Айшет. Магия чувств

– Я не из благородных.

– Так благородство не в титуле. Есть в Алетаре герцогиня Моринар, слышала о такой?

Я улыбнулась.

– Даже лично знакома. Она моего брата лечила.

– Так ведь не брезгует в лечебнице работать. Потому как действительно благородная. А кто пыжится… щеки надувать всяк дурак может, а ты поди заслужи уважение.

Я и не спорила с такой трактовкой. Господин Шерен мне нравился, своей практичностью и цинизмом много повидавшего человека. Умный он.

И ко мне хорошо относится, я-то вижу. Не знаю почему, но хорошо. Как к младшей сестре, наверное… Я довольно улыбнулась. Меня радовали два неплохих окончания расследований.

Настроение чуток подпортил тот же Шерен, поведавший по секрету, что начальник не слишком доволен. Орал на расследователей: мол, какая-то сопля появилась и сразу же разобралась, а вы, серьезные люди, стаю собак на этих делах сожрали, а все ушами прохлопали. Как так?

Нажила я себе «доброжелателей». Еще на работу прийти не успела, а меня там уже не любят.

Ну и плевать. Лишь бы деньги платили и гражданство дали, а любовь пусть при себе оставят, мне она и даром не нужна. А если мстить вздумают, я найду, чем ответить.

* * *

На следующее утро, подходя к знакомому зданию, я убедилась в мстительности людей на своей шкуре.

Уж кто сказал Керу Валену о моем приходе, но ждал меня стражник загодя.

– Попалась, детка?

Цепкие пальцы сомкнулись на моей руке.

– Чего надо? – напрямик спросила я.

– Поцелуй, – ухмыльнулся рыжик. – Как компенсацию за метлу.

– Ах, поцелуй… а больше тебе ничего не надо? К примеру, солнце в маринаде?

– Пока обойдусь. И не упирайся, все равно я сильнее…

– Твоя сила – уму могила, – ухмыльнулась я. Если бы люди знали, насколько они открываются, когда злятся, нервничают или желают мести, они бы себя куда как лучше контролировали. Хотя о чем я? Я – единственный маг разума на весь город, кабы не на весь Раденор. Конечно, бедняге Валену и в голову ничего подобного не придет. – Я вот приду да твоему десятнику расскажу, с кем ты вчера на сеновале обжимался.

Кер аж дернулся.

А не надо вот на сеновал дочку десятника таскать было. До главного у них не дошло, но мы с Михом себе и десятой части такого не позволяли. Тем более там, где люди в любой миг зайти могут.

– Ты откуда…

– Откуда знаю? А вот оттуда. Что, думаешь, вас не видел никто? И рассказать некому было?

Руки приразжались.

Я нежно улыбнулась, закрепляя воспитательный эффект.

– Ты ко мне не подходишь. А я молчу.

– Соврешь.

– Осьминога мне в задницу, если совру! – Местная клятва меня забавляла, но Кер хмыкнул.

– Лично засуну.

Я пожала плечами. Я дурака закладывать не собиралась, но…

– Только учти, кто мне рассказал, тот и десятнику расскажет. Не задумается. Алетар – городок тесный… Я-то смолчу, а вот люди рта не закроют.

Кер Вален скрипнул зубами.

– Стерва.

– На том стоим и не шатаемся. Руки убрал, – огрызнулась я.

Руки разжались окончательно. Я повернулась и ушла, не прощаясь.

Люди-люди…

Маг разума, даже читая то, что находится на поверхности человеческого разума, получает громадное преимущество. Человек не может не думать. Даже те, кто со стороны вроде и вовсе умом не наделен, а все одно – думают, переживают, просчитывают: вот если собеседник скажет так, то я ему отвечу этак. А если он скажет вовсе даже этак, то и я иначе отреагирую.

Это все плавает на поверхности, даже силу применять не надо – и так видно. Выбирай вариант ответа – и действуй. Главное, не пережать.

И я довольно улыбнулась, заходя в здание.

* * *

Господин Каллен уже ждал меня.

– Доброе утро, госпожа Истар.

– Доброе, господин Каллен.

– Шерен вас вчера навещал?

– А то как же? – пожала я плечами. – Хорошо, что все подтвердилось.

– Хорошо, – согласился господин Каллен. – Вот вам следующее дело.

– Так я принята?

– Да.

– А платить сколько будут?

В деньгах я не нуждалась, но этот вопрос просто плавал в разуме начальника. Глупо было бы не спросить.

– Пока – двадцать серебряных монет. После окончания испытательного срока – это три месяца – оплата поднимается до двух золотых.

– Ого!

Это были вполне приличные деньги. Хватило бы и дом снимать, и прожить не бедствуя.

– Король считает, что гончака впроголодь не держат.

– Его величество мудр, – похвалила я.

Восхищался королем мой начальник вполне искренне, да и есть за что. Я не так долго прожила в Алетаре, но память Шайны подсказывала мне, что в Риолоне ни школ, ни лечебниц для бедноты просто не было. А тут король, худо ли, бедно, а заботится о людях. Человек – существо достаточно пакостное и многие благие начинания своей сущностью опошлит, но хоть какой почин, и то хо- рошо.

Так что я покивала и получила на руки очередные протоколы.

И что у нас тут интересного?

* * *

Убийство.

Вот уж воистину, деньги – зло. Нет их – зла не хватает. Есть они – не хватает на тебя зла у других. А вот яд для богатея прикупить могут нетерпеливые наследнички – что это такое, в самом деле? Живет и живет себе на свете богатая тетушка, никаких сил дождаться ее смерти не хватает! Да с таким здоровьем она всех наследников переживет!

Кому ж такое понравится?

Вот и упала однажды утром престарелая баронесса Вирон, отведав за завтраком суфле из морских водорослей.

Брр, ну и вкус у дамы. Видела я это суфле – вид у него противный, а вкус гадостный. Я не ценитель высокой кухни, но в школе его раз приготовили для директора, удалось пару ложек попробовать.

Пакость – жуткая. На вид – затвердевшие сопли, на вкус… сопли не пробовала, но и суфле не стану. А есть это добровольно? Фу! Хотя повариха говорила, что оно для крови полезно, может, оттого баронесса его и ела?

Кто еще присутствовал на завтраке?

Сын с семьей, дочь с семьей, компаньонка, ну и вишенка на торте – брат покойного мужа баронессы.

А почему протоколов так мало? Всего там было двенадцать человек, а допрошены всего трое? Сын, дочь и компаньонка? Опять кому-то ноги переломали?

Этот вопрос я и задала начальнику.

Господин Каллен только вздохнул.

– Не все так просто, Шайна. Там деликатно надо, брат покойного мужа баронессы – королевский постельничий.

– Это кто такой?

– Заведует королевским постельным бельем.

Я кивнула. Объяснения я уже получила, хотя господин Каллен и не знал об этом. Королевские слуги – каста особенная, быть у родника да не напиться? Они и пьют, иногда и допьяна.

Близость к королю дело такое, тонкое… может и пожаловаться, а его величество примет жалобу близко к сердцу. Был уже инцидент, правда, тогда задели семью королевского казначея, ну и вылетел расследователь со службы бабочкой. Даже королю никто не жаловался.

Я – девушка, симпатичная, приятная в общении, может, меня и не шуганут сразу. Хоть что-то да удастся узнать.

Ага, это на поверхности.

А внутри более гаденькие мысли. Все расследователи работают под началом у Эвре Каллена не первый год, он к ним привык, а мне пока цена не ясна, один раз повезло, второй раз может и не повезти. Выгонят – так и не жалко.

По справедливости, не принять он меня не мог. А по душе – господину Каллену не нравилось, когда бабы лезли в мужскую работу, то ли дело посуду мыть…

Придется доказать ему всю ошибочность подобных взглядов. С тем я и направилась в баронский дом.

* * *

Любой дом – отражение его хозяев. М-да, не хотела бы я жить рядом с баронессой, точно не ужилась бы. Дом большой, обстановка богатая, но души в нем – нет. Вообще нет. Холодно, пусто – видно, что люди живут, но словно скользят они где-то серыми тенями, словно вороны над могильной плитой, а дом выдавливает их из себя. Этот дом никого не любит. И дышит как нежилой.

Служанка в платье серого цвета и накрахмаленном переднике с чепцом проводила меня в гостиную. На лице – ни тени улыбки.

Все выстроено по линеечке, по ранжиру, нигде ни пылинки, ни соринки, все до миллиметра выверено. На каминной полке безделушки стоят на строго равных расстояниях от края. Все настолько четко, словно не женщина с понятиями об уюте дома здесь жила, а солдаты с приказом: все расположить однообразно, как в армии, и держать в идеальной чистоте.

Ради интереса коснулась резной ножки стола. Пыль из резьбы выскрести – с ума сойдешь. Я пробовала, я знаю. А тут ни пылинки, ни соринки. Какого же труда это стоило? И как проверялось?

Как надо загнать, иначе и не скажешь, свою жизнь, чтобы превратиться в такое? В каких рамках держать, в каких ежовых рукавицах? И главное – зачем?

Сзади раздался кашель. На меня с интересом смотрел мужчина лет шестидесяти-семидесяти, больше всего напоминающий цаплю. Я медленно поднялась, отряхивая платье. Пригляделась к ауре, к одежде, хотя по возрасту здесь должен быть один такой человек. Но мало ли?

Королевский постельничий? Но ведь в лицо не спросишь.

Ладно, попробуем так.

– Здравствуйте, господин барон.

Не угадала, но и не разозлила. Вокруг мужчины светлели ровные, холодноватые тона, серые, голубоватые, мелькали зеленоватые искорки интереса, но мало.

– Добрый день, девушка. Я не барон.

– Но… простите, вы не хозяин дома?

– Я дядя хозяина дома. Господин Вирон.

– Простите еще раз, достопочтенный Вирон.

– Уже простил. Кто вы?

Не рассердился. Это хорошо.

– Я расследователь. – Я предъявила бляху и мило улыбнулась. – Простите за мое любопытство, я увидела восхитительную резьбу по дереву и не смогла удержаться. Сразу видно, что хозяева дома обладают потрясающим вкусом.

Мужчина чуть расслабился. На сухом лице, словно вырезанном из коры, появилась… нет, не улыбка – оно бы треснуло. Но линии становятся чуть мягче.

– Приятно видеть, что юное поколение так чувствительно к красоте.

Ага, чувствительно оно. Особенно я. Как же.

– Что-то подобное я видела лишь в одном доме. И мне сказали, что это Ферван Альский, – развела я руками. – Простите, если оскорбила.

Надо же. Улыбнулся. И лицо не треснуло. Но зрелище… улыбающийся деревянный болванчик. Жуть!

– Вы угадали, юная госпожа. Это именно Ферван.

– Быть не может! Это же безумная редкость!

Мужчина покачал головой.

– Давным-давно наш предок оплатил ему учебу, за что и получил подарки мастера. Есть еще буфет.

– О! Вы мне его покажете? Умоляю… ох, простите, господин. Я веду себя просто недостойно…

Недостойность поведения мне охотно простили и повели хвастаться. А потом я вспомнила о протоколах допроса.

Стоит ли говорить, что брат покойного мужа баронессы с радостью ответил мне на все вопросы. И стоило-то…

Увидев меня рядом со столиком, он подумал: не повредила бы эта нищенка столику. Работа мастера Фервана… Когда все мысли на поверхности, их легко прочитать, легко отреагировать. Это лицо у него невозмутимое, как и следует дворцовым прислужникам, а мысли – мысли разные.

Мне ответили на вопросы, и даже провели по всему дому, чтобы я побеседовала со слугами. И все больше я убеждалась – виновника здесь нет. По- ка – нет.

Сам господин Вирон даже и не думал травить невестку – ему это ни к чему, его родители в свое время честно поделили состояние. Чуть побольше досталось брату, чуть поменьше ему, брат выгодно женился, а он вложил свою долю в дело и с тех пор процветает. Да и во дворце часто наградные перепадают, опять же от придворных можно многое получить, если шепнуть словечко нужному человеку в нужное время. Не бедствует королевский постельничий, а к родственникам приехал в гости – ненадолго, баронесса пригласила. Зачем?

Не сказала.

Мне стало интересно.

Часто ли раньше приглашала в гости госпожа баронесса?

Честно говоря, редко. Господин Вирон имеет собственные покои во дворце и домик в городе. Поместье, где проживает его семья, находится за городом, он туда выезжает редко. Жене показан деревенский воздух, а ему работать надо.

С чего бы баронесса пригласила его? Пригласила вот…

Вцепляюсь мертвой хваткой. Может быть, баронесса что-то упоминала, или… Нет, не намекала, не говорила, не писала – глухо. Господин Вирон не понимает, о чем я. Намеков не было, такое бы он не пропустил. Этот человек вовсе не глуп, да и не бывают глупцы дворцовыми прислужниками, не то место.

Начинаю расспрашивать слуг о том же.

Баронесса не похожа на человека, который любит собирать в доме всю семью. Слишком уж тут тихо, спокойно, упорядоченно, откровенно тоскливо. Склеп он и есть склеп. А тут вдруг кого-то позвала?

А что происходило за последний год в этом доме? Явления призраков, несчастные случаи, может, переживала баронесса из-за чего, люди в таких случаях становятся сентиментальными?

Оп-па! Находка?

Умерла любимая собака баронессы. От старости, наверное.

Умерла горничная баронессы. Случайно, упала с лестницы ночью. Шла за настоем для госпожи, поскользнулась, упала, не очнулась.

Третьей умирает сама баронесса. Как интересно-то!

Господин Вирон, который присутствовал при допросах, смотрел на меня странным взглядом. Он тоже сложил два и два. И, выпроводив из комнаты повара, вздохнул.

– Шайна, вы думаете о том же, о чем и я?

– Ваша невестка опасалась за свою жизнь. Ваш приезд подтолкнул убийцу, – озвучила я его слова.

– Но – кто? Кто этот подонок?

– Мы еще не всех расспросили, – пожала я плечами. – Поможете?

Мужчина по-аистиному, решительно кивнул, и я, ей-ей, ожидала увидеть у него в клюве лягушку. Увы…

Он поможет. Обязательно поможет! Кого еще надо допросить?

Сын баронессы с семьей – жена, дочь, сын. Дочь с семьей – муж, сын. Компаньонка. А кто у нас дома? Сын баронессы? Ныне барон Вирон?

Отлично.

* * *

Сын баронессы, достопочтенный Вирон, оказался дома. Сидел у себя в кабинете, что-то писал и явно не обрадовался нашему визиту. Семейное сходство с дядей налицо, пруд с лягушками по ним плачет.

– Господин барон…

Лицо барона чуть смягчилось. Его дядюшка принялся говорить, и мне даже интересно стало. Как люди по-разному все воспринимают!

Я просто старалась быть вежливой, а оказалась чуть ли не светочем среди расследователей, очаровательной милой дамой и умничкой. И со мной обязательно надо поговорить. Это может быть важно – вот присылали грубых мужланов и хамов, они ни в чем и не разобрались, а госпожа Истар начала спрашивать и сразу поняла. И все-то на виду, а сложить воедино только я догадалась.

Цены мне нет. Никакой.

Нельзя сказать, что барон был доволен, но я смотрела умоляющими глазками. Оказывается, на мужчин это действует… вот никогда не знала!

Барон вздохнул и согласился на мои расспросы. И началось…

Стандартный вопрос для таких моментов – завещание. Кто наследник, того и выгода. Или наоборот – обиделся кто-то, что наследником не стал.

Барон морщился, но его дядюшка, королевский постельничий, решил быть откровенным. Снявши голову, по волосам не плачут.

Интересное завещание составил отец нового барона. Титул и земля сыну, деньги – жене. Так что плясал наследник под каблучком у маменьки сколько лет… но – не протестовал. Покойная баронесса характер имела скупой, нрав занудный, а методичностью могла посоревноваться с любым учителем. Вместе деньги вкладывали, вместе прибыль получали, вместе планировали, на что потратить… ему смерть матери невыгодна, я это видела по разноцветным вуалям вокруг его тела. Тоска, недовольство, грусть… где он еще такого партнера и компаньона найдет? Так что барона все устраивало. Мать-то он точно не травил.

А как насчет остальных?

Остальных тоже надо бы расспросить, о чем я и сообщила господину барону. Выяснилось, что дамы отправились на прогулку по лавкам, и он не знает, когда все вернутся. Что ж, подождать придется…

Словно в ответ на мои молитвы, в комнату ворвалась… ожившая клумба. Пестрая, яркая, вихрящаяся всеми оттенками цвета – и трещащая без умолку. Я аж зажмурила глаза, потом открыла – и вихрь распался на пятерых женщин. Зеленый шелк, бирюзовый, желтый, розовый, серая ткань только оттеняла это буйство красок.

Жена барона, сестра барона, дочь, племянница и компаньонка. Они радовались покупкам, показывали все, рассказывали… На три минуты бедняги хватило, потом он негромко, но увесисто припечатал ладонью стол.

– Дамы, позвольте представить вам королевского расследователя – Шайну Истар.

– Расследователя?

– Девушку?

– Зачем она здесь?

– Какая рыжая.

– И молоденькая такая… она точно расследователь?

Даже не поняла, честно говоря, кто и что сказал. Жуткое зрелище. Пять женщин – это нечто кошмарное, особенно когда они разговаривают все и сразу. И как их барон выдерживает?

Дядюшка барона кашлянул, и все воззрились на него.

– Госпожа Истар – королевский расследователь. Возраст – не помеха профессионализму, кое в чем она разбирается лучше многих из здесь присутствующих. По поводу смерти моей невестки есть определенные сомнения, поэтому того, кто откажется отвечать на вопросы, я посчитаю виновным.

– Дядя!

– Дедушка!!!

Бесполезно. Лягушачьим кваканьем аистов не проймешь.

– Попрошу вас обойтись без глупых воплей.

Дамы послушно замолчали. И господин Вирон поглядел чуть снисходительнее.

– Прошу вас, здесь и сейчас, в нашем присутствии, ответить на ее вопросы. Отвечает только один человек, остальные слушают.

Взгляды были возмущенными. А вот голоса никто не подавал – явно новый барон своих построил давно и по линеечке. Я ухмыльнулась про себя и решила начать с баронессы.

Нельзя сказать, что женщины остались довольны, но на мои вопросы отвечали более-менее спокойно. Баронесса, потом сестра барона, по старшинству, потом их дочери.

И все они повторяли одно и то же.

Бабушка последнее время стала особенно вредной и придирчивой, детей гоняла, возмущалась, цеплялась за все подряд… почему так? Да кто ж знает… вот и компаньонка от нее пощечину недавно получила. Вязание взяла да пару петель и спустила ненароком, вот и получила оплеуху. А уж сколько проповедей бабуля зачитывала по любому поводу! Буквально на час могла привязаться из-за кружева не той ширины или пятна на скатерти.

И вообще, она, наверное, своим ядом подавилась.

Я расспрашивала, но мысли всех женщин были спокойны. Конечно, они нервничают. И из-за расследования, и просто – я им не нравлюсь. Разумеется, они злятся. И баронессу не любили. Но это другое. Это обычная неприязнь, а не вина в смерти человека, пусть даже самого ненавистного тебе. Просто нежелание соприкасаться с миром расследователей.

Последней я опросила компаньонку.

И поняла – зацепила. С первого вопроса, с первого слова, с первого взгляда я поняла – ей есть что скрывать. Она успела приготовиться, пока я допрашивала остальных, и это неспроста.

Спокойна. Девушка почти неестественно спокойна, она словно бы давит в себе все мысли, все чувства, если мысль обычного человека – это река, то здесь она подо льдом. Глубоким, темным льдом, через который почти ничего не просматривается. И чувства – тоже. Она маг?

Нет. Не маг, я бы это видела.

Она обычный человек, но очень способный и талантливый. Я и то не смогу так, как она, разве что свою силу призвать. Но тогда и работать будет моя сила.

Это уже не я. Уже не человек.

А эта девушка нарочито спокойна. И зачем ей это надо, если она ни в чем не замешана? Просто так – и такие усилия? Зачем? Даже если ты ненавидела хозяйку, даже если ты мечтала утопить ее в болоте погрязнее, зачем так глушить в себе и мысли и чувства? Она ведь не знает, что я маг, она настроилась на беседу с обычным человеком, и я понимаю – в таком состоянии ее бы пропустил любой расследователь. Опросил бы, не заметил ничего странного и отвязался. Это не магия, но в чем-то сродни ей.

Ладно. Сейчас мы выведем ее из этой отрешенности. Даже если сложновато будет – я справлюсь. Азарт запел в крови, мне нравилось играть с сильным противником. Что за интерес – рассматривать те мысли, которые и так напоказ? А вот здесь… здесь меня ждут трудности, и это здорово.

Я принялась расспрашивать. Как вела себя хозяйка, что требовала, любила ли вязать, строго ли следила за домом… те же вопросы, что задавала остальным. И когда девица чуть расслабилась, начала прощупывать именно ее, искать болевые точки. Неужели вам нравится носить такие жуткие тона? Или у вас нет денег на другие платья? Ах, униформа… сочувствую. Наверняка мужчины и не видят вас в таком-то платье, им не душу подавай, а вырез поглубже и расцветку поярче. Или ваш муж… ах, нет мужа? Вы же молодая женщина, неужели еще не замужем? А как же дети? А время-то идет, мы моложе не становимся, вам сколько лет? Двадцать пять? М-да…

И это постепенно расшатывало самообладание компаньонки.

Словно акулий плавник из воды, показались ее настоящие мысли. Выныривали краешками из-под темноты льда, пробегали, и я могла их разглядеть. Они оказались яркие, прямо всполохи. Видимо, обратная сторона такого вот состояния. Можно давить в себе эмоции, но то, что прорвется, будет намного ярче обычного. Сильней, искренней.

Так что ты думала о своей хозяйке, Сиана? Ну-ка, покажи мне?

Хозяйку она ненавидела. И не только она. Не одна она это задумала…

Бедная девушка, которую из милости взяли в компаньонки, гоняли по всякой ерунде, шпыняли и давили. Она должна была испытывать благодарность? Но за что? Если бы ей все дали просто так, тогда еще возможно, но люди – твари неблагодарные, я это точно говорю, как маг разума. А тут ей приходилось отрабатывать каждый медяк. Неудивительно, что она возненавидела свою хозяйку. Но просто так не решилась бы ее убить, если бы не помогли. Не подтолкнули.

Здесь и сейчас мне все стало ясно, и я посмотрела на господина барона печальными глазами.

– Достопочтенный Вирон, я могу заверить, что никто из присутствующих не причастен к отравлению вашей матери.

Аура девицы вспыхнула розовыми искрами счастья, и я жестоко растоптала ее мечты:

– Это сделала компаньонка, Сиана Вебрен. Она подлила яд.

Дальше начался… переполох в павлиннике. Для курятника здесь слишком роскошно.

Визжали дамы, ругались мужчины, бросилась выдирать мне волосы означенная компаньонка, и я увернулась. Драться тут еще с убийцами, вот не хватало. Она пролетела мимо, споткнулась о подставленную ногу и упала на ковер, где ее придавили и связали дюжие лакеи, которых позвал дядюшка барона. Умный мужчина, хоть и выглядит ужасно.

Минут через десять все успокоилось, и королевский постельничий посмотрел на меня с признательностью.

– Спасибо, госпожа Истар.

Я огорченно развела руками.

– Простите меня… вы рано благодарите.

– Вот как?

– Почему?

– Потому что сама по себе она ничего не получает. Только лишается всего. – Я действительно огорчилась. Я принесу в этот дом еще одно горе, но выбора нет.

Мужчины переглянулись. И быстро сообразили.

– Сообщник? – коротко спросил барон.

Я почти с сочувствием оглядела его. Бедняга. Хоть и цапля… цапель? Как это о мужчине можно сказать? Ах да, аист! Мне стало его просто жалко.

– Барон, могу я поговорить с вашим сыном?

– Почему нет? Вы считаете…

Произнести эти слова он не может. Не хочет.

Я покачала головой.

– Я пока не знаю. Дайте мне с ним поговорить.

Мужчины помрачнели. Но вина компаньонки почти доказана. Им остается только поверить мне и подождать.

Сын вскоре появился в кабинете, к сожалению, не один. Его сопровождала госпожа баронесса.

– Лидия, – приподнялся господин барон.

– Это мой сын, – ледяным тоном ответила дама.

Барон только вздохнул.

– Что ж… Госпожа Истар, прошу вас.

Я воспользовалась разрешением и принялась расспрашивать молодого человека, прямо в присутствии его матери. Грубо, в лоб. Ему по самоконтролю было далеко до подельницы, он уже сразу занервничал, я видела… Как вы относились к бабушке? Как вы относитесь к ее компаньонке? Давно ли вы стали любовниками? Вас видели вместе на симпатичном постоялом дворе…

Барон, понимая, к чему идет дело, поднял руку.

– Шайна, прошу вас…

Я на миг задержала вопрос.

– Лидия, ты все еще хочешь это слышать?

– Это мой сын, – горько поджала губы баронесса. – Если он на такое способен… сын?

Юноша покачал головой, но бегающие глаза уже не могли никого обмануть. Загнанные в угол крысы выглядят так жалко…

– Шайна…

Барон уже махнул рукой на правила приличия, и я вновь атаковала.

Что именно вы покупали в лавке травницы? Да, той самой, старой Ильмы? Вас и там видели!

Никто его, конечно, не видел, но мысли у парня все наружу.

Бабка старая, деньги большие, компаньонку он пригрел, чтобы та ему обо всех бабкиных планах доносила. А когда узнал, что старуха намерена деньги из семьи увести, считай, его сестре, да второй внучке приданое дать, тогда и решил ее притравить.