой славе, никто близко не подходил к его маленькому дому. Все же бывали смельчаки, которые бравируя перед друзьями и подругами, подбирались близко к его жилищу. Но все прибегали из леса с воплями, напуганные странным темным домом без дверей, внезапным появлением его хозяина или же его внешним видом. Все реже мужчина стал появляться в ночном магазине, а вскоре совсем перестал делать покупки. Все благополучно о нем забыли, но при этом ореол ужаса и страха витал над этой историей.

Эмма прибавила шаг – потемневшее небо и порывистый ветер предвещали сильный дождь. Сегодня был выходной, поэтому она позволила себе поспать подольше, а после сытного завтрака прогуляться по лесу. Она отдалась размышлениям, не заметив, что ушла довольно далеко, автоматически оставляя красные полоски. Ливень колючей тяжелой стеной обрушился на землю. Густые кроны высоких деревьев послужили неплохой защитой: хотя дождь, конечно, попадал на девушку, но все же она намокла не так быстро, как если бы находилась в открытом пространстве. Повернув назад и высматривая свои метки, она с трудом побежала в мокрых кроссовках, утяжеленных налипшей на подошвы вязкой землей. В лесу стало темно от большой черной тучи, капли громко барабанили по листве, заглушая остальные звуки. Ливень усилился, и Эмма из последних сил побежала быстрее, внимательно глядя себе под ноги. Внезапно она с чем-то столкнулась и от удара не сумела сохранить равновесие, упав на спину. Подняв голову, она увидела темную фигуру. Дождь заливал ей глаза, а размытый образ стал приближаться. Девушка пятилась назад, пытаясь подняться, но ладони погружались в липкую мокрую землю, мешая ей это сделать. Собрав последние силы, Эмма громко завизжала, увидев, что человек подошел уже совсем близко к ней, и, вскочив, побежала прочь. Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется наружу, и увидев огни домов, девушка все же не стала переводить дыхание и замедлила бег лишь возле дома. Опустившись на землю, жадно хватая воздух, Эмма обернулась назад. Все же она смогла сохранить разум в ту минуту – она побежала не обратно в глубь леса, а, сделав дугу, через несколько сотен метров повернула в правильном направлении. Дождь все лил, а Эмма все сидела на земле в шоке и недоумении: размытый образ мужчины мог принадлежать хозяину странного дома. Он протягивал ей руку, чтобы помочь встать.

Весь последующий месяц Эмма была сама не своя. Снова и снова мысленно она возвращалась в тот вечер в лесу. Анализируя каждую секунду той ситуации, она все чаще приходила к выводу – незнакомец не желал ей зла, а её визг мог напугать его еще сильнее. Лакки, замечая перемены в девушке, стал приставать к ней с расспросами. Когда Эмма, не выдержав его напора, призналась во всем, парень воскликнул:

– Нет, я всегда был прав: ты сумасшедшая! Ты глупая и… Ты…Ты дура!

– Успокойся, Лакки, довольно визжать как истеричная девка! Я цела и невредима. Ничего не случилось. Мне кажется, он больше испугался меня, чем я его. Видел бы ты меня в тот момент – глаза лихорадочно блестят, по уши в грязи, ору на всю округу! Жуть! – пыталась отшутиться девушка.

– Я не хочу с тобой больше разговаривать. Я не общаюсь с идиотками, – парень демонстративно отвернулся и стал копаться в капоте своей «девочки».

– Ну Лакки, послушай… Мне правда ничего не угрожало… – девушка развернула парня к себе и взъерошила ему волосы. – Когда я врезалась в него, он повернулся и пошел на меня не для того, чтобы отобедать мной. Он протягивал мне руку помощи, Лакки! Я в этом больше, чем уверена!

– Может он все же хотел тебе её отгрызть? – было видно, что молодой человек совершенно перестал злиться на девушку. – Просто пойми… Ты же знаешь, как я переживаю за тебя, и все такое.

Эмма это знала и давно догадывалась, что дружеские чувства Лакки переросли в нечто большее, постоянно выражавшееся в нежных прикосновениях, более крепких объятиях и приятных мелочах. Если раньше он прихватывал в магазине пиццу и пару банок газировки, то сейчас чаще стал покупать сладости и плюшевых зверей. Выбравшись из его объятий, девушка пошла обслуживать очередного посетителя.

Близился конец каникул. Неизбежность прощания выбили Лакки из колеи оптимизма и радостного настроения. Все чаще он приезжал хмурым, все меньше разговаривал.

– У тебя такой вид, будто ты едешь жить к тому чудаку из леса, – шутила Эмма.

– У тебя же этот чудак не сходит с языка, будто ты собралась с ним под венец. – в свою очередь поддел девушку Лакки. – Тебе не грустно, что я уезжаю?

– Конечно грустно! Но я не собираюсь так убиваться. В конце концов, я провожаю тебя не на войну. Время пролетит быстро и незаметно, и ты уже снова будешь здесь, надоедая мне своими рассказами и болтовней, – Эмма заглянула в глаза парню. Нетрудно догадаться, что она в них прочла.

В последний вечер Лакки затормозил у станции, поднимая пыль, и, выйдя из машины с двумя большими пакетами, весело крикнул девушке:

– Твоя взяла! Сегодня я не произнесу ни одного грустного слова, буду смеяться и танцевать!

– Верится с трудом! – крикнула в ответ Эмма, пытаясь перекричать громкую музыку, звучащую из динамиков его машины.

Парень сделал несколько танцевальных па, повернулся вокруг своей оси и направился к девушке знаменитой «лунной» походкой. Шутливо оттолкнув его, она взяла из его рук пакеты и направилась под дерево. Но друг остановил её:

– Ты что, думаешь, что наш последний прощальный ужин будет проходить под деревом вонючей заправки? Давай ты сегодня не будешь трудоголиком и позволишь себе закрыть заправку на несколько часов раньше.

– Хорошо, какой у тебя план? – немного поколебавшись, ответила Эмма.

– Закрывай все и прыгай в машину, – таинственным голосом произнес Лакки.

В старом «плимуте» пахло сигаретами и одеколоном. Увидев, как Эмма поморщила нос, Лакки объяснил:

– Мои ребята часто просят подвезти их. Ну, я разрешаю им курить в машине, хотя они и разрешения-то не спрашивают. Наглецы!

– А одеколоном они потом запивают? – рассмеялась девушка, открыв окно и глотая свежий воздух.

Они ехали по шоссе с полчаса, затем свернули на пыльную проселочную дорогу. Пришлось закрыть окна, так как желтовато-коричневая пыль клубами окутала машину. Проехав еще несколько минут, машина затормозила.

– Ну, посмотри, как тебе это? – с оттенком гордости произнес Лакки. – Это мое личное тайное место. Вся остальная молодежь отдыхает на западном берегу, сюда мало кто приезжает.

– Круто! – девушка не скрывала восхищения от красоты, захватившей дух. – Я была на озере лет шесть тому назад. Стыдно в этом признаться… Но как-то было не до этого. Когда был жив отец, мы часто выбирались на пикники. Но в этом месте я впервые.

В ровной глади прозрачного чистейшего озера отражалась насыщенная, яркая листва деревьев, росших на берегу. В одном месте деревья образовывали арку, переплетаясь между собой кронами. Начинаясь от этого тоннеля, созданного природой, тянулась, извиваясь и блестя, будто гибкое тело змеи, песчаная коса, доходившая практически до середины озера.

– Эта арка, правда, она классная, да? – было видно, насколько Лакки горд и доволен тем, что привез девушку сюда.

– Мне безумно нравится, Лакки! Спасибо тебе! – с этими словами Эмма подтянулась на носочках и поцеловала друга в щеку.

Несколько мгновений тот стоял неподвижно, пытаясь взять себя в руки и не показать, что он растерян. Наконец ему это удалось:

– Ну что, пойдем?

Прошло много времени, которое друзья потратили на купание, загар и просто дурачество в золотистом горячем песке косы. Вода была прохладной, поэтому особенно приятно было с разбегу зарываться в теплый песок, подставляя спину ярким лучам солнца. Вскоре они проголодались, и Эмма, сполоснувшись от налипшего песка, пошла разбирать пакеты, а Лакки начал приготовление костра. Достав из багажника большой плед, девушка расстелила его прямо в тени «арочных» деревьев. В пакетах оказался отличный ужин – фрукты, сыр, несколько видов сосисок, которые Лакки приготовился жарить, хрустящий хлеб, шоколад и две бутылки красного вина. Эмма присвистнула:

– Кто-то собирается ехать завтра с больной головой и пересохшим горлом?

– Да ладно тебе. Чтобы напиться, мне надо ящик такого сока! – бравировал Лакки. – Я просто хочу хотя бы разок посмотреть на тебя нетрезвую. Парень весело подмигнул Эмме, продолжая собирать сухие ветки для костра.

У Эммы все было готово. Лакки ушел уже достаточно далеко, собирая крупные обломанные ветки и тонкий хворост. Он пришел, держа в руках огромную охапку топлива, и принялся разжигать костер в углублении, сделанном маленькой лопаткой. Нанизав сосиски на тонкие металлические шпажки, Лакки откупорил бутылку и разлил красивое вино по высоким бокалам, прихваченным из дома.

– За тебя, Лакки! Чтобы новый учебный год принес тебе только позитивные эмоции и новых отличных друзей! – Эмма глотнула напиток: вино оказалось очень вкусным и ароматным.

– А я выпью за тебя! За то, чтобы у тебя все было отлично! Чтобы за то время, что меня не будет, ты не нашла себе нового «Лакки», и тебя никто не съел! – парень залпом выпил первый бокал и потянулся за бутылкой.

На природе аппетит разыгрался очень сильно, и молодые люди нетерпеливо ждали приготовления сосисок, то и дело переворачивая шпажки. Наконец, все было готово, и они сели есть. Хрустящий хлеб, горячие ароматные сосиски, нежный сыр – все было очень вкусно. Одна бутылка уже была выпита, животы набиты до отказа. Эмма откинулась на плед, шутливо гладя свои живот и моля Лакки вызвать службу спасения. Парень подвинулся ближе к ней, их головы соприкасались. Прошло немало времени, Эмма даже успела немного вздремнуть, прежде, чем Лакки произнес:

– Я хочу тебе кое-что сказать.

– Я слушаю тебя, – девушка приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

– В общем, дело вот в чем, – было видно, что парню с трудом дается каждое слово, а девушка прекрасно знала, что он произнесет. – Я люблю тебя!

– Лакки, я знаю. Но этим ты только все портишь. Портишь отличную дружбу, полное взаимопонимание и искреннюю радость встреч. Я пока не готова быть тебе кем-то, кроме подруги. Я буду с тобой откровенна: я не испытываю к тебе тех чувств, которые необходимы для создания пары.

– Я так и знал, – со вздохом протянул парень, – но пообещай мне хотя бы одно: к моему следующему приезду все останется как сейчас.

– Если ты о том, что к твоему приезду я найду себе мужа, то можешь быть спокоен: кроме тебя в этом городке завидного жениха больше нет, – девушка широко улыбнулась и погладила Лакки по щеке.

Тот по-своему расценил этот жест – нерешительно приблизившись к Эмме, обдавая ее горячим дыханием, Лакки впился ей в губы сладким от вина, влажным поцелуем. Она не оттолкнула его, а, запустив руки в волосы, ответила на поцелуй. Спустя несколько минут Эмма легко отстранила парня и прошептала:

– Не думай, это не аванс. Это просто выпитое вино… Давай сделаем так, чтобы этого больше не повторилось.

– По крайней мере, в этот вечер, – грустным голосом добавил Лакки.

Крепко обняв Лакки на следующий день, Эмма долго стояла на обочине и махала ему рукой. В глазах стояли слезы – снова начинались дни полного одиночества и молчания. Джейкоба должны были выписать через неделю, и Эмма опять погрузилась в работу. На выходных она хотела выбраться в лес, но вместо этого с высокой температурой и болью во всем теле провалялась в постели. Хозяйка ухаживала за ней, приносила отвары лечебных трав, пилюли и горячий бульон. Встав утром в понедельник, Эмма потянулась и поняла, что болезнь отступила. На все уговоры женщины полежать еще денек, девушка отвечала отрицательно, ссылаясь на скопившуюся работу на станции.

– Бог с тобой! – ответила женщина и протянула Эмме контейнер с обедом.

В обед палящее с утра яркое, оранжевое, как апельсин, солнце закрыла большая темно-синяя туча, медленно плывшая по небосклону и вскоре совсем зависшая над городом. Стало неуютно и зябко. «Вряд ли сегодня будет много клиентов», – подумала девушка, сняла комбинезон и натянула джинсы, майку и мягкий серый кардиган. Снова попасть в дождь не входило в ее планы, поэтому она прошла к кассе, закрыла ее на специальный ключ, выключила свет и вышла наружу. Громкая музыка и визг тормозов напугали девушку. Но она не подала вида, спокойно стоя у входа здания заправки. Из подъехавшей машины вальяжно вышел молодой парень. Лицо его было незнакомым Эмме.

– Куколка, обслужишь нас? – криво усмехнувшись, произнес он.

– Я так понимаю, вам нужен бензин? – твердо посмотрела на него Эмма.

– Ты неправильно понимаешь! – загоготал верзила, жестом приказывая друзьям в машине вылезти наружу. – Вы это слышали!

Подойдя к ней вплотную, он процедил сквозь зубы:

– Твоего вонючего дешевого бензина нам не нужно. Мы хотим, чтобы ты нас обслужила.

– Вам лучше уехать отсюда. Сейчас должен подъехать Джейкоб, боюсь тогда вам не поздоровится! – Эмма не смогла скрыть тревогу в своем голосе.

Парни хором засмеялись, один из них, маленький, совершенный альбинос, как-то нелепо похрюкивал, когда смеялся. Парней было четверо, но Эмма поняла сразу, что верзила был главным. Альбинос и двое остальных, практически ничем не отличавшиеся друг от друга, стояли чуть поодаль.

– Ребята, что вы хотите? Правда, будет лучше, если вы уедете, – голос Эммы дрогнул.

– Послушай, курица, мы сами будем решать, когда нам уезжать с твоей чертовой заправки. Кстати, кто этот Джейкоб? Твой кот? – вновь громкий хохот. – Понимаешь, мы из цивилизованного города, с «большой» земли, где есть кондиционеры, нормальные машины и приличная одежда, – оглядев Эмму с ног до головы, парень добавил, – хотя для этой дыры ты сносно выглядишь. Ну так вот, из всего мною сказанного ты должна сделать вывод – мы платим деньги, ты – выполняешь просьбу.

– Во-первых, Джейкоб – это владелец заправки, – Эмма постаралась взять себя в руки и сохранила каменное выражение лица, – во-вторых, вы ошиблись адресом. Здесь за деньги только наливают бензин или моют машину. Все остальные услуги вы можете получить на «большой земле»!

– Хорошо, если за деньги здесь только две услуги, может тогда развлечемся бесплатно? – верзила расплылся в улыбке, обнажая ровные белые зубы. – Ну так как?

– Закончим этот глупый разговор! – отрезала Эмма, окончательно взяв себя в руки и почувствовав, что парни не смогут сделать плохого.

– Ладно, ладно, полегче! – подняв обе руки вверх, парень стал отходить, подмигнув своим товарищам. Отойдя на пару шагов, он резко развернулся, подскочил к девушке и схватил её за горло. – Ты видимо не поняла всей серьёзности ситуации. Если Ленни Джонс чего-то хочет, то он это получает. Проведя языком по ее щеке, парень прошептал в самое ухо, обдавая её запахом виски:

– А потом он делится с друзьями.

Нашарив правой рукой тяжелый горшок с фиалками, Эмма зацепила его за край и изо всех сил дернула. Дико завопив и запрыгав на левой ноге, Ленни стал выкрикивать грязные ругательства в её адрес. Несколько мгновений замешательства банды позволили ей резко рвануть с места и устремиться в лес. Она не побежала к дому, так как на открытом пространстве трассы ускользнуть будет нереально, в лесу же она сможет петлять среди деревьев, путая преследователей. Топот и крики последних были уже слышны. Под ногами парней хрустели ветки, они свистели и гоготали. Было видно, что они играют со своей жертвой, давая ей немного уйти. Сон в автобусе! Эмму словно кольнуло тысячей иголок. Погоня, нетрезвые преследователи, топот ног… «Боже, помоги мне, пожалуйста!» – шептала Эмма набегу. Показалось, будто сзади все затихло, но вскоре хруст сухих веток и топот стали еще более отчетливыми. Создавалось впечатление, что шум стоит не только сзади, но и слева и справа. «Заходят со всех сторон!» – пронеслось в голове девушки, и в следующую секунду кто-то сильно дернул её за руку и потянул за собой в непроходимые заросли папоротника и невысоких кустов, сцепленных между собой гибкими ветками. Эмма ничего не могла разобрать, ветки больно хлестали ей по лицу, глаза практически постоянно приходилось закрывать, и девушка полагалась только на своего путеводителя. В начале ей показалось на минуту, что это и есть один из преследователей – так больно он схватил за руку и потащил. Но спустя мгновение Эмма опровергла эту мысль: сейчас она держалась за его большую теплую ладонь, моля Бога, чтобы все закончилось благополучно, и она не попала бы из четырех пар цепких, наглых рук в одну пару других. Еще более страшных и мерзких.

Под ногами стали чаще попадаться сухие ветки, стало труднее бежать – дорога пошла в гору. На вершине небольшого холма Эмма увидела старый темный дом. Они вбежали на крыльцо, быстро преодолели несколько дверных проемов, щетинившихся отсутствием дверей, а в самой дальней комнате мужчина резко нагнулся, просунул пальцы под незаметное углубление в деревянном полу и открыл небольшую дверь в подвал.

Через несколько мгновений наверху послышались шаги и приглушенные голоса. Сердце Эммы билось так сильно, что ей казалось, будто тишина, внезапно наступившая над головой, связана с тем, что парни услышали его стук в груди бедной девушки. Еще один звук не давал ей покоя: она боялась даже взглянуть в ту сторону, откуда он доносился – прерывистое дыхание человека, которого она все еще держала за руку. В доме стало совершенно тихо, Эмма осторожно разжала руку и выпустила из своей холодной ладони чью-то теплую. Там, где они сейчас находились, было совершенно темно. Эмма почувствовала рядом шевеление, а через мгновение чиркнули спичкой, и небольшое помещение озарилось светом большой масляной лампы. Источник света стоял на маленьком деревянном столе, вырывая из темноты кривой стул, старенький ковер на полу землянки, что-то наподобие лежака, состоящего из нескольких матрацев и накиданных сверху толстых одеял. «Кровать» располагалась рядом с прямоугольной железной печкой, от которой отходила длинная круглая вытяжка. В другом конце помещения находился круглый стол, накрытый скатертью, на котором стояли дружными рядами кружки, тарелки и прочая кухонная утварь. На поверхности печи стояла небольшая кастрюля. В дом вела прочная деревянная лестница. Эмма не могла справиться с внезапно подступившим диким страхом: казалось невозможным повернуть голову в ту сторону, где мягкий свет лампы обрисовывал неподвижный силуэт. И все же она преодолела ступор и взглянула на мужчину. Тот стоял неподвижно, глядя прямо в глаза девушке. Заколыхавшееся пламя горелки на секунду бросило рваный свет на лицо человека, и Эмма затрепетала от ужаса: лицо незнакомца щетинилось оскалом. Все нелепые рассказы об этом человеке теперь не казались ей несусветной чушью, тело охватила мелкая дрожь. Захотелось крикнуть: «Возьми себя в руки!» или надавать себе пощечин. Через несколько мгновений Эмме все же удалось преодолеть животный ужас, дрожь прошла, но неприятный холодок внизу живота все же остался. Даже тогда, когда она поняла, что звериный оскал – это улыбка человека, находящегося в полумраке и, к тому же, заросшего густой бородой. Мужчина, не выпуская Эмму из вида, двинулся к лестнице. Даже подниматься по ней он стал задом, при этом неотрывно глядя на девушку. Отбросив крышку, он на несколько секунд стал не виден Эмме, в недоумении разглядывавшей его высокие ботинки. Вскоре незнакомец сделал знак девушке, что можно выходить. Эмма сделала первый шаг, словно отодрала себя от пола. Медленно поднявшись по лестнице, она, опираясь на руки, выбралась из погреба. Оглянувшись, девушка увидела его, сидящего в проеме окна спиной к потемневшему лесу: дождь все еще не начался, но туча оставалась на месте. Незнакомец был высокого роста, худощавого телосложения. Длинные пальцы теребили замок на темной куртке из плащевой ткани. Темные, кое-где посеребренные волосы, доходили до плеч, густая, немного вьющаяся борода и усы скрывали губы. Красиво изогнутые темные брови сходились на переносице из-за напряженной работы мысли. Глаза цвета яркого мха на камнях по берегам озера смотрели пристально и бесстрастно. В них невозможно было ничего прочесть – ни негодования, ни любопытства, ни хотя бы малейших заинтересованности или добродушия. Ничего. Пусто. Лишь насыщенный волшебный цвет. Эмма замешкалась. Она не знала, что делать дальше. Первой начать разговор, поблагодарив? Может он действительно немой. Развернуться и уйти? Если честно, Эмма боялась повернуться к нему спиной. Неловко пятясь к выходу из комнаты, девушка изображала на своем лице глупое подобие улыбки. Мужчина не шелохнулся. Выйдя из комнаты, девушка развернулась и нашла глазами выход из дома, благо сделать это было проще простого – в пустые дверные проемы и глазницы окон заглядывал дневной свет. Пробираясь к крыльцу, Эмма несмело поглядывала по сторонам: дом был практически пустым, за исключением двух комнат. Одна выполняла роль кухни, другая – спальни. В кухне стояли стол, накрытый светлой скатертью, три стула, небольшая поверхность для разделывания продуктов, бочка с водой, ведро для мусора, в котором виднелись пустые коробки из-под сока. В другой комнате стояли полноценная кровать, застеленная покрывалом в мелкий яркий цветочек, шкаф с треснутым зеркалом, маленькая тумбочка, на которой стопкой лежали книги. Добравшись до невысокого крыльца с покосившимися и рассохшимися от дождя перилами, Эмма увидела в правом углу милые кованые качели, приделанные к потолку и покрывшиеся ржавчиной от времени и сырости. Уже оказавшись на влажной земле, Эмма оглянулась – незнакомец находился все там же.

– Я Вам очень благодарна! – вымолвила Эмма, не зная наверняка, услышит ли её мужчина.

Опасения девушки, что она не найдет обратную дорогу, не оправдались. Довольно быстро она нашла свои красные метки, кое-где смывшиеся дождем. Прибавить темп заставляло темное небо, готовое вот-вот разразиться ливнем, незапертая заправка и желание побыстрее лечь в постель, расслабившись после такого богатого на события и эмоции дня. Внутри все еще жил страх, посеянный теми ублюдками, и Эмма всю обратную дорогу прислушивалась, напрягая слух до звона в ушах, и пугалась любого шороха.

На заправке царил хаос – внутри все было перевернуто, кассовый аппарат опрокинут, но не открыт, занавески сдернуты, со стойки все сметено на пол и засыпано землей из цветочных горшков. Едва не заплакав от обиды и злости на тех идиотов, Эмма вышла на улицу, проверить, как обстоят дела там. Шум подъезжающей машины заставил девушку резко обернуться и насторожиться. Что, если вернулись те парни?! Разглядев на капоте знакомое ругательство, Эмма бросилась к машине, едва не угодив под колеса.

– Джейкоб, дорогой! Ты не представляешь, как я рада видеть тебя!

– Сумасшедшая девчонка, ты же чуть не повторила судьбу моего спаниеля! – Джейкоб медленнее, чем обычно, вылез из машины и обнял Эмму. – Я тоже очень скучал. В этих больничных стенах скорее умрешь от скуки, чем вылечишься от болезни. А эти сорочки? До того, как я ее впервые примерил, я был еще уверен, что я мужик.

Эмма рассмеялась, крепче прижав старика. Тот высвободился из объятий и направился к станции. В дверях он замер и оглянулся:

– Когда я просил тебя ничего не трогать до моего приезда, я точно не имел в виду – «эй, Эмма, к моему приезду я не должен узнать свою станцию – все должно быть перебито и перевернуто», – было видно, что старик скорее удивлен, чем разгневан.