Четырнадцать дней непогоды

Услышав это, Михаил поспешил в дом. Он совсем забыл, что вечером они всей семьей собирались ехать к Мурановым, чтобы подготовиться к свадьбе сестры в оставшуюся до нее неделю.

«Нужно что-то придумать, чтобы остаться дома, – думал Миша. – Я не могу ехать к Павлу, его имение слишком далеко от Гориных. Да и бежать лучше всего из дома».

В прихожей Михаил встретил Прасковью.

– Скорее ступай к маменьке, она всюду ищет тебя. Через два часа мы выезжаем в поместье Павла Сергеевича, – сказала девушка и поспешила в свои покои собирать вещи. Михаил нашел родителей в кабинете отца, проверяющими список приданого Евдокии.

Князь Николай Петрович Озеров, родитель его, был родом из малороссийских дворян. В молодости он служил в гвардии и воевал в свое время с французами. По окончании войны молодой князь решил пойти по статской службе. Прожив несколько лет в столице, он получил назначение и переехал в М-ский уезд, где родилась и выросла его супруга, и купил там имение. С течением времени Николай Петрович дослужился до надворного советника и был избран в уездные предводители. А совсем недавно, за месяц до описываемых событий, князь лишился этого высокого положения путем интриг графа Орлова. Но, несмотря на это, жители М-ска также уважали его и нередко говорили, что в те годы в уезде все было в наилучшем состоянии и благополучии.

Супруга Николая Петровича, Варвара Александровна, детство и раннюю юность провела в М-ском уезде. Как и все русские барышни, в свое время она приехала в Петербург, где жила ее тетушка княгиня Раменская, и та вывела ее в свет.

Варвара Александровна была очень музыкальна, превосходно пела и играла на фортепьянах. Одно время был довольно известен ее музыкальный салон, где по вечерам собирались любители искусства. Однажды туда зашел князь Озеров, в то время гвардейский прапорщик. Он был очарован молодой хозяйкою салона, она также его полюбила, и вскоре они сыграли свадьбу. Войну и несколько лет после нее Варвара Александровна провела в Петербурге, сначала ожидая супруга, затем вместе с ним, служащим в министерстве. Через некоторое время Николай Петрович был откомандирован в М-ск, и молодое семейство уехало в деревню.

– Миша! Наконец-то! Где ты пропадал? – воскликнула Варвара Александровна, увидев сына.

– Ездил к Ивану Ивановичу.

– Не хитри, сынок, – улыбнулся Николай Петрович,– ты ездил вовсе не к Ивану Ивановичу, а к Аглае Ивановне.

– Вы правы, отец. Как раз о ней я и хотел с вами поговорить. Маменька, папа, я прошу у вас позволения жениться на Аглае Ивановне Гориной.

– Сказать по правде, я этого ожидал, – задумчиво проговорил Николай Петрович. – Ну что ж, генерал – мой давний приятель, его дочь ты знаешь с детства, думаю, нет причин не соглашаться на ваш брак, не так ли, Варвара?

– Я тоже не намерена препятствовать Мишиному счастью, но до меня дошли слухи, что граф Орлов собирается свататься к Аглае Ивановне.

– Это не имеет значения, maman. Мое намерение твердо, и мне необходимо только ваше благословение.

– Если так, мы согласны, конечно. Но у тебя чересчур встревоженный вид. Не иначе, что-то задумал. – заметила Варвара Александровна. – Миша, прошу тебя, не спеши. Давай выдадим Евдокию замуж, а потом займемся твоим сватовством.

– Я не тороплю вас. Прошу только позволить мне не ехать сегодня к Мурановым. Я только что принял решение, мне необходимо все обдумать и побыть одному.

– Миша, мы приглашены князем всей семьей, это будет невежливо с твоей стороны.

– Прошу вас, maman. Пойдите мне навстречу.

– Раз это так важно для тебя, сынок, не вижу причин препятствовать тебе. Варвара, пусть останется дома. Заскучает – приедет. Понимаю, тебя смущает расстояние, что будет отделять тебя от Аглаи Ивановны в поместье Мурановых.

– Вы как всегда понимаете меня, отец. Благодарю вас. Благословите.

Николай Петрович перекрестил сына, и тот поспешил выйти из комнаты.

– Николя, тебе не показалось, что с ним что-то не так? – продолжала беспокоиться Варвара Александровна.

– Он вырос, ma chere. Вспомни себя в его годы и будь снисходительнее.

* * *

А в это время в доме Мурановых готовились к приезду гостей. Всем заправляла Вера Федоровна Загряжская – тетушка князя, маленькая хлопотливая старушка, в прошлом – одна из звезд двора Павла I. Евдокия вернулась из оранжереи и уже заканчивала расставлять цветы в комнате, приготовленной для Прасковьи, а Павел не мог оторвать глаз от своей будущей жены. Он стоял и любовался ею.

– Павел, ты здесь, – девушка подошла к жениху.

– Все полностью готово к приему гостей, – сказал молодой человек и обнял Евдокию – Забыл тебе сказать, давеча пришло письмо от Сони. Если с дорогой все будет хорошо, завтра она приедет и пробудет в поместье до нашей свадьбы.

– Как славно, что твоя сестра будет на венчании.

– Да, мне удалось отпросить ее из института на неделю, – сказал Павел.

Евдокия подошла к окну и, радостно сказав: «А вот и они. Пойдем скорее вниз!», взяла жениха за руку, и они поспешили в гостиную. Здесь уже толпились слуги и стоял управляющий, а в креслах важно сидела старушка Загряжская.

Накинув шаль, княжна вышла во двор. Ее мать уже поднималась на крыльцо, а отец помогал сестре выйти из кареты.

Евдокия, которая была очень привязана к родителям, обнимала Николая Петровича и Варвару Александровну, а князь Муранов, вышедший на крыльцо вслед за невестой, приветствовал ее сестру.

– Как вы доехали? А где же Михаил Николаевич? – спросил Павел старшего князя Озерова.

– Благодарю, Павел Сергеевич, доехали без всяких затруднений, – ответил Николай Петрович, – а Мишель просил его извинить – обстоятельства задержали его дома.

– Жаль. Я надеялся, что он и вы составите мне компанию завтра на охоте. Впрочем, уверен, у нас впереди еще много таких дней. Пойдемте скорее в дом. А то, право, так холодно, – сказал молодой князь, и все поспешили последовать за ним.

Через некоторое время вещи были унесены наверх, в гостевые спальни, а князь Муранов, Вера Федоровна и семейство Озеровых расположились в креслах просторной гостиной. Старушка раскладывала гранпасьянс за небольшим столиком и мало обращала внимания на племянника, его невесту и гостей.

Вскоре подали чай, после которого Павел еще долго обсуждал все подробности предстоящего торжества с невестой и ее родителями. Наконец, решено было, что завтра Николай Петрович с князем Мурановым едут охотиться, в то время как Варвара Александровна с дочерьми напишут и разошлют приглашения. На следующий день Павел, Евдокия и ее родители поедут в церковь, чтобы договориться об украшении, певчих, венцах и прочем, а накануне свадьбы жених и невеста пойдут к батюшке, чтобы причаститься.

VI

Как жизнь поэта простодушна,

Как поцелуй любви мила.

Пушкин

На следующее утро в поместье Мурановых все поднялись рано. Павел и Николай Петрович собирались на охоту. В доме остались одни женщины, которые занялись, под руководством Веры Федоровны, считавшей себя полновластной хозяйкою дома, обсуждением праздничного обеда, приглашениями и прочими приготовлениями к приближающейся свадьбе.

После обеда, сидя у окна своей комнаты с книгой, Евдокия заметила подъезжавшую к дому карету. Вскоре из нее вышла молодая девушка – это была сестра Павла.

Софья Сергеевна Муранова, шестнадцати лет отроду, воспитывалась в Смольном институте благородных девиц в Петербурге. Она совсем не знала родителей – отец погиб во время освободительного похода русской армии в 1814 году, а мать умерла родами – и после их смерти осталась вместе с братом на попечении тетушки. Вера Федоровна долгое время жила с племянниками в Петербурге, где Павел служил в гвардии, а Софья училась в Смольном, но около года назад Загряжской захотелось в деревню, и она отправилась в М-ск вместе с князем, вышедшим в отставку штабс-капитаном. Девушка же осталась в институте, где в этом году заканчивала курс. Софья была еще ребенком, не видевшим ничего, кроме родительского дома и институтских стен. Она глубоко любила брата, как единственное родное существо, которое у нее осталось.

Евдокия спустилась в переднюю. Она впервые видела сестру будущего мужа и вышла поприветствовать ее. Вера Федоровна, Варвара Александровна и Прасковья отправились на небольшую прогулку по окрестностям и еще не возвращались.

– Здравствуйте, Софья Сергеевна, – доброжелательно обратилась к вошедшей княжна, – как вы доехали?

– Вы невеста Павла Евдокия Озерова? Как же я рада вас видеть! Знаете, по письмам брата я вас себе представляла именно такой. А где же он сам? – спросила девушка, присаживаясь в кресла.

– Павел отправился поохотиться. Вчера вечером приехали мои родители и сестра, и ваш брат пригласил моего отца на охоту. А Вера Федоровна показывает моей маменьке и сестре зимний сад и парк. Скоро пять, Павел и мой отец, Николай Петрович, обещали вернуться к этому часу. А как ваши дела, Софья Сергеевна?

– Соня, если не возражаете.

– Додо.

– Я приехала всего на неделю. Вскоре после вашей свадьбы я возвращаюсь в Петербург.

– Ваш брат обещал мне, что в субботу мы также едем в столицу и пробудем там до лета. Вы сможете поехать вместе с нами.

– Это было бы прекрасно. Одной в дороге очень скучно.

– А как ваши успехи в институте?

– Я стараюсь успевать по всем дисциплинам, но более всего меня занимают естественные науки.

Тут в дом вошла княжна Прасковья, ее глаза блестели, а щеки раскраснелись на морозе: зимняя прогулка явно пришлась по душе девушке. За ней, беседуя, зашли Вера Федоровна и княгиня Озерова. Старушка расцеловала племянницу, Евдокия представила Софье мать и сестру, после чего все удалились в гостиную, чтобы согреться и выпить чаю.

VII

…сильное и благое потрясение

Пушкин

Аглая Ивановна с утра была дома одна. Иван Иванович поехал по делам в уездный город, Зинаида Андреевна отправилась с визитами по соседям, и m-lle Горина могла спокойно собираться, без опасения, что ее застанут за этим занятием.

Завязав в небольшой узелок самые необходимые вещи, Аглая спрятала его в гостиной и стала с нетерпением ждать ночи. Вечером приехали генерал с супругою. Иван Иванович, выпив чаю, отправился почивать: он имел привычку ложиться рано. Зинаида Андреевна вскоре последовала за ним, не предав особого значения тому, что дочь осталась в гостиной. Так как было всего десять часов пополудни, Аглая, чтобы занять себя и не уснуть, сперва начала вышивать, затем читать, и, как только огромные часы еще прошлого столетия пробили три, положила на стол письмо родителям. Оно было следующего содержания:

«Maman, отец, я уезжаю, чтобы выйти замуж по любви. Вы не оставили мне иного пути, настаивая на женитьбе с Орловым. Простите меня, если сможете, и не тревожьтесь: я напишу,

 дочь ваша, Аглая Горина».

Оставив письмо на видном месте, девушка оделась и, захватив свой узелок, вышла во двор.

Небо было по-зимнему темным, ни одна звезда на нем не сияла, только луна освещала дорогу и ехавшую по ней коляску. Сонный кучер осоловело погонял тройку лошадей, неспешно приближающих ее к поместью Гориных. Наконец, коляска остановилась. От темной громады дома отделилась небольшая тень девушки с узелком в руках. Она торопливо спустилась с крыльца и приблизилась к подъехавшему экипажу. Молодой человек, сидевший внутри, распахнул дверцу и помог девушке усесться. Коляска отъехала.

Дом по-прежнему был погружен в сон. Не единого звука, ни малейшего шороха не послышалось в ночной тишине и не нарушило его спокойствия. А между тем, Михаил и Аглая были на пути в Петербург…

 * * *

Когда Аглая проснулась, она увидела, что солнце уже высоко поднялось, и его лучи проникают в небольшое оконце кареты, за которым простирается снежная степь без конца и края. Подле девушки дремал Михаил, опустив взъерошенную голову на грудь. Он держал небольшой дорожный сундучок, а в ногах предусмотрительного молодого человека стояла корзинка с провизией. Оглянувшись назад, Аглая увидела надежно привязанную и укрепленную гитару – неизменную спутницу Михаила во всех его предприятиях. Похоже, князь основательно подготовился к путешествию.

Вчерашний озорник, рвавшийся в гвардию и приводивший в отчаяние родителей своим непокорным нравом, теперь совершил первый свой поступок. Он начинал осознавать, что пора взрослеть, и самостоятельная жизнь привлекала его: для Миши она заключалась в пленительном образе Аглаи Ивановны.

M-lle Горина, не тревожа жениха, любовалась видом из окна. Вдали синел лес. Снег потемнел и кое-где начинал подтаивать. В прозрачном воздухе уже носилось предчувствие весны.

Задумавшись, Аглая вдруг поняла, что коляска уносит ее все дальше и дальше от родного дома. В молодой девушке не было той горячей привязанности к родителям, какая присутствовала в характере княжны Евдокии, но она привыкла каждый день проводить в обществе maman и papa, когда слушаться родительских советов, когда перечить им. Даже будучи довольно решительной барышней, Аглаэ все же немного пугалась новой жизни в большом незнакомом городе, где у нее не было ни родных, ни знакомых. Был лишь Михаил, которого девушка любила всей душой, забыв о недавних сомнениях. И сейчас, прислонившись к плечу жениха, Аглая почувствовала спокойную уверенность, а в ее мыслях появилось какое-то неясное предчувствие счастья.

А Михаил и сейчас был счастлив. Для него уже началась та самая самостоятельная жизнь, о которой он так мечтал, рядом было обожаемое существо, и будущее представлялось князю в самых радостных тонах. Единственное, что тревожило его, была мысль о родителях – он так же, как и невеста, оставил своим maman и papa письмо с объяснениями. В понимании отца он был уверен, но о том, как примет такое решение матушка, приходилось побеспокоиться. Он предусмотрительно оповестил родителей о том, что до венчания пригласил пожить в их доме кузину матери, баронессу Инберг. Ее покровительству он намеревался вверить Аглаю, чтобы избежать ненужных пересудов.

Молодой человек, пробужденный ярким солнечным светом, открыл глаза и потянулся, едва не уронив свой сундучок, в котором кроме самых необходимых вещей лежала заветная табакерка – подарок отца – и любимые Мишины ноты.

– О, ты проснулся! – обрадовалась Аглая, – который час?

– Скоро полдень. Мы в пути уже больше восьми часов.

– А я смотрю в окно, а пейзаж все не меняется. Мы на правильном пути?

– Конечно, на правильном. Просто почти весь наш путь лежит через степи с небольшими пролесками. Эй, Трифон, – крикнул Михаил кучеру, выглянув из окна, – когда мы подъедем к станции?

– Уж недалече, барин, будьте покойны.

– Трифон прекрасно знает дорогу в Петербург. Он часто отвозит отца в столицу.

– Когда же мы прибудем?

– Завтра вечером мы вступим на невские берега. Ты увидишь Зимний дворец и памятник Петру Великому…

– Как же давно я хотела попасть в Петербург, – мечтательно произнесла Аглая.

– Я сам помню его совсем маленьким – в то время, когда поступал в Лицей. Перед тем, как расстаться со мной на несколько лет, maman и papa решили пожить неделю в Петербурге. Мы каждый день гуляли и встречались с нашими столичными родственниками. Я, тогда еще мальчишка, был так впечатлен видом большого города. А потом я приехал в Царское Село…

– Ты столько мне уже говорил о лицейской жизни, – остановила Мишу Аглая, – князь действительно постоянно рассказывал ей о товарищах и жизни в Лицее. – А вот и станция!

И вправду, небольшой домик смотрителя показался невдалеке. Вскоре коляска подъехала, и Михаил и Аглая, поднявшись на ветхое крылечко, вошли внутрь.

Они оказались в средних размеров комнате, где за столом сидел и пил чай, увлеченно что-то рассказывая смотрителю, молодой человек.

VIII

Свободный, в цвете лучших лет,

Среди блистательных побед,

Среди вседневных наслаждений…

Пушкин

Он был одет в штатское, со вкусом и слегка щеголевато. Его темные глаза светились присущим молодости блеском, и порой в них мелькали озорные огоньки. Молодой путешественник был немного постарше Михаила.

– Виктор! – воскликнул Миша, узнав друга.

– Мишель! Какими судьбами?!

Товарищи обнялись и начали наперебой расспрашивать все друг о друге.

Виктор Вревский несколько лет назад окончил Царскосельский Лицей с серебряной медалью и получил чин титулярного советника при выходе из оного. Уроженец Петербурга, он поступил в Министерство внутренних дел и начал службу с большими успехами. Будучи сыном довольно состоятельных родителей, Виктор мог позволить себе и светские развлечения. Одним словом, молодой человек жил в свое удовольствие и, между тем, к своим годам имел приличный чин. Сейчас он возвращался в Петербург из Н*** уезда, куда ездил по казенной надобности.

Остановив взволнованный рассказ друга, Михаил представил ему Аглаю.

– Весьма рад знакомству. Поздравляю вас с предстоящей свадьбой.

– Кстати! Ты ведь будешь в Петербурге. Непременно приходи на нашу свадьбу. Не принимаю никаких отговорок. Знаю, ты человек светский, но для старого друга, думаю, найдешь денек? – спросил Михаил.

– Вне всякого сомнения, дорогой Мишель. А какие у тебя планы насчет службы?

– Отец часто рассказывал мне о своем друге Ветровском, который служит вице-директором департамента в министерстве внутренних дел. Говорил, тот знал меня совсем маленьким. Попробую напомнить ему о себе – вдруг повезет.

– Статский советник Ветровский, Егор Ильич?! Да ведь я состою при нем секретарем.

Выходит, дружище, мы еще и послужим вместе. Это же замечательно, Миша!

– Право, я и не предполагал, что мы встретимся. Все так неожиданно. Кстати, может быть, ты согласишься передать Егору Ильичу письмо, в котором я прошу его принять меня?

– Конечно, – согласился Виктор, принимая конверт.

– Ты живешь на Малой Морской, если не ошибаюсь?

– Да, неподалеку от Министерства.

– А мы будем жить в доме моих родителей на Мильонной. Это недалеко от места нашей службы?

– Думаю, за четверть часа ты доберешься.

– Виктор, а ты, кажется, знаешь Петербург как свои пять пальцев?

– Уверяю тебя, mon chere, в скором времени и ты узнаешь его также. А как поживают твои родители, сестры?

– Наверное, более всех тебя интересует моя старшая сестра. Помню, как ты был очарован ей, когда они с родителями навещали меня в Лицее. Что ж, должен тебя разочаровать: через неделю Евдокия выходит замуж за Павла Сергеевича Муранова.

– Князь Муранов, отставной штабс-капитан с миллионом чистого дохода?

– Надеюсь, ты не думаешь, что богатство жениха – причина этого брака? Сестра искренне любит Павла, как и он ее.

– Конечно же, нет, мне известна по твоим же рассказам чистота души Евдокии Николаевны. Что скрывать, в Лицее я был сильно увлечен m-lle Додо. Любопытно было бы взглянуть теперь на княгиню Муранову.

– Они с мужем вскоре также собирались в Петербург. Но, надеюсь, твоя мальчишеская влюбленность прошла?

– Конечно же прошла, Михаил, это ведь было так давно.

На самом деле Виктор кое-что задумал. Михаил знал своего старшего лицейского товарища как порывистого и порой безрассудного, но честного человека. Однако свет, в который он бросился со всей безоглядностью, сильно переменил его нрав. Виктор был уже не тем наивным юношей, в светлых мечтаньях видевшим сестру своего товарища, а расчетливым покорителем женских сердец. Привыкнув к легкости, с которой ему давались победы, Вревский намеревался без труда соблазнить Евдокию Николаевну. А то, что когда-то, будучи мальчишкой, он был влюблен в нее, придавало затее молодого человека еще больший интерес. Скрыв от Михаила свои намерения, Виктор начал собираться продолжить путь.

– Ты уже выезжаешь?

– Да, пора ехать. Мне нужно завтра же быть в столице.

– Мы тоже рассчитывали приехать к завтрашнему вечеру. Может быть, поедем вместе? Аглая, ты отдохнула? – заботливо спросил невесту Михаил.

– Да, вполне.

– В таком случае, мы можем продолжить дорогу в Петербург. Я, если не возражаете, поеду впереди. Мой кучер хорошо знает путь – он уже не один раз сопровождал меня в эти места, когда приходилось ездить по поручениям, – предложил Виктор.

– Едемте, – согласился Михаил.

Сменив лошадей, путешественники расположились по своим каретам и тронулись в путь.

Когда уже стемнело, две коляски остановились у следующей станции. Михаил, расположившись, сразу же написал и отправил в Петербург письмо к своим родственникам баронессе и барону Инберг с сообщением о предстоящей свадьбе и просьбой погостить в особняке Озеровых.

Поужинав весьма скромно тем, что было на станции, путешественники устроились на ночлег. Аглае смотритель уступил диван, а молодые люди расположились в креслах. На станции никого из проезжающих в ту ночь больше не было, так что путники провели ее спокойно.

 IX

Я вижу град Петров

 Чудесный, величавый…

Кн. Вяземский

С утра они выехали и к вечеру благополучно добрались до Петербурга. Аглая, впервые увидевшая столицу, в восторге не отрывала глаз от окна. Михаил, также почти не знавший Петербурга, припал к другому окну. Гранитные берега Невы, скованной льдом, роскошные особняки столичной знати, свидетельница грозных событий, Сенатская площадь с колоссальным всадником, шпиль Адмиралтейства и оживленный бульвар перед ним и, наконец, резиденция императорской семьи, Зимний дворец, – все это предстало восторженному взору молодых провинциалов.

А в карете, ехавшей впереди, Виктор Вревский со скучающим видом выглянул в окно и тут же отвернулся – настолько он был пресыщен всем, даже красотами Петербурга. Вскоре на одной из улиц молодые люди распрощались, договорившись о завтрашней встрече, и кареты разъехались.

 Уже наступил светлый петербургский вечер, когда Михаил и Аглая подъехали к особняку Озеровых. Это был довольно большой дом в три этажа, выстроенный в екатерининском вкусе еще при отце Николая Петровича, Петре Ивановиче Озерове. Не так давно князю пришлось заложить особняк, чтобы справиться с долгами, но ему удалось уложиться в сроки, и фамильный дом остался принадлежностью семьи.

У главного входа уже стоял, встречая хозяина с невестой, управляющий, постоянно живший в особняке из-за редких приездов князей Озеровых в столицу. Поприветствовав Михаила и Аглаю, он понес их вещи в комнаты, а молодой человек, взяв невесту за руку, вошел в свой дом. Князь почувствовал и волнение, и радость – он открывал не только дверь, но и новую страницу в своей жизни, которая отныне будет связана и с этим домом, и с Петербургом, и с Аглаей, чью руку молодой человек держал в своей.

В гостиной Михаила и его невесту уже встречали родственники: баронесса Елена Юрьевна Инберг, вдова, тетушка Миши и молодой человек, ее сын – барон Денис Семенович, недавно вышедший корнетом в лейб-гвардии гусарский полк.

– Мишель! Как же я рад! – воскликнул Денис, обнимая брата. – Очень приятно видеть вас, Аглая Ивановна.

Елена Юрьевна, встав с кресел, также поприветствовала племянника и его невесту, и все отправились в столовую. Во время ужина Миша рассказывал родственникам и о своих планах, и о делах поместья, и о том, как поживают родители и сестры. Неудивительно, что барону и баронессе Инберг пришлось так много выслушать – они в последний раз навещали Озеровых в их имении Тихие ручьи около года назад. Услышав о том, что брак Михаила будет против воли родителей невесты, Елена Юрьевна неодобрительно покачала головой, а Денис незаметно подмигнул кузену – решительность Миши была явно по душе молодому человеку.

Свадьбу решили отпраздновать скромно, устроив небольшой прием. Михаил и Аглая, подумав и посоветовавшись с баронессой, назначили венчание на третий день марта, то есть через десять дней. «К тому времени и мы будем готовы, и Евдокия выйдет замуж, так что и родители, и сестры смогут быть в этот день на нашей свадьбе», – радостно заключил Миша. Он все воспринимал еще совсем по-детски, считая: что бы он ни задумал, все непременно так и случится.

Сразу после ужина Михаил и Аглая с помощью барона начали писать и рассылать приглашения на свадьбу.

– Мне бы очень хотелось видеть Эжена на нашем венчании, но писать домой я пока не могу, вдруг maman решит расстроить свадьбу, – грустно сказала Аглая.

– Нет причин для уныния, – как всегда нашел выход Михаил, – я как раз заканчиваю письмо Алексису. Он хороший друг твоего кузена, и я попрошу его сообщить Евгению о свадьбе.

Аглая задумалась.

– Миша, сейчас, когда мы скоро поженимся, я должна тебе кое-что рассказать, ведь у будущих супругов не должно быть тайн друг от друга, – начала она.

– Я вас оставлю, – поднялся с кресел Денис.

X

А был он сподвижник

Великого дела,

Божественной искрой

В нем грудь пламенела.