Обреченные стать пеплом

– Ирма, – твёрдо произнесла имя девчонки я, после чего та мгновенно умолкла. Я решила, что её слова, сказанные мне в самом начале нашего знакомства, наилучшим образом обрисуют дальнейшее развитие наших отношений. – Ты, должно быть, хочешь знать, как будут складываться наши отношения. Ты мне не подруга и никогда ей не станешь. Ты – обслуживающий персонал, и я даже имени твоего знать не должна. Всё, что от тебя требуется – это исполнять мои прихоти.

Глаза Ирмы округлились. Она узнала себя. Для убедительности я помолчала ещё несколько секунд и, удовлетворённая своеобразным шоком девчонки, указала пальцем на дверь и добавила совершенно бесцветным тоном:

– А теперь уходи. И не возвращайся.

* * *

Выйдя из палаты, Ирма поправила белоснежный халат на своих плечах. Таша не догадывалась о том, что она всё знает. Естественно только из своих собственных догадок, но знает. Об отношениях Таши с Дарианом она заподозрила ещё до того, как нашла на заднем сиденье автомобиля Дариана смятую в шарик инструкцию по применению явно просроченных противозачаточных таблеток. Именно благодаря этой находке она первой, а не Дариан, догадалась о беременности Таши. Реакция же Дариана, когда она высказалась о подобной вероятности, была ровно такой, какой она и ожидала её увидеть. Сомнений не оставалось – у Ирмы скоро должен был родиться племянник.

…Но он не родится.

Идя медленным, покачивающимся шагом по длинному белоснежному коридору, освещённому неоновыми лампами, Ирма думала о том, что в очередной раз потеряла близкого человека. Они с Дарианом снова останутся вдвоём. Впрочем, только на год. Потом она поступит в университет и уедет куда-нибудь подальше от Британской земли, отобравшей у неё так много (она даже не подозревала, как много ей дала эта земля).

…Таша не согласилась поехать с ней на острова или в Европу, хотя она и не заикалась о том, что Дариан поедет с ними. Сейчас Ирме даже думать не хотелось о том, как уже спустя час её брат воспримет новость об этом отказе. Ведь это была его идея.

* * *

Ирма не сказала ни слова о Дариане. Намеренно? Возможно. Хотела ли я услышать о нём? Нет. И всё равно я сразу заметила, что о нём не сказано ни слова. Прозвучи о нём хоть какая-то информация, пусть даже вскользь, я бы точно так же мгновенно это отметила, как и отсутствие его упоминания. В этом я уверена.

…Мне нужно время…

Двадцать Шесть пришёл в момент, когда я, словно столетняя черепаха, расхаживалась по своей палате, пытаясь научиться менее заметно хромать на левую ногу. Родители принесли мне мою фланелевую пижаму, а перед этим одна из медсестёр помогла мне принять душ, так что сейчас я могла бы чувствовать себя вполне бодро, если бы только не чувствовала себя мёртвой.

– Выглядишь получше, – окинув оценивающим взглядом мою пижаму в тёмно-синюю клетку, заметил Двадцать Шесть.

– Да и ты уже почти не хромаешь, – отозвалась я, оттолкнувшись рукой от подоконника.

– А ну-ка пройдись, – сдвинул брови парень.

Я сделала несколько шагов в его направлении. Двадцать Шесть, прислонив указательный и большой пальцы к подбородку, безжалостно быстро оценил мою походку.

– Думаю, тебе стоит больше ходить, – красноречиво поведя бровями, предложил мне свой рецепт от хромоты он.

Я с ним согласилась.

Мы прошли два больших круга вокруг моей палаты и уже завершали третий, когда у меня вдруг кольнуло в левом плече, и я, поморщившись, оперлась ладонью о стену.

– Всё нормально? – мгновенно отреагировал Двадцать Шесть.

– Да… Но, кажется, ещё один круг будет лишним.

– Хорошо. Тогда пойдём в палату… Ты это слышишь?

Я прислушалась. Нет, я определённо ничего не слышала. Возможно, я слишком громко дышала, чтобы иметь возможность расслышать хоть что-то кроме своего клокочущего сердцебиения.

– Нет, ничего…

– Подожди, я сейчас вернусь.

Сказав эти слова, Двадцать Шесть вернулся на три метра назад по коридору и завернул налево, после чего его шаги вскоре заглохли.

Поразительно, как легко он воспринял мой ответ относительно того, что со мной всё в порядке. Даже оставил одну посреди коридора. Что это?.. Моим словам относительно моего самочувствия ещё никогда не доверяли с такой лёгкостью. Выходит, это доверие? Дорогая это вещица…

Хотя я и начинала переживать из-за продолжительного отсутствия своего провожатого, однако я не успела закончить свою мысль о ценности доверия, когда он вдруг вышел из-за поворота, держа в руках два одноразовых стаканчика коричневого цвета.

– Ты когда-нибудь пила горячие напитки из больничных автоматов? – подойдя ко мне впритык, поинтересовался Двадцать Шесть.

Отстранившись от стены, я заглянула в дымящиеся стаканчики в его руках.

– Уж поверь мне, мной выпито достаточно этого пойла, отчего сейчас бы я даже поморщила носом, но, судя по всему, ты взял лимонный чай, а так как я уже неделю не пила чай, сейчас я более чем просто заинтригована. С сахаром?.. – я заинтересованно посмотрела на приятеля.

Он был лишь на полголовы выше меня, но этого было достаточно, чтобы смотреть на него снизу вверх, тем более с учётом того, что я горбилась из-за тяжести всё ещё беспокоящего меня левого плеча. Благо руку всё ещё фиксировала повязка.

– С сахаром, – утвердительно кивнул Двадцать Шесть.

– Замечательно, – уверенно кивнула головой я.

Наверное, со стороны могло показаться, будто мы обсуждаем весьма серьёзный и нешуточно сложный план побега из этого заведения, но на самом деле мы просто собирались выпить горячий лимонный чай. И это была хорошая идея. Ничего криминального.

Зайдя в карман, расположенный в нескольких метрах от моей палаты, мы сели возле окна на мягкий диван, обтянутый экокожей. Здесь освещение было более тёплым, чем в коридорах, да и парочка внушительных живых пальм в глиняных горшках сглаживали больничную обстановку, так что я чувствовала себя достаточно уютно, чтобы, взяв из рук Двадцать Шесть свою порцию сладкого лимонного чая, на секунду забыть о том, что после полуночи лучше воздержаться от напитков. Ну или преждевременно посетить уборную, чтобы позже не вскакивать ни свет ни заря. Впрочем, скорее всего мои “загоны” относительно жидкости были связаны лишь с тем, что за прошедшие сутки я успела влить в себя три литра жидкости, из-за чего лишь недавно перестала “зависать” в туалете.

– О чём думаешь? – вдруг поинтересовался Двадцать Шесть, прервав меня на полумысли.

– О мочевом пузыре, – не задумываясь выдала правду я.

– Хочешь в уборную?

– Нет, но на что спорим, что захочу?

– Не будем спорить – я тебе и так верю.

– Хм…

– Что? – заинтересованно посмотрел на меня сверху вниз Двадцать Шесть.

– Ты о чём? – утопила непонимающий взгляд в своей порции чая я.

– Вот это твоё “хм”. Что это значит?

– Думаю, что ты в принципе склонен к доверию, и я здесь ни при чём.

– Но вдруг я с лёгкостью поверил только тебе?

– С чего бы вдруг?

– Не знаю, – пожал плечами Двадцать Шесть. – Но я говорю о том, что ты не можешь делать выводов относительно моего доверия, не увидев, как я общаюсь с кем-то кроме тебя.

– А ты общаешься с кем-то кроме меня?! – я наигранно-удивлённо посмотрела на собеседника, хотя у меня это и получилось не так бодро, как я бы того хотела.

– Хах. Ирония. Неплохо, – ухмыльнулся Двадцать Шесть. – А впрочем, знаешь, ты попала в точку. Я общаюсь только с тобой. Меня вообще не существует. После столкновения наших автомобилей мне повезло меньше тебя, и я скончался на месте. И теперь мой мятежный дух еженощно приходит к тебе, так как может поддерживать связь с внешним миром только около полуночи и только через тебя.

– О нет! В моих жилах течёт кровь призрака!

– Именно поэтому только ты меня и видишь!

– Но зачем тебе общаться с этим миром?! У тебя ведь даже родственников нет! А вдруг ты вовсе не призрак?..

– А кто же?!

– Вампир! И являешься только ночью лишь потому, что солнечный свет тебе противен!

Мы не выдержали и расхохотались прежде, чем Двадцать Шесть придумал очередной безумный ответ в продолжение самого бредового диалога в моей жизни. Он смеялся так сильно, что в какой-то момент случайно расплескал на свою рубашку немного чая, что заставило меня подавиться очередным приливом смеха. И всё же мне стало легче, когда я узнала, что у него в запасе имеется ещё одна рубашка.

Глава 8.

Я просыпаюсь с внезапно отяжелевшей, словно налившейся свинцом головой. Рядом со мной никого нет, и это, почему-то, меня удивляет. Часы показывают шесть часов утра, и это удивляет меня ещё больше, так как я почему-то уверена в том, что сейчас должно быть не меньше трёх часов дня.

Почувствовав дискомфорт в беспокоящем меня левом плече, я хочу поправить своё предплечье, но оно вдруг отказывается подниматься. Я с замиранием сердца бросаю взгляд на свои руки и осознаю, что они привязаны к поднятым перилам койки. Какое-то время я не могу понять что происходит и что мне нужно сделать, чтобы освободиться, как вдруг я замечаю большую и незнакомую мне красную кнопку, закреплённую рядом с моим правым запястьем. Недолго думая, я нажимаю на неё.

Прошёл день. Никого из моих родственников ко мне не пропустили. В этом я так же уверена, как и в том, что они наверняка пытались сегодня прорваться к мне. Что именно произошло и как из моей жизни выпало по меньшей мере восемнадцать часов, я не помнила. Доктор сказал, что у меня случился нервный срыв. Подробностей он мне не рассказывал, а я не расспрашивала, не желая вдруг услышать о том, что накануне я что-нибудь разгромила или, например, расцарапала лицо какой-нибудь миловидной медсестре… Кстати, где та темнокожая медсестра, которая интересовалась моими походами в туалет?.. И всё же я не стала расспрашивать о подробностях именно из-за страха. Я боялась, что доктор расскажет мне что-то страшное, что-то, что заставит меня думать, будто я начинаю сходить с ума. Для меня это будет слишком тяжело. Моя жизнь и так один сплошной психоделический триллер, не хватало ещё, чтобы у меня и это отняли. Я хотела оставить себе хотя бы незначительный контроль над собственной жизнью. Смирительной рубашки я точно не переживу – лучше сразу пулю в голову. И всё же… Что-то ведь должно было вызвать приступ? Он ведь не мог случиться спонтанно? Или это было не что-то, а…

…Нет, ничего не помню…

Я не стала расспрашивать доктора сразу, а позже было уже поздно.

Тот факт, что мои руки освободили немедленно после моего пробуждения и моего ответа на вопрос доктора о том, как я себя чувствую, не мог меня не воодушевлять. Если бы люди в белых халатах сочли меня свихнувшейся, едва бы они развязали мне руки. И всё же, обретя эту маленькую свободу, но заметив, что медсестра стала навещать меня регулярно один раз в час – раньше это случалось не больше восьми раз в сутки, и-то из-за регулярных смен капельниц – я старалась вести себя тихо. Не требовала пропустить к себе родственников, без уговоров со стороны съела весь завтрак и обед, ужин смыв в унитаз, чтобы не вызвать у медсестёр беспокойства относительно моего отвратительного аппетита, профессионально делала вид, будто читаю сборник стихов зарубежных поэтов, которые передала мне Амелия, иногда и вправду вчитываясь в рифмованные строчки… В общем, была паинькой, не смотря на то, что моя аура была явно обесцвеченной: ноль эмоций.

И всё же проведённый в одиночестве день дал о себе знать. Тем более этот день – дата, выбитая сразу на двух гранитных камнях, без учёта камней душевных.

…Раз я провела бо́льшую половину вчерашнего дня под действием снотворного (или успокоительного – не суть), выходит мы с Двадцать Шесть не виделись накануне. Он приходил только по ночам, после того как медсестры становились менее бдительными, и внезапные гости не могли вмешаться в наши встречи. Исходя из этого можно сделать вывод, что наша встреча не изгладилась из моей памяти. Её просто не было: мы точно не виделись больше суток. Значит, Двадцать Шесть придёт сегодня. Я была уверена в этом так же наверняка, как и в том, что до полуночи оставалось ещё два часа. И всё же мне слишком опостылело на протяжении целого дня строить из себя прилежную пациентку, поэтому, сразу после того, как медсестра поставила мне вечернюю капельницу и сказала, что придёт её снять спустя час, я, дождавшись её ухода, спустилась со своей койки и, катя рядом капельницу, направилась к выходу, по пути не забыв посетить уборную. Более-менее расчесав свои взъерошенные волосы, я уставилась в зеркало. Хорошо, что медсестра, помогавшая мне позавчера мыться, посоветовала уложить мои волосы пенкой, благодаря чему я теперь выглядела так, словно только что вышла от стилиста-парикмахера. Однако мои волосы были единственным, что спасало мой внешний вид. Бледная, почти синюшная кожа, синяк под левой скулой, ещё один у нижней губы, намёк на синяк над бровью и пара синяков под глазами (подобные зачастую бывают у людей, страдающих регулярным недосыпом). Казалось, что я вся стала почти синей, за исключением внезапно бордовых губ. Не исключено, что на моё отражение в зеркале ещё влияло далеко не самое лучшее освещение, но об этом я не задумывалась, поэтому сейчас всерьёз считала себя на вид едва ли не утопленницей. И всё равно меня это не остановило от задуманного похода.

Выйдя из своей палаты, я, прихрамывая, отправилась к двери палаты, расположенной справа от моей. Мне оставалось всего каких-то пару шагов, когда где-то вдалеке за моей спиной раздался знакомый женский голос.

– Эй, деточка, куда ты собралась?!

Я обернулась. Знакомая мне темнокожая медсестра, имя которой я до сих пор так и не удосужилась прочесть на её бейдже, стояла в конце коридора и странно махала мне рукой.

– Я в гости! – крикнула я изо всех сил, и хотя получилось как-то вяло, я была уверена в том, что она меня услышала.

Сделав последние два шага, я дважды постучала костяшками пальцев в дверь и, не дожидаясь ответа, открыла её.

– Эй!.. – удивлённо-радостно воскликнул Двадцать Шесть, увидев меня прежде, чем я увидела его я. Его койка, в отличие от моей, располагалась слева, поэтому я сначала замешкалась.

– Решила тебя навестить, – поджала губы в скупой улыбке я, сделав три шага вперёд.

Двадцать Шесть, вставший со своей койки с завидной для меня ловкостью, подошёл ко мне, и в этот самый момент дверь за моей спиной открылась.

– Мисс Палмер, Вам следует вернуться к себе…

– Не стоит, – приподнял руку Двадцать Шесть. – Я за ней присмотрю.

Пока мой союзник взял на себя обеспокоенную медсестру, я взялась за изножье его койки и, обойдя её, села на край, зажав штатив своей капельницы между колен.

– Вы уверены? – с недоверием переспросила у моего знакомого медсестра.

– Конечно уверен, – я не повернулась, чтобы увидеть, но я слышала, как Двадцать Шесть улыбнулся и, держу пари, сделал это весьма лучезарно. – Можете за неё не переживать, Бетти.

Значит, Бетти? А ведь мы с ним находились здесь одинаковый промежуток времени. Однако имя этой постоянной медсестры из нас двоих знал только он…

И всё же, знающие меня люди могут сказать, что это неудивительно.

– Не ожидал тебя увидеть, – признался Двадцать Шесть, как только Бетти закрыла за собой дверь.

Я осмотрелась. Палата моего знакомого была определённо лучше моей. Стены выкрашены в нежно-бежевый вместо белого оттеняющего синим, как это было у меня, крупный плазменный телевизор, мягкий диван, стеклянный стол с лежащими на нём глянцевыми журналами, элегантный платяной шкаф, резная прикроватная тумбочка, постель застелена по-домашнему уютным покрывалом.

– Гостиничный номер, а не больничная палата, – криво ухмыльнулась я.

– Вообще-то, твоя палата тоже люкс-класса.

– Я тоже так думала, пока не увидела твою, – продолжала ухмыляться я.

– Просто мне выдали последнюю свободную палату в шесть звёзд. Тебе же досталось пять. Смирись.

– И почему же шесть звёзд досталось именно тебе?

Действительно любопытный вопрос. Ведь Дариан наверняка сделал всё, чтобы мне досталась лучшая палата, так почему не эта?

– Хороший вопрос, – сев слева от меня, поджал губы Двадцать Четыре.

– Просто ты богатенький, – предположила я.

– Хотя я и не миллиардер, всё же я могу позволить себе пару недель люкса в больнице. Просто для справки: на фоне Дариана Риордана я беден, словно церковная мышь, – задорно ухмыльнулся мой знакомый, но мне впервые не передалось его задорство. Я не ожидала услышать из его уст имя Дариана, но что-то мне подсказывало, что не неожиданность, а именно само прозвучавшее вслух имя заставило меня сжаться.

– Если мерять материальное богатство Риорданами, тогда я вообще нищенка, – нахмурив лоб, отвела взгляд от собеседника я, положив обе свои руки на штатив капельницы и подкатив её к себе ещё ближе.

– Знаешь, Двадцать Четыре, мне кажется, что ты слишком много думаешь. Тебе просто необходимо расслабиться, – Двадцать Шесть положил руку на моё плечо с явным намерением его пожать, но я тут же прогнулась от разлившейся в плече покалывающей боли. – Извини! – резко отдёрнул руку он. – Ты сегодня без повязки – я и забыл, что у тебя вывих.

– Значит, мне стоит расслабиться? – ухмыльнулась я скорее от неожиданной боли, нежели от желания улыбнуться. – Знаешь, я ненавижу число двадцать четыре. Если быть точной, тогда конкретно эту дату. Сегодняшний день… Ровно одиннадцать лет назад моя жизнь в этот день пошла наперекосяк.

– И что же случилось? – сдвинул брови Двадцать Шесть, тем самым давая мне понять, что слушает внимательно.

Что ж, по крайней мере не одна я отличалась отсутствием такта. Меня это даже порадовало.

– Машину, за рулём которой сидела моя мать, на полной скорости протаранил мусоровоз. Она и мой старший брат погибли, ещё один брат впал в десятилетнюю кому, из которой, пролежав десять лет без единого признака жизни, чудом вышел четыре месяца назад. Я же выжила, провалялась в больнице целый год и подорвала своё душевное состояние. Всё усугубляется тем, что перед столкновением я поменялась местом с братом, который, в итоге, погиб. Бонусом к этому месяц назад выяснилось, что в тот день за рулём была вовсе не моя мать, а без вести пропавшая после той аварии её сестра-близнец, о чём я, как единственная выжившая в той мясорубке, могла бы сообщить, если бы распознала подмену.

Я замолчала, и Двадцать Шесть поддерживал повисшую в воздухе тишину не менее десяти секунд.

– Ничего себе, какое у тебя, должно быть, огромное необоснованное чувство вины лежит камнем на душе, – вдруг выдал он.

– Почему это необоснованное? – сдвинув брови и посмотрев в тёмно-голубые глаза собеседника, приняла воинственную стойку я.

– Неужели непонятно? Ты должна смириться с тем, что это был не твой выбор, а выбор твоей матери, тёти, брата… Ты должна это отпустить. Просто будь им благодарна. Как думаешь, они были бы в восторге, узнав, что ты осуждаешь их выбор, который стоил им жизней?

Не переставая хмуриться, я ещё несколько секунд смотрела на Двадцать Шесть, после чего, опустив руки вниз по холодному штативу капельницы, слегка пригнула голову и посмотрела на побелевшие костяшки своих сжатых кулаков.

Возможно, он был прав. Но он был первым, кто сказал мне об этом.

Мне необходимо было подумать над услышанным.

– И всё же, как бы глупо это не звучало, мне не нравится цифра двадцать четыре. Парадоксально, что ты меня называешь именно этой цифрой? – вновь посмотрела на собеседника я.

– Возможно, – пожал плечами Двадцать Шесть.

– У тебя есть имя? – резко поинтересовалась я, слегка расправив плечи.

– Странный вопрос, – ухмыльнулся мой собеседник. – Будто его у меня может не быть… Во всяком случае, я знаю твоё имя.

– Откуда?

– Перестань так хмуриться, – сорвался на смешок Двадцать Шесть. – Мисс Палмер, верно? Бетти ведь только что при мне обратилась к тебе именно так. Да и я слышал, как тебя называют Ташей.

– От кого ты слышал?

Я не ожидала, что столь невинный вопрос заставит его вдруг замяться.

– Помнишь вчерашний инцидент? – почесав указательным пальцем скулу, Двадцать Шесть неожиданно ответил вопросом на вопрос.

– Инцидент?.. – сначала я не поняла, но потом мой разум словно прояснился. – А… У меня был нервный срыв, – я отвела от собеседника смущённый взгляд и, посмотрев на своё оголённое предплечье, почесала кожу возле вставленной в распухшую вену иглы. – Прежде у меня подобного не случалось… – я запнулась, вдруг вспомнив, что на самом деле – случалось. Точно случалось. Мне было тринадцать, я была на грани, и Хьюи перевели в другое крыло больницы. Меня о его переводе не предупредили. Я тогда подумала, что он скончался… Да, у меня уже однажды случалась истерика с последующим провалом в памяти. – Ну, может быть, один раз… Из-за той аварии, знаешь ли… В общем, я ничего не помню о второй половине вчерашнего дня. Помню только, что приходили родители и потом ушли, а потом… Ничего. Темнота. Случилось что-то серьёзное, да? – я отвела взгляд в правый нижний угол комнаты, подсознательно боясь услышать что-то страшное, искажающее мою реальность, то, за что мне будет по-настоящему стыдно смотреть собеседнику в глаза.

– Нет… Ничего. Просто вчера, пока тебя пытались утихомирить, я услышал твоё имя.

– Вот как?.. Выходит, что ты знаешь моё имя, но я не знаю твоего, – с облегчением выдохнув от того, что собеседник уклонился от подробного ответа, я вновь посмотрела на него и прищурилась. – Мы раньше нигде не пересекались? Просто твоё лицо мне с самого начала кажется очень знакомым.

– Меня зовут Робин, – Двадцать Шесть улыбнулся так, будто его имя должно было мне о чём-то сказать, но оно не сказало.

– Робин, – задумчиво сдвинула брови я. – Красивое имя.

– Правда? – он заулыбался ещё шире, словно я упускала что-то слишком очевидное.

– Мне нравится, – невозмутимо пожала плечами я. – Всё лучше, чем цифры вместо имени. И, если честно, Двадцать Шесть тебе ни капли не шло.

– Хах! – заинтригованно усмехнулся Робин. – Тогда какая цифра мне больше подходит в качестве имени?

– С учётом того, что наши “цифровые имена” соответствовали нашим возрастам… – я наигранно задумалась. – Восемьдесят семь.

– Что?!

– Да, Робин, – усмехнулась я, положив руку на плечо собеседника, – в моём видении ты дряхлый старик!

– Тогда тебе больше подходит цифра пять! – засмеялся он.

– Вот как? – улыбаясь, я вернула свою руку на штатив капельницы. – Обоснуй.

– Просто доверься моему чутью.

– Довериться незнакомому человеку? Едва ли!

– Говоришь так, будто у тебя нет проблем с доверием знакомым тебе людям. И потом, мы не такие уж и незнакомые. В конце концов, мы на протяжении недели ежедневно общаемся, я вытащил тебя из горящей машины…

– И отлил мне свою кровушку. Да-да, я всё помню.

– Только не думай, что я буду напоминать тебе об этом всю твою оставшуюся жизнь, – продолжал усмехаться Робин.

– Какую ещё жизнь? – вторила его смеху я. – Нас скоро выпишут, а судя по твоему состоянию, тебя выпишут даже раньше меня, так что нашему общению скоро придёт конец.

– Мисс Палмер, значит, – задумчиво произнёс Робин. – Выходит, ты не замужем.

– Я?! – продолжала улыбаться на улыбку собеседника я. – Замужем?! Присмотрись ко мне повнимательнее и поймёшь, что я не создана для семейной жизни. И потом, мне только двадцать четыре, – заговорила словами Нат я, – какое в этом возрасте может быть замужество? Только сумасшедшее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.