Огонь веры

– А часто эти обезьяны нападают на людей?

– Случается, – уклончиво ответила воительница. – Но не так уж, чтобы очень часто. Выжившие после их нападений рассказывали, что они любят атаковать сразу со всех сторон, окружая жертву. Набрасываются отовсюду и тотчас загрызают человека, – Инария повернулась к Литу, и чёрные глаза тревожно сверкнули в лесных сумерках. – Ещё рассказывали, что горлопаны перед нападением вымазывают свои морды соком красных ягод, чтобы выглядеть ещё более зловеще… Забавно, но местные племена поступали так же во время битв. Интересно, кто у кого это перенял?

Лит не успел толком обдумать последние слова Инарии, как впереди, среди раскидистых деревьев, стал виден просвет.

– Лучше нам выехать к дороге, она здесь совсем рядом сворачивает, а то мы подходим со стороны леса, прямо как разбойники, – Инария повернула к югу у огромного замшелого камня, на вершине которого была выбита надпись на старом наречии Игносии. Лит прочитал надпись как «межевой камень владений дома ран Турниев».

– Консул Ремара ведь происходит из дома Турниев? – спросил Лит после того, как понял смысл перевода.

– Точно, консул Клавдий ран Турний является главой своего рода. Один из самых знатных домов Игноса. Турнии уже в пятом поколении управляют северо-восточной провинцией, и сейчас мы идём по бывшим землям этой фамилии. После игносийской войны Турнии сильно потеряли во владениях. Император, конечно, постарался им это возместить, наделив их новыми правами в налоговых сборах, но всё равно это подкосило их позиции в Сенате. Они упустили возможность посадить на игносийский трон своего родича, и это жутко их злит. Даже спустя столько лет Клавдий не упускает возможности вернуть утраченные позиции.

– Вернуть утраченные позиции? Консул хочет взять реванш у нашего короля?

– Совершенно верно, именно этого он и хочет. Вернув свои старые земли, Клавдий ран Турний возвысится в глазах остальной знати, а для простого люда и вовсе станет общепризнанным героем. И к тому же нынешний император Луций ран Краст стар и немощен, а род Крастов не имеет достойных претендентов на трон, так что тут можно делать выводы…

– Много ли людей претендует на титул император?

– Все благородные фамилии империи мечтают завладеть верховной властью. Это бесконечная борьба за трон, полная самых разнообразных интриг. Императора выбирают на общих собраниях, на которых собираются все, даже демосы – самая низшая ступень в среде граждан Игносии, простые люди, если по-нашему. Но демосы ничего не знают о том, что происходит в реальности. Богатые дома покупают голоса простого народа на собраниях зерном и зрелищами. Так обычно побеждают наиболее щедрые семьи. Но если какой-то знатный владыка совершит великий поход и дарует народу новые земли, то исход выборов предрешён, ведь все игносийцы чтят своих победителей. Можно прийти в лачугу к самому нищему гражданину и не найти там хлеба и вина, но зато ты обязательно там найдёшь походные списки – когда и где воевали его предки и какую славу они стяжали.

– Честь превыше всего, – задумчиво проговорил Лит один из наиболее знаменитых девизов Игносии. Сообщение Инарии о выборах императора дало определённый повод к размышлениям. Он читал о том, как устроена империя, в книге Велерана, но почтенный историк лишь ограничился перечислением земель огромной страны и наиболее примечательными войнами. Велеран упустил интересную деталь о том, что должность императора является выборной и что за неё идёт постоянная борьба знати. Ученик Гирта в очередной раз пожалел о том, что его образование было таким отрывочным.

За разговорами о своих западных соседях путники подошли к воротам заставы Хакнуф. На языке рондаларов – племени, которое населяло земли междуречья от великой реки Карны до Горлицы, – это слово означало «быстрый бобёр». До прихода на свою землю игносийских колонистов рондалары были речным народом. Они жили за счёт воды и леса; не знали каменных жилищ и изделий из стали, но при этом превыше всего ценили природу. Некоторые из них всё же прониклись высокой культурой детей Игноса: они покинули свои лесные жилища и перебрались в деревни игносийцев. Вместе с ними они основали Рондил, который был главным городом в междуречье до тех пор, пока Рондил не был разрушен в ходе последней войны. Здесь теперь не было больших и значительных городов, а всё больше деревни и заставы энелианцев, обнесённые частоколом. Рондалары спокойно приняли новых хозяев своего края, хотя о гибели Рондила они искренне горевали. Это был их первый город.

Ворота заставы ещё были открыты, хотя солнце уже давно закатилось, а горн протрубил приготовление ко сну. Во внутреннем дворе их уже ждали: стражу Хакнуфа предупредили постовые. Инария нарочно ехала последние часы значительно медленнее, чтобы не стать неприятной неожиданностью для стражников на стенах заставы.

– Кто едет в ночи через лес? – спросил один из воинов сильным, твёрдым голосом, когда они подъехали достаточно близко, чтобы быть услышанными. В свете факелов было видно, что поверх доспехов на нём был надет плащ жёлтого цвета. На голове десятника не было шлема, так что его длинные русые волосы свободно спускались до самой груди, защищённой кольчугой.

– Инария – посланница Григория Клеона из Стального Ручья!

– Тебя я узнаю, – сказал воевода Инарии, когда путники спешились. – Но кто твой спутник?

– Монах-лукрецианец Лит, милостивый государь. Еду поклониться святым мощам основателя своего ордена в Столпы Лукрециана.

Стражник внимательно посмотрел на монаха и после весьма долгой паузы пришёл к какому-то заключению:

– Путники в ночи, воин и монах – звучит как начало песни, что барды поют у горячих очагов.

– Доброй песни или нет? – Инария подалась вперёд. Пламя факелов плясало тенью на её лице.

– Я ещё не решил, но мы были предупреждены о вашем визите, – ответил десятник. – Только по этой причине вы проведёте ночь в тёплых постелях, а не на голой земле в лесу. Моё имя Тенгол, десятник королевской стражи на службе у короля Павла, – Тенгол привычным жестом приложил руку к груди при представлении. Сразу было видно, что он относился к своей службе как к призванию. – Рад вас приветствовать в Хакнуфе, в лагере верных слуг короны. Сейчас вас отведут в казармы и определят место для ночлега для вас и место для ваших лошадей. Ваше оружие… – Тенгол окинул взглядом меч Заступник и тисовый лук за спиной Инарии, – можете оставить при себе. Наутро вас представят заставному голове Индару Сребролисту. Таково было его личное распоряжение.

– Хорошо, это хорошо, на бо́льшее гостеприимство сложно и рассчитывать, – Инария быстро поблагодарила десятника и, передав Эрго подошедшим конюхам, пошла за Тенголом и другими стражниками в казармы.

Лит посмотрел на ночное небо, полное звёзд. Тишину нарушали только уханье совы и тихие, еле слышные разговоры стражников, собирающихся у костров внутри двора. На небе не было луны, но Литу показалось вдруг, что некоторые звёзды погасли, а затем зажглись вновь, как будто огромная птица пролетела в ночной выси. Лит вновь обратил взор на других стражников. Никто из них не смотрел вверх и никто ничего не заметил. Монах пошёл за всеми в казармы.

Путников накормили холодной похлёбкой, оставшейся от ужина, но хоть пища и была холодна, в ней было мясо. Лит оценил прелесть ратной службы, потому что даже в его монастыре далеко не каждый день было мясо. А после того, как они насытились, Тенгол, как и обещал, определил им две кровати в казармах заставы.

Здесь было тихо: почти все уже спали, и только у узкого окна в дальнем конце сидел воин, лица которого было не разглядеть. Он смотрел в окно и курил длинную трубку, отчего по воздуху плыл лёгкий и приятный аромат. Лит потянул носом и узнал табак из Линдиорского княжества. Такой иногда курили моряки в порту. Это был один из лучших сортов, выращиваемых на всём Северном Инафоре.

Аромат табака стал для Лита сладостным воспоминанием о днях детства, которое запоминается только радостью и счастьем, а всё плохое для человека стирается из памяти. После вечерней молитвы монах сразу же забылся спокойным сном и наутро, ещё до общего подъёма, проснулся отдохнувшим.

В семь утра горнисты, определив время по песочным часам, пропели подъем, и сразу после последовала команда на построение всей стражи на главной площади заставы. Застава Хакнуф служила расположением для Второго Варийского полка.

Лагерь был последовательно разделён на ровные квадраты, и в центре каждого располагалось здание, а вокруг проулки, сходящиеся друг с другом под прямыми углами. Все проулки были вымощены деревянной брусчаткой, а сами постройки были сплошь из крупного тёмно-коричневого, почти чёрного кирпича. Их крыши были покрыты черепицей. Застава жила органичной воинской жизнью пограничной крепости. Хакнуф закрывал собой выход из Варийской долины к реке Горлице, следя за юго-западным подступом к внутренним землям Энелии.

Дорога, на которой был расположен Хакнуф, не имела имени на государевых картах, хотя местные жители называли её так же, как и некогда речной народ, – Рондаларской дорогой. Она начиналась от крепости Марсан, в которой находился один из бесчисленных легионов Игноса, проходила через Пенейон – город на западном берегу реки Карны, далее через мост, соединявший Игносию и Энелию, в Варийскую долину.

Долина была окружена рядами крутых холмов и глубоких оврагов. Местность была очень трудна для прохождения. Для того чтобы обойти её с севера, нужно было двигаться к самому слиянию Карны и Горлицы, а этот путь без малого составлял почти пятьдесят вёрст. На юге путник упёрся бы в лес Эгер, древний, как сам Инафор, и пришлось бы ему идти до Лунного моря, и дорога на юг вышла бы в два раза длиннее, чем на север. Вот и выходило, что Варийская долина и Рондаларская дорога, проходящая через неё, стали единственным путём сообщения в южной части границы двух государств.

В самой долине Рондаларская дорога петляла от одной деревни к другой, проходила через развалины Рондила и, чуть отходя в сторону на север от Столпов Лукрециана, выходила прямо на расположение Второго Варийского полка. К слову сказать, Первый Варийский полк стоял в заставе Хастаф, которая располагалась на восточном берегу Карны, прямо напротив Пенейона. Воины двух полков королевской стражи несли свою вахту на границе, замыкая между собой единственно доступный тракт, который хорошо охранялся разъездами всадников и пешими отрядами.

Заставный голова в чине сотника Индар Сребролист на общем построении после смотра начал с оглашения списка воинов, отправляющихся в дозор по Рондаларской дороге. После того как все необходимые распоряжения были отданы, сотник распустил строй и обратился к воину, стоявшему к нему ближе всех. Им оказался Тенгол. Он, очевидно, напомнил голове о ночных гостях, потому что тот сразу обратил свой взор на пришельцев. Индар что-то коротко сказал десятнику и сам сразу повернулся к зданию полковой управы – единственной двухэтажной постройке на смотровой площади и во всём лагере.

Тенгол подошёл к путникам и сообщил им, что Индар Сребролист приглашает их в свой кабинет прямо сейчас. Сказано было тоном, ясно доносящим, что это была отнюдь не просьба, так что Лит поспешил должным образом поблагодарить десятника за скорость, с какой он устроил встречу с начальствующим воеводой, а Инария просто направилась в здание управы.

Сотник полка принял их в своём кабинете. Это была обширная светлица на втором этаже. Широкие окна выходили прямо на площадь, а у стен стояли большие шкафы с уложениями королевских законов, книг по истории, географии и ратному делу. Лит узнал их, так как читал многое из этого в монастыре. Более того, он переписывал некоторые из них: многие монастыри существовали на средства, вырученные от продажи рукописных книг знатным и благородным людям, и Илларионова обитель не была исключением. Вполне могло оказаться так, что в библиотеке Сребролиста могут быть рукописи, которые переписывал сам Лит.

Там были книги и на игносийском языке, и на ирманском. Литу даже показалось, что на одном из корешков он увидел нортрандские руны. Он был удивлён таким обилием литературы. Такие собрания не встречаются у кого попало: ими владеют люди глубоко образованные, и было очень похоже, что Сребролист принадлежал к их числу.

Голова заставы встретил их, стоя спиной к двери. Он смотрел сквозь окно на стражников, передвигавшихся строем по площади. Охрана, стоявшая перед дверьми кабинета с копьями, тихонько затворила двери. Сребролист остался с путниками наедине.

– Не далее как вчера вечером я получил сообщение, – сотник повернулся к ним лицом, но оно было скрыто тенью. В его руках было письмо – оно прибыло незадолго перед вами – и в нём было сказано, что в ночь на семнадцатое июля во вверенный мне гарнизон прибудет двое путников, обвиняемых в преступлениях против короны. Некто Инария, ранее состоявшая на службе белегорнского князя Григория Клеона, а ныне преследуемая за тяжкое убийство Хасима Нурта, члена торговой гильдии Имрахиля, и некто Лит, беглый монах-лукрецианец, объявленный в розыск за подозрение в занятиях чернокнижничеством. Ниже идёт приказание вышепоименованных лиц задержать при достижении ими границ гарнизона, заковать в цепи и отослать при усиленном конвое в крепость Граднир. Подписано сие сообщение головой крепости полковником Константином Итраном.

Как только Индар Сребролист окончил чтение письма, он оторвал глаза от бумаги, поднял их на путников, застывших в изумлении, и жестом приказал хранить молчание. Лит и так не мог вымолвить ни слова, а Инарии, кажется, было что сказать на это сообщение.

– Как вы могли заметить, эту ночь вы провели не в цепях в темнице, а в постелях королевской стражи, не самых удобных, конечно, но несравненно мягче, чем каменный пол, покрытый соломой, – Индар отложил письмо на столик, стоявший у окна. – Признаюсь, удивление моё было велико, когда я увидел личную печать воеводы Граднира на этой бумаге, ведь мне из самых достоверных источников известно, что полковник Итран сейчас находится на морских смотрах в Крестовице, а это, как вы можете судить, далеко от крепости Граднир. Как же это граф смог самолично отправить приказ, датированный четырнадцатым числом сего месяца, из крепости, при этом находясь в доброй сотне вёрст от самой крепости? Такое чудо поразило мой разум, и я стал думать, где здесь подвох? По счастливому стечению обстоятельств я сразу же догадался отправить в Граднир запрос на подтверждение вашего ареста. И только вы вышли к заставе, как почтовый голубь принёс ответ от помощника крепостного головы о том, что никаких приказов по поводу ареста указанных в запросе лиц они не отсылали и что там впервые слышат про убийство торговца из Ирмана. Так вот тут я задался ещё одним вопросом, – сотник смягчил свой голос. – Кто же мог набраться достаточно нахальства, чтобы подделать личную печать графа Итрана, о чём мне ещё предстоит ему сообщить, и зачем кому-то понадобилось отсылать вас в Граднир? Вопросы очень серьёзные, и я, хоть и считаю себя не самым глупым человеком, в одиночку не смогу их разрешить, поэтому, вместе с запросом в Граднир, я направил также голубей в Стальной Ручей, Илларионову обитель и ещё в посольство Ирмана. Ответы пришли более чем содержательные.

Воевода сделал шаг вперёд, и свет из окна упал на него. Длинные каштановые волосы с проблесками седины обрамляли сухое, ровное лицо со впалыми щеками. Внимательный, цепкий взор карих глаз, казалось, мог проникать в самую душу.

Индар Сребролист внимательно посмотрел в глаза Литу. Монах почувствовал, что его разум пронзают насквозь и он покидает своё тело, но это длилось лишь миг. Этой заминкой воспользовалась Инария:

– Благодарим вас, благочестивый Индар из рода Сребролистов, – она приложила правую руку к груди и почтительно наклонила голову. – Слухи о вашей мудрости отнюдь не преувеличение, и мне отрадно видеть, что столь достойные люди вершат государственные дела.

– Интересные слухи обо мне ходят, – усмехнулся Индар. – О вас, Инария, князь Клеон написал лично, и написанного им вполне достаточно для того, чтобы посвятить вас в королевские витязи, – Лит с ещё большим изумлением, чем когда его обвинили в чернокнижии, увидел, как порозовели щеки его суровой спутницы. А сотник обратился к монаху. – Что до ответа из вашего ордена, то мне написал старец Карлия, который настоятельно меня заверил, что вы никоим образом не можете быть замешаны в чёрных делах. Вы являетесь учеником самого советника Гирта Иссимарского и, помимо того, вскоре станете одним из самых одарённых чародеев нашего столетия, – после этих слов сам Лит уже ощутил, как кровь предательски хлынула к его щекам. – Что до ответа из посольства, то ответ был очень сух и лаконичен – среди членов торговой гильдии Имрахиля никогда не было никого под именем Хасима Нурта. Кому же это вы так досадили, что он вздумал вас заковать в кандалы?

– Нам бы и самим хотелось это выяснить, – Инария чуть помедлила, прежде чем продолжить. – Это уже не первая попытка сбить нас с пути.

– Вот как? – Индар склонил голову набок, и Инария рассказала ему о напавших на Лита разбойниках и о тех всадниках-хайнолларах, повстречавшихся им на пути в Хакнуф. Сребролист воспринял сказанное гораздо серьёзнее, чем мог предположить Лит. Он бы не удивился, если бы сотник воспринял это всё как совпадение, но известие о хайнолларах навело Индара на какие-то мысли, которыми он, впрочем, не собирался делиться сейчас же.

– Кажется, вы, юноша, представляете для неких недоброжелателей самый горячий интерес, – сказал сотник после рассказа Инарии о проделанном ими пути. – Кто-то искренне желает вам гибели, и уже одно это заставляет меня проявить рвение по спасению вашей жизни.

– Ваше рвение вселяет веру в моё сердце о доброте человеческой. Пусть Господь не минует вас своей милостью!

– Истинно так! Но оставим дела духовные, вернёмся к делам мирским. На дороге к Столпам вас будут охранять мои люди, и я уже собрал отряд для вашего сопровождения. Они сопроводят вас, куда вам нужно.

– Это весьма благородно с вашей стороны, но неужели в этом есть надобность, ведь Рондаларская дорога, как я слышал, и без того хорошо охраняется?

– Никакая охрана не может считаться достаточной, когда поблизости рыщут враги. Постоянная бдительность! Вот что отличает хороших воинов от плохих. Мне отвратительна сама мысль о том, что по вверенным мне землям свободно рыщут треклятые душегубы из Хайноллара. Им не будет позволено совершать свои злодеяния, насмехаясь над законами нашего короля и нашего Бога!

– Благодарим вас за вашу защиту, – Инария вновь приложила руку к груди в почтительном поклоне. – Вашей помощи мы не забудем.

– Боюсь, как бы не пришли времена, когда уже мне придётся просить вас об ответной услуге, ибо будущее не сулит ничего благого.

Инария не стала спрашивать, что имеет в виду голова, хоть на лице её и отразилась тень тревоги и замешательства, а Литу достало почтения не спрашивать об этом самому.

У западных ворот путников уже ждали пятеро всадников на могучих конях. У каждого из них был лук со стрелами, стальной круглый щит и длинный прямой меч с широким лезвием, одним ударом которого можно было разрубить неприятеля. На оружии стражников стояли клейма мастеров из Стального Ручья – вотчины князя Клеона, Хранителя Запада. Во главе королевских всадников был уже знакомый путникам Тенгол, который лично вызвался сопровождать их.

Всадники ехали неспешно: торопиться было незачем. Дорога была широкой и крепкой – одно удовольствие ехать по такому добротному тракту. Обширные возделанные поля раскинулись в обе стороны от дороги. На пастбищах ближе к холмам передвигались многочисленные стада коров и отары овец. Дорога пролегала через деревни с энелианцами, рондаларами и теми игносийцами, кто не захотел уезжать после поражения в последней войне.

Лит с любопытством рассматривал рондаларов. Они были меньше ростом, чем его сородичи, примерно на одну голову, имели маленькие курносые носы, широкие рты и длинные вьющиеся волосы медного цвета. Многие из них либо ходили босиком, либо носили сандалии по игносийскому обычаю. Их домики были построены из глины и крыты соломой. Некоторые из них с любопытством смотрели на всадников, свешиваясь из окон или выходя во двор.

Энелианцы в долине выглядели так же, как и везде в королевстве: рубахи или зипуны с поясами, широкие штаны и сапоги. Крестьян в лаптях было не так уж и много: в долине было много зажиточных хозяйств, некоторые хозяева даже ходили в богато украшенных кафтанах, хоть для такой одежды и было очень жарко.

Немногие игносийцы, встреченные по пути, были одеты в бордовые подпоясанные хламиды, скреплённые застёжками из металла. Только единожды им встретился человек Игноса в белой одежде. Этот благородный игносиец был коротко стрижен, как принято среди знати Игносии. Его застёжка была сработана из тёмного золота.

Он приветствовал Тенгола, и тот рассказал Литу чуть позже, что это был Пелагий ран Кавен – самый крупный землевладелец в Варийской долине. Его отец – Кардий был магистратом округа, когда эта земля принадлежала Игносии. Война отняла эту землю у императора, но не у Кавенов, ведь они даже увеличили свои владения за счёт покинувших долину сограждан.

Во время проезда всадников по дороге мимо одной из деревень в кустах Лит увидел пару ребятишек, которые играли друг с другом в неизвестную детскую игру, и монах заметил, что лица обоих изукрашены красным соком лесных ягод. Лит вспомнил услышанный вчера рассказ о местных обезьянах-горлопанах, которые красили себе морды перед нападением. Присмотревшись к ребятам, Лит отметил, что они оба принадлежали к рондаларскому племени и, видимо, играли в войну, обязательным условием которой был боевой раскрас. Кажется, что жители в долине придерживались унаследованных от дедов обычаев и не очень-то стремились объединяться единой энелианской культурой…

Лит достал из сумки «Историю», разыскал в книге раздел про игносийскую войну и сделал на полях запись карандашом о традиции рондаларов выкрашивать лица перед сражением.

За книжными делами Лит не заметил, как всадники подъехали к развалинам Рондила. Почти все строения в городе были снесены до основания, а на уцелевших кусках домов виднелись длинные следы копоти. Городская стена зияла огромными провалами, а кое-где горный камень заметно оплавился, будто бы по укреплениям ударило пламя, растопившее их как масло.

Молодой монах содрогнулся при мысли о том, какую невообразимую силу обрушили его соплеменники-энелианцы на головы игносийских защитников, не пожелавших сдавать город.

Почему-то Литу думалось, что Рондил уже должен бы зарасти кустарниками и деревьями и они проедут мимо рощи, сквозь которую лишь едва-едва будут видны руины города, но ничего подобного. Ни единой травинки не пробивалось сквозь плотный слой сажи и пепла. Даже земля здесь была уничтожена.

– Что здесь случилось? – Лит тихо обратился к Инарии. Стражники замолкли, и сквозь развалины они ехали в молчании, прерываемом лишь пением пичуг, снующих между обломанных стен.

– Думаю, об этом тебе будет лучше спросить у своего учителя Гирта, – выразительно ответила Инария, указав на останки жилища, мимо которого они проезжали. На камне отчётливо виднелись смоляные следы огромной пятерни. Ладонь пылающего исполина, коснувшегося дома, была втрое больше ладони Лита.

Ученик знал, что его учитель обладает поистине могучей силой, но Литу никогда бы не пришло в голову, что этой силы достанет, чтобы развеять по ветру целый город! А он-то три года только книжки читал в монастыре!

– При виде такого начинаешь понимать, зачем королевству нужны чародеи… И зачем нужен орден, который их готовит, – спокойно проговорила Инария, но монах решил промолчать.

Всадники миновали Ветреный холм, получивший своё название из-за постоянного ветра на своей вершине. Именно по этой причине на этом холме была поставлена мельница. Она была сложена из крупного серого камня, но на покатых стенах ещё сохранялись следы белой краски. Деревянные крылья неустанно вращались, оглашая округу лёгким приятным скрипом. Ко входу в мельницу было прислонено копьё. Оно смотрелось здесь удивительно не к месту.

Из избы при мельнице вышла женщина с большим кувшином козьего молока. Она оказалась женой мельника, который вот-вот должен был вернуться из Пенейона, где он обыкновенно торговал мукой. Хозяйка напоила путников молоком и выспросила самые последние новости, которые были известны стражникам.

Литу стало понятно из рассказа, что три дня назад над лесом Эгер будто бы видели дракона. Он промелькнул совсем ненадолго, но один из стражников стоял тогда в дозоре на вышке, и сейчас он говорил, что самолично видел, как крылатый змей поднялся из чащи, улетел вверх и тотчас скрылся в облаках.

Жена мельника с тревогой восприняла эту новость, и Литу пришлось заверить её в том, что их не оставят в беде и что Господь не допустит нападок на своих верных последователей. Призывая её чаще молиться, монах сам подумал о том, что драконы крайне редко нападали на людей, но всё же иногда такое происходило. За последние два столетия никому не удавалось одолеть дракона, хотя многие видели здесь причину в том, что этих огромных созданий в мире осталось совсем немного, и они всё больше прячутся среди высоких гор или непроходимых чащ вроде леса Эгер.