Год дурака

– НУ ПОЧЕМУ СО МНОЙ ВСЕ ВРЕМЯ ЧТО-ТО СЛУЧАЕТСЯ?! – возопила я, обращаясь к своему отражению.

Но отражение корчилось в муках и не отвечало. Давясь всхлипами, я попыталась замазать сыпь тональным кремом, но так она выглядела еще хуже. Пришлось влезть в черное закрытое платье с высоким воротником. По фигуре платье сидело хорошо, но придавало мне такой вид, словно я отправляюсь на похороны в качестве основного участника. Чтобы разбавить заунывный черный, я навесила на грудь серебряную брошку в виде бабочки и, отойдя на шаг, мрачно посмотрела на себя. Да уж, птичка. Ворона кладбищенская.

Роланд заехал за мной в половине восьмого, как и обещал в сообщении накануне (должно быть, мой номер телефона он раздобыл в офисе). Машина у него была большая и серебристая, сам Роланд тоже в серебристом костюме. Оба – автомобиль и его владелец – выглядели дорого, роскошно и неуместно в нашем обшарпанном дворе.

– На вас чудесный наряд, София. Вот только брошь явно лишнее.

– Извините, – я сорвала брошь и бросила в сумку.

– Я отпустил шофера, все-таки выходной.

Роланд сам сел за руль. Я устроилась на соседнем сиденье и окаменела от счастья.

Спустя час мое лучезарное настроение несколько увяло. Роланд тащился по улицам города со скоростью среднестатистического земляного червя, засыпая возле каждого светофора, пока машины позади нас не начинали сигналить.

– Аккуратность вождения превыше всего.

Чего уж там, даже мошки не пострадали, медленно, расслабленно сползая по ветровому стеклу.

Наконец мы добрались до заждавшегося нас столика. Роланд вежливо выдвинул мне стул, и я села, осторожно осматривая зал, оформленный в греческом стиле. Даже с колоннами. В пафосной обстановке я сразу как-то сникла.

Официантка в длинной тоге принесла меню.

– Вы что-нибудь выбрали? – спросил Роланд.

Я так ошалела от цен, что не сразу смогла ответить.

– На ваш вкус, – «Стакан воды и салфетку на закусь».

Официантка приняла заказы и ушла, оставив нас наслаждаться сомнительной радостью общения друг с другом. Я бросила неуверенный взгляд на Роланда, чье лицо как будто потеряло симметричность, и вдруг поняла, что он до крайности смущен и не знает, куда себя деть. Изнемогая от желания помочь, я предприняла попытку завязать разговор на относительно нейтральную тему:

– Какую музыку вы слушаете, Ро… Ярослав Борисович?

– Я слишком занят, чтобы слушать музыку, – он развернул причудливо сложенную салфетку и стиснул ее.

– Может быть, кино привлекает вас больше?

– Предпочитаю видеозаписи деловых тренингов. Из последних просмотренных – «Развитие ресурсов руководителей в области управленческой коммуникации» и «Инструменты формирования лояльности менеджеров среднего звена».

– Наверное, безумно интересно, – с сомнением произнесла я.

– Вполне, – Роланд начал сворачивать салфетку в трубочку.

– А книги? Что вам нравится читать?

– Я предпочитаю классическую литературу…

Я затаила дыхание…

– … по бизнес-планированию. Ну а вы? У вас есть… хм… любимые авторы?

На этот вопрос мне следовало отвечать с осторожностью. «Джоанна Линдсей. Хотя у Николь Джордан эротика позабористее». «Джеймс Хэрриот. Он описывает свою ветеринарную практику, поэтому за завтраком читать не стоит – слишком много о том, как он запихивал руку в коровьи матки». «Джеральд Даррелл – в его книгах все бухают. Это мне импонирует».

– Эрик Берн, психолог, – нашлась я. – Он пишет о жизненных сценариях, которые мы перенимаем у родителей. Я теперь как увижу неврастеника, так сразу думаю, что у него вся семейка ненормальная.

Роланд вздрогнул.

– Вы видите неврастеника? Я неврастеник?

– Нет, – смутилась я. – Вы не неврастеник. То есть я думаю, что это все неправда, то, что говорят о вас люди.

– Люди говорят обо мне? – Роланд оторвал от салфетки полоску.

Как ему это удалось? Она была не бумажная, а из плотной крепкой ткани.

– Даже если вы немного странный, они недостаточно компетентны, чтобы ставить вам диагноз. Для вынесения окончательного вердикта требуется психиатр.

– Я странный? Мне нужен психиатр?

Лицо у Роланда стало в полтора раза длиннее обычного. Что я несу? Кто-нибудь, выведите меня отсюда!

– Ну не то чтобы вы очень странный, – попыталась я исправиться. – Бывают придурки и похуже. Я с такими встречалась! Хотите, расскажу?

Я была близка к потере не только Роланда, но и работы, но меня спас невесть откуда выпрыгнувший пухлый полосатый мужчина, схвативший Роланда за галстук и таким образом переключивший его внимание на себя.

– ТЫ! – завопил Полосатый с яростью бабуина.

– Ты? – удивился Роланд. – Что ты здесь делаешь? Разве ты не занят поисками новой работы?

– Да вот решил покуражиться напоследок, – процедил Полосатый.

Собственно, полосатой была только его рубашка, сам же он изрядно раскраснелся. Шея стала, как у индюка. На круглой лысине блестели капли пота. Я бы предположила, что он нетрезв, но исходящий от него густой алкогольный запах не оставлял места для предположений.

– И теперь, раз ты мне попался, я действительно развлекусь по полной. Еще никто… ни один… не смел уволить меня! Тем более такой малахольный, как ты!

– А я должен был терпеть твои махинации? – ледяным тоном осведомился Роланд, безуспешно пытаясь освободить свой галстук. – Позволить тебе спроваживать наших лучших клиентов к конкурентам? Тебя ждет судебный процесс. Ты проиграешь в десять раз больше, чем получил!

Полосатый яростно всхрюкнул и дернул за галстук. Роланд схватился за шею, розовея от удушья. Подошедшая официантка грохнула на наш стол тарелки и побежала, путаясь в тоге и отчаянно призывая:

– Охрана!

Сразу набежали квадратные охранники с толстыми ножками и ручками по углам, похожие на карточных солдат из «Алисы в Стране Чудес». Но Полосатый взревел:

– Стоять на местах! Еще один шаг, и я… и я его… – свободной рукой он схватил соусник и занес его над Роландом, как дамоклов меч, – …испачкаю.

– Стойте где стоите! – захрипел Роланд. Глаза его расширились от ужаса. – Нет, ты не сделаешь этого.

– Сделаю, – зловеще пообещал Полосатый. – Мне нечего терять, Ярослав. С работы ты меня уже уволил. Ну посадят на пятнадцать суток за хулиганство. Но что станет с тобой? Представь себе жирный соус, стекающий по твоей груди. Тебе придется терпеть его на протяжении всего пути домой. Твой костюм уже не удастся спасти. Даже твое нижнее белье окажется запачканным. Еще месяц ты будешь повсюду ощущать кисло-сладкий удушающий запах и вспоминать, как я поставил тебя в неловкую ситуацию. Это заставит твою шаткую крышу съехать окончательно. Ты потеряешь должность, состояние и престиж. Твоя жизнь будет разрушена, Ярослав.

– Нет-нет-нет, – Роланд замотал головой, покрываясь нездоровой бледностью.

Кто-то из охранников хихикнул, не оценив трагичности происходящего. В этот момент я поняла, что только я способна спасти Роланда от загрязнения, тогда как остальные намерены досмотреть шоу до драматичного конца. Прямо как римские патриции на гладиаторских боях!

Протянув руку, я потрогала потную спину Полосатого и робко начала:

– Послушайте, вам не обязательно так расстраиваться.

– Легко вам говорить, – огрызнулся Полосатый. – Это не вас выперли с работы.

– Несомненно, меня выгонят со дня на день. Я же такая тупая, – примирительно произнесла я. – А вам повезло: перед тем, как получить пинок под зад, вы успели как следует ограбить свою компанию. Каждый офисный работник мечтает об этом. А я что смогу? Если только стырить пару ручек.

– А ты раньше не тырила?

– Нет, я боялась, вдруг заметят.

– Тащи сколько хочешь, их не считают. Я даже пару компьютерных кресел вынес, – похвалился Полосатый.

– Но как? – поразилась я. – Там же турникеты. И охранники.

– Не время объяснять: я угрожаю соусником твоему начальнику.

– Я могла бы позже найти вас в «контакте», чтобы обсудить ваш опыт в более спокойной обстановке?

– София, – просипел Роланд. Глаза у него закатывались то ли от удушья, то ли от тематики нашей с Полосатым беседы. Некоторые из людей за столиками подошли поближе для удобства наблюдения. Если бы Роланд был политиком или поп-звездой, он бы сделал себе карьеру на этом скандале.

– Он грозится подать на меня в суд, – напомнил мне Полосатый.

– Вряд ли он осмелится, увидев, как решительно вы обращаетесь с соусником, – возразила я.

– Да, возможно, – протянул Полосатый. – Но теперь ни одна компания не возьмет меня на сопоставимую должность – обязательно докопаются до причины увольнения.

– Может, оно и к лучшему, – оптимистично предположила я.

– Да чего ж хорошего?

– Что, если это намек от высших сил, что вам пора сменить сферу деятельности? Начать работать на себя. Наверное, вам и самому надоело каждый божий день по любой погоде тащиться в офис…

– Ужасно. Бывает, с утра и косяк не успеешь выкурить.

– И как ни бейся, как высоко ни взбирайся, всегда над вами десять начальников.

– Да уж, так и хочется иногда взять соусник и замочить их всех.

Роланд вонзился в соусник диким взглядом.

– Если вы не будете ходить в офис, вы сможете целыми днями разгуливать в трусах. Чего уж там, даже если вы заведете собственное дело, вы сможете ходить в трусах, потому что вы будете начальником! А подчиненные пусть смотрят – вы же им деньги платите!

– Наконец-то и я потрясу перед кем-то задницей. А то десять лет чужие лизал. Но у кого я буду воровать?

– Укрывайтесь от налогов, – нашлась я. – Воруйте у государства.

– Это будет как повышение, – мечтательно протянул Полосатый.

– Да! И вас никогда не поймают, ведь у государства можно тырить сколько угодно. А еще, если вы не будете работать в офисе, вы сможете квасить каждый день!

– Это чудесно, – рука с соусником опустилась. – Мне не терпится приступить к созданию собственного дела. Но чем именно мне заняться?

– Прислушайтесь к своему сердцу. Что оно говорит вам?

– Ну, мне всегда хотелось открыть порно-сайт с платным контентом или заниматься массовой рассылкой спама в Интернете, – застенчиво признался Полосатый.

– Ничто не мешает вам одновременно заниматься и тем, и тем! – торжественно изрекла я. – Просто следуйте за своей мечтой! И вы увидите, как вся ваша жизнь преобразится и наполнится новым смыслом.

– Приятно поболтать с умной девочкой. А то шлюхи все тупые как пробки, – отпустив галстук Роланда, Полосатый развернулся ко мне, ослепив редкозубой улыбкой.

Роланд поднялся и пригладил галстук нервными руками. К завершению испытания его лицо стало бледно-зеленого оттенка.

– София, что-то у меня аппетит пропал.

– У меня тоже, – угодливо соврала я.

– Тогда я все сожру, – вмешался Полосатый. – Вы же оплатите?

На улице Роланд посмотрел на меня новым, как будто бы даже видящим взглядом.

– София, вы меня поразили.

– Ярослав Борисович, не верьте в то, что я наговорила! Я просто пыталась отвлечь этого типа…

– Ваше моментальное понимание ситуации, дипломатический такт и чуткость к эмоциональному состоянию оппонента позволили вам с честью выйти из щекотливого положения. Именно эти качества я хотел бы видеть в своей супруге.

– В вашей… что?

– Прогуляемся, – он устремился по аллее.

Остановившись в темном промежутке под разбитым фонарем, Роланд раскрыл мне свои планы.

– Мне тридцать два года, София. Возраст, когда состоявшемуся человеку полагается вступить в брак.

– А вам что-то мешает? – опасливо уточнила я.

– Недостаток времени. На свидания его уходит непозволительно много, София. К тому же удачное свидание не гарантирует успешности совместной жизни.

Голос Роланда звучал размеренно и отрешенно. Как тиканье часов. Тик. Так. Тик. Так. Беседа же сворачивала в совсем странное русло, и мои ноги странно отяжелели, как будто я залпом выпила стакан водки.

– Я все еще не понимаю, при чем здесь я, Ярослав Борисович.

– Я предлагаю вам пробные отношения. То есть вы переезжаете ко мне, и некоторое время мы проверяем нашу совместимость. Если мы окажемся способными ко взаимно удовлетворительному сосуществованию, мы заключим официальный брак.

Проезжай мимо ослица во фраке, верхом на моей матери, я обалдела бы меньше.

– Но… почему именно я? Я обычная ассистентка.

– Именно. Мне нужна супруга-спутница, которая всегда будет рядом со мной в нужное мне время. Женщина, озабоченная собственной карьерой, не соответствует моим требованиям.

– Но… вы уверены, что я вам нравлюсь?

– Достаточно, чтобы рассмотреть вашу кандидатуру на дол… роль моей жены. Я все еще не услышал вашего ответа. Если вы отвергаете мое предложение, мы оба забываем о нем и спокойно возвращаемся к работе.

«Такое забудешь только после трепанации».

– А если я согласна… когда я должна к вам переехать?

– Сегодня вы уже не успеете собраться. Значит, завтра.

Завтра я перееду к Роланду и, возможно, никогда больше не увижу Эрика. Никакой пиццы на ночь. Никаких фильмов, которые мы смотрим потому, что они такие плохие, что это даже хорошо. Никаких подколок от Деструктора.

– Я не могу завтра, – сказала я.

– В понедельник?

– Не пойдет. Тяжелый день.

– Во вторник?

– К сожалению, до конца следующей недели я занята.

Роланд задумчиво сощурил глаза.

– По вечерам после работы я участвую в многодневном тренинге личностного роста, – соврала я.

– И как вы оцениваете его эффективность?

– Да вот только начала, а директор уже намекает на повышение до его жены.

– Значит, эффективный.

– Наверное.

– Что насчет следующей субботы?

– Знаете, так хочется выспаться…

– В воскресенье?

Отпираться дальше было уже просто неприлично, и я выдавила:

– Да.

Роланд извлек из кармана длинную шпаргалку и, сощурившись, начал читать, подсвечивая циферблатом наручных часов.

– Правила межполового этикета предписывают мне поцеловать вас и подвезти до дома. У вас не возникнет чувства обиды, если я сразу перейду ко второй части?

– Нет, – ответила я, и с Роланда словно сняли тяжелую поклажу. Он даже улыбнулся.

– Жду вас в следующее воскресенье, – напомнил он, когда машина остановилась у моего дома. – В двенадцать за вами заедет машина.

– Ро… Ярослав Борисович… наши отношения… они не повредят вам в компании? – тихо задала я вопрос, над которым думала всю дорогу.

– Предварительно я получил одобрение гендиректора.

– И что конкретно он сказал?

– «Слава, давно пора, а то я уже начал про тебя кое-что думать».

– Да? – я нервно растянула губы в улыбке.

– Что он начал обо мне думать? – недоуменно пробормотал Роланд.

Последующая неделя, кажется, состарила меня лет на пять. Перепады настроения и самочувствия создавали ощущение, будто я сижу на седативах и стимуляторах одновременно. Роланд, случайно встретившись в недрах «Синерджи», надолго выводил меня из равновесия, хотя никак не подавал виду, что помнит о нашем разговоре в субботу.

С одной стороны, его предложение было не более романтичным, чем доставка нового ксерокса в офис. С другой стороны, в одном романе удачный впоследствии брак начался с того, что главный герой-викинг перебил всю родню главной героини. А это, что бы ни твердило мне сердце о моей матери, еще хуже. И вообще ситуация типична для романа – он суровый лорд, я пастушка-простушка. По воле судьбы мы оказались опутаны формальными узами, но постепенно, на фоне белоснежных усадеб, балов, толпы прислуги и злодейских интриг между нами расцветает настоящая любовь.

А может быть, я узнаю, что у него была первая жена, которая умерла в попытке родить первенца, и с тех пор у Роланда на душе страшные раны, которые я заживлю слезами, нежностью и мазью «Спасатель». Или выяснится, что его мать была страшной распутницей, покинувшей его, когда ему было пять, после чего он потерял доверие к женщинам, но я своими верностью и добротой заставлю его поменять свое мнение. Или…

Я витала в облаках. Люди попадали в психушку и в менее оторванном от реальности состоянии.

На работе все шло как обычно – то есть постепенно становилось хуже. Ирина и Ангелина сковали себя единой цепью вседозволенности и произвола, Аня отчаянно хотела стать третьей. Диана ушла в себя и не выходила на свет божий (мне было известно, что втихую она ездит на собеседования, но пока ей не удалось найти ничего для себя подходящего).

Вечерами, если не получалось придумать причину для отказа, я выходила прогуляться по холодку с Эриком и отчаянно изображала, что все в порядке, не решаясь сказать правду. Эрик все чувствовал и напряжение между нами росло. Каждый вечер я пекла пироги, которые затем скапливались в холодильнике потерявшего аппетит Эрика. Прекратить печь я не могла, потому что мне было чудовищно стыдно. Деструктор вдруг притих. Он отставил насмешки и начал приходить в мою квартиру чтобы просто посидеть.

В воскресенье я встала в восемь утра, повыбрасывала остатки продуктов, выдернула все вилки из розеток и начала собирать вещи, двигаясь по квартире как сомнамбула. В одиннадцать, открыв дверь своим ключом после серии безнадежных звонков, вошел Эрик и замер, молча следя за мной взглядом, как будто у него подходящих слов не было.

– Эрик, я переезжаю к Роланду.

– Странная шутка, – выдавил он.

– Я действительно уезжаю. Ему следует жениться. Я должна выйти замуж. И мы решили попробовать вместе.

– Звучит как идеальная предпосылка к семейному счастью.

– Не будь пессимистом.

– Соня, ты действительно возьмешь и уедешь? Ты же его не любишь.

– Я люблю его много лет, Эрик.

– Чужого человека, о котором ты почти ничего не знаешь?

– Вот и познакомимся, – горько усмехнулась я, складывая в дорожную сумку лифчики. Они все были белые, это раздражало. Мне самой не хватало огня. Или смелости.

– Ты говоришь глупости, – раздраженно бросил Эрик.

– Он мне нужен! – яростно возразила я.

– Он тебе не нужен! В глубине души ты сама это знаешь.

– А кто, по-твоему, мне нужен? Клоуны, с которыми я хожу на свидания? Мама, которая крушит мне мозги? Диана, которая теперь на меня и не смотрит? – во мне словно разжалась пружина, и на глазах выступили слезы.

– Я.

– Как скромно.

– Никто в этом городе не подходит тебе лучше, чем я.

– Конечно. Ведь твоя мания величия отлично компенсирует мой комплекс неполноценности.

– Ладно, – решился Эрик. – Если ты хочешь замуж, то выходи за меня. Это несколько поспешно, но вряд ли мы пожалеем о своем решении.

– Благодетель ты мой. Береги тебя господь! – рассмеялась я. – Да что же это творится – одно предложение лучше другого!

– Я абсолютно серьезен.

– Гомер Симпсон у тебя на майке несколько расхолаживает.

– Тогда я сниму ее.

– Нет уж, спасибо. Лучше ответь мне, как так получается, что мое согласие на предложение Роланда ты находишь нелепым, а сам предлагаешь руку и майку женщине, с которой даже не жил вместе.

– Мы более полугода прожили практически бок о бок.

– Не в этом смысле.

– А в каком? Насчет твоей вагины я не сомневаюсь, что она нормальных размеров.

– Твой сын воспринимает меня в штыки.

– Мой сын к тебе привязан. Он просто вредный мальчишка, который никогда в этом не признается. Соня, хватит спорить. Берем паспорта и идем подавать заявление. К счастью, в нашем возрасте не потребуется справка о беременности и присутствие родителей.

– Вот именно – в нашем возрасте! Тебе всего двадцать два! А мне тридцать!

– Двадцать три.

– О, это круто все меняет, – заверила я с сарказмом.

– Дело не в моем возрасте, а в твоих предрассудках, – Эрик покраснел от гнева. – Ты придумала себе некий иллюзорный нежизнеспособный образ и ждешь, когда появится тот, кто ему соответствует. Игнорируя чувство ко мне только потому, что я не похож на твою фантазию!

– Зато Роланд похож! – воскликнула я.

– Роланд похож на тех типов, которых описывают в учебниках по психиатрии, – отрезал Эрик.

– Ах, ты начал оскорблять его! Тогда я ухожу! Прямо сейчас!

– Если предложение пожениться не сработало, мне остается только привязать тебя к стулу.

– А может, этого я и хочу – чтобы ты привязал меня к стулу, – сникла я.

– А может, это именно то, чего не хочу я – знать, что ты остаешься со мной только потому, что я не позволяю тебе уйти.

– Тогда попрощайся со мной, – прошептала я. Голос совсем пропал.

– Соня, – Эрик взял меня за руку, – у меня уже была жена. И я только и слышал от нее: «Я могла бы быть в Париже, но я здесь, с тобой. Я могла бы быть в Нью-Йорке, но я здесь, с тобой». Каждый день она тонула в сожалениях и размышляла, что, если. Когда человек не может определиться, нужен ли ты ему, сомневаясь изо дня в день и из месяца в месяц, – это унизительно. Это разъедает.

Я посмотрела в его глаза. Они были такие синие, что едва верилось.

– Я не могу определиться, Эрик. В этом моя проблема. Либо я уйду сейчас, либо останусь здесь думать «что, если».

В его взгляде я увидела невысказанное «Тогда иди», но затем он поцеловал меня. Это было совсем легкое прикосновение, но для меня весь мир опрокинулся. И я тоже, неуклюже повалившись на диван поверх трусов и маек. Ладони Эрика скользнули по моим волосам, и свет вдруг сменился бархатной темнотой – или же я просто закрыла глаза. Кончики его пальцев плыли по мне, как блики по сверкающей воде – по щекам, шее, ключицам, груди. Я почувствовала его щекочущее дыхание возле уха, и мне стало так хорошо, что… я поняла, что пора с этим заканчивать. Мгновенно я вывалилась из бархатного мира и, тяжело дышащая, в расстегнутой блузке, скатилась с дивана на ковер.

– Нет! Хватит! Нельзя! – в моей голове пульсировало: «Роланд. Роланд. Роланд».

Приподнявшись, Эрик посмотрел на меня со скорбной кривой ухмылкой. Кто-то нажал на звонок, и резкая, бьющая по нервам трель заставила нас вскочить.

– Это шофер, за мной, – кое-как я затолкала, утаптывая ногой, оставшиеся вещи в сумку и поволокла ее к выходу.

– Мне нужно попрощаться с Игорьком, – крикнула я из коридора, наконец вспоминая про необходимость застегнуть пуговицы.

Поднявшийся шофер взял мою сумку и проследовал к лестнице.

– Он во дворе, перед домом, – Эрик вышел из комнаты и прислонился к стене, не глядя на меня.

– Закроешь дверь. У тебя есть ключ.

Я сбежала вниз по лестнице.

Сгорбившись, Деструктор сидел на бортике в песочнице.

– Я уезжаю, Игорек, – тихо сказала я, приблизившись к нему и пытаясь поймать его взгляд.

– Я знал, что ты это сделаешь, – скрипучим голосом произнес Деструктор.

У него было такое неприступное лицо. Маленький свирепый воин.

– Не расстраивайся. Я буду…

– Ничего не надо. Я не расстраиваюсь. Ты была просто нашей соседкой.

Я потянулась к нему, но он раздраженно дернулся.

– Не трогай меня.

Они захлопнулись, будто ракушки – отец и сын. По-собачьи понурившись, я побрела к машине.

Я села на заднее сиденье и отвернулась к окну, чтобы водитель не видел моего лица. Меня не оставляло ощущение, что я совершила предательство. Почему? Я не встречалась с Эриком. Я не обещала Деструктору, что стану его новой мамочкой, и даже, помнится, обещала обратное. Но кто теперь будет зашивать майки Деструктора? Если он будет выглядеть неряшливо, над ним начнут смеяться в школе. Надеюсь, Эрик будет варить ему супы, хотя бы иногда, это полезно для желудка. Кстати, с кем теперь будет гулять по вечерам Эрик? Он же испортит себе глаза, неотрывно сидя за компьютером… Подобные мысли впивались в мой мозг и застревали в нем, как иголки. Я все еще отчетливо помнила медленные томящие прикосновения Эрика. Переспала бы с ним и не мучилась, а потом поехала к Роланду. Я могу соврать шоферу, что забыла что-нибудь и, вернувшись, продолжить начатое… Хотя вряд ли Эрик согласится. О чем я думаю!

В воздухе реяли белые мушки. Когда я стерла слезы, я поняла, что это снег. Первый в этом году. Снег падал и падал. К тому моменту, как мы доехали, земля скрылась под слоем белой крошки.

Роланд жил в центре, на одиннадцатом этаже громадного жилого комплекса. В подъезде стояли растения в кадках и висели картины, а в лифте не пахло мочой, и я подумала, что это здорово, пусть и не способно улучшить мое настроение.

Роланд вышел на лестничную клетку. На нем были легкие рубашка и брюки его любимого серебристо-серого оттенка.

– Здравствуйте, София. Как вы доехали?

Глаза у меня наверняка были красные, но он не заметил. Я стояла на площадке как бедная родственница.

– Входите, – пригласил Роланд, и мне захотелось развернуться и убежать.

«Кто не рискует, тот не пьет шампанского», – попыталась подбодрить себя я. И много еще чего не делает. Не погибает на вершине Эвереста, например.

В квартире Роланда явно поработал достойный ненависти дизайнер. Все было белое – пол, мебель, стены. Идеальное место, чтобы наконец собрать слово «вечность». В каждой из трех комнат царил удивительный порядок. Никаких безделушек, брошенных на кресле книг, пустых кружек на столе. Пустота и простор. Я ощутила острую дисгармонию с обстановкой, как будто меня забыли убрать. Захотелось сжаться и исчезнуть.