Я в буквально запрыгал от счастья. Ещё бы! Когда я пришел сегодня с работы, батя сказал мне, что освободилась квартира моего брата. И всего за три тысячи. Я тут же созвонился с хозяевами и договорился. Мой двоюродный брат Федя неожиданно свалил в Москву. Хорошо, хоть сообщил об этом. Да, Федька – он такой. Ничего не боится. Берёт и уезжает. Молодец.

А я, наоборот, стремлюсь к осёдлости. У меня есть девушка – Света. Мы встречаемся с ней уже почти год. Наша свадьба предположительно назначена на август. Я хочу создать своё семейное гнёздышко, в которое приятно будет приходить, где меня всегда будут ждать и кормить. И любить.

Честно говоря, я не уверен в том, что Светка меня любит, хотя она говорит обратное. Она молодая, ещё студентка, а мне уже 27. Но я решил попробовать. Конечно, она была безумно рада предстоящей свадьбе, сразу рассказала всем подружкам, если не каждый день, то через день ходила смотреть платья в самом шикарном магазине нашего города. Даже узнала телефон фирмы по заказу лимузинов. Не знаю, зачем.

Но сначала нужно было снять квартиру и потихоньку её подготавливать, ведь с организацией свадебных торжеств хлопот и так будет много. Тем более я вообще не хотел расставаться со своей Светкой. Мы много гуляли, ходили в кино, театры, на выставки, встречались с друзьями и мало бывали вдвоём.

Квартиры, которые мне попадались, стоили безумно дорого – 5500 плюс коммунальные. Я, конечно, зарабатываю больше десяти тысяч, но такая плата – это слишком. На еду не хватит. Поэтому я сразу согласился на условия съёма Фединой квартиры, хотя она и была в отдалённом районе и без ванны. Это можно пережить, подумал я, и, позвонив Светке, назначил ей встречу в сквере «У птичек», где в центре круга со скамейками – клумба, а в её центре две каменные птицы с пышными хвостами.

– Саша! – Света уже сидела на лавочке и замахала мне, когда я подошёл. Несмотря на изменчивую погоду апреля, она была без шапки, в лёгком шифоновом шарфике и тонком пальто, естественно, в кроткой юбке и на высоких каблуках.

– Привет, – сказал я, подходя.

Я сел и обнял Свету за талию.

– Ну, так что за сюрприз, – улыбаясь, весело спросила она,– что за новость у тебя? Я сегодня снова смотрела платья в магазине «Фея», мне там одно понравилось больше всех, такое красивое – расшитое пайетками, украшенное стразами и кружевами. Корсет – обалдеть. Тридцать пять тысяч! Но за такое не жалко отдать! Ну, что ты хочешь сказать?

Я немного обалдел от цены этого платья, но решил, что, когда она будет его мерить, скажу, что оно её полнит.

– У меня отличная новость, нам в руки плывёт отличная квартира, главное её достоинство, дорогая, в том, что она недорогая, – улыбнулся я игре слов.

– Да? – Света вопросительно посмотрела на меня, – а где она, в центре? Мне не терпится посмотреть.

Света широко улыбалась.

– Не совсем,– мягко возразил я.

Света перестала улыбаться.

– Как!? Это же не удобно! Я не могу жить без центра! Гулять по центру! Ты не мог снять что-нибудь другое?

– Там рядом есть парк. Можно гулять по парку, – взяв её за руку, сказал я.

Лично я уже представлял, как я пылесошу ковер, а Света жарит картошку, потом мы идём гулять в тот самый парк, радуясь, что из него вернёмся в свой общий дом, выбираем микроволновку, устраиваем романтические ужины, как я иду с работы к себе домой, покупаю мороженое для нас.

– Ну… Сколько стоит? – Произнесла Света после некоторой паузы.

– Три, – ответил я.

– Три? У тебя нет денег снять подороже?

– Света, но нам надо много всего купить, там ничего нет. Диван нам дядя Миша оставил. Он новый, но он Федин, всё равно придётся отдать. Старый холодильник, стол или два стола, табуретка одна. Остальное надо покупать.

– Да? Я думала, ты обо всём позаботишься.

– Ну! – Я уже начал удивляться подобным реакциям. – Не всё сразу, надо с чего-то начинать. Моей зарплаты сразу на всё не хватит.

– Нет, я не могу поверить! – Занервничала Света. – Я всегда думала, что моя жизнь будет как в сказке! У моей подруги парень на джипе ездит! Я не могу жить без центра и ванны!

– Единственная квартира в центре и с ванной, где я могу жить,– безразличным голосом сказал я,– это квартира родителей, где живут ещё Вика и Макс. Причём, Макс в комнате со мной. Ты хочешь там жить?

Мысленно я был готов ко всему. Это всё мне надоело.

– Ну… Нет… – Света вдруг резко встала.– Я пойду, я тебе позвоню, пока!

Я ошалело смотрел по сторонам. Хотя кто говорил, что будет легко?

Несколько дней Светка не звонила. За это время я перевез свои вещи в эту квартиру. Я, конечно, не блондинка, поэтому понял сразу, что надо брать. Квартира мне понравилась – она была просторная, удобно расположенная. Я сам протер все поверхности тряпкой с каким-то дезинфицирующим веществом жёлтого цвета, расставил кое-какую мебель, постелил ковры (мама выделила).

Я не знал, что и думать, но звонить Свете самому посчитал унизительным. В тот день, когда Светка позвонила на мобильник и сказала, что она сейчас приедет, что ее нужно встретить на остановке, был вечер пятницы, я уже предвкушал, что выключу верхний свет, включу тихую музыку, достану из заначки бутылочку пивасика и буду балдеть. Но не тут-то было.

Я встретил ее, взял сумку, и мы пошли к моему дому. По пути я выяснил, что у Светки дома произошла какая-то ссора, при которой она заявила, что она взрослый человек и способна сама себя обеспечить и жить отдельно. Она доказала, что что-то может, покидала в сумку какие-то вещи, хлопнула дверью и ушла. Я не скал высказываться.

– А где здесь наше окно? – Спросила Света, когда мы подходили к дому.– Это? А что за белое пятно под ним?

– Не знаю, может, слово неприличное написали и закрасили,– ответил я.

– И что мы так и будем жить с неприличным словом? – спросила она, но вроде бы с юмором и более дружелюбным тоном, чем в сквере «У птичек».

Я промолчал.

С тех пор прошло несколько недель. Две или три, точно не помню. Многое произошло за это время. Настроение Светки менялось кардинально. То она радовалась, то огорчалась и озлоблялась. Но одну вещь она делала с завидным постоянством: не хотела заниматься хозяйственными делами. Я демонстративно разбрасывал свои носки, как сеятель на пашне, в магазин ходил сам, готовил сам и, кроме минимума, денег Светке не давал.

В парк мы не ходили, романтических вечеров не устраивали, и брать мороженое мне ну совсем не хотелось. Я регулярно выговаривал ей, что хочу кушать, а она всё время отвечала, что она учится и ей некогда. Зато к нам часто заходили её подруги, пили чай с рулетами, о чем-то болтали и смотрели журналы. Я думал, что лучше бы они все пошли на кухню и приготовили что-нибудь или просто выкатились отсюда к чертям собачьим, но ничего не говорил.

Один раз к нам пришла её мама (от своей я упорно скрывал наши бытовые проблемы). Мама осмотрела место действия и начала мне высказывать:

– Саша! Ты что? Что ты раскидал? Иди и постирай, как тебе не стыдно! Что ты набросился? Иди свари себе пельмени.

Я молчал. Именно этим я и занимался последние недели, но ничего не сказал. С некоторыми мамами спорить бесполезно. Света в это время стояла посреди комнаты с воинственным выражением лица и скрещенными на груди руками.

– Ты что? Как ты не понимаешь? Она не успевает! Светочка же учится!

– Да, цыганский университет имени Воровского, факультет карманной тяги,– сказал я и сжал зубы.

Я уже не выдерживал. Мне в голову уже тогда закралась мысль, что я, возможно, ошибся, но тогда я ее отбросил. После моей фразы об университете мама начала снова высказываться. Света начала громко говорить что-то насчет своего ВУЗа. Я не вникал в смысл. Мне вообще хотелось уйти куда-нибудь. Когда же они обе неожиданно замолчали, в тишине мой мобильник произнес гнусавым голосом: «Какой-то вонючий пуэрториканец пытается до тебя дозвониться». Этот рингтон стоял на звонке моего друга Феликса. В свое время он долго допытывался у своей мамы, почему она решила его так назвать, но она молчала, как Зоя Космодемьянская. Я взял трубку:

– Да,– безрадостным голосом произнёс я.

– Любовь пасёшь чи чужой несешь? – Бодро вопрошал Феликс.

Пока я соображал, что ответить, он сказал:

– Ты, говорят, подженился? Пойдем выпьем, поговорим!

– Да, я выхожу,– быстро согласился я, думая о том, как хорошо иметь настоящего друга.

– Мне с работы позвонили, – пояснил я вытаращившим глаза женщинам, на ходу хватая куртку.

Я действительно боялся, что меня будут удерживать. Вернулся я в тот день около одиннадцати. Света была дома, но со мной не разговаривала. Не знаю, что они тут с мамой делали, но ничего приготовлено не было, а носки так и валялись. Но это были мелочи. Нечто гораздо худшее ожидало меня впереди.

Буквально через день я ехал в маршрутке к себе домой, я думал о том, как решить главную проблему моей жизни. Я думал о Светке, о том, что мне уже не хочется с ней разговаривать, убеждать ее, что по сути надо гнать ее в три шеи, хотя ничего плохого она мне не сделала. Я не мог представить дальнейшей жизни с ней. С другой стороны, я думал, что, может, всё наладится: когда-то же она закончит учиться. Как-то же я смог встречаться с ней так долго. Что-то мне в ней нравилось.

Я вышел из транспорта. Недавно прошел дождь. Я вдохнул свежий аромат влажной листвы, лип, тополей, запах чего-то медового, нежного и неуловимо майского. Напахнуло дымком. Пробивались листочки на деревьях. В противоположную от меня сторону пошла куда-то черно-белая пузатая кошка, мягко ступая по траве.

Запах поздней весны или раннего лета. Запах мира, гармонии. Благодать. Запах новой, нарождающейся жизни. Наверное, в такие моменты хотелось сказать: «Остановись мгновение, ты прекрасно!» [5]. Небо прояснилось, день клонился к закату, лёгкая зыбь белых перистых облачков на голубом фоне, плавно переходящем в сиреневый, будто окутали меня всего.

Я зашёл в подъезд, достал ключ, открыл дверь – всё, как обычно. Вошёл в прихожую, там, как всегда, свет был выключен, я потянулся к выключателю, ногой наткнулся на полу на что-то мягкое. Света оставила пакет в коридоре? В это время она должна уже быть дома. И вообще, чем это разит, канализацию что ли прорвало? Я включил свет и не поверил своим глазам.

На полу лежал труп. Я даже пнул его, пока не знал, что это. Это был труп женщины, какой-то котихи. Возле головы лужа крови – череп проломлен. Рядом валялось, похоже, орудие убийства – кувалда. Это моя кувалда! Я вчера забивал штырь в стену в коридоре. Чёрт меня дёрнул её не убрать! Я развернулся и вышел во двор. Запер дверь на всякий случай. Воздух уже казался каким-то не таким. Я вызвал полицию и стал ждать.

Она приехала довольно быстро. Нормальные ребята – сразу всё поняли. В тот день я всё время с кем-то был – на работе и после – я чисто физически не мог убить эту женщину. Да и зачем мне какая-то котиха. Они осмотрели комнату – ничего не пропало. Хотя версия ограбления оставалась. Взяли кувалду. Вскоре забрали и труп. Расспрашивали про Свету. Я не понимал, куда она подевалась. Я звонил ей домой и нескольким её подругам – она как сквозь землю провалилась.

– Лиз, привет, ты дома, можно я к тебе сейчас приеду.

– Да, Свет, заходи.

– Лиз, никому не говори, что я приду, ладно?

– Ну ладно, а что, что-то случилось?

– Потом расскажу.

Заодно я позвонил и Феликсу. Он приехал сразу. Я всё ему рассказал. Он ни минуты не сомневался, что я не виновен. Имя и фамилия моего друга – Феликс Страусов. Но он при этом нормальный парень. Мы с ним вспомнили, что как раз сегодня финал чемпионата мира по хоккею. Естественно, Россия – Канада. «Смотри хоккей, и будет всё о'кей», – сообщил Феликс. В общем, об этом инциденте мы как-то позабыли.

– Лиз, ты представляешь, я в шоке, я захожу домой, а там в коридоре труп лежит.

– Чей?

– Откуда я знаю. Я сразу к тебе, ты меня не выдавай, ладно?

– Это ты убила что ли?

– Лизка, ты дура что ли? Я думаю, это Саша убил. Боюсь, что он будет меня искать.

– Почему Саша?

– А кто же?

– Ну! Пусть полиция выясняет, кто.

– Я боюсь, вдруг меня приплетут, им лишь бы засадить. Это из-за Сашки всё – снял какую-то конуру чёрт знает где.

– Ну, ты вообще-то за него замуж собралась.

– Но я не ожидала, что так будет. И главное, приказывает мне, что делать, иди, говорит, еду готовь.

– Ну, я не знаю, зря ты, правда, Сашке не позвонила сразу.

– А чего я буду звонить, вдруг он маньяк?

– Ну ты же его знаешь.

– Знаешь! Я думала – он всё будет делать для меня. Я же учусь! Ладно! Я тогда пока вообще выходить не буду никуда.

– А как же родители? Им будешь сообщать? Они будут волноваться.

– Нет. Не получится.

Однако прошло несколько дней, а Света не объявлялась. Я начал волноваться. Выходило так, будто она совершила непреднамеренное убийство и скрылась. Иначе, почему она исчезла? Я звонил всем её подругам, и у меня возникло подозрение, что кто-то из них скрывает Свету у себя.

Я хотел поговорить об этом с Феликсом. В эти дни он приезжал ко мне с работы и уезжал утром на работу от меня, в общем, переселился ко мне. У меня была раскладушка, и Феликс терпеливо сносил её особенности, пока я спал на диване.

Меня вызывали в милицию несколько раз. Я давал свидетельские показания. Отпечатки пальцев на кувалде принадлежали не мне. Да и алиби у меня было, а мотива никакого не было.

– Свет, может, маме позвонить?

– Нет, Лиза.

– Ну, если никто из вас не виновен – чего прятаться?

– Я боюсь. Никто не виновен! А вдруг…

– Ты поговори с Сашкой.

– Да ну. Вдруг его посадят.

– Да ну тебя! Ты что приговор читала? Обвиняешь зря. Как дело-то было?

– Какая разница. Впутал меня в это. Не знаю, что делать.

Меня спрашивали, что я могу сказать про Свету. Я ничего не мог сказать. Её мама плакала и винила меня во всём. Даже в том, что эта квартира моего братца – якобы как булгаковская «нехорошая квартира», раз там случаются всякие вещи и появляются бомжи. Нам с Феликсом всё это надоело. Мы решили последить за несколькими Светкиными подругами, так как меня не покидало чувство, что она где-то здесь. Устраивать засаду в институте было гиблым делом.

– Свет, по-моему, я видела Сашку возле моего дома.

– Ну и что? Слышать про него ничего не хочу! Я же говорила, ещё искать меня будет.

– Волнуется, наверное.

– Ага…

– Дура ты, Светка. Вот всё у тебя есть, а тебе всё не то.

– Ну да, конечно! Где всё-то?

– Жилплощадь отдельная. Хороший человек. Жила бы и радовалась.

– Ой, не смеши меня, Лизка.

Однако слежка ничего не дала. Больницы и морги мы сразу обзвонили. Я уже как-то так привык жить один и в этой квартире. Но одиночества и пустоты не чувствовал. Феликс уехал.

Тем временем произошло и хорошее событие. Преступление было раскрыто. Впрочем, ничего сложного в нём не было с самого начала. Стали проверять круг общения убитой – Медведевой Раисы Ивановны. Её близкий знакомый – Конюхов Степан Петрович, тоже бомж, сразу попал под подозрение.

Тем более, он во всем сознался, когда ему сказали, что есть неопровержимые доказательства – его отпечатки пальцев на орудии убийства. Он показал, что они вдвоем решили ограбить нашу квартиру. На это их подтолкнул тот факт, что Света уронила ключи возле дома и не заметила этого. В общем, ключ от квартиры, где деньги лежат, оказался у них.

А мне Света даже ничего не сказала. Они сделали ключи себе, старые подбросили Свете на другой день, а остальное было делом техники, как они думали. Но здесь не повезло. Когда они только вошли в прихожую, дверь кто-то стал открывать снаружи. Потом звуки прекратились, человек ушёл. Это, наверное, Света заходила, но что-то вспомнила и ушла.

Как раз после этого между подельниками разгорелся спор – уходить или нет. Тогда Конюхов в состоянии аффекта, как он сообщил, ударил Медведеву по голове тем, что под руку подвернулось.

«Эти бабы вечно всё испортят»,– прокомментировал он. Раиса Ивановна настаивала на том, чтобы довершить начатое – за это и поплатилась. Как сообщил Конюхов, он сделал всё правильно – когда он покинул место преступления, девушка, потерявшая ключи, попалась ему навстречу. Он думал, что Медведева жива, но она скончалась. Этого Конюхов не ожидал.

Но тогда Света должна была вернуться и увидеть труп. Значит, она знала о нём. И никому не сказала. Я не понимал ничего.

Когда всё уже улеглось, и я сообщил всем, кто знал об этом, чем дело кончилось, я вдруг неожиданно встретил Свету. Я уже и думать о ней забыл, а её вещи давно перевёз её маме. Но мы столкнулись на аллее в сквере – шли прямо друг на друга. У неё был какой-то уставший и грустный вид.

– Ты где была? – Спросил я, почему-то ничуть не удивившись.

– Я с убийцами не разговариваю,– отрезала она.

– Чего? – Вот тут я уже удивился.

– Это же ты убил ту бабу, кто же ещё? – Заявила она, глядя куда-то вниз и в сторону.

– С чего бы? – Усмехнулся я. – я с тем же успехом могу сказать, что это ты убила и скрылась.

– Да что ты!

Такая мысль явно не приходила ей в голову. Мне надоело разговаривать. Я даже не стал объяснять, что она глупо поступила. Даже не по отношению ко мне, а к себе и своим родителям.

– Вообще я человек слова,– сказал я, намереваясь закончить всё это,– но в данном случае слово придётся забрать. Не хочу больше ничего знать о тебе.

Я даже не стал говорить ничего про потерю ключа, про то, что она знала про труп и про то, что в трудные времена близким людям надо держаться вместе. Я просто пошёл дальше по аллее сквера. День был солнечный, тёплый, и мне было удивительно хорошо.

Однако на другой день утром я встал с каким-то странным ощущением: сердце покалывало и побаливало. Я долго думал, почему это происходит, пытался проанализировать свои ощущения, но на ум приходило только случившееся с Булгаковским Берлиозом перед встречей с Воландом, как «сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем» [6]. Страх, как Берлиоза, меня пока не охватил, но был и потихоньку нарастал. Я кое-как отработал, а потом, сев на транспорт, вышел раньше своей остановки и направился в парк.

Я сел на корточки рядом с речкой, старался придвинуться поближе, и рассказал всё воде. Конечно, ничего ужасного со мной не произошло, бывает и хуже, и намного, но я решил избавиться от всего этого. Вода может хранить и передавать информацию, это известно. Я сидел на берегу, а течение уносило мои слова всё дальше и дальше. Мне стало легче. С хорошим чувством я встал и пошёл домой. Я улыбался. Мне навстречу попалась симпатичная девушка, и я решил заговорить с ней.

Марена

Олеша Захаров шагал по Крамской. Он о чём-то упорно думал, поэтому совсем не глядел перед собой. Он был угрюм, озлоблен, что-то явно недавно произошло с ним. И это что-то занимало все его мысли.

Он шёл по тихим улочкам окраинного района небольшого города, сворачивая с одной на другую без всякой логики. Крамскую сменил Валдайский переулок, его – Строкинская улица, Ермолинская… Его остановил бы только тупик или чистое поле, но одинаковые улицы всё продолжались, ответвлялись и размножались.

Внезапно Олеша, это имя будто приклеилось к молодому парню, остановился как вкопанный. Он огляделся вокруг и постепенно вернулся с небес на землю. Перед ним было всё, чего ему сейчас не хватало: телеграфный столб, а за ним деревенский луг с ромашками и какими-то другими цветами – синенькими и жёлтенькими, за которым начинался лес. Его взгляд от неожиданности упёрся прямо в столб, к которому была приклеена какая-то белая бумажка. Олеша подошёл вплотную, постоял около столба несколько минут, затем развернулся, и пошёл в каком-то известном ему одному направлении.

Тьфу ты чёрт! Я забыл ключ. Так по-дурацки могло произойти только со мной: поехать на дачу и забыть ключи от неё. В последнее время со мной вообще всё по-дурацки. Хотя… Начать нужно с того, что меня, двадцатишестилетнего мужчину все называют Олешей. Хотя я – Олег Васильевич Захаров, аспирант и работник ВУЗа.

Хотя какое там! Олеша, принеси учебники из библиотеки, Олеша, сдайте мой ключ и сходите в другой корпус, предупредите студентов о переносе зачёта (надо же – на «вы»!), Олеша, ну это очень хороший результат предзащиты – пропустить диссертацию с доработкой.

Чтоб они все провалились! Да что они понимают! С доработкой! Думаете, легко писать диссертацию! Когда половина твоих знакомых считает, что тебе делать нечего, вот ты и исследуешь семантику имени прилагательного в русском и польском языках, а другая половина думает, что ты тупо косишь от армии, а третья половина вообще считает, что ты больше ни на что не способен, кроме бумагомарательства.

Все менеджеры, пенеджеры, а ты, как аспирант – почти что тот же студент – получаешь стипендию, а как лаборант кафедры общего и славянского языкознания – маленькую зарплату. Приходится грузить мясо. И то – спасибо Славику – он звонит, не забывает – один раз двадцать две тонны разгрузили.

Но беда, как известно, не приходит одна. Пока я прыгал выше головы, стараясь подготовить свою диссертацию к предзащите в мае, правил её, распечатывал два экземпляра (триста пятьдесят рублей за каждый, между прочим), как-то испортились мои отношения с родными. С родителями и с сестрой. Они начали кричать на меня, я – на них. Или наоборот? Не помню.

Сестра говорила, чтобы я отошёл от компьютера – он нужен не только мне. У неё, видите ли, сессия. Родители говорили, что нужно быть собранным и организованным, чтобы на всё хватало времени. Что, несмотря на предзащиту, я должен, обязан ехать на дачу и копать там землю в майские праздники.

А я как раз не успевал внести ряд сносок на источники в свой текст. Я сидел ночами. Но приходила мама и говорила, что надо быть организованным, а не жечь по ночам свет – кто же будет за всё это платить?!

А я, сколько ни старался, всё равно предзащиту не прошёл. Будет ещё одна – в сентябре. Мне никто ничего не сказал, но смотрели красноречиво. А сестра, как мне казалось, даже презрительно.

И я плюнул на это всё и решил с сегодняшнего дня восполнить пробел в землеустройстве и пожить на даче. Взял с собой кое-какие вещи, сел в автобус и поехал, думая о своём. И, конечно, забыл ключи. Какой же я идиот. Тогда я поступил ещё более по-идиотски: просто пошёл по местечковым улицам, куда глаза глядят. Ничего глупее нельзя было придумать!

Ко всему прочему куда-то подевалась Оля. Это моя девушка. Она стойко сносила моё не совсем завидное положение аспиранта (ещё не кандидата наук) и работника ВУЗа (не преподавателя). Она понимала меня, как мне казалось. Она знала, что я не могу уделить ей много времени, а в мае смогу ещё меньше. Да и с финансами не густо.

Я сказал ей, что некоторое время мы будем общаться по телефону и обмениваться короткими сообщениями. Но сам писал и звонил дня два. Потом где-то неделю не было времени. Потом ещё неделю не было времени.

Потом я звонил ей, а телефон был выключен. Потом он опять был выключен. Потом ее подруга, тоже Оля, сообщила, что моя Оля зачем-то поехала в Турцию с Галькой с восьмого этажа. Потом та же Оля злорадно сообщила, что моя Оля в Турции с кем-то познакомилась, собирается замуж и вообще её жених богат, он из Сургута, увозит ее туда, селит в коттедже, окружает роскошью и осыпает подарками. Планируется, что она уйдет из ВУЗа, с четвертого курса, засядет в коттедже и начнет плодить наследников состояния, поскольку ей не восемнадцать, а уже двадцать два. Она зря потратила столько лет.

Говоря это, та Оля, злорадно улыбалась и посматривала на меня исподлобья. Раньше я ей нравился, ей даже нравилось, что я такой интеллигентный и учёный, она хотела со мной встречаться, но вышло по-другому. И сейчас, видимо, ей доставляло истинную радость сообщить всё это мне.

Я, конечно, сам связался со своей Олей – мало ли что болтают – но всё почти так и оказалось. В общем, я остался один: без девушки, без родных, без друзей и без своего любимого дела – наука мне немного осточертела после предзащиты. Мне нужно было работать на кафедре, потом приступить к приему документов поступающих на наш факультет, дорабатывать диссертацию, но всего этого мне вообще не хотелось. Я устал.

Да, я поехал на дачу, благополучно забыл ключ и пошел, куда глаза глядят. Зачем – не понимаю. Однако моё внимание привлекло какое-то объявление на столбе. Я всмотрелся в листочек из школьной тетради, на котором было написано старческим почерком: «Сдам отдельный дом на территории своего дома: площадь 10 метров2

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3