Год дурака

Сжавшись в комок, я старалась не дышать и по возможности раствориться и исчезнуть. Дверь снова распахнулась, и мне вспомнились все эти поговорки, что трое – уже толпа, и что третий – лишний. Особенно если этот третий демонстрирует избыточную наблюдательность.

– Слава, у тебя под столом… женщина?! Это уже слишком! Быстро ко мне в кабинет!

Дальнейшее заняло не более секунды: Роланд от неожиданности отшатнулся и завалился назад вместе со стулом, гулко стукнувшись затылком о стену; гендиректор ретировался, оставив нас разбираться с нашим конфузом; я выскочила из-под стола и, судорожно прижимая к себе коробку, предприняла попытку скрыться, но была настигнута Роландом. Схватив меня за руку, он рывком развернул меня к себе. Все это очень напоминало сцену ссоры главных героев из какого-нибудь романа, может даже «Унесенных ветром», но мне было явно не до того, чтобы насладиться романтикой.

– Какого черта вы опять ставите меня в глупое положение?

– Я… я…

– Зачем вы вообще полезли под стол?

Кстати… хотя тогда это казалось хорошей идеей.

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– Нет, – ужаснулась я. – Я же вас… я пришла забрать свою коробку!

– К Елизарову, сейчас же!

– Анастасия хочет все объяснить, – провозгласил Роланд, ворвавшись в кабинет гендиректора.

В первую очередь мне хотелось объяснить, что я не Анастасия, но ждали от меня явно не этого. Деваться было некуда, пришлось выкладывать все как есть, краснея от стыда. Роланд скрипел зубами, гендиректор задавал вопросы, раскрывающие отягчающие подробности. В ходе допроса я чувствовала себя как школьница, застигнутая за мастурбацией. В итоге с меня взяли объяснительную с письменным изложением позорной истории и обещанием, что я не буду подавать в суд за сексуальное домогательство, после чего выставили вон. «Спасибо, Анастасия», – ледяным голосом произнес на прощание Роланд, хотя я только что при нем написала на бумаге свое имя, и это добило меня окончательно.

Стоя в пустом коридоре и слегка пошатываясь после всех переживаний, я вдруг осознала, что все еще прижимаю к себе коробку. По меньшей мере у меня был мой подарок… Отойдя подальше от гендиректора и разгневанного Роланда, я села на подоконник и сняла картонную крышку. Внутри был слегка увядший, но все еще очаровательный желто-фиолетовый букет. Это были неизвестные мне цветы с крупными изогнутыми лепестками, источающие сильный сладкий запах, и я утонула в них лицом, впервые за весь этот кошмарный день чувствуя удовлетворение…

Прижимая к себе букет, расшатанной походкой пародиста Мэрилин Монро, находящегося в продолжительном запое, я вернулась в отдел подбора персонала.

– Что еще ты сделала с Ярославом? Вы ушли в одном направлении, а потом он вернулся весь взвинченный и чуть не вышиб дверь своего кабинета.

– Не хочется рассказывать об этом еще раз.

Диана обернулась на мой унылый голос.

– Что это за пятна у тебя на лице? Шея тоже грязная… И откуда букет?

– Я нашла… это мой подарок…

– Какой еще подарок?

Выслушав мои сбивчивые объяснения, Диана хлопнула себя по лбу ладонью.

– Ты что, клюнула на это? Рассылка была на весь офис, никто и задницы не приподнял! А ты, единственная дурочка, купилась?!

– Диана, я сейчас зарыдаю.

– Пошли, – Диана раздраженно вырвала у меня букет и бросила его в корзину для бумаг.

У IT отдела она остановилась и громко, внятно произнесла:

– Мальчики, те из вас, кто придумал эту затею с красящим букетом, – уроды.

Я чувствовала себя совершенно убитой, и добавить к ее словам мне было нечего. Я не издала ни звука, даже когда мы обнаружили запруду в туалете – из того самого бачка, в хитрое устройство которого я так бесцеремонно влезла, хлестала вода. Я осталась спокойна, как смерть, даже когда выяснилось, что пятна не отмываются. Занимая значительную часть моего лица, они образовывали нечто вроде карты Австралии.

– Сама виновата, – развела руками Диана. – Хотя мне тебя все-таки жалко. Почему с тобой постоянно что-то случается?

Когда, оставив Диану зимовать под отчетами, я уходила с работы, вахтерша Зина (вовсе не пенсионерка, а знойная девушка южной наружности) вручила мне восемь коробок с успевшей остыть пиццей.

– Десять раз тебе звонила, а ты все где-то бегала.

Ага, металась, как раненый в зад сайгак по степи. «Сама все сожру, никому не дам», – раздраженно подумала я, забирая тяжелые коробки. Даже если умру от жирового отравления, ну и пусть. И то лучше, чем такая жизнь.

Шатаясь на высоченных каблуках и изнемогая от оттягивающей руки груды коробок, я посылала злобные затравленные взгляды каждому прохожему, заинтересовавшемуся россыпью пятен у меня на лице. Это было то самое ощущение, когда весь мир против тебя.

На автобусной остановке я простояла тридцать минут, прямая и гордая, как Жанна Де Арк перед сожжением, пока мне не удалось наконец втиснуться в одну из маршруток. Плюхнувшись на сиденье, я услышала веселый голос радиоведущего: «Сегодня первое апреля, или День дурака!» «Да, это мой день», – уныло подумала я. «В этот день люди разыгрывают своих друзей и знакомых…» – продолжил ведущий. Сонный мужчина, сидящий напротив, оторвался от своей газеты и уставился на меня, приподняв очки. Девушка с лохматой прической пялилась и вовсе беззастенчиво. Да уж, я занятное зрелище, можно водить по городу, как медведя!

Стоило мне выпрыгнуть из маршрутки, как небо решило, что именно сейчас хороший ливень будет самое то. Асфальт намок, и в своих туфлях я заскользила по нему, как по катку. Метнувшаяся мимо легковушка окатила меня фонтаном брызг. Я отшатнулась, потеряла равновесие и упала. Коробки полетели на дорогу, содержимое одной из них вывалилось прямо на меня. Я узнала пиццу «Четыре сезона» и флегматично отметила: «Моя любимая». Под моим задом как раз оказалась большая лужа, отчего я почувствовала себя обмочившимся младенцем. Хоть бы та серая машина вернулась и задавила меня, понадеялась я. К сожалению, она этого не сделала, поэтому мне пришлось встать, снять туфли и топать домой, оставив коробки на дороге.

Еще поднимаясь по лестнице своего пятиэтажного дома без лифта, я услышала, как в моей квартире надрывается телефон. Он звенел, и звенел, и звенел, и все еще продолжал звенеть, когда я вошла, бросила ключи у зеркала, стряхнула с плеча сумку.

Вздохнув, я взяла трубку.

– Да, мама.

– С днем рождения тебя, – сказала она с нерешительной интонацией, как будто сомневалась, стоит ли поздравлять с таким событием, как тридцатилетие. – Как на работе?

– Чудесно. Так поздравляли, прямо не знаю, зачем столько возни ради меня, – я завела руку за спину, собираясь расстегнуть молнию, и вспомнила, что платье наглухо зашито.

– Ну, ты не переживай, – продолжила мама, помолчав. – Ты всегда можешь переехать ко мне и бабушке. Хотя бы не будешь совсем одна.

– Мама, многие женщины выходили замуж и после тридцати, даже после сорока… Деми вот вышла замуж за Эштона…

– И чем это для нее закончилось? Изменил с какой-то соплячкой. И потом, дочка, Деми Мур хотя бы красивая.

Это была та последняя соломинка, что ломает хребет слону. Вздохнув, я сказала:

– Ладно, мам, меня ждут друзья.

И положила трубку. Оставшись в тишине, я ощутила тебя толстой, невзрачной и старой, застрявшей в своем одиночестве и проблемах так же, как в этом платье. Мне тридцать лет, у меня нет мужа (чего уж там, мне даже и предложения никогда не делали), нет друзей, я живу в маленькой съемной квартирке и, кажется, вот-вот потеряю работу… Включив компьютер, я проверила почту и «в контакте». Ничего от никого. Я внезапно начала плакать и рыдала минут двадцать, не способная остановиться. А потом, еще не кончились слезы, на меня нашел ЖОР.

Выгребая все из холодильника и безжалостно уничтожая, я чувствовала голод, сильный, как боль. После пары яиц, половины черствого батона, полбанки варенья и пакета вермишели быстрого приготовления, терзаемая угрызениями совести и желудка, я решила выпить. Бутылка обнаружилась в шкафу, но штопор куда-то задевался. Устав искать его, в итоге я просто отбила горлышко бутылки о край раковины. Это было немного радикально, да и в вино попали осколки, и мне пришлось процедить его через марлю, отчего оно немного побелело. Не знаю, как это сказалось на вкусе, но сейчас вкус меня не интересовал – я была готова пить чистый спирт.

По мере того, как рос процент алкоголя в крови, настроение мое улучшалось. К ночи я воспарила над своей ямой, глядя на нее с легкой усмешкой. И я поняла, что могу. Я могу изменить свою жизнь. Я потратила тридцать лет зря, но в этом году и минута не будет напрасной. Все изменится. Я обещаю себе.

Духота выгнала меня из комнаты на балкон. Во дворе тусила загулявшая компания, и я вдруг закричала во всю мощь своих легких:

– Очень скоро я выйду замуж!

– Да кому ты нужна, дура! – гаркнули мне в ответ.

Тут со всех сторон в меня полетели ругань и сырая картошка («Два часа ночи, сволочи!» – застонал кто-то на одном из балконов; «У меня дите спит!!!» – истошно завопил кто-то на другом), и я предпочла ретироваться поглубже под козырек. Слегка обескураженная, но не сломленная, я загадочно улыбалась в пространство. Мои глаза, казалось, отбрасывали длинные потоки света, как прожектора.

Глава 2: Новая женщина

Бодун был просто потрясающий: голова раскалывается, желудок просится наружу, да еще этот шум в ушах… хотя в ушах ли? Или со стороны входной двери? Я разлепила один глаз и посмотрела на будильник. Толстая стрелка указывала на шесть. Что-то страшно громыхнуло, спровоцировав вспышку жестокой головной боли. Так, это уже переходит все границы! На улице темень! Люди спят! Я сползла с кровати, кое-как пригладила волосы и побрела посмотреть, что происходит.

Дверь в наш общий с соседкой «предбанник» оказалась распахнута настежь, как и дверь квартиры соседки. Пол был завален коробками, пакетами и стопками перевязанных веревками журналов. Здесь было даже потрепанное вращающееся кресло. «Что происходит?» – подумала я, и, похоже, получилось вслух, потому что растрепанный парень, внезапно вывалившийся из соседской квартиры, ответил:

– Переезд.

– Вы не могли выбрать другое время?

– Я выбрал удобное для меня время.

– Закон запрещает шуметь с одиннадцати вечера до семи утра!

– И как это меня касается? – буркнул парень.

– А на людей вам наплевать? – возмутилась я.

Он застыл, прижимая к себе коробку и насмешливо рассматривая меня своими синими глазами. Кипя от праведного гнева, я ответила ему вызывающим прямым взглядом. На вид ему было лет двадцать. Светлые волосы топорщились на макушке, как будто его дернуло током, да и россыпь веснушек на носу не добавляла респектабельности. Одежда – широкие, потертые на коленках штаны цвета хаки и майка с Гомером Симпсоном – придавала ему окончательно разгильдяйский вид. «Молодой да наглый», – подумала я ворчливо, как бабушка с лавочки у подъезда.

– Чего вы на меня окрысились? – спокойно поинтересовался парень.

– Грубите?

– Если бы грубил, вы бы сразу это поняли. А я просто спрашиваю.

– Этот шум, который вы производите со своими коробками, выбесит кого угодно.

– Если только у этого «кого угодно» совсем плохо с нервами.

– Я спала, а вы меня разбудили! – взорвалась я.

– Если вы в это время вздумали спать, я не виноват.

– Шесть утра! – закричала я. Его наплевательская невозмутимость бесила меня даже больше, чем если бы он действительно грубил.

– Вообще-то, шесть вечера, – возразил парень и скрылся в соседской квартире.

Чего? Я ретировалась на свою территорию, достала из брошенной на пол сумки телефон и посмотрела на дисплей. 18.22. М-да… Неужели я спала так долго? И как я умудрилась перепутать вечер с утром? Но ведь было же темно… Я заглянула в комнату и хлопнула себя по лбу ладонью: занавески задернуты! Я развела их и сощурила глаза от света. В голове качнулась боль, меня замутило, и я бросилась в туалет.

Утомленно сидя возле унитаза после изнурительного приступа рвоты, я вдруг вспомнила о работе. Боже, что теперь будет! Срочно объясниться! Я рванула к телефону, по пути расшибив колено о тумбочку в коридоре, и увидела на дисплее: «СБ». Да что со мной сегодня?! Никогда больше не буду пить! Изнуренная переживаниями, я повалилась на кровать и снова заснула.

Проснулась в девять, когда темно было уже по-настоящему. Голова по-прежнему болела, проклятое платье было все еще на мне. Я подергала его так и эдак. Бесполезно, зашито намертво. Взяла маникюрные ножницы и попыталась распороть нитки, но на спине это было неудобно, к тому же я боялась испортить платье. Конечно, выглядит оно сейчас отвратительно, но с помощью отбеливателя и швейной машинки я смогу все исправить. Главное, сначала его снять.

Я позвонила Диане. Она ответила не сразу, и по доносящимся голосам и музыке я поняла, что она не дома и не одна. «Да так, ничего, извини», – сказала я и нажала на сброс. Если бы сбросить платье было так же легко. Оно сильно сжимало грудную клетку и живот. Я вдруг почувствовала, что еще немного, и я задохнусь в нем. Что же мне делать?

И тут я вспомнила о соседке, Антонине Павловне. Общительностью она не отличалась, но иногда мы одалживали друг другу соль или яйца, по мелочи. Еще как-то она попросила меня погулять с ее собакой, когда сын, который делал это обычно, не смог приехать. Собачка, маленькая болонка, носилась по двору как ненормальная – из дома ее выпускали нечасто, приучив к лотку. Зрение у Антонины Павловны, скорее всего, уже неважное, но можно попробовать.

Я вышла и позвонила в соседнюю дверь. Она распахнулась, и я – снова – увидела того парня.

– Что опять? – осведомился он недовольно.

– А где Антонина Павловна? – тупо спросила я.

– Она умерла. Теперь эту квартиру снимаю я.

Я была шокирована. Умерла! Моя соседка умерла, а я даже не знала…

– У вас есть маникюрные ножницы? – поинтересовалась я на автомате.

Парень оглядел заставленную коробками комнату и честно признался:

– Не знаю. Вам зачем?

Я повернулась и показала ему шов.

– Ага, – он отошел в кухню и быстро вернулся с большим, холодно поблескивающим тесаком. – Думаю, это сойдет.

– А я думаю, нет, – испугалась я.

– Да ерунда, повернись спиной.

С каких это пор он со мной на «ты»? В конце концов, я его старше, пусть проявляет уважение. Я развернулась, намереваясь спастись бегством, но он удержал меня за плечо. Три секунды, и мое тело ощутило долгожданную свободу!

– Спасибо, – смущенно пробормотала я, придерживая платье.

– Не за что, обращайся, – ответил парень, похлопывая по ладони тесаком.

В своей квартире я вдруг заметила свое отражение в зеркале и оцепенела. О нет, все это время я вот так выглядела? Волосы всклокочены, вокруг глаз остатки вчерашнего макияжа, на носу пятна, оставленные треклятыми цветами, на платье жирные следы от пиццы! Чудовище! Что тот парень обо мне подумал? Неудивительно, что он посматривал на меня как-то странновато… Я в своем репертуаре: новый сосед не успел даже вещи разобрать, а я уже дважды перед ним опозорилась.

Я пошла утопить свои переживания в ванне с пеной и там же вспомнила о своих вчерашних клятвах. С сегодняшнего дня у меня началась новая жизнь, а я сама новая женщина. К сожалению, пока я неотличима от себя прежней, и даже пятна на лице те же самые. Я взяла тюбик со скрабом и принялась тереть их. После получаса усилий кожу изрядно саднило, но пятна поблекли, и это внушало надежду.

Высыпав в кипяток пакет вареников (новой женщине пока придется доедать запасы старой), я подошла к любимому стеллажу, плотно забитому книгами в ярких обложках. Стопки книг громоздились даже на верху стеллажа, почти достигая потолка. Моя прелесть.

Первый роман, который я прочитала, был «Принцесса» Джоанны Линдсей. Я наткнулась на книгу, когда мы пришли в гости к одной маминой приятельнице (тогда у мамы еще были приятельницы), начала читать и не смогла оторваться, даже когда позвали есть мороженое. Это было словно скачок в другой мир, яркий и немного кукольный. Героиня была стройной, красивой и смелой, и, вживаясь в нее, я забывала о своем толстом теле, постоянно чем-то недовольной маме и той нерешительности, которая каждое утро охватывала меня перед дверями школы.

После «Принцессы» я начала читать романы запоем, и моя мать была в панике, шоке и ужасе. «Это пошлятина! – кричала она, перерывая мою постель в поисках запрятанных удовольствий. – Совсем отупеешь! Читай нормальные книги!» Я не понимала ее. Я прочла так много нормальных книг. Почему бы теперь просто не позволить мне почитать «Похищенную невесту»? Именно романы впоследствии спасли меня от бесповоротного превращения в толстуху – сберегая деньги на них, я перестала покупать шоколадки.

Сегодня, нуждаясь в утешении, я выбрала «Королевство грез».

После ужина удобно расположившись под одеялом, я погрузилась в историю, давно знакомую наизусть, но все еще согревающую мое сердце. Я дочитала книгу до середины и легла поздно.

Мне приснился Ройс Уэстморленд. На своем вороном жеребце он стремительно приближался ко мне… Стоя на благоухающем лугу, я раскрыла Ройсу объятия… и со скорбным криком развернулась, провожая взглядом удаляющуюся конскую задницу.

Несмотря на разочаровывающий сон, проснулась я бодрая, как огурец. Самое подходящее настроение, чтобы начать работать над собой! Затем мне вспомнились некоторые подробности вчерашнего дня, и я помрачнела. Да, я была очень злая с бодунища и вообще не в себе, но это никак не оправдывает мое поведение с соседом. Я накричала на него, а он потом спас меня из чертова платья… Надо извиниться. Но не потащусь же я к нему просто сказать «простите»…

Подумав, я решила испечь пирог. Когда Миллисент поссорилась с Джонатаном, она испекла ему пирог. Конечно, новый сосед до Джонатана не дотягивает. С другой стороны, его собака и не пачкала мое свежевыстиранное белье.

Поставив тесто подниматься, я раскрыла последний выпуск любимого журнала в поисках идей и вдохновения для самосовершенствования. В связи с весной на каждой странице трещали, что пора заняться телом, чтобы успеть привести его в порядок к лету. Хм, чтобы привести в порядок мою тушку, понадобится срок до следующего лета. А вот модели, украшающие глянцевые страницы, к лету уже подготовились, хотя холодной зимы им не пережить. Рядом с такими девушками я смотрелась бы как морская свинка. Вот и бедра у меня, как у морской свинки: жирненькие, кругленькие. Журнал прав, мне надо худеть!

С тяжким вздохом я отложила журнал и извлекла из-под кровати весы. Встала на них и, сощурившись от ужаса, посмотрела на стрелку. Она остановилась на 64. Даже больше, чем в прошлый раз! И это при росте 163! Катастрофа! Чтобы отвлечься от шокирующей истины, я вернулась к журналу. Статья, обнаружившаяся в разделе «Психология и советы», была как раз кстати. В ней рекомендовали завести специальный блокнот, записать в нем свои цели и предполагаемый срок их достижения, а также отмечать все успехи на намеченном пути. Порывшись в ящиках стола, я нашла розовый блокнот с Белоснежкой на обложке. Первые его страницы были исписаны, но я их вырвала и зачарованно уставилась на чистый лист. Мне казалось, этот момент решает все. Итак, приступим.

В течение года я должна:

Похудеть

(Я написала первое, что пришло в голову, но потом вспомнила, что журнал советовал обозначать цели четко, ведь похудеть можно и на 200 грамм, и добавила:)

на 10 кг.

(Это меньше, чем 1 кг в месяц, справлюсь)

Получить на работе повышение.

(«Или найти другую, когда меня выгонят с этой», – мысленно добавила я)

Найти новые увлечения или научиться чему-то новому.

(Помнится, в прошлом году я посадила кактус и связала носок, один)

Стать увереннее в себе.

(Для этого достаточно стать менее неуверенной)

Подружиться с кем-нибудь.

(Хотя бы с парой уличных кошек)

Прочитать основные произведения Достоевского.

(Как только, так сразу)

Завести домашнее животное.

(Учитывая, что квартира съемная, я могу позволить себе плюшевого кота или парочку шипящих мадагаскарских тараканов в плотно закрытой банке)

И самое главное:

Выйти замуж за Роланда.

(Это невозможно, оставь эту идею)

Найти мужчину, за которого я выйду замуж.

(Запойно пьющий сантехник Подлюков из ЖЭКа тоже мужчина. Конкретнее, чего, вернее, кого, я хочу)

Он должен быть таким:

Брюнет.

(Роланд не брюнет, но Роланд – исключение)

Рост не менее 185 см и не более 230 см.

(В конце концов, в моей квартире высота потолков всего два с половиной метра)

Состоятельный.

(Не то чтобы я нуждалась в материальной поддержке, но самой содержать мужчину мне не по средствам)

Умный.

(Может, и мне чего подскажет)

Старше меня не менее, чем на год, и не более, чем на пять

(Мальчишки мне не нужны, но стоит помнить, что мужчины умирают раньше. Не хотелось бы рано овдоветь. Если подумать, все эти любовно-романные рыцари, которым вечно слегка за тридцать, почти трупы, ведь в средневековье средняя продолжительность жизни была около сорока лет)

Уф, даже запыхалась слегка, но, кажется, отлично получилось. Довольная первым успехом, я переместилась в кухню и испекла два пирога (один с вишней, другой с мясом), почитывая «Королевство грез», пока они подрумянивались в духовке. Моя кухня, прогревшаяся, наполненная ароматом выпечки и солнечным светом, была воплощением уюта.

Положив пирог на блюдо с жар-птицами и прикрыв сверху салфеткой, я постучалась к соседу. На этот раз мне открыли далеко не сразу.

– Да? – взгляд у него был какой-то ускользающий, туманный, как будто его одолевали видения.

– Я… здравствуйте… ну, я, в общем, испекла для вас пирог.

Приложив некоторое усилие, сосед сфокусировал на пироге взгляд и заторможенно прокомментировал:

– Здорово.

Секунд пять мы молча стояли и пялились на пирог.

– Э… можно я войду?

– Ну войди, – сосед пожал плечами, вернулся в комнату и сел за компьютер.

Двигался он тоже как-то странно, как будто под водой. Я подумала, что напрашиваться к нему в гости было не лучшей идеей. Вот только почему лучшие идеи все время опаздывают?

Блюдо с пирогом оттягивало руки, и я поставила его на стул, после чего обнаружила, что теперь не знаю, чем занять свои конечности.

– Я хотела извиниться, что накричала на вас вчера.

– Да нет проблем, – он выгреб из кармана несколько белых таблеток и проглотил их, не запивая. – Таблеточки. Жить без них не могу.

Я вдруг заметила, что веки у него покрасневшие и припухшие, и мне вспомнились памятки для родителей вроде «Как понять, что ваш ребенок наркоман».

– Меня зовут София, но можно называть меня Соня, – тонким нервным голоском представилась я.

– Меня зовут Эрик, но можно называть меня… – он задумался, – …Эрик.

Он запустил на компьютере игру. Человечек, одетый в зеленую военную форму и каску, побежал по экрану.

– Ты извини, но я так занят сейчас, что мне не до тебя.

Солдатик выхватил пулемет и застрочил по выскочившим навстречу ему человечкам. Разлетелись ошметки плоти.

– Понятно. Потом занесите, пожалуйста, блюдо.

– Я занесу. Спасибо за пирог, – апатично протянул Эрик.

Уходя, я обернулась и увидела, как он быстро щелкает мышкой: солдатик, ударяя ножом, крошил тело своего павшего врага на тысячу кусочков.

Только запершись в своей квартире, я ощутила себя в безопасности. Боже мой, ну и сосед! Этот плывущий взгляд… брр! Эрик напомнил мне синюю гусеницу из «Алисы в Стране Чудес», курящую кальян, сидя на грибе. Да парень явно был обдолбан! Что же, теперь он так и будет жить за соседней дверью? Вечно мне везет как утопленнице… Он, видите ли, был очень занят. Играл в отвратительную изуверскую игрушку! Даже коробки свои не разобрал! Ах, Антонина Павловна, мне вас так не хватает…

Я вышла из дома, погуляла по парку, для успокоения нервов покормила лебедей, плескавшихся в грязном пруду. Внезапно мне резко захотелось купить аскорбинку. А почему бы и нет? Есть же у меня простое человеческое право купить аскорбинку. Ноги сами привели меня в аптеку, но остановились почему-то возле той самой полки. Конечно, все это не было мне интересно. Я просто посмотреть. «Космополитен» не рекомендует. И Елена Малышева не рекомендует. Говорят, в девяностые годы выпускались таблетки с глистами. Люди худели, но, конечно, с ущербом для здоровья, некоторые даже умерли. Хотя многие женщины согласятся на все, лишь бы выглядеть стройной, пусть и в гробу. Вот глупые.

– «Супершейп», пожалуйста. Да, большую коробку, – я знала английский плохо, но достаточно, чтобы понимать, что моя шейп отнюдь не супер.