Кей&Джема

Лена Сокол

Кей&Джема

Основано на реальных событиях. Все имена изменены, всякое совпадение с реальными лицами случайно.

1

Обычная ночь. Густое черное небо над берегом заволокло сизыми тучами, матовый свет луны почти не пробивался сквозь их плотную пелену. Стрелки часов давно перешагнули за полночь.

Обычная ночь. Ничто не говорило о том, что она изменит их жизни навсегда. Ничего не предвещало перемен.

Джема лежала на кровати и болтала босыми ногами, перед ее лицом горел экран ноутбука. Поздний разговор с подругой Ксюшей – единственная шалость, которую она могла себе позволить. Из грозивших последствий – покрасневшие глаза на утро, но это казалось ей сущей мелочью. А вот в остальном ослушаться отца и мачеху девушка не смела.

– Стас опять писал мне сегодня на занятиях. – Написала Ксюша.

Джема качнула головой. Её пальчики принялись быстро порхать над клавиатурой:

– Не понимаю, почему он тебе нравится. Выскочка. И лицемер. – Добавила она и нажала «Отправить».

– Он красавчик. – Высветилось в чате.

Ксюша потрудилась добавить забавный эмодзи к сообщению. Похоже, подруга реально заинтересовалась их однокурсником и ничего не могла с собой поделать.

– Только не для меня. – С улыбкой отправила Джема.

– Но для всех девчонок академии – да!

И еще с десяток стикеров и смайлов.

– Он – бабник. – Добавила Джема.

Она знала, что подруге это не понравится, но ничего не могла с собой поделать. Джема Алиева, дочка мэра, была отличницей и примером для подражания для многих учеников их школы. Она всегда говорила именно то, что думала, даже если рисковала показаться занудой.

Разве не для этого девочки дружат? Чтобы открыто говорить друг другу правду.

– Ты как всегда. – Напечатала Ксюша.

«Ну, вот. Обиделась».

– Так и есть.

– Нет. Ты просто не веришь, что я реально могла ему понравиться!

– Как и десятки других девчонок, – не унималась Джема.

Меньше всего ей хотелось, чтобы лучшая подруга убивалась по самовлюбленному красавчику, который каждый день тискает новую дурочку на переменке. Кому придется утешать Ксюшу, когда он разобьет ей сердце? Правильно, ей – Джеме.

– Лучше бы ты занялась учебой… – Добавила она.

– Фуууу… – После недолгой паузы написала Ксюша. – Умеешь ты обломать кайф!

Джема улыбнулась.

«Всё-таки не обиделась».

Отцы девушек давно и плотно сотрудничали в бизнесе, поэтому Джема и Ксюша дружили с детства. Понимание с полуслова было их наработанным годами навыком.

– Мне кажется, что друг Стаса Дима интересуется тобой. – Высветилось на экране. И, разумеется, сообщение тут же дополнилось смущенным смайликом.

– Зато он мне не интересен. – Ответила Джема. – Со спортсменами не о чем поговорить, мы это уже проходили.

– Эй, пора вылезать из своего кокона, малышка! Ты просто стесняешься, поэтому прячешься от парней за горой учебников.

– Я просто правильно расставляю жизненные приоритеты.

Джема улыбнулась, довольная собственной мудростью. Уж сколько раз легкомысленная подруга пыталась ее сосватать кому-нибудь из одноклассников. И чем дольше та упиралась, уверяя, что мальчики ей не интересны, тем с большим рвением Ксюша рвалась в бой.

– Ты, вообще, помнишь, как он выглядит?

– Кто?

– Этот Дима.

– Ну, так.

– Позволь напомнить.

И пока Ксения в красках расписывала достоинства красавчика-спортсмена, Джема все ярче краснела и все искреннее смеялась, зажимая рот ладонью, чтобы не наделать шума и не разбудить отца.

Вдруг за балконной дверью раздался глухой удар, послышалось копошение. Девушка прикрыла экран ноутбука и вгляделась во тьму. Звук повторился. «Наверное, птица ударилась в окно», – подумала она. Встала, подошла к балконной двери, надавила на рычаг и распахнула ее настежь.

За минуту до этого, стоя на хрупкой лестнице, прислоненной к фасаду особняка мэра Алиева, и слегка покачиваясь на ветру, проклинал всё на свете парень, чьего лица не знал никто в этом городе.

Многие слышали лишь прозвище – Кей, но вряд ли кто-то, кроме близких друзей, знал, как тот выглядит на самом деле. Он был городской легендой, призраком, злым духом улиц, ведомым жаждой отмщения. Он был никем для власть имеющих – ничтожеством, бродягой, грязным вандалом. Для обитателей же прибрежных трущоб этот парень без лица стал символом их сопротивления и борьбы за справедливость.

– Посвети мне, – попросил он.

Его шепот растворился в прохладном ночном ветре.

– Ты что-то сказал? – Донеслось снизу.

Кей опустил с лица платок и посмотрел на товарища:

– Посвети мне! Луна зашла за тучи, и я работаю наощупь.

– Чего?

Лестница была слишком высокой, до парней доносились лишь обрывки слов друг друга.

– Черт… – Кей был вынужден наклониться и повысить голос. – Фонарь включи!

– Тогда нас сразу заметут! В этом доме десятки окон!

– Включи фонарь на камере, я сказал.

Кей раздраженно дернул рукой и чуть не выронил баллон с краской. Мышцы от длительного пребывания в неудобном положении дрожали и ныли. За последние полгода художник привык работать в разных экстремальных условиях, но тут они с Филей переплюнули себя самих: забрались на территорию особняка самого влиятельного человека в городе, да еще и приволокли с собой шестиметровую лестницу.

Взбираясь на нее, парень думал лишь о том, что, если получится выбраться отсюда живыми и не попасться в лапы людей Алиева, то он с полным правом сможет считать содеянное чуть ли не подвигом.

– Если я его включу, через секунду прибежит охрана! – Каркнул Фил, повышая голос и переходя с шепота на глухой крик.

Он переступал с ноги на ногу, стараясь не наступить на использованные баллоны с краской, раскиданные в траве под ногами.

– А если не включишь, то не сможешь снять и кадра! На черта тогда ты плелся сюда с этой камерой?

– Я не знаю. Чтобы стоять на шухере и держать тебе лестницу!

Новый порыв ветра подтвердил его слова – лестница пошатнулась, и Кею пришлось вцепиться пальцами в стену, чтобы устоять. Металл баллончика с краской звонко царапнул по кирпичной кладке.

– Черт… – Сжал зубы парень.

– Держу, держу. – Прохрипел Фил.

Кей вгляделся в рисунок.

Нужно было брать флуоресцентную краску. Так – ничегошеньки не видно. А заканчивать как-то нужно. Дописать, поработать над обводкой, нанести заключительные штрихи. Дело, конечно, было не в красоте, а в смысле, который несло его граффити, но парень привык до последнего бороться за идеальность во всем.

Даже, когда его жизни грозила опасность, даже, когда отовсюду слышались сирены полицейских машин, он сначала заканчивал работу над рисунком, а затем уже давал дёру. И каждый раз это был бег по краю. Правда, до сегодняшнего дня ему несказанно везло.

– Включи уже его, – прорычал Кей, изловчившись и стерев пот со лба тыльной стороной ладони, облаченной в перчатку. – Хотя бы на пару секунд, я должен видеть этот кусок.

– Будь ты проклят, – заворчал Фил.

И в следующую секунду матовый луч неуклюже скользнул по стене вверх.

– Ровнее. Сюда.

– Я не могу светить в окна.

– Правее, Филя.

Кей яростно потряс баллончик и продолжил рисовать.

– Хватит? – Фил весь извелся.

Он дрожал так, что уже вся лестница ходила ходуном. Возможно, не от страха. Возможно, держать одновременно лестницу и снимать происходящее на видео было занятием не из легких.

– Почти залил этот кусок.

– Выключаю.

В это же мгновение раздался какой-то шум. Фил вынужден был отпустить лестницу, чтобы выключить фонарик на камере. Та покачнулась, струя баллончика скользнула вправо, Кей выругался.

– Живее, – впиваясь пальцами в лестницу, взмолился Фил.

Он боялся не за себя, а за друга. Тому, чтобы убежать, еще нужно было спуститься вниз.

Откуда-то из-за угла дома послышались встревоженные голоса.

– Всё. Бросай всё! – Торопливо зашипел Фил. – Эй, слышишь? Бежим!

– Беги. – Холодно отозвался Кей, продолжая наносить короткие штрихи краской.

– Придурок, – озираясь по сторонам, вздохнул товарищ. Он торопливо сунул камеру во внутренний карман куртки и постучал ладонью по лестнице. – Еще есть время, бросай всё, и бежим.

– Беги, Филя, я догоню. – Кей сосредоточенно дорабатывал контур.

– Слезай, – топтался на месте Фил, задрав вверх лицо.

– Уходи!

Шипение баллончика, возня, шепот – все это выдавало их. Где-то хлопнула дверь, в тишине сада раздался торопливый топот ног.

– Идём, брось его! – Предпринял последнюю попытку Фил.

– Всё будет хорошо. – Дыша ровно и глубоко, ответил Кей. – Беги.

– Эй! – Прокричали в темноте.

– Беги, я сказал!

Прижимая камеру к груди, Филя дернул через кусты к забору.

– Там! Вон! Лови его! Стой!

Сердце в ночной тишине отстукивало точеный ритм, точно огромный метроном. Парень с баллончиком в руке продолжал свою работу, не слыша этих криков. Он должен был. Знал, что второго шанса не будет. Сейчас или никогда. Сделает это, или никто так и не узнает правды. Это было важнее его собственной жизни, от этого зависели жизни других.

Какие-то тени промчались за Филей к ограде. Только и слышно было, как хрустят ветки деревьев, и глухо отдаются шаги по мягкой земле, устланной ровным газоном.

Всё. Он опустил руку и выпустил баллон, позабыв, что внизу находилась отмостка. Железяка звонко ударилась о бетон, и сердце парня замерло. Он не успел бросить прощальный взгляд на получившееся граффити, новым порывом ветра его лестницу накренило. Она закачалась и плавно заскользила вбок.

Всё, что он чувствовал, пока заваливался вместе с ней, это шершавую наощупь стену и гладкие бока кирпичей. Пальцы пытались цепляться за нее, царапались, но равновесие уже было потеряно.

Кей сам не понял, как так вышло: ухватился за какой-то скользкий парапет, зацепился ногой, рывком подтянулся. Лестница рухнула вниз с громким треском.

Голоса оборвались на секунду, а затем зазвенели вновь – уже ближе. Парень понимал, что единственный выход – спрыгнуть на землю, в лапы охранников, но он не привык так просто сдаваться. Вдруг они его еще не увидели?

Одно движение, еще одно. Цепкий взгляд выхватил из темноты очертания балкона. Выдохнул, нацелился, рывок – повис на краю. Подтянулся, забрался, упал. Замер.

Запястье жгло огнем, но ему было не до этого. Он лежал, пытаясь отдышаться. Воздух вырывался из легких со свистом и сильно обжигал пересохшее горло.

– Что это? Откуда звук? – Внизу начинался переполох.

Кей осторожно привстал, молнией боль ударила в ушибленное плечо. Он вернул на голову капюшон и только в этот момент заметил, что рукав был разорван, а из раны на запястье сочилась кровь. Тряхнув рукой, он стиснул челюсти и сделал несколько шагов. Хорошо хоть, ноги слушались. Привалившись к стене, парень стал судорожно соображать, как ему покинуть территорию дома.

В этот самый момент его внимание привлекло движение в окне, которое выходило на балкон. Что-то блеснуло, будто белесый свет мобильника, и за стеклом, совсем рядом с ним, вдруг выросла тень. А в следующую секунду балконная дверь распахнулась. Крики внизу стали громче, поэтому парню не оставалось ничего кроме, как шагнуть вперед – навстречу тому, кто оказался у него на пути.

Джема оцепенела. Вместе с ночной прохладой и соленым запахом моря на порог ее комнаты ворвалась высокая фигура в черном. Сердце рухнуло в пятки, голова предательски закружилась. Она и рада бы была отпрянуть в ужасе назад и закричать, вот только страх парализовал ее так сильно, что даже вдохнуть стало большой проблемой.

Ночной визитер сделал шаг вперед, и все ее внутренности сжались. Она ожидала всего, что угодно – удара в лицо, грубых слов, ножа, приставленного к горлу, но тот лишь вошел и прикрыл за собой балконную дверь.

Теперь они остались наедине в ее темной комнате, и от звука биения собственного сердца у Джемы, кажется, закладывало уши.

– Что вы… – сдавленно начала она.

– Молчи. – Приказал незнакомец.

Низкий, властный, бархатный голос. Лица не было видно.

– У меня ничего нет. – Её ресницы затрепетали, вдох застрял в горле.

– Молчи. – Тихо повторил он.

Чем от него пахло? Чем-то вроде краски или растворителя? Джема затаила дыхание. Запах был странным, пугающим. И они с незнакомцем по-прежнему смотрели друг на друга.

Вдруг во дворе вспыхнул свет прожектора, раздались всполошенные голоса, и началась какая-то суета. В доме тоже сразу послышалось оживление, кто-то побежал вниз по лестнице. Вряд ли бы девушка успела позвать на помощь, человек-тень задушил бы ее быстрее, но попробовать было можно.

Джема открыла рот, набрала в легкие больше воздуха, и в этот самый момент свет со двора теплой желтой полоской скользнул по лицу незваного гостя. Крик девушки потух до тихого восклицания.

Перед ней стоял парень.

Молодой, приблизительно ее возраста. Высокий. Выше на целую голову. Худой, но его плечи были достаточно широкими. Он был одет во все черное: штаны, толстовка, кроссовки, голову его покрывал широкий капюшон, спадавший низко на лоб. Край этого капюшона натягивали прядки черных, кудрявых, жестких волос.

Девушка сглотнула, разглядывая его.

Точеные линии скул, мягкие пухлые губы, прямой нос, решительное лицо. Из-под полуопущенных век парня темно-янтарными огоньками блеснули беспокойные глаза.

И тут Джема опешила.

Не от того, что не обнаружила в этом взгляде враждебности или жестокости, а от того, насколько экзотично выглядел этот негодяй, посмевший ворваться к ней посреди ночи. В теплых отсветах уличных огней его кожа отливала молочным шоколадом. Парень был темнокожим.

2

Девушка молчала. Беззвучная борьба взглядов в полутьме продолжалась. Крики за окном и внутри дома нарастали, а эти двое словно увязли в глазах друг друга и повисшей между ними тишине. Они оцепенели по какой-то неясной обоимпричине.

Парень просто стоял и, тяжело дыша, смотрел на Джему. Она тоже вглядывалась в черты его лица, пыталась рассмотреть хоть что-то, кроме ярко сверкающих глаз.

Заставили их отвлечься друг от друга только тяжелые, торопливые шаги по коридору. Они приближались. Три, два, один – как в замедленной съемке. Парень бросил короткий взгляд на дверь, прижался спиной к стене и медленно потянул на себя плотную штору.

Джема словно во сне наблюдала за его действиями. Скрипнула дверь, вспыхнул свет, и девушка невольно зажмурилась. Нос все еще щекотал запах краски – значит, ей не приснилось.

– Дочь, все в порядке?

Она обернулась и распахнула веки. Светом резануло глаза. На пороге стоял ее отец, он выглядел запыхавшимся.

– Да. – Вымолвила девушка, не в силах сдвинуться с места.

Сулейман Алиев, просканировав взглядом комнату, быстро оценил ситуацию: девочка в порядке, окна закрыты, на кровати ноутбук – значит, она не спала, занималась уроками.

– Папа, что-то случилось? – Хрипло поинтересовалась Джема.

Она и сама не знала, почему не выдала незваного гостя. Казалось бы, посмотри на штору, покажи отцу взглядом, где притаился чужак, и ты спасена. Но ее словно жгло огнем при одной мысли о том, чтобы взглянуть в ту сторону.

Позже она будет десятки раз прокручивать в памяти этот момент, но так и не поймет, что руководило ею в то самое мгновение.

– Всё хорошо, детка. – Отец прошагал по комнате к окну.

Подошел совсем близко, и сердце девушки замерло. Мужчина вгляделся в свет прожекторов за окном.

– Что такое, папа? – Едва слышно пробормотала она.

И сделала шаг, встав между ним и злосчастной шторой. Из мыслей, почему-то, в голове крутилась лишь одна: «Пусть он ничего не заметит. Ни моего волнения, ни запаха краски».

– Да так, – отмахнулся отец, судорожно вглядываясь в пейзаж за стеклом окна, – набезобразничал у нас кто-то, сейчас ребята разберутся. Ты не волнуйся.

Он повернулся к ней, и Джема стыдливо опустила взгляд. И сердце снова предательски вздрогнуло: на полу, возле ее ног краснело несколько капель крови. Чьих? Естественно – ее визитера.

Подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, девушка наступила на них босой ступней, чтобы скрыть от взгляда отца. И тот, увлеченный переживаниями, ничего не заметил: спешно коснулся губами лба дочери и поспешил к двери:

– Сиди у себя, Джема. Никуда пока не выходи.

– Хорошо. – Не узнавая собственный голос, отозвалась она.

– И уже за полночь, ложилась бы ты спать.

– Да, папа.

Хлопнула дверь. Судя по звукам, суматоха во дворе лишь набирала обороты, и ее отец спешил туда.

Девушка, дрожа всем телом, медленно обернулась. Гость не стал дожидаться, когда она к нему обратится – сам отдернул штору. Нахмурив брови и стиснув челюсти, парень внимательно смотрел на нее.

Теперь, в свете ламп, она могла рассмотреть его внимательнее. Кожа непрошенного визитера не была совсем черной. Просто смуглой или загорелой она тоже не была. Скорее всего, парень был метисом. Какао с молоком, мокачино, светло-коричневый? Она перебирала в уме возможные названия оттенков его бархатной кожи, одновременно сжимаясь в комок от страха.

– Как мне выйти? – Меж пухлых, сочных губ сверкнули белоснежные зубы.

Джема не знала, что ответить. Провела взглядом по его напряженному лицу и скользнула вниз, отыскивая то, что ее беспокоило, наконец, остановилась на изодранном рукаве.

Еще несколько капель крови капнуло с него на пол.

– Кровь. – Хрипло проговорила девушка. Сглотнула и повторила. – У тебя кровь.

Парень в недоумении поднял руку и повернул ее запястьем вверх.

– Черт…

Джема показала дрожащим пальцем на его шею:

– Платок.

Незнакомец, кривясь от раздражения, попытался содрать свободной рукой с себя платок.

– Подожди.

В животе у нее всё оборвалось, когда она встала на цыпочки и потянулась к нему. Парень тоже заметно напрягся: застыл, вытянулся в струну, уставился на нее.

– Вот. – Прошептала она, снимая с его шеи платок и протягивая.

Незваный гость грубо выхватил его из ее пальцев и попытался приладить к запястью.

– Дай, я. – Потянулась Джема.

Он застыл с приоткрытым ртом. Но сопротивляться не стал.

Девушка спешно задернула край шторы, чтобы их силуэты не мелькали на фоне окна, и перехватила края платка. Завязав их в аккуратный узелок, она подняла руки и вопросительно уставилась на него.

Парень молчал. Он дышал глубоко. Вдыхал и выдыхал, но никак не мог вдохнуть, как следует. Желудок все еще колотило нервной дрожью. Ему хотелось оттолкнуть девчонку и попытаться спасти свою шкуру, поскорее сбежав из этого дома. А вместо этого, он буравил ее взглядом и сердился, не понимая, почему она не сдала его, хотя могла.

Да и должна была. Но не сделала этого.

И теперь Кей, вроде как, был ей обязан. Так выходит? Да. А он жутко не любил быть кому-то обязанным. Это его злило.

– Как мне уйти? – Повторил он свой вопрос, бросив взгляд на дверь.

Девушка судорожно сцепив руки на животе, кивнула, а затем, словно очнувшись ото сна, метнулась к выходу. Остановилась у двери, прислушалась, затем осторожно потянула ее на себя и выглянула в коридор. Чисто.

– Направо, вниз по лестнице, снова направо через гараж. Когда ворота поднимутся, забор будет слева…

Она произнесла это, не глядя на него. А теперь подняла свои глаза и уставилась в его лицо с укором.

Наверное, нужно было что-то сказать, но Кей, ступая мягко и торопливо, прошел мимо нее и выскользнул в коридор. Джема проводила его взглядом, закрыла дверь и навалилась на нее. Сердце стучало набатом. Хотелось разреветься. Так страшно и так странно не было ей никогда в жизни.

Девушка долго прислушивалась к звукам и голосам. Ждала чего-то, сама не зная чего. Стыд обжигал ее лицо. «Зачем она помогла ему? Почему не сказала отцу? Зачем этот парень влез к ним в дом? Что теперь будет?». А когда с улицы раздались крики, она выключила свет и бросилась к окну. Успела лишь заметить, как ловкая черная тень взметнулась над забором и исчезла, подгоняемая лучом прожектора.

Джема выдохнула. Облегчение клубящимся теплом разлилось по ее телу. Он смог. Успел, убежал. Кто он, этот темнокожий? Вор? Хулиган? Убийца? Почему тогда не причинил ей вреда? И почему она вела себя с ним так опрометчиво и смело?

С трудом сдерживая волнение, девушка включила свет – ей страшно было снова оказаться в комнате, погруженной во тьму. Она прошла к столу, достала из ящика салфетку, наклонилась и промокнула ею капли крови, оставшиеся на полу возле балконной двери. Плотная портьера, кажется, все еще хранила легкий запах краски.

Что же ему было нужно?

Джема приоткрыла форточку, вслушиваясь в тревожные голоса. Ее отец рвал и метал, отчитывая охрану. Она слышала нецензурную брань, угрозы и приказы с наступлением утра избавиться от чего-то. Так и не поняла – от чего. Села, закрыла ноутбук и приказала себе успокоиться. Ничего не вышло. Кончики пальцев все еще горели от касания кожи незнакомца, в пересохшем горле першило, поджилки мелко тряслись.

Но стоило девушке поднять взгляд на тумбочку, как ее лоб прорезали тревожные морщинки. Мамин кулон, который она сняла перед сном – он исчез.

3

Джема не знала, сколько ей удалось поспать, и удалось ли вообще. Сначала она ходила туда-сюда по комнате, прислушиваясь к голосам в доме, потом ее зашла проведать мачеха – тетя Роза. Велела ей не волноваться и ложиться спать. Девушка сделала вид, что послушалась: закрыла окно, выключила свет, легла в постель, но и там ее продолжало лихорадить.

Джема винили себя за необдуманный поступок. У нее никак не получалось понять, почему же она так поступила? Ясно было одно – за свою доброту она поплатилась единственным дорогим сердцу, что осталось от матери. Кулоном. Воспоминанием. Частичкой тепла, кусочком золота, всё ещё хранившим энергетику человека, навсегда покинувшего этот мир.

Никто не знал, но девушка иногда даже разговаривала с этим украшением. Вот так же лёжа перед сном, сжимала его между пальцев и говорила маме, как сильно она по ней скучает. И хоть на мгновение, но ощущала рядом ее присутствие. Это могло показаться глупым, но для Джемы этот кулон значил очень многое – он оберегал ее.

Она соскочила с кровати, когда еще не было и семи. Быстро сняла пижаму, надела заранее приготовленную для учебы форму: юбку, отглаженную белую рубашку, узкий галстук. Обула ноги в идеально начищенные лоферы, вышла из комнаты и побрела вниз.

Сразу стало ясно: суматоха в доме продолжалась. Из кабинета отца доносились недовольные крики – похоже, он отчитывал кого-то из своих подчиненных. Мачеха в гостиной разговаривала с кем-то по телефону, и тон ее голоса был чрезвычайно тревожным:

– Нет. Его сейчас нет. Мы не станем комментировать эту ситуацию! Больше не звоните сюда!

Проскользнув у нее за спиной, Джема направилась к двери. Уже по пути девушка заметила мелькающие за окнами фигуры охранников и каких-то людей в рабочей форме. Она и сама не знала, зачем шла туда, и что надеялась там увидеть. Может, искала ответы на какие-то вопросы?

Но всё стало неважным, едва Джема отворила дверь и переступила порог. Стремянки, ведра с краской, валики – всем этим была завалена территория перед домом. Несколько человек в форменных костюмах сооружали высокие строительные леса, другие размешивали краску в больших канистрах, все очень суетились, поэтому никто ее появления во дворе не заметил.

Девушка сделала несколько шагов, пытаясь понять, что происходит, и заметила огромное красное пятно, тянущееся вверх по фасаду. Она поморщилась от ярких солнечных лучей, бивших прямо в лицо. Ей пришлось отойти еще немного подальше, чтобы охватить взглядом уже всю стену. А когда Джема приблизилась к розовым кустам и обернулась… она пошатнулась от увиденного.

Солнце теперь было за ее спиной, и девушка могла отчетливо видеть то, вокруг чего так суетились все эти люди, пришедшие в их дом с утра пораньше. Это была картина. Полотно. Иначе и не назовешь. И то, что на нем было изображено, буквально сбивало с ног. Ошеломляло, бросало в дрожь, приводило в неистовый ужас.

Граффити в четыре-пять квадратных метров выглядело огромным кровавым пятном на белом фасаде здания. Языки пламени, колеблемые ветром, поднимались к небу, озаряя стену багряным блеском. Они плясали, вырисовывая в воздухе светящиеся узоры и распространяя вокруг себя дикий жар. Горели темно-красным и ярко-оранжевым, мрачно тянулись в стороны и облизывали кровавыми бликами светлую поверхность кирпичной кладки.

Но не пламя испугало девушку.

Не оно заставило ее дрожать и коченеть от ужаса. А лица – детские лица, десятками отпечатавшиеся в глотке пожара. В подрагивающем желтом пламени они молили о пощаде, тянули руки и жалобно плакали. В их темных зрачках красными бликами отражалось безумное торжество огня. Они умирали. И их глаза смотрели прямо на нее – на Джему. И в них стояла неподвижная, тихая, немая безысходность.