Челябинск. Любимых не выбирают

Однажды меня занесло на железнодорожный вокзал – это десять остановок на трамвае от дома. Мне с детства и по сей день нравятся поезда, я могу часами стоять на перроне и глазеть на прибытия-отправления, жуя пирожки с картошкой, слушать объявления по вокзалу с неразборчивым французским прононсом, вдыхать запах мазута. А в нашем большом мраморном железнодорожном дворце вообще не соскучишься. Приехал – и шарахайся сколько влезет…

…так думал я, наивный подросток, пока меня не приняли, что называется, тепленького.

Двое стражей порядка сцапали ребенка у автомата с газировкой. Давно наблюдали и, видимо, опознали во мне гражданина Республики ШКИД. Взяли под локотки и повели за собой. Разумеется, душа у меня плавно переместилась в ботинки.

Комната милиции находилась в здании старого вокзала. Построенный в 1892 году, он долгое время был стратегически важным объектом для Транссиба и едва ли не сердцем города, а после возведения современного дворца в нем ютились различные технические службы, в том числе и опорный пункт охраны порядка. Туда меня и притащили.

Допрашивала тетенька в форме: «Кто такой? Откуда? Чего шляешься средь бела дня? Родители есть?». А я тот еще Павлик Морозов – выложил почти всё, опустив постыдный факт прогула школьных занятий. Лепил какую-то околесицу, путаясь в показаниях. Шутка ли, впервые в жизни столкнулся нос к носу с государством! И хотя в лицо лампой не светили, штаны надо было потом стирать.

Отбился как сумел. Выглядел-то прилично, сопли под носом не блестели, следов побоев не обнаружено. Отпустили меня под честное слово, строго наказав, чтобы им позже позвонила моя мама. «Ага, щас!», – подумал я.

В роли «мамы» выступил мой одноклассник Юрка Гладких – парень еще более отвязный, чем я. Голосил в трубку телефона-автомата в верхнем регистре, срываясь на фальцет, обещал наказать меня по всей строгости закона и лишить телевизора.

Выступил на троечку, тетеньку-инспектора мы не убедили.

– Развлекаетесь, молодые люди? – сказала она. – Учтите, что я знаю номер школы и фамилию.

Целую неделю я ждал «черного воронка» у дома или вызова в кабинет директора. К счастью, не дождался. Добрая была у нас милиция, душевная.

С тех пор при виде этого красивого старинного здания я вспоминаю именно тот эпизод с «бродяжничеством» и первую неудачную попытку надуть государство.

Дети, не делайте как я, учитесь хорошо.

Гуляем дальше?

Старый вокзал. Фото: РГ

Налетай, не скупись!

Вторым моим любимым в городе местом, где я прогуливал школу, был Торговый центр. Архитектурное чудо, которое есть только у нас и в Белоруссии.

Проект был выполнен московским институтом «Гипроторг». Как вы знаете сами, здание представляет собой «парящий в воздухе» сферический железобетонный купол. Внутри нет колонн, поддерживающих оболочку, а углы, на которые опирается купол, размещены на специальных катках и могут двигаться.

Проект был отмечен дипломом первой степени ВДНХ СССР. В 1976 году в Хельсинки на совещании членов международной организации по пространственным конструкциям советская делегация в своём докладе рассказывала о здании в Челябинске как об архитектурной гордости.

Макет купола экспонировался на международных выставках в Нью-Йорке (1974) и в Лондоне (1978); здание было отмечено ведущими специалистами мира.

Итак, это был действительно ЦЕНТР, предтеча современных ТРК, только без кинотеатра и фуд-корта (его функции выполнял ресторан в пристрое). Гигантский шатер, под которым мирно уживались продавцы трусов-носков, телевизоров, колбасы и унитазов. Я гулял по нему часами, жуя купленные у тетушки на входе беляши. В радиоотделе смотрел фильмы по телеку. Рылся в залежах грампластинок в закутке у северного входа. Разглядывал коллекции наручных часов, покупал конфеты в универсаме. Коридоры, лабиринты, прилавки… Советский дефицит, разумеется, не обошел стороной и этот караван-сарай, но всё же товаров ему перепадало больше, чем остальным магазинам, поэтому посетителей всегда было много.

Там же, кстати, мы купили свой первый цветной телевизор «Спектр» – безразмерный деревянный ящик весом в полторы тонны, который можно было вывезти только на грузовике. Два часа стояли со старшим двоюродным братом в очереди, терпеливо ожидая, когда продавец, царь и бог советской торговли, обратит на нас внимание и вспомнит, что мы «от Михал Иваныча».

Движуха была, движуха…

Сейчас, забредая иногда в здание Центра, испытываю тоску. Пустующий и унылый глянцевый бутик, спящие продавцы, безликая стерильность больничной палаты. Уникальный памятник архитектуры, но абсолютно нефункциональный. Нынешние собственники явно не знают, что делать с этой конфеткой в центре города.

Кто-то недавно предлагал открыть в нем аквапарк (не знаю, рассчитан ли купол на повышенную влажность). Мне же больше нравится вариант с концертным залом.

Шаурма – всё?

Еще немного о торговле.

Война с ларьками докатилась и до наших краев. Пусть не такая радикальная, как в собянинской Москве, где за пару ночей бульдозерами разнесли всё, что плохо стояло, но лично для меня довольно огорчительная. С Кировки исчезли аккуратные киоски, где можно было угоститься неплохим фаст-фудом и колой, из подземных переходов на площади Революции выгнали вообще всех (я там часто покупал невероятно сытные хот-доги – по две сосиски в большой булке), прошлись и по другим местам с высоким трафиком. Правда, особой логики в «военных действиях» не наблюдается. Комсомольский проспект, например, до сих пор наводнен торговцами из Средней Азии. Не спорю, свежие и качественные овощи – это хорошо, я вовсе не против, но, черт возьми, они торгуют прямо у проезжей части, посреди дыма и пыли!

Впрочем, ладно, комментировать действия городских властей – неблагодарное занятие, тем более что власти постоянно меняются. Выше я упомянул о грустной стерильности Торгового центра. Так вот, глянец, помимо того, что придает городу современный цивилизованный вид, одновременно уничтожает жизнь, бурление, движение. Вы обратили внимание, какая тоска сейчас царит в подземных переходах? Чем вам не угодили торговцы булочками, цветами, дисками и батарейками?

Зычные голоса уличных музыкантов не заполнят пустоты.

Лампасы!

Во времена моей юности безмятежно гулять по улицам удавалось не всегда.

Дело было, наверно, в 1989 году. За точность не ручаюсь, но, кажется, в те дни я как раз прикупил пластинку группы «Аквариум» – «Радио Африка», а пластинки из моей виниловой коллекции, особенно те, что я приобретал еще в школе на родительские деньги, до сих пор служат мне временными маячками.

Итак, мне шестнадцать, большой уже мальчик, куда хочу, туда иду. А гуляю часто. Иногда в кармане звенит мелочь, и такие прогулки особенно хороши, потому что предполагают и мороженое, и кино, и пару стаканов газировки с сиропом из автомата. Впрочем, даже если я оставался без финансирования, радости от прогулок по летнему городу это нисколько не омрачало.

Иногда родители навязывали мне брата с сестрой. Они двойняшки, младше меня на три с половиной года. Конечно, я их любил и люблю, но для шестнадцатилетнего парня это все-таки было значительным обременением. За ними же надо приглядывать, их следует развлекать, «окультуривать», следить, чтобы не вляпались куда-нибудь. С другой стороны, их присутствие увеличивало бюджет, с которым можно было незаметно мухлевать (кажется, я мог бы стать неплохим чиновником).

В тот день мы как раз гуляли втроем. Сходили в кинотеатр «Родина», посмотрели что-то приключенческое, а после сеанса отправились проедать оставшуюся мелочь. Как говорится, ничто не предвещало…

…и тут на горизонте появились они.

Их было четверо. Примерно моего возраста или чуть старше. Лохматые, разболтанные, самоуверенные. Но самое главное – в спортивных синих штанах с лампасами. Помните эти лампасы, восьмидесятники? Помните строгое разделение города на сферы влияния? Туда нельзя, сюда не суйся, «ты откуда?», «кого знаешь?». Если свой – расслабься, но если занесло, не дай бог, за границу родного пастбища, готовься родину любить.

«Ленинские», – подумал я и принялся руками в карманах лихорадочно инспектировать оставшуюся кассу. Хватит ли откупиться? О противостоянии не могло быть и речи. Их четверо, а я один, с рождения миролюбивый и неконфликтный (и даже двухлетние занятия боксом не изжили во мне пацифизм). Точнее, не один, а с мелкими, что еще хуже.

Парни окружили нас, оглядели оценивающе. Брат с сестрой струхнули, головы в плечи втянули, на меня смотрят с надеждой и мольбой. А что я? Интеллигент в первом поколении, толку как от козла молока.

Диалога не помню, но можете быть уверены, что речь шла о финансовой помощи угнетенным жителям окраин. Честно им признался, что денег практически нет («но вы держитесь», – добавил бы сейчас), последние в кинотеатре оставили. Даже какие-то жалкие медяки предъявил.

И тут случилось неожиданное.

Один из парней, выступавший главным переговорщиком, помолчал озадаченно, пошмыгал носом… и вынул из своего кармана целую гору монет, всего рубля на два. Высыпал в мою ладонь и сказал:

– Гуляйте. Только далеко от дома не уходите.

И все четверо пошли своей дорогой, скрывшись в душной летней дымке.

Деньги, свалившиеся с неба, мы потратили с гораздо большим удовольствием, нежели те, что были выданы предками. Брат с сестрой развлекались в парке на аттракционах, а я долго размышлял над сложным душевным устройством челябинского гопника.

Кстати, раз уж речь зашла об обитателях Ленинского района, нелишне будет рассказать и о нем самом.

И Ленин, панимаишь, такой…

Для многих «центровых» челябинцев, давно не пересекавших границ своего прайда, это еще одна «подмышка мира». Да простят меня местные жители, но именно таким район когда-то показался и мне, одиннадцатилетнему подростку. В далеком 1984 году понесла нелегкая меня вместе с двоюродными братьями в гости к нашему тренеру по боксу Александру Сергеевичу Бородину (подробнее о нем – в главе «Челябинск в розницу»). Никто не приглашал, с пирогами и чаем не встречал, но поперлись поздним осенним вечером с военного автомобильного училища, что на проспекте Победы, аж на улицу Харлова. До сих пор не могу понять, как не восстали родители. Сказала бы мне моя дочь, когда ей было одиннадцать, что поедет к черту на кулички в темное время суток, я бы устроил истерику. А тогда – ничего, ездили, причем без всяких мобильных телефонов и возможностей сообщить о себе. Впрочем, речь сейчас не об этом.

В Ленинском районе я тогда был впервые. Сорок минут на трамвае – и ты будто на краю света. Незнакомые улицы, странные дома, и даже шум какой-то другой. Сразу захотелось обратно, в родные пенаты, где знаешь каждую кочку. Пожалуй, именно в тот вечер я впервые понял, насколько Челябинск велик (в смысле размеров) и многообразен.

Если раньше попасть в Ленинский можно было лишь через узкое «бутылочное горлышко» под мостом на улице Рождественского, то сейчас этот район – почти центр. Благодаря развязкам, эстакадам у железнодорожного вокзала и Меридиану до него рукой подать. Только что ты стоял на Доватора или проспекте Ленина у «Детского мира», и вот через несколько минут ты уже на КБС или даже у «Авроры». Это уже не аппендикс Челябинска, район теперь прирос к ядру города намертво…

…Не понравился термин «аппендикс»? Тогда давайте еще раз по буквам: да, возможно, жители района услышат в моих словах нотки пренебрежения, но ничего подобного нет и в помине. Мне нравится заново открывать для себя родной город, бывать там, где еще никогда (или очень давно) не ступали мои натруженные ноги, смотреть на дома и людей. Чем дальше ты уйдешь от мест своего постоянного гнездования (особенно от опостылевшей за время всяческих карантинов траектории «диван/магазин/диван»), тем лучше.

Недавно я выяснил опытным путем, насколько привлекателен Ленинский район для прогулок, особенно цветущей весной.

Самое главное – располагать временем и никуда не спешить, не пользоваться общественным транспортом и выключить телефон. Остаться, так сказать, наедине с городом. Идешь себе, глазеешь на какое-нибудь симпатичное здание и начинаешь медитировать. Так, например, я надолго застрял перед школой №46 на перекрестке Новороссийской и Машиностроителей. Открыта она была аж в 1938 году. Я не силен в архитектуре и, честно говоря, понятия не имею, к какому стилю относится это здание (изображать из себя умника за счет сведений из Википедии я не стану), но могу сказать одно: впечатляет! Особенно башенка наверху. Это вам не современные типовые кубики в спальных районах, это нечто монументальное, не подверженное влиянию времени. Независимо от того, как вы относитесь к той мрачной эпохе в истории страны, следует признать, что строили тогда на совесть. Скворечники в современных «спальниках» рассыплются, а эти будут стоять.

Кстати, многие из моих знакомых учились в этой школе, и у них остались очень теплые воспоминания. А разве может быть иначе! Как говорил Бомарше, время – честный человек.

Сразу за углом школы – водная гладь озера Смолино и пляж. Еще одна точка притяжения для романтиков вроде меня. Больше всего мне в повседневной жизни не хватает близости водного пространства, причем это ни в коем случае не море, как многие могли подумать. Сплошная вода до горизонта меня пугает. Для полного душевного комфорта мне необходимо видеть противоположный берег.

В день своего вояжа по Ленинскому району я пробыл на пляже Прибой два часа. Сидел на скамейке, читал книгу, слушал плеск волн. Приходить сюда лучше в будни и в не очень жаркую погоду – отдыхающих будет меньше. Лучшего места для релаксации не найти. И вообще, Челябинску в этом смысле очень повезло: в черте города находятся три крупных водоема, до которых легко добраться, и лучше всех оформлено именно Смолино.

Самое большое разочарование от прогулки – развлекательный комплекс «Аврора». Некогда симпатичное здание, стилизованное под знаменитый крейсер, и открытая площадка перед ним были убиты коммерческим новоделом. Я понимаю, что в эпоху мультиплексов однозальным кинотеатрам не выжить, поэтому «Аврора» предсказуемо закрылась. Догадываюсь также, что Ленинскому району не помешает иметь большой деловой центр с гостиницами, конференц-залами и другими прелестями капитализма. Но зачем же так уродовать композицию! Взгляду не за что зацепиться. Впрочем, это общая беда Челябинска: эстетика безнадежно проигрывает коммерческой выгоде.

Вот что действительно приковывает к себе внимание, так это аккуратно отремонтированные двухэтажные жилые дома на Машиностроителей. При случае полюбуйтесь на них сами.

Знаете, однажды я поймал себя на мысли, что челябинцы в основной массе своей не очень охотно мигрируют в пределах города. Ленинцы остаются в Ленинском, даже когда меняют квартиру, обитатели северо-запада не торопятся в Центр, а металлурги так прочно укоренились в своем «анклаве», что даже внешне выглядят как чужаки. Знавал я людей, которые были и остаются патриотами не только города, но и своей самой малой родины – дома и района. И никуда ни за какие коврижки их не вытащишь.

Определяет ли эта особенность наши ментальные различия? Едва ли. Ну, может, на бытовом уровне. Для внешнего мира ВСЕ челябинцы настолько суровы, что даже метеориты нас не берут. А между собой мы уж как-нибудь разберемся.

Улица Машиностроителей. Фото: РГ

Школа №46. Фото: РГ

Зодчие в городе

Грампластинками в Челябинске торговали в трех крупных магазинах (были еще какие-то помельче, но я их не помню):

1. В Торговом центре.

2. В магазине «Ритм» на площади Революции (сейчас там вместо гитар и пластинок обосновались банкиры).

3. В магазине «Молодежная мода» на ныне пешеходной Кировке.

Я отоваривался во всех трех, лавируя между ними в поисках свежих поступлений. Однажды купил в «ММ» пластинку группы «Зодчие». Культовый коллектив, кузница кадров, сатира, пародии, перестроечные дела. Выхожу на улицу с диском под палящее летнее солнце и вижу: прямо на меня по тротуару «Зодчие» прут практически в полном составе! Я смотрю на конверт пластинки, сверяю с оригиналом. Да, чтоб мне лопнуть, это они – Давыдов, Мартынов и остальные. Щурятся на солнце, глазеют по сторонам.

Я думал, что у меня солнечный удар.

Всё оказалось намного прозаичнее. В тот день «Зодчие» давали концерт во дворце спорта «Юность», перед которым они просто гуляли по городу.

Но, согласитесь, каков эффект! Крышу повело так, что даже не сообразил взять автографы.

Дарья Калинкина. Дежа вю на Кировском (Троицком) мосту

Однажды я испытала странное чувство возвращения в прошлое.

Дети мои немножко подросли. Гуляли мы по центру города и добрались до Картинной галереи. Мальчишек впечатлило, когда я, еле сдвинув высоченную дверь, объявила, что мы пришли в Дом, Где Живут Картины.

В пустом гулком зале мои сыны кружились вокруг своей оси, глядя в потолок. Старый паркет таинственно скрипел, старший сын спрашивал за обоих (младший еще не говорил предложениями): «Это Старинный Замок? Как зовут королеву?». Королева, то есть императрица Екатерина II, в бесподобном атласном наряде благосклонно взирала на нас с портрета Баттисты-старшего.

Лестница на второй этаж пацанов заняла надолго, они бродили вверх-вниз, на каждом спуске зависая возле витрины с фарфоровыми шедеврами. В холле раздавался звон антикварных напольных часов. Младший пришел в неописуемый восторг, обнял часы, как родные, и прикладывал то одно, то другое ухо к солидному корпусу, пока не замолкло тягучее низкое эхо.

Под суровые взгляды смотрительниц музея мы выбрались на улицу Труда, повернули на Кирова и потопали в сторону цирка. Здесь у нас обязательная остановка на мосту: дети «кормят рыбок в Миассе».

«Как вам понравилось в Доме картин?», – спрашиваю я.

После обдумывания старший резюмирует: «В этом Старинном Замке лучше всего – лестница! И пол так здорово скрипел! Еще я запомнил Королеву на картине, а под лестницей, за стеклом – балерину». Младший, просияв лицом и душой, радостно произносит новое слово «Часы!» и мечтательно закатывает глаза.

И тут меня посетило дежа вю.

Мне шесть лет, мы только что переехали в Челябинск, знакомимся с городом, вышли из картинной галереи и стоим с мамой на этом самом месте. Кидая камушки в воду, я говорю: «В этом Старинном Доме больше всего мне понравилась фарфоровая кукла в витрине возле той огромной лестницы! И портрет царицы, и как там здорово скрипел паркет! А часы там бьют, как в сказке про Золушку. Давай вернемся и еще послушаем?»

«Мы еще не раз вернемся», – задумчиво отвечает мама.

Она была права: много раз мы придем на выставки, во время учебы в художественном училище я буду делать здесь копии, а однажды я приведу сюда сыновей. И они увидят, запомнят и назовут то же, что и я при первом впечатлении! Что это – родство душ, голос генов или спираль времени, – я не знаю.

Прошло несколько лет, воспоминания об этом дне у детей стерлись, но мне не дает покоя одна мысль. Если повторить тот же маршрут, как ответят мальчишки на вопрос, что им понравилось, сейчас, на новом витке времени? Или ради чистоты эксперимента подождать, когда они вернутся на Кировский мост уже со своими детьми?

Пусть сами у них и спросят…

Рисунок Дарьи Калинкиной

Рёбрышки

Недостроев в Челябинске хватает. Тут и там торчат скелеты как несостоявшихся коммерческих зданий, так и жилых домов, брошенных из-за разногласий застройщиков и правоохранительных органов. Но если в спальных районах недострой выглядит более-менее терпимо, то для центра эти брошенки – сущее уродство. Впрочем, есть один особый случай.

Не один год Челябинск жил в ожидании саммитов ШОС и БРИКС. Вы помните эту шумную историю. Ох, сколько ж было планов! Десяток новых пятизвездочных отелей, масштабная реконструкция гостевых маршрутов, федеральное финансирование. И всё это ради двух-трех дней пребывания у нас глав государств – членов этих самых шосов и бриксов. Вот заживем, думали мы. Главы приедут, поговорят за кружечкой чая и уедут, а всё это великолепие останется нам!

Как часто бывает, «что-то пошло не так» (эту фразу, брошенную случайно одним из комментаторов во время трансляции футбольного матча, впору вносить в Конституцию как название статьи). Саммиты перенесли в Питер, федеральное финансирование прекратилось, эйфория сошла на нет. Кто или что тому виной, я разбираться не буду и не хочу. Украли, разбазарили – не всё ли равно? Не в первый раз. Зато на память о несбывшейся мечте у нас кое-что осталось. Это «кости» предполагаемого Конгресс-холла, украшающие набережную реки Миасс рядом с цирком.

В народе их сейчас называют «рёбра Левиафана». Не буду скромничать, первым это название вбросил в сеть ваш покорный слуга. Мне показалось забавным сходство объекта со скелетом кита, который фигурирует в нашумевшем фильме Андрея Звягинцева «Левиафан». Каким получился бы в итоге Конгресс-холл, сказать трудно, но «рёбра» – вот они, налицо. С одной стороны, ужасная архитектурная клякса в самом сердце Челябинска, с другой – есть в этой бетонной композиции какая-то поэзия.

К моменту написания этих строк судьба «рёбер» под вопросом. Власти ломают голову, что делать с чудищем. Внятных идей нет, инвесторы сомневаются. Кажется, кто-то предлагал закончить возведение Конгресс-холла или хотя бы остановиться на варианте с гостиницей, но это опять же миллиарды рублей.

А мне кажется, не надо ничего трогать. Просто оставьте как есть. Наш Левиафан очень удачно вписался в недавно реконструированную набережную – вот именно в таком неказистом виде. Арочный скелет как бы венчает русло реки и замыкает композицию прогулочной зоны. Может быть, со временем возникнет идея наполнить этот объект каким-то смыслом, придать ему некую функциональность, но надстраивать над ним ничего не нужно. Отштукатурить малость, подчистить – и пусть радует глаз.

Иногда в хаосе есть красота, и даже условные «развалины часовни» могут стать достопримечательностью.

«Ребра Левиафана». Фото: РГ

Наташа Хомякова. Розенбаум

Александр Розенбаум «застыл» в Челябинске благодаря бывшему мэру города.

В 2004 году градоначальником был Вячеслав Тарасов – преданный фанат Александра Яковлевича. Он заказал скульптору Владимиру Полянскому бронзовую фигуру музыканта. Но сделать ее с натуры не представлялось возможным: у Розенбаума слишком плотный график, чтобы в Челябинске позировать, пусть и по просьбе поклонника. Поэтому скульптор скупил все диски с портретами артиста и ваял, как мог.

Получился ветеран-афганец, который сидит на лавке, а рядом – небольшой самолет (который периодически кто-то отламывает и ворует) и камень, на котором выгравированы слова песни «Черный тюльпан». Музыкант в Афганистане не служил и в армии не был из-за проблем со зрением, но выступал для советских солдат с концертами.

Когда макет был готов, его сфотографировали и отправили Розенбауму. Александр Яковлевич поправил только форму гитары.

Того мэра города давно сняли и уже несколько раз пытались посадить. Зато памятник остается на своем месте.

Скульптура на Кировке. Фото: Н. Хомякова

Первостроитель

В 1986 году Челябинску стукнуло 250 лет. Юбилей. Веха. Рубеж.

Отмечали широко. На северо-западе даже целую улицу юбилеем назвали. Но нужно было как-то визуально закрепить.

Так на углу Кирова и Труда возник монумент Первостроителя.

Симпатичный был дядька, что бы о нем ни говорили скульпторы, искусствоведы и прочие эстеты. И стоял исторически адекватно, на нужном месте – там, где наши пращуры крепость возвели, на берегу Миасса. Вот прям в точку. Только надо было не из гипса и пластилина лепить, а по-человечески, чтобы руки не отваливались.

Ничего не имею против Сергея Прокофьева, задумчиво сидящего сейчас в кресле на этом месте, но его в лицо мало кто узнает (как, впрочем, и многих других деятелей, удостоенных памятников; если бы не подписи на постаментах, мы бы так и не знали, что за мужики у нас по всему городу понатыканы). А вот дядька-первостроитель был оригинален и понятен без слов.