Теория дождя

– Я люблю тебе! Я всё-таки люблю тебя! Я безумно люблю тебя! А ты, ты меня любишь?

Она смотрела на него таким наивным бесхитростным взором, что он отвёл взгляд, не смея лгать, глядя в её глаза.

– Конечно! Какие могут быть сомнения, раз я всё-таки пришёл к тебе. Хотя ты и докучала мне своей любовью… – торопливо произнёс он.

– Значит, не любишь…, а я тебя всё-таки люблю… значит, так и должно быть… значит, всё предрешено… – вымолвила она и кривая усмешка пробежала по её лицу.

– Ты удивила меня сегодня, была удивительно страстная, просто ненасытная! Такая ты мне больше нравишься… Почему ты скрывала свою натуру? Получать удовольствие от того, что занимаешься любовью – что в этом постыдного? Зачем это скрывать, зачем стыдиться? – продолжал Генрих, подивившись усмешке, исказившей на миг лицо девушки.

Эльза протянула к нему руку, прикоснулась к щеке любовника, провела пальцем по его шее:

– Самое сладкое на земле – Адамово яблоко…

Генрих встрепенулся:

– Ты такая странная сегодня, так говоришь удивительно…

– Я к свадьбе готовлюсь.

– К свадьбе? – от неожиданности Генрих поднял голову, сел на постель, принялся торопливо одеваться, – Я не готов к свадьбе, извини! Я думал, ты выбросила из головы эту глупость. Когда ты прислала письмо, я не думал, что речь пойдёт о свадьбе, ты же обещала, что не станешь настаивать!

Она засмеялась, откинув голову, смеялась долго и взахлёб. Генриху этот смех показался зловещим. А она прошла к столу, налила вина в бокалы и один подала мужчине.

– Обещаю, больше я не стану об этом говорить, свадьба будет, но это моё дело, к тебе это никак не относится. Я пригласила тебя, чтобы проститься, это наше последнее свидание, отныне я тебя не побеспокою, может быть, ты и захочешь меня увидеть, но я не пожелаю. Сегодня мы расстаёмся, и я хочу оставить что-то на память о тебе. Сделай мне подарок.

– Значит, сегодня у нас прощальное свидание… Ну, что же, раз ты так решила… И ты хочешь получить что-то на память? А что тебе подарить? Может, колечко? Браслет? Или платье? Выбирай, милая! – обрадованный таким поворотом, Генрих принял из рук девушки бокал.

– Рассчитываешь откупиться колечком? Нет, мне нужно нечто другое, то, что принадлежит только тебе, что хранит память о твоём теле, твоих руках, твоих губах, твоих объятиях, твоих поцелуях, о наших нежных свиданиях, нашей близости, то, что сберегает твой запах, понимаешь?

– Я не понимаю, но согласен на всё, – отвечал Генрих, отпивая вино.

– Подари мне свою рубашку, – предложила Эльза.

– Рубашку? Странная причуда! Ну хорошо, мне как раз прислали новые сорочки голландского полотна, почти такие, как эта, – он махнул рукой в сторону кресла, где лежала его одежда, – Я отправлю тебе завтра.

– Нет, мне не нужна новая, отдай мне вот эту, которая была на тебе сегодня…

– Зачем она тебе? Сорочка уже не новая, испачкалась и пропиталась потом, её в стирку надо, а не в подарок!

– Как раз то, что нужно… – возразила Эльза.

– Ну, хорошо, как хочешь, бери, раз надо, – согласился Генрих.

Эльза обняла Генриха, отстранившись от его губ, выпила вино из своего бокала, потом взяла со стола нож, провела лезвием по голой груди любовника, остановила острие против сердца, задержалась так ненадолго, он с изумлением следил за её движениями, ожидая, что будет дальше. А она, сохраняя не лице милую улыбку, скользнула лезвием по руке мужчины и сделала быстрый надрез на его предплечье. Генрих застыл от неожиданности, не имея сил пошевелиться, он растерянно смотрел на тонкий ручеёк крови, стекающей по руке, а Эльза быстро подставила свой бокал, и алая струйка быстро смешалась с остатками вина. Тут же девушка схватила рубашку Генриха и принялась промокать ею кровь, потом зарылась лицом в ткань и стала жадно вдыхать её запах.

– Вот твой подарок! Это запах твоего тела, твоей крови, он останется со мной навсегда, он мой, ты – навсегда мой…

– Ты сумасшедшая! – воскликнул Генрих, прижимая руку к груди, пытаясь остановить кровотечение, которое, впрочем, оказалось не слишком обильным и быстро прекратилось. Он стал спешно натягивать одежду, камзол надел на голое тело – его сорочка осталась в руках девушки, выхватить её у Эльзы, сжимающей в руках окровавленную ткань и бормочущей что-то невнятное, он остерёгся.

– Может быть, я и сумасшедшая, а только лучше меня у тебя никого нет, не было и никогда не будет! Только я люблю тебя, я люблю тебя больше всего на свете, ты нужен только мне, только я нужна тебе… – приговаривала она, зарывшись лицом в рубашку, и не обращая больше внимания на стоящего перед ней мужчину.

Он в панике выскочил из комнаты и, спотыкаясь в темноте, помчался по лестнице прочь из дома.

Свозь плотную стену дождевых струй мчалась карета, она двигалась из Гердауена в сторону Кёнигсберга, девушка, сидящая в карете, не смотрела в окно, её не интересовали красоты природы, тем более, в ночной тьме сквозь пелену дождя ничего не просматривалось. Эльза только плотнее укутывалась в плащ, прижимая к груди небольшой сундучок, который она не доверила служанке и всю дорогу держала у себя на коленях.

Карета въехала в Альтштадт, и служанка, высунувшись в окно, указала кучеру, куда следовать дальше. Они двигались вдоль Кошачьего ручья, мимо замка Кёнигсберг и Нижнего пруда. Эльза знала, что по этому ручью и по пруду в маленьких лодочках по ночам катались Кёнигсбергские ведьмы, обратившись в кошек, поэтому ночью в этом месте добропорядочные горожане старались не появляться, чтобы ненароком не столкнуться с нечистью. Но девушка в карете, прибывшая из Гердауена, не боялась колдуний, напротив, она мчалась на встречу именно к ведьме. Подъехав к нужному дому на улице Рольберг, она велела служанке ждать, а сама вошла в знакомую дверь. Её там уже ждали.

После странного свидания с Эльзой Генрих, опасаясь её преследования, покинул город, отбыв на воды в Кранц. Там он провёл два весёлых беззаботных месяца и легко завёл интрижку с хорошенькой дочкой хозяина булочной, куда он по утрам отправлялся за свежей выпечкой к кофе. Он постарался забыть странное поведение Эльзы, и у него это хорошо получилось. Но известия из Гердауена доходили и до Кранца, из случайного разговора он узнал, что Эльза выходит замуж за владельца конного завода из Инстербурга, тот был очень богат и очень стар. Генрих обрадовался этому известию, решив, что когда Эльза говорила с ним о свадьбе, то имела в виду женитьбу с коннозаводчиком и вздохнул с облегчением. Однако почему-то почувствовал в душе странное беспокойство, он как будто обиделся на подругу, так быстро забывшую мужчину, которого она обещала любить вечно! Он не мог разгадать смятение своей души, не желая признавать, что возможно, это ревность, и ещё больше подивился этому. Ведь он считал, что его чувства к Эльзе остыли, а тут вдруг оказалось, что известие о замужестве его почему-то взволновало и даже огорчило.

Он возвратился в Гердауен, решив, что теперь ему нечего беспокоиться домогательства бывшей любовницы, и вернулся к беспечной жизни и прежним привычкам. Эльзу он не встречал, та жила в доме мужа в Инстербурге и редко появлялась в Гердауене. Недостатка в друзьях и весёлых подругах у Генриха не было, и он с азартом погрузился в пучину развлечений. Особенно много времени он посвящал охоте, кроме того пристрастился к игре, устраивая в своём доме карточные баталии. Генрих неожиданно стал очень удачливым и в охоте, и в игре – дичь всегда попадала под его меткий выстрел, а карты приносили неизменный выигрыш. Вначале он очень радовался своим успехам, но вскоре ему наскучили и пирушки, и охота, и карты.

У него завёлся необычный друг. Однажды, прогуливаясь по саду, Генрих увидел, как из гнезда на старой липе выпал воронёнок, он удивился, что за ним не прилетели взрослые вороны, птенец остался сидеть на траве в полном одиночестве. Вероятно, его родители погибли, иначе они бы не оставили птенца без защиты. Он казался очень слабым, летать ещё не научился и стал бы лёгкой добычей собак, накинувшихся на него, если бы Генрих не отогнал их от воронёнка. Он принёс птенца в дом и принялся его выхаживать, тот был голоден и слаб, но постепенно стал выправляться. Птенец обзавёлся перьями взамен детскому пушку, научился летать, но Генриха не покинул, продолжая жить у него на правах друга. Он по-хозяйски расхаживал по дому, иногда появлялся на улице, облетал сад и двор, а к вечеру непременно возвращался к своему хозяину. Воронёнок стал Генриху лучшим другом, ему доставляло странное удовольствие общаться с подросшим птенцом, он разговаривал с ним, рассказывая о своих заботах, и однажды ворон на его сетования каркнул человеческим голосом: «Генрих!»

– Ты подумай, говорить умеет! – восхищались друзья, услышав впервые голос ворона. – А как ты его назвал?

– Будет Георгом, – отвечал хозяин.

– Зря ты его приручил, вороны же двести лет живут и даже больше! Куда ему деваться потом, или ты его по наследству передашь? Тогда тебе жениться нужно, чтобы наследников завести.

– Жениться пока не готов, а жить тогда тоже придётся двести лет, чтобы друга не бросать. – шутя ответил Генрих.

Друзья посмеялись, а у Генриха появился не только верный безмолвный друг и слушатель, но и собеседник, а ему теперь всё чаще хотелось с кем-нибудь поговорить по душам. Прежние друзья не могли понять беспокойства, одолевавшего его. А Георг, выслушав Генриха, иногда подавал короткую, но значимую реплику по существу, таким образом у них складывался полноценный диалог: хозяин сетовал, а ворон давал советы. Сам не понимая почему, Генрих всё чаще вспоминал Эльзу, ему хотелось увидеть её. Он стал часто, как бы случайно, заезжать в окрестности Инстербурга, посещал конезавод, осматривая молодняк под предлогом выбора скакунов. На самом деле он отправлялся туда, надеясь увидеть бывшую возлюбленную. Иногда его ожидания оправдывались, и он видел Эльзу, но только издали и мельком, и всегда в сопровождение мужа, они обменивались вежливыми поклонами и иногда несколькими ничего не значащими словами.

После этих мимолётных встреч Генрих долго не мог успокоиться, бессонница стала одолевать его, а когда он закрывал глаза, перед взором вставала Эльза, ему чудились прикосновения её рук, его пальцы ощущали шёлк её волос, всюду ему слышался её голос, он чувствовал запах её тела, такой нежный и едва уловимый, как аромат водяной лилии. Это наваждение бесило его, он начал жалеть, что так безрассудно прервал отношения с девушкой, теперь она казалась ему соблазнительной и желанной. А учитывая то, что Эльза теперь замужняя дама, а муж её стар и немощен, то можно было рассчитывать на возобновление тайных любовных встреч. Наверняка она уже стосковалась по сильному мужскому телу, и будет не прочь разнообразить свои скучные будни пылкими ночными забавами с молодым любовником. Припомнив их последнее свидание, её безумное страстное поведение, Генрих решил, что Эльза с радостью встретится с ним, может быть, она и вправду его любит, может быть, он тоже любит её.

Генрих улучил момент, и в одно из посещений конезавода смог передать ей записку, назначив свидание в своём доме. Записку она взяла, но на свидание не явилась, он прождал её всю ночь, но так и не дождался. Его это удивило – ведь раньше девушка мчалась к нему по первому зову. Генрих почувствовал себя оскорблённым до глубины души. Сначала он подумал, что пора окончательно забыть о ней, но обида душила его, он решил поквитаться с Эльзой. Генрих разработал план, чтобы посчитаться с бывшей возлюбленной – ему нужно было во что бы то ни стало добиться свидания, обольстить её, уверив в вернувшейся любови, а потом бросить. Это стало его навязчивой идеей, он начал преследовать Эльзу, даже платил её служанке, чтобы добыть сведенья о бывшей возлюбленной. Он знал о ней больше, чем её муж: что она делает каждый день, куда ходит молиться, к кому в гости собирается, что ей готовит кухарка на обед, он знал о её планах на неделю, месяц, год! Но, несмотря на все усилия, никаких подвижек в его игре не происходило, хотя ему удавалось появляться в тех же местах, где бывала Эльза, он ни разу не смог остаться с ней наедине, чтобы поговорить и назначить свидание.

Он только перебрасывался с девушкой незначительными словами, соблюдая правила приличия. Генрих злился и доходил до белого каления, страсть в его сердце вспыхнула с новой неожиданной силой. Он не знал, что делать, и готов был даже вступить с Эльзой в брак, и ненавидел себя за то, что позволил ей выйти замуж за другого.

И вдруг произошло событие, которое должно было всё изменить – он узнал, что скончался муж Эльзы. Генрих ликовал, теперь никто не мог помешать осуществиться его мечте! Наблюдая на похоронах за поведением вдовы в траурном одеянии, ещё больше подчёркивающем красоту девушки, он удивился её непритворной скорби. Он ждал, надеясь, что она первая выкажет ему знаки внимание. Но Эльза не торопилась, продолжая хранить верность покойному супругу, соблюдая траур и ничем не выдавая свой интерес к бывшему возлюбленному.

Тогда Генрих решил сам сделать первый шаг навстречу, он отправился к ней в дом под благовидным предлогом – выразить своё соболезнование. Когда он мчался к ней, подгоняя своего скакуна, то мысленно, во всех подробностях представлял себе их встречу. Она, возможно, сделает вид, что печалится, может быть, она и вправду грустит, ведь смерть, хотя и старого и нелюбимого человека всё равно безрадостна сама по себе. Впечатлительная девушка могла пребывать в растерянности и смятении, и он, как нельзя кстати явится перед ней, как её воплощённая мечта, как утешение и награда. Стоит ему протянуть руку и обнять девушку и её траурное настроение исчезнет. Она никогда не могла противостоять ему, и конечно, давно ждёт своего возлюбленного. Генрих подумал, что он мог бы немного помучить Эльзу и предъявить ей претензии по поводу её брака, упрекнув в измене. Хотя, пожалуй, сегодня это было бы слишком жестоко, на этот раз он не станет её терзать, он сам по ней так стосковался, что просто изнемогал в ожидании предстоящего свидания. Генрих никак не мог забыть их последнюю встречу. В радостном возбуждении он вбежал по лестнице, бросив поводья своего коня на руки слуги.

Увидев вышедшую навстречу Эльзу, он едва не кинулся к ней с объятиями, но тут же вынужден был остановиться – вдова встретила его не одна, её сопровождала компаньонка, пожилая дальняя родственница покойного мужа, которую ему тут же представили. Генрих неприязненно, почти с ненавистью взглянул на эту неожиданную спутницу, как на непредвиденное препятствие. Он высказал дежурные слова утешения, Эльза немногословно поблагодарила. Генрих смотрел на неё, находя в девушке новые черты – она выглядела спокойной и невозмутимой, её холодность изумила его, но придала молодой вдове ещё больше привлекательности. Генрих пребывал в недоумении, он не знал, что делать дальше – приличие требовало после высказывания учтивых соболезнований покинуть дом, остаться он мог только по предложению вдовы. Но та упорно молчала. Он уже собирался с досады откланяться, как вдруг ему на помощь неожиданно пришла компаньонка. Увидев, что молчание затянулось, становясь неприлично долгим, она поспешила оказать услугу хозяйке, решив, что та в своём горе не может найти слов. И сама предложила гостю пройти в гостиную, чтобы помянуть покойного.

За столом вдова продолжала хранить молчание, Генрих смотрел на её изящно склонённую голову, фарфорово-белую кожу лица, не оттенённую и лёгким румянцем, и даже его мимолётное прикосновение к пальцам Эльзы не придало краски её бледным щекам. Это наблюдение обескуражило Генриха, ведь прежде девушка вспыхивала румянцем, едва он дотрагивался до её руки. Мужчина пожирал Эльзу глазами, готовый впиться в бледные губы, окрасив их в кровавый цвет, сорвать с неё траурное платье и овладеть ею прямо тут, в гостиной! Он сам подивился своей пылкости и безудержным фантазиям, пришедшим в голову. Генриху пришлось сдерживать свои безрассудные порывы и вести диалог с компаньонкой, которая сообщила, что Эльза вступила в права наследования и, за неимением других прямых наследников, теперь является единственной собственницей всего имущества покойного мужа. При этих словах вдова уронила слезу, промокнув глаза платком. Генрих пропустил это сообщение мимо ушей, но попросил компаньонку показать ему драгоценный раритет, о котором та упомянула, а именно – священную реликвию, привезённую покойным хозяином из Палестины. И когда та, наконец, покинула гостиную, он бросился к Эльзе, умоляя её о встрече. Та удивлённо подняла брови и манерно проговорила:

– Не вижу в этом никакого смысла, я в трауре, развлечения меня не интересуют.

– Не надо ханжить, Эльза, – довольно резко заявил Генрих, – Неужели ты забыла меня?

– Как же, помню, вы – наш сосед по Гердауену.

– И только? А то, что ты любишь меня? Что мы встречались?

– Да, на улице и в кирхе иногда встречались, и я люблю вас как брата, ведь мы – одной веры.

– Вот как? – вспылил Генрих. – Не верю, что ты не любишь меня! Ты не могла забыть наши страстные встречи! И теперь, когда твой старый муж умер, мы можем свободно встречаться, не беспокоясь, что нам помешают! Не надо больше притворяться и прятаться от твоих родителей и мужа!

– И это всё, что ты хочешь мне сказать? Всё, что можешь предложить? Тайные встречи, как прежде? – Эльза взглянула прямо в глаза Генриху, – Я вообще-то ждала от тебя других слов!

– Каких слов? Я вроде, всё говорю, как положено, как принято в таких случаях! Разве что-то иное имеет смысл в подобной ситуации?

– Вообще-то я ждала слов любви. Это единственное, что имеет смысл.

– Да я готов даже жениться на тебе в крайнем случае!

– Зачем же такие жертвы? Живи свободным человеком. Я не хочу с тобой встречаться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.