Трансгуманизм в российском образовании. Наши дети как товар

Игорь ШИШКИН: Сейчас многие перешли на удалённую работу, и она оправдана в условиях эпидемии. Но опасность заключается в том, что люди переходят на программы, которые кто-то другой разработал и, соответственно, может ими манипулировать.

Ольга ЧЕТВЕРИКОВА: Конечно. Дело в том, что у них заявлено к 2022 году добиться введения «человеконезависимых» технологий. Этому же служит поставленная на поток травля чиновников. Например, губернатор Московской области Андрей Воробьёв даже заговорил о том, что человек должен не более трёх часов в году лично общаться с чиновником. Человеческое общение не нужно, выходит. Надо, чтобы человек был связан только с машиной.

Игорь ШИШКИН: Отсюда же проистекает стремление разорвать внутрисемейные связи. Вспомнилась далёкая во времени история, но очень современно звучит: персидский жрец Маздак в V веке нашей эры выдвинул идею, что мать не может быть объективна по отношению к ребёнку, поэтому матерям нельзя доверять воспитание своих детей.

Ольга ЧЕТВЕРИКОВА: Эмоции и чувства нужно убрать, они вне закона – учат те, кто претендует стать архитекторами нового мира. Так строят ад на Земле.

Сейчас они проверяют, до какой степени всё это можно безнаказанно продвигать.

Не нужно быть психологом, чтобы понять, в какую ловушку попали наши дети. Сажать их за компьютер или планшет – ежедневно на много часов – преступление, которое наносит колоссальный вред психическому и физическому здоровью. Но, видимо, это только первая разведка боем.

Да, все эти идеи не новы. Я сейчас изучаю историю евгеники конца XIX – начала XX века. Это ведь не в нацистской Германии появилось.

Игорь ШИШКИН: Гораздо раньше!

Ольга ЧЕТВЕРИКОВА. Всё это уже в 1920-е годы очень активно пробивалось. Стерилизация определённых групп населения уже тогда была легализована в США и некоторых европейских странах. Так вот англичанин Френсис Гальтон, который считается отцом евгеники, сказал очень важную вещь: «Мы не будем торопиться, мы будем делать медленно». Он предлагал три этапа продвижения этих идей. Первый – обсуждение в академической среде. Второй – начало практической реализации. Третий этап – превращение евгеники в национальную религию, которая войдёт в сердце и ум каждого человека. Постепенно внушалось, что человек – всего лишь биологическая особь, наравне со скотиной, которую можно спаривать, стерилизовать и убивать.

Тот же метод – поэтапное внедрение чуждых нам норм и ценностей – мы видим и сегодня: ранее недопустимое становится возможным. И тотальная цифровизация, которую сегодня продвигают алхимики цифры – люди с действительно изменённым сознанием – направлена на то, чтобы отучить людей от личного общения, вообще от всего, что свойственно человеку, сделать это нормой.

Но это античеловеческий проект, и он у нас никогда не сможет реализоваться.

Игорь ШИШКИН: И мы с вами говорим не о том, как ужасен технический прогресс или компьютер сам по себе. Эти идеи продвигались, когда люди ещё на лошадях ездили…

Новые технологии используют против человека те же силы, которые этим занимаются уже не одно десятилетие, не одно столетие и даже не одно тысячелетие. Изменилась техника, формы действий, но суть та же: благими намерениями они выстилают дорогу в ад, прикрываясь фразами о совершенствовании человечества. Разумеется, не надо впадать в панику или складывать руки. Надо просто хорошо понимать их цель.

Робот вытесняет человека

Новые технологии кардинально меняют характер труда во всех отраслях и профессиях, распространяясь не только на производственную сферу, но и на сферу услуг и системы управления, ведя к серьёзной перестройке рынка труда. По прогнозам экономистов, в ближайшие 20 лет от 50 до 70 % рабочих мест могут быть заменены роботами. В соответствии с данными Банка Америки, если сегодня 10 % продукции производится роботами, то к 2025 г. этот показатель достигнет 45 %. По его же данным, снижается цена на роботов: за последние 10 лет она упала на 27 %, а в ближайшие 10 лет упадёт ещё на 22 %[3]. Основное опасение по поводу работы в «Индустрии 4.0» заключается в том, что значительное расширение новых операций не обязательно потребует создания новых рабочих мест для людей, что окажется серьёзной проблемой, так как общая численность населения продолжает расти. Многие подчёркивают, что нынешняя революция создаёт меньше рабочих мест в новых отраслях, чем предыдущие революции.

Так, по оценке Программы Оксфорд-Мартин по технологии и занятости, только 0,5 % трудовых ресурсов США заняты в отраслях, не существовавших в начале XXI века, и менее 8 % новых рабочих мест было создано в 80-х годах XX века, а 4,5 % новых рабочих мест – в 90-е годы[4]. Как показывают данные, инновации в информационных и других прорывных технологиях способствуют повышению производительности путём замены существующих рабочих, а не создания новых продуктов, которые требуют дополнительного труда для производства. Если число рабочих мест и растёт, то это частичная занятость. По данным статистики, в США с декабря 2007 г. по август 2013 г. рынок труда утратил около 5 млн рабочих мест с постоянной занятостью, в то время как число рабочих мест с неполной занятостью увеличилось на 3 млн[5].

Наибольшему риску (80-100 %) подвергаются такие профессии, как администраторы, бухгалтеры, финансовые аналитики, журналисты, водители, гиды, пекари, фармацевты, страховые агенты, агенты по продаже недвижимости, продавцы розничных товаров, коллекторы, официанты и хостесы. Сохраняются те профессии, где требуются социальные и творческие навыки, принятие решений в условиях неопределённости, где всё основывается наличных отношениях или интуиции[6]: терапевты и хирурги, психологи, антропологи, археологи, менеджеры по продажам, полицейские и детективы, артисты, фотографы, социальные работники, священники, но этого будет недостаточно, чтобы удовлетворить всех. Диплом перестанет быть защитой от безработицы. Как заявил руководитель одного из исследований Х. Э. Каруи, «роботизация станет для белых воротничков тем же, чем глобализация – для синих»[7]. Она затронет средний класс, включая высшие слои среднего класса. В целом уровень безработицы возрастёт до 18 % э.а. н[8]. (сегодня -10 %).

Что касается новых профессий, то они будут созданы в сфере новых технологий, и среди них исследователи Microsoft Surface и The Future Laboratory выделяют следующие: дизайнер виртуальной среды обитания (большинство людей будут много времени проводить в виртуальном пространстве и захотят персонального оформления своего виртуального мира), адвокат по робоэтике, обозреватель цифровой культуры (будут помогать интегрировать технологии в повседневную жизнь), биохакер на фрилансе (выполнять заказы людей по апгрейду своего тела), стратег построения идей для Интернета вещей, создатель космических туров, инженер по восстановлению естественной среды (в результате урбанизации на планете уже почти не останется естественной среды), куратор личностей (работа с архивами персональных оцифрованных мыслей, воспоминаний, видеозаписей всего увиденного в жизни, аудио и т. д.), дизайнер человеческого тела (работа с имплантами) и др[9].

Тут надо отметить, что на почве поиска и изобретения новых профессий стали возникать теории постинформационного общества, основными характеристиками которого называют следующие: 1) снижение роли наукоёмких отраслей промышленности и науки в целом, что выражается в переносе исследовательских лабораторий в менее богатые страны; 2) занятость большинства населения развитых стран в индустрии развлечений: культура (включая шоу-бизнес, мода, гуманитарные науки и т. д.), рестораны, туризм и прочее; 3) падение престижа всех так называемых «серьёзных» профессий в ведущих странах: учёных, программистов, инженеров, а также умственного труда и рационализма, и, соответственно, возрастание популярности демонстративно беззаботных профессий: фотомоделей, культурологов, парикмахеров, а также мистики и иррационализма.

Вместе с тем, с внедрением новых технологий растёт поляризация: повышается доля высококвалифицированного и низкоквалифицированного труда (например, курьеров в связи с ростом электронной торговли), а ценность среднеквалифицированного труда понижается, что подрывает материальный достаток многочисленного среднего класса, делает невозможным его представителям войти в рынок высококвалифицированного труда. В итоге средний класс размывается, что влечёт изменение социальной структуры общества, которое наиболее полно описано английским экономистом, профессором Лондонского университета Ги Стэндингом, автором двух нашумевших книг: «Прекариат: новый опасный класс» (2011) и «Хартия прекариата» (2014).

Для описания социальных последствий он использовал появившийся ещё в 1970-е годы термин «прекариат» (произведённый от слов: «précaire» (ненадёжный) и «proletariat»), означающий людей с наиболее низкими доходами, не имеющих никакой гарантии занятости, вынужденных постоянно менять место работы, работающими неполный рабочий день на сезонной работе или в теневом секторе. Положение таких людей не позволяет им обеспечить свою экономическую и социальную независимость. Стэндинг описывает прекариат как новый, находящийся в процессе становления общественный класс, включающий в себя три категории людей: одна вышла из пролетариата, но эти люди никогда не достигнут того, что имели их родители; другая – это мигранты, а третья состоит из образованной дипломированной молодёжи, которая не может найти достойную работу. Все три группы объединяет чувство неуверенности, обусловленное неопределённостью их положения, ограниченным доступом к социальным выплатам, фактическим отсутствием социальной поддержки и каких-либо перспектив.

В результате, в соответствии с концепцией Стэндинга, складывается многоуровневая классовая структура, в которой выделяются следующие группы. Наверху находится плутократия (сверхбогатые, живущие за счёт ренты и обладающие огромной политической властью). Затем идут так называемый салариат (люди с долгосрочными гарантиями занятости, пенсиями, медицинской страховкой и пр.) и старый пролетариат. Ниже находится прекариат, а на самом низком уровне – беднота, люмпен-пролетариат и безработные. При этом численность салариата и пролетариата постоянно сокращается, а численность прекариата растёт, он начинает вытеснять салариат и пролетариат, что ведёт к резкой поляризации общества: наверху находятся сверхбогатые и просто богатые, а внизу – «прекариат» и беднота.

Падение доходов европейцев происходит сегодня такими темпами, что значительная часть населения быстро приближается к черте бедности. Как следует из доклада НПО Oxfam, проводившей исследование осенью 2015 г., 123 млн человек в Европе (почти четверть населения) подвержены риску оказаться в состоянии бедности (в 2008 г. их было 116 млн)[10].1 % наиболее богатых европейцев обладает третью всего богатства, в то время как 40 % наименее обеспеченных принадлежит всего 1 %.

Положение прекариата делает его крайне опасным для властей. Он не имеет никакой гарантии занятости и вынужден постоянно менять виды работы. Он не может рассчитывать на государственную помощь, пенсионное обеспечение, отпуск, пособия по безработице, больничные и оплату медицинских счетов. В ещё более тяжёлом положении находятся те, кто работает в теневой экономике, то есть без трудового договора, не входя в юридические отношения со своим работодателем.

Но прекариат не имеет и многих гражданских, политических, культурных прав, которыми обладают другие категории населения. Это увеличивает потенциал протеста в среде прекариата, но такой протест обычно не имеет выхода. Отрицая старые политические партии, рабочие, выпавшие из пролетариата, и безработная квалифицированная молодёжь превращаются в социальную опору для набирающих силу крайне правых националистических движений, которые сталкивают их с мигрантами. Последних же, в свою очередь, используют подконтрольные спецслужбам радикальные организации, которые следят за тем, чтобы их протест не ушёл в русло социальной борьбы, а оставался в рамках пустого, бессмысленного бунта. В итоге происходит разбалансировка политической системы, которая традиционно опирались на средний класс, усиление идей популизма, радикализма и милитаризма. Реагируя на эти процессы, правящий класс ужесточает политический контроль, способствуя постепенному утверждению на Западе полицейского государства.

В качестве одного из средств решения данной социальной проблемы Стэндинг видит введение «безусловного основного дохода» – гарантированного довольствия каждому гражданину, вне зависимости от потребности, но обусловленного определённой активностью, которой от гражданина ожидают (участием в выборах и пр.) И в 2016 г. такое пособие уже попытались ввести в Швейцарии, но предложение не прошло: на референдуме против него проголосовало 76,9 % участвовавших и голосовании граждан Швейцарии. Тем не менее, планы такие существуют и рано или поздно в той или иной форме их начнут внедрять.

Об этом, в частности, говорит и известный американский инженер-предприниматель, основатель компаний Paypal и SpaceX, директор компаний Tesla и Solar City, член Президентского форума по стратегии и политике при президенте США Дональде Трампе[11] Илон Маек. Описывая социальные последствия внедрения новых технологий, он указал: «Слияние человека с машиной – это будущее. А ближайший эффект от технологий – это автономные машины. Они заменят водителей. Такой процесс может занять до 20 лет, будет быстрым и разрушительным, и затем 12–15 % занятых во всём мире станут безработными. Поэтому нам нужно быстро найти новые роли, новые занятия для этих людей. В конце концов, думаю, мы придём к идее универсального базового дохода. У нас нет иного варианта. За автоматизацией последует лавина дешёвых товаров и услуг, но нужно понять, что делать с предназначением человека. Как и какое человек будет иметь значение, если значение для многих неразрывно связано с их работой? Если твоя работа больше не нужна, какой в тебе смысл? Посему будущее представляет для нас серьезное социальное испытание»[12].

Приватизация государства

Такие же глубокие изменения происходят в системе управления и, главное, в системе властных отношений. Речь идёт о приватизации государственных функций, что полностью соответствует установке, данной Дэвидом Рокфеллером ещё в 1999 г.: «Что-то должно заменить правительства, и мне кажется, что наиболее подходящей для этого является частная власть».

Начиная с 90-х гг. на Западе идёт процесс размывания границ между государством и частным бизнесом, которому государство передаёт свои функции. Осуществляется это через частно-государственное партнёрство (ЧГП), которое заменяет собой административно-властные отношения и путём перераспределения полномочий собственности (то есть институционально) изменяет сферы деятельности, традиционно относящиеся к ведению государства. Модели и структура ЧГП разнообразны, степень фактического участия частного предпринимательства и масштаб передачи правомочий также различны, но суть одна, так что многие трактуют ЧГП как особую форму приватизации, при которой сам термин используется в качестве словесной уловки с целью скрыть его истинное значение[13].

Наиболее распространённой формой ЧГП является система долгосрочного контракта – аутсорсинга, представляющего собой передачу определённых функций частным фирмам, выступающим в роли подрядчика.

В сфере государственного управления аутсорсинг стал активно использоваться в связи с развитием концепции «нового госуправления», подразумевающего применение рыночных критериев оценки эффективности деятельности государственных органов. Уже к 2000 году большинство государств Запада перешло к передаче основной массы госфункций на аутсорсинг, но в наибольшей степени здесь преуспели англосаксонские страны, скандинавские и «азиатские тигры»[14].

Однако эпицентром этого мирового процесса являются США, где полным ходом идёт процесс сращивания государственных и частных структур. Сегодня число сотрудников частных компаний, выполняющих государственные контракты, превышает численный состав госслужащих[15], а гиганты подрядного бизнеса, которые уже называют четвёртой властью, превращаются в квазигосударственные агентства, в которых господряды составляют 90–95 % их деловой активности. В частные руки в США переходят военное дело, разведывательная деятельность, пенитенциарная система, контроль за информацией и другие сферы.

Особенно отчётливо это проявляется в деятельности американского ВПК, где уже в начале 1990-х гг. начала осуществляться крупная реформа, при которой активными участниками его стали инвестиционные фонды, занявшиеся реструктуризацией крупных корпораций и созданием новых технологических лидеров. В 2001–2005 гг. на основе концепции сетецентричных методов вооружённой борьбы в США было проведено уже коренное изменение структуры оборонного комплекса, в результате которого в решение его задач стали вовлекаться широкие круги частного бизнеса. Венчурные инвесторы участвуют в создании бизнесов для вооружённых сил, стартапов в области новых технологий, сервиса и производства продукции двойного назначения, а передача на аутсорсинг отдельных задач силовых ведомств США представляет собой уже массовый процесс.

То же происходит в сфере разведки. Уже в 2007 г. американское правительство признало, что 70 % его секретного разведывательного бюджета тратится на частные контракты, происходит «трансформация разведывательной бюрократии времён холодной войны в нечто новое, где доминируют уже интересы подрядчика»[16]. Для американского общества, включая Конгресс, их деятельность остаётся закрытой, благодаря чему они начинают сосредоточивать в своих руках всё более важные функции. Бывшие сотрудники ЦРУ утверждают, что около 60 % его работников – это контрактники, которые анализируют большую часть информации, пишут отчёты для людей, принимающих решения в госструктурах, обеспечивают работу коммуникаций между различными спецслужбами, помогают зарубежной резидентуре, занимаются анализом перехвата данных. Таким образом, Агентство национальной безопасности США всё более попадает в зависимость от частных компаний, обладающих секретной информацией.

С внедрением информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) некоммерческие организации, фонды и др. играют всё более активную роль в выполнении управленческих функций. О перераспределении власти за счёт государств в пользу новых хозяев подробно пишет Клаус Шваб в своей книге «Четвёртая промышленная революция». Он указывает: «Правительства должны адаптироваться и к тому, что власть под воздействием этой промышленной революции зачастую переходит от государства к негосударственным субъектам, а также от организованных учреждений к сетям с более свободным устройством… Правительства оказались в числе тех, на ком в наибольшей степени отразилось воздействие этой неуловимой и эфемерной силы… Их полномочия сдерживаются конкурирующими центрами власти, имеющими транснациональный, региональный, местный и даже личный характер. Структуры микровласти способны оказывать сдерживающее воздействие на структуры макровласти, такие как государственные правительства»[17].

Шваб откровенно пишет, что, хотя население получает большие возможности, оно оказываются под всё большим контролем хозяев знаний, а правительство при этом оказываются всё более беспомощным. «Параллельные структуры смогут транслировать идеологии, вербовать последователей и координировать действия, направленные против официальных правительственных систем или идущие вразрез с их позицией. Правительства в их нынешнем виде будут вынуждены меняться, поскольку их центральная роль в проведении политики будет всё более уменьшаться в связи с ростом конкуренции, а также перераспределением и децентрализацией власти, которые стали возможны благодаря новым технологиям. Всё чаще правительства будут рассматриваться как центры по обслуживанию населения, оцениваемые по их способности поставлять расширенную форму услуг наиболее эффективным и индивидуализированным способом»[18]. Если они адаптируются, то они выживут.

Укрепление власти транснациональных структур означает демонтаж государственного управления и требует отказа от национально-государственного подхода. Шваб предупреждает, что «нехорошо будет тем, кто ориентируется на национальные интересы». «Те страны и регионы, которые добьются успеха в установлении международных норм, которые в дальнейшем станут предпочтительным стандартом в основных категориях и областях новой цифровой экономики (интернет вещей, цифровое здравоохранение, использование коммерческих дронов) получат значительные экономические и финансовые выгоды. Напротив, для стран, которые поддерживают свои внутренние нормы и правила, чтобы дать преимущества внутренним производителям, и при этом блокируют доступ для иностранных конкурентов и снижают суммы роялти (вознаграждение за использование патентов, авторских прав и пр.), существует большой риск оказаться в изоляции от глобальных норм, который подвергнет свою страну риску отстать от новой цифровой экономики. Рассматриваемый в широком плане вопрос законодательства и соблюдения требований закона на национальном и региональном уровнях будут играть определяющую роль в формировании экосистемы»[19]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

https://news.rambler.ru/other/44358122/?utm_content=news_media&utm_ medium=read_more&utm_source=copylink

2

https://zavtra.ru/blogs/shishkin_chetverikova

3

Durand С. En France, 40 % des employs peuvent êtreremplacés par des machines – Режим доступа: http://www.numerama.com/ politique/252059-en-france-40-des-emplois-peuvent-etre-remplaces-par-des-machines.html

4

Шваб К. Четвёртая промышленная революция. М., 2017. С. 52–53.

5

«Роботы наступают. Развитие технологий и будущее без работы»: Мартин Форд предупреждает мир о реальной угрозе. – Режим доступа: https://hi-tech.mail.ru/review/martin-ford-future-robots/?from=hitech

6

Но и эта ситуация, как показывает К. Шваб, может сохраняться недолго, о чём свидетельствует, например, положение писателей в условиях появления автоматических текстов, создаваемые сложными алгоритмами. По прогнозам, к середине двадцатых годов 90 % текстов новостей будут создаваться алгоритмом по большей части без вмешательства человека (за исключением разработки самого алгоритма).

7

La robotisation, une réelle menace pour l'emploi? – Режим доступа: http://www.rtl.fr/actu/societe-faits-divers/la-robotisation-une-reelle-menace-pour-l-emploi-7787159348

8

Э.а.н. – экономически активное население. – Ред.

9

Human body part designers and guided Space tours? Get ready for the jobs of the future. – Режим доступа: https://news.microsoft.com/ en-gb/2016/08/09/human-limb-designers-and-nine-other-jobs-we-will-need-in-the-future/

10

Durand D. Plus de 120 millions d’Européns au bord de la pauvreté —Режим доступа: http://premium.lefigaro.fr/conjoncture/2015/09/09/20002–20150909ARTFIG00210‑lus-de‑20‑illions-d-europeens-au-bord-dela-pauvrete.php

11

Группы из 16 американских предпринимателей, задача которой состоит в том, чтобы консультировать президента США по вопросам, связанным с экономическим ростом, созданием новых рабочих мест и повышением производительности труда.

12

Илон Маек: Человеку предстоит слиться с машиной. – Режим доступа: http://news.liga.net/news/world/14691699-ilon_mask_cheloveku_ predstoit_slitsya_s_mashinoy.htm

13

Дерябина М. Государственно-частное партнерство: теория ипрактика http://institutiones.com/general/1079-gosudarstvenno-chastnoe-partnerstvo.html

14

Галин А Аутсорсинг в госсекторе: как российские госструктуры учатся делегировать? Режим доступа: http://blog.ucmsgroup.ru/outsourcing-in-the-public-sector-how-russian-state-agencies-learn-to-delegate/

15

Крашенинникова В. Война на аутсорсинге. – Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/n_10269