Бумеранг всегда возвращается. Книга 1. Откровения невестки

– Доченька, сынок, родные мои! – я не сразу поняла, что эта неопрятная женщина с непричёсанными волосами и в сильном подпитии обратилась именно к нам.

– Маша, не обращай внимания, пошли скорее! – брат схватил меня за руку и постарался пройти мимо… да, мимо нашей родной матери. Я с трудом смогла бы узнать её, если бы она нас не окликнула.

– Ну куда вы, не узнали родную мать? Я же вас воспитывала! А вы теперь от меня отворачиваетесь… Все, все меня покинули, – мать шла за нами, причитая и выкрикивая ругательства, стараясь догнать и забежать вперёд.

Мы ускорили шаг, почти побежали. В тот момент я ничего не соображала. Я только чувствовала, что моя последняя надежда, что мама вернулась в родной город и начала нормальную жизнь, рухнула в одночасье… В груди клокотала боль и ярость.

– Прости, не успел предупредить тебя, – сказал брат, когда женщина, которая нас когда-то родила, а потом променяла на водку и разгульную жизнь, отстала. Ничего не изменилось в её и моей жизни! А ведь из-за матери я уехала в Сибирь, за тридевять земель, в незнакомый и суровый край, где осталась одна, без подруги и родни. Слёзы катились градом, я попросила брата присесть на скамейку во дворе нашего дома. Я не хотела, чтобы отец и мачеха видели мои слёзы и отчаяние.

– Да не плачь ты, не стоит она твоих слёз! – брат пытался меня успокоить чисто мужским способом, похлопав по плечу.

– Сейчас, сейчас, – я вытирала слёзы руками и дышала глубоко, чтобы успокоиться.

–Маша, ты ли это? – к скамейке подошла Милена с ярко накрашенными губами и стрижкой «каре». – Ты плакала? От радости, что ли?

– Милена! – я вскочила и кинулась обнимать подругу, – а ты разве не получила моё последнее письмо, где я сообщала о своём приезде? Я думала, что ты меня встретишь! Впрочем, хорошо, что не встретила… Ладно, или вечером увидимся, или завтра, нам домой пора, родители уже заждались.

– Хорошо, жду звонка! Телефон тот же, – и Милена отправилась в свой подъезд.

Отец с семьёй, младшим моим братом и двумя маленькими дочками от второго брака, жил на первом этаже в трёхкомнатной квартире с маленькой кухней и проходными комнатами. Мы позвонили.

– Иду, иду, – раздался голос мачехи. Когда она открыла дверь, то я за последний час испытала второй шок Передо мной стояла расплывшаяся тётка в драном домашнем халате и стоптанных тапочках.

– Маша! Проходи! Мы с отцом уже заждались! – мачеха тараторила без умолку, не зная, как ей со мной себя вести. – Я обед приготовила, Сергей, проводи сестру в её комнату!

– А, вот и Маша! – отец вышел из ванной, где, видимо, брился, потому что на щеке ещё видны были остатки пены. – Так, всё же косы обрезала! А ведь я тебе не разрешал!

– Папа, мне уже восемнадцать, я уже больше года сама распоряжаюсь своей жизнью, – я говорила примирительным тоном, но отец взорвался.

– Ишь, самостоятельная какая! Ты к нам в дом приехала, и тут я хозяин. Будешь делать то, что я скажу!

– Ваня, ну что ты с дороги на девочку набросился? Пусть умоется, да давайте пообедаем, – Нюра, хотя и сама любила перепалки, решила на сей раз меня защитить.

– Ладно, проходи, потом поговорим о твоей самостоятельности. – в голосе отца мне послышалась угроза. Или показалось по старой привычке?

Я поставила сумку около дивана, на котором когда-то спала, прошла в ванную, умылась и зашла на кухню. Там, как и при мне, стоял маленький столик, за которым умудрялась размещаться не такая уж и маленькая семья – пять человек. Старший брат Витька от родителей ушёл либо на квартиру, либо к женщине. Никто этого доподлинно не знал, потому что он окончательно поссорился сначала с мачехой, потом и с отцом. Об этом мне сразу же доложили за обедом, с обидой и раздражением. Я молчала. Если честно, мне и так после нечаянной встречи с матерью было не по себе, а ещё выслушивать претензии к брату, который мне давно не писал, сил не было. Я с тоской поняла, что хороших каникул у меня не будет. Если раньше, когда бабушка Даша жила по соседству, я в удобный момент могла ускользнуть из дому и хотя бы с ней нормально поговорить, то теперь я сразу почувствовала себя в клетке. Моя любимая бабушка после расселения нашего частного сектора после сноса домов жила на другом конце города… И она пока не знала, что я сегодня приехала.

В этот вечер мне не удалось вырваться из дому. Вечером привели из садика сестёр, четырёх и двух лет, и они повисли на мне, как говорят, гроздьями. Конечно, я привезла им небольшие подарки, пластмассовых кукол, и они просили их раздеть и вырезать из бумаги новые наряды. Мы возились в большой комнате, а родители сидели на диване и наблюдали за нами. Потом отец сказал:

– Я смотрю, вы поладили, тогда мы с матерью съездим на дачу на несколько часов, там клубнику собрать надо, помидоры полить.

– Хорошо, согласилась я, – зная твёрдо, что возражать бесполезно.

Когда родители ушли, я попросила сестрёнок поиграть немного вдвоём, а сама пошла звонить Миле.

– Маша, наконец-то! Я тебя уже заждалась! Приходи! Мои на дачу уехали!

– Мои тоже. Только мне сестёр оставили, так что вырваться к тебе сегодня не смогу. А к себе не приглашаю, тут у них везде такой беспорядок, что мне самой не хочется находиться, а тем более, гостей принимать!

– Как жалко! А завтра придёшь?

– Завтра с утра хочу к бабушке съездить, а потом не знаю. Отец сказал, что буду жить по их расписанию. А я, наивная, думала, что здесь хоть что-то поменялось… Ой, Мила, чувствует моё сердце, что не выдержу тут и двух-трёх дней! И зачем я сюда ехала? Чтобы бесплатной нянькой у них быть?

– Да, подруга, у меня родители не подарок, но и тебе не позавидуешь. Не расстраивайся! Всё же надо надеяться на лучшее!

– Да не на что мне надеяться… Мне же денег нужно будет на обратную дорогу, а у меня их нет. Значит, придётся терпеть. Два месяца – это много!

– Ладно, не грусти, пока!

Предчувствия меня не обманули. На третий день пребывания в родительском доме разразился скандал из-за того, что я не называла мачеху мамой.

– Ты посмотри, какая неблагодарная! – кричал отец. – Она тебя как родную дочь приняла, а ты никак её не называешь! Да, тебе привычнее называть мамой пьяницу! Вот и иди к ней!

Я молча начала собирать вещи.

– Хочешь уйти? Давай, иди! Только знай, что возврата не будет! Да и кому ты нужна? Той пьянчуге, которая ходит по улицам и позорит меня? Бабушке своей любимой? Так у ней гроша за душой нет! Думаешь, тёткам нужна? – видимо, ему доставляло удовольствие унижать меня и хлестать словами, словно бичом.

Я не отвечала, я стиснула зубы, я старалась изо всех сил, чтобы ни одна предательская слезинка не сползла по щеке. Я превратила своё кровоточащее сердце в камень.

Больше никогда в жизни я не появлялась в доме отца и мачехи…

То лето я старалась забыть, как страшный сон. С вещами я поехала к бабушке, где была прописана моя мать. О её фактическом проживании никто не знал. Только вот с её долгами пришли по месту прописки. Бабушка была в отчаянии! Чтобы помочь ей отдать деньги, которые заняла её непутёвая дочь и моя мать, мне пришлось устроиться временно поработать санитаркой в больницу.

Уезжала я из родного города с израненным сердцем, разбившимися вдребезги мечтами и с такой ненавистью к родной матери, которую словами не опишешь.

А теперь я сижу на диване в общежитии и у меня на коленях лежат её письма, из которых я прочитала только одно. Воспоминания о том лете не добавило оптимизма, и я сидела, глубоко задумавшись.

– Машенька, о чём задумалась? – спросил с порога Саша. – Я смотрю, ты вот-вот заплачешь, – увидев письма, добавил:

– Маш, отдай мне, не нужно тебе сейчас их читать. Ты не готова к таким испытаниям!

– Пожалуй, ты прав, нужно отложить на неопределённое время, – я отдала письма мужу, и он их спрятал на дно чемодана.

– Знаешь, что? Собирайся на прогулку, давно мы с тобой не были на Обском море. А после распределения, когда каждый день будем ходить на работу, нам и вовсе некогда будет посидеть на берегу.

– Да, сейчас оденусь, – сказала я рассеянно, – я никак не могла отойти от своих печальных воспоминаний.

Быстро накинув болоньевую курточку голубого цвета и шарфик, связанный этой зимой из мохера, я вслед за Сашей вышла из общежития. На улице было тепло и солнечно. Весна в этом году пришла быстро, буквально за неделю растаяли огромные сугробы. Снег, чёрный и некрасивый, кое-где ещё лежал, но мы не обращали на него внимания – это была последняя весна в университете. На занятия мы не ходили, мы усиленно писали дипломные работы, пропадая кто в библиотеке, а кто в лаборатории. Муж вместе с руководителем проекта делал какой-то уникальный прибор, мне же пришлось переводить довольно сложный текст с русского на английский. Кроме диплома, я должна сдавать устный экзамен. Как и всем студентам выпускного курса, нам трудно было найти время для отдыха, и всё равно тот отрезок жизни можно назвать счастливым. Нам было интересно учиться, узнавать новое, но в то же время и немного грустно, что скоро расстанемся с привычным за пять лет укладом жизни.

Когда мы подошли к Обскому морю, то увидели на берегу бревно.

– Кто вперёд до него добежит, тому приз, – крикнула я и помчалась с горки на пляж.

Саша в два прыжка догнал меня, схватил за руку, и мы вместе с разбегу сели на бревно. Саша меня обнял и крепко поцеловал в губы.

Я замотала головой и оторвалась от него:

– А если кто увидит?

– Да никого тут нет! – муж ещё ближе сел ко мне и заглянул в глаза.

– Маша, я тебя так люблю! Ты даже не представляешь, как сильно! Уже год после свадьбы прошёл, а я всё не могу поверить в своё счастье! Неужели так бывает? А ты?

– Я тоже тебя люблю и рада, что вышла за тебя замуж., – в семье, где я выросла, никто не говорил мне о любви. Наверное, поэтому произносить такую фразу мне было трудно и непривычно.

– Вот только мне кажется, что Нина Даниловна не совсем приняла меня, хотя внешне ничем не показывает. Знаешь, я всё же побаиваюсь ехать к вам этим летом…

– Маш, перестань говорить ерунду! Мама к тебе прекрасно относится! В каждом письме, в основном, к тебе обращается, вроде я и не сын ей. Это я ревновать должен!

– Зачем? Давай лучше поговорим о предстоящем походе. Ты уже опросил своих ребят, кто готов с нами по горам-по долам?

– Нас будет семь парней и ты одна, как королева. Только Алик не сможет, он завербовался в экспедицию на Север.

– Как жалко! А из моих подруг все сразу отказались. У Дины скоро свадьба, Маринку в деревне ждут, бывшие соседки по комнате и вовсе на меня руками замахали – какой поход, если диплом на руках будет! Кто-то сразу приступает к работе, кто домой едет…

– Ну и хорошо, что руководить буду парнями, с вашим братом нелегко в суровых условиях, ведь придётся двести км пешочком топать по бездорожью, по буреломам и горным рекам. Ты сама готова?

– А чего мне бояться? Ты же со мной! – мы снова поцеловались, а потом, взявшись за руки, вернулись в общагу.

Время летело стремительно. В июне прошла защита диплома, а потом распределение на работу. В советское время каждый выпускник вуза должен был отработать три года в том месте, куда страна направит. Многие наши сокурсники остались работать в Академгородке, а нас с Сашей отправили вместе в Н-ск на закрытое предприятие. Его инженером с окладом в 115 рублей, меня – переводчиком с окладом в 110 рублей. Обещали премию, если хорошо себя зарекомендуем. И в договоре стоял пункт о предоставлении жилья в течение 2-3 лет. Это обнадёживало, потому что надеяться на покупку кооперативной квартиры нам не светило, не было у нас богатых родителей. Общежитие завод не предоставлял, поэтому перед последними каникулами нам нужно было найти съёмную квартиру или комнату.

Тогда не было ни интернета, ни газет с объявлениями. Комнату искали среди знакомых или просто заходя во дворы и спрашивая всезнающих бабушек, сидящих на лавочках возле подъезда. Нам сначала повезло, мы нашли благоустроенную отдельную комнату в трёхкомнатной квартире. Конечно, вместе с хозяйкой. Мы перевезли туда свои вещи, закрыли комнату и отправились в поход по Западным Саянам.

Если не считать, что на третий день похода я сильно подвернула ногу, и мы чуть не утопили одного из парней, то всё у нас получилось. Спуски и крутые подъёмы, непролазные заросли и бурные реки, снег на вершине одной из гор, форель в озёрах… и ни одной живой души в округе ста км! Вот она – молодость! Мы не побоялись пройти неизведанными тропами и даже мысли не допускали, что с нами что-то может случиться! После десяти дней похода мы вышли на трассу, сделали большой праздничный привал с тортом на костре, а потом разъехались в разные стороны на попутных машинах, как оказалось, расставшись навсегда. Нам с Сашей повезло – в сторону Абакана через Саяны, где мы недавно ходили, шёл попутный Камаз, затем мы пересели в автобус и добрались до посёлка его родителей.

Первым нас встретил Игорёк:

– Маша приехала! Ура! И Саша тоже! Мам, иди встречай гостей! – мальчик подрос и стал ещё более стеснительным, не дал себя обнять и поцеловать.

– Да какие же это гости, они свои, родные! – Нина Даниловна вытерла о фартук руки и по очереди нас обняла. – Вот, снова с рюкзаками! И хорошо! У нас ведь ремонт, спать вам негде. Или в сенцах, или в огороде ставьте свою палатку!

– Нам в палатке привычнее, – ответил Саша. – Покажи, где её ставить.

– Давай чуть позже, накормлю вас, потом располагайтесь. Я отпуск взяла, чтобы ремонт закончить, а Гриша на работе. Вечером придёт.

Игорёк немного освоился, доверчиво взял меня за руку. Мы вместе зашли на кухню, я села на скамейку, а он забрался ко мне на колени.

Здесь ничего не изменилось – та же печь с дровяным отоплением, те же табуретки и деревянный стол. Нина Даниловна, как и в прошлый приезд, налепила пельменей, в Сибири это было дежурным блюдом. Пельмени были большими и сочными, с настоящим мясом, без каких-либо добавок, кроме лука и чеснока. Таких пельменей мы с Сашей не ели с прошлого лета! От одного вида у нас потекли слюнки.

– Мам, так хочется твоих пельменей! Давай помогу бросать в кастрюлю!

– Да что ты, сынок, садись и тоже жди. Лучше расскажите, как поход прошёл.

– Всё нормально. Парни остались довольны, многие из них никогда в таких походах не были. Но все оказались надёжными, нытиков не было!

– А я? – мне так хотелось, чтобы Саша меня при матери похвалил.

– Мам, а Маша вообще молодец! И готовила нам, и стихи читала, и штопала, а на прощание даже торт испекла! Со сгущёнкой и изюмом!

– Правда?– удивилась Нина Даниловна, – вы и муку с собой брали?

– Немного, чтобы рыбу жарить. Из оставшейся я прямо в кастрюле испекла несколько коржей, смазала сгущёнкой и посыпала изюмом. Сама по ходу рецепт придумала.

– Видишь, какая придумщица! Мне с ней повезло, из топора кашу сварить сможет – Саше, видно, хотелось похвалить молодую жену.

– Вот и хорошо, – ответила свекровь и посмотрела на меня, – будешь готовить, пока мы с бабушкой ремонтом занимаемся. Полы Гриша перестелил, нам осталось стены побелить, да двери и окна покрасить.

– Так мы тоже готовы помогать! – воскликнула я с энтузиазмом.

– Нет, к чёрной работе я тебя не допущу, сами управимся.

За разговорами не заметили, как пельмени сварились. К ним обычно подавалась сметана и сливочное масло.

– Может, вина налить с дороги? Или чего покрепче?

– Не, ма, не хотим. Устали на перекладных. Сейчас покушаем, поставим палатку, да и поспим хоть немного.

– Конечно, отдохните! Вечером, когда Гриша придёт, тогда и по рюмочке за встречу выпьем!

Я промолчала. Одно слово «выпьем» в моей душе вызывало такой протест, что хотелось всем крикнуть:

– Да сколько можно пить? И зачем? Неужели нельзя обойтись без выпивки? Сколько горя она принесла в семьи! Сколько душ сгубила!

Но в чужой монастырь, как говорила моя бабуля, со своими порядками не приходят…

Почему я так часто вспоминаю бабушкины пословицы? Наверное, они вошли в моё подсознание и всплывают в самый нужный момент. Спасибо тебе, моя родная, что ты была в моей жизни! Без бабушкиной поддержки я, наверное, не выстояла бы в неравной борьбе за выживание. Не дай Бог такой судьбы ни детям, ни внукам! Ни друзьям, ни врагам!

В палатке, поставленной посредине огорода, мы прожили весь месяц, на удивление соседей и знакомых. Благо, июль и август порадовали солнышком, а дожди остались там, в Саянах – косые, прямые, проливные, моросящие, холодные и не очень, но шли они ежедневно, пока мы были в походе. Только на последнем привале с утра вышло солнце и дало нам возможность просушить палатку, рюкзаки и одежду. Видно, природа над нами сжалилась, услышав мою мольбу и стенания. Я не говорю, молитву, потому что в то время мы все были комсомольцами и атеистами. Я за весь поход не слышала от ребят, чтобы они вспоминали Бога. А вот дожди и слякотную погоду ругали иногда и крепким словцом, но только так, чтобы я не слышала. И всё же поход мы потом вспоминали с теплом и любовью…

А здесь, в Туве, мы отогревались на солнышке. Мы с Сашей радовались, что нет дождей, а Нина Даниловна огорчалась:

– Если в ближайшее время не будет дождя, придётся поливать картошку. Без картошки мы не проживём, а купить её будет негде. Каждый выращивает только для себя, – мама поправила на голове платок, без которого не ходила даже дома. Наверное, она стеснялась своих редких волос, а, может, просто привыкла.

– Мама, не переживай, мы с Машей польём. Ведь вода в колодце есть? И речка не пересохла.

– Вот и хорошо! Игорёк вам тоже поможет! А мы скоро ремонт закончим, можете в дом перебираться!

– Нет, мы так и будем в палатке, – ответил Александр. – И вас не стесняем, и нам никто не мешает, кроме комаров. А против них у нас есть спрей! Мы их победили! – Саша потряс бутылкой спрея, здесь ещё его не продавали. Провинция…

– Как хотите, – примирительно сказала Сашина мама. – Но если надоест, скажите. Наверное, на земле не так мягко спать, как на моих перинах?

– Это к перинам мы не приучены, да, Маша? – муж посмотрел на меня, ожидая подтверждения.

– Точно, не приучены! Как с тобой связалась, так и сплю теперь в палатке! Видно, доля моя такая, быть женою декабриста. Но, как говорит пословица, с милым рай и в шалаше! – произнесла я шутливым тоном и щёлкнула мужа по носу.

– Машенька, ты правда на меня не обижаешься, что мы не вовремя затеяли ремонт, и тебе приходиться терпеть неудобства?

– Что Вы, Нина Даниловна! Так, в палатке, гораздо романтичнее!

– Машенька, зачем так официально? Ты же для меня теперь дочка, зови меня просто мама.

– Хорошо, я сразу не могу, нужно привыкнуть.

Мы втроём сидели на кухне и пили чай. Григорий ещё не пришёл с работы, а бабушка Таня всё больше находилась в своей небольшой комнатушке и в общие разговоры не встревала. Она была глуховата и не хотела, чтобы из-за неё все разговаривали громко. Да и стеснялась того, что была малограмотна, куда, мол, мне, деревенской, тягаться с образованной молодёжью. Бывают такие люди – невидимки. Так вот, Сашина бабушка, присматривающая за внуками в их детстве, старалась жить так, чтобы никого не обременять и в тоже время быть при деле… Ещё она сильно комплексовала из-за того, что имела мизерную пенсию в 12 рублей, и кормили её дочка с зятем. А зять, как я уже упоминала, любил выпить, и в таком состоянии часто попрекал тёщу куском хлеба. Мне за время проживания приходилось несколько раз это слышать, но Саша, зная, что я ненавижу пьяных и не могу смотреть, как унижают людей, особенно пожилых, предупредил меня, чтобы я не вмешивалась. Приходилось молча уходить, чтобы не присутствовать при этих ссорах. А мне было до слёз жалко старушку! Впрочем, как и Нину Даниловну. Первое время после нашего приезда отчим немного присмирел, а потом снова начал пить, и Саше стоило трудов, чтобы в такие моменты, когда он не мог себя контролировать, его утихомирить.

Так что посиделки, как правило, были у нас втроём. Иногда прибегал Игорь, но слушать наши разговоры ему было скучно.

– Маш, а, Маш! Хватит тут на кухне сидеть, пойдём поиграем в шашки!

Он брал меня за руку и корчил такую умилительную рожицу, что отказать ему было невозможно.

– Игорёк, дай нам чай допить и поговорить с твоей мамой, а то мы с Сашей скоро уедем и не успеем наговориться!

Игорь надувал губы, но не уходил, пока я не соглашалась. Однажды Нина Даниловна не выдержала и отправила его спать. Потом посетовала:

– Обидчивый парнишка растёт! Хорошо, что мама за ним присматривает, ведь в детском саду с таким характером не выжить! Сдачи дать не может, бежит скорее ко мне жаловаться. К отцу боится, тот тут же накричит или подзатыльник даст. А как я хотела девочку! Но Бог дал только сыновей. – она вздохнула. – А вы когда меня сделаете бабушкой?

– Наверное, когда квартиру получим. Разве это нормально с маленьким ребёнком по чужим углам скитаться? – ответил Саша, глядя на мать.

– А когда вам её обещают?

– По договору в течение двух лет. Но бумага всё стерпит, а как будет на самом деле, посмотрим. Жалко, что даже общежития не предоставили! Хотя у них оно есть, да только женатым почему-то не дают. Есть женское и мужское общежитие, молодёжи на заводе много. Говорят, коллектив хороший. Думаю, что мы в него впишемся. – Саша смотрел на маму, а сам держал меня за руку. Мне показалось, что свекровь как-то недовольно посмотрела на наши сцепленные руки.

– Сынок, я в этом не сомневаюсь! Дипломы у вас хорошие, почти одни пятёрки, вы активные спортсмены и комсомольцы. Всё у вас будет хорошо! Я так рада, Саша, что ты получил высшее образование! Был бы жив отец, он бы тобой гордился! Маша, я в прошлый приезд стеснялась спросить – а твои родители где? Почему ты ничего о них никогда не рассказываешь и даже не упоминаешь?

Я ждала и боялась этого вопроса, хотя понимала, что рано или поздно придётся на него отвечать.

– Я выросла в большой семье, у отца пятеро детей, трое – я и два брата – от первого брака, а две маленьких девочки – от второго. Мамы у меня давно нет, с пятого класса я жила с мачехой…

– Бедная девочка! Я вижу, что тебе пришлось нелегко, прости, что спросила. Если когда-нибудь захочешь, расскажешь, – свекровь подошла ко мне и обняла.

– Спасибо за сочувствие, но вспоминать мне о своём детстве не хочется.

– Мам, ты нас извини, мы пойдём уже в палатку, – Саша видел, что мне не легко сдержать набежавшие слёзы, и решил закончить разговор.

В это лето о моей семье больше никто не спрашивал. Почему-то все, кому я говорила, что у меня нет мамы, сразу думали, что она умерла, и не задавали больше вопросов. Меня это устраивало, потому что отвечать на них не хотелось. Зачем ворошить прошлое, от которого в душе появляется такая боль, что описать её словами невозможно?

Недели через две после нашего приезда вернулся домой и младший брат Виктор. Мать его ласково называла Витькой. С его появлением в доме чаще слышался смех, шутки и прибаутки. Бывают такие люди, которые своим появлением освещают всё вокруг. С ними легко, комфортно и просто. Если говорить о братьях, то одному достался ум учёного, серьёзность, основательность и ответственность, а другому – лёгкость характера, сверх общительность и бесшабашность. Таким я его и запомнила в то лето. Вечером Виктор брал в руки баян и играл так здорово, что хотелось слушать и слушать. Иногда мы все вместе пели. Днём втроём мы уходили в сопки, дрессировали овчарку Найду, наблюдали за птицами и просто разговаривали. Виктор тоже особо не любил отчима, но открыто никогда это не показывал. А мать он жалел, как Саша, да и я тоже. Именно при нём я в первый раз назвала свекровь мамой. А произошло это при трагических обстоятельствах.

Однажды после зарплаты Григория в пьяном виде довели до двора собутыльники и буквально втолкнули в калитку. Он еле устоял на ногах. Нина Даниловна, увидев мужа в таком виде, запричитала:

– Господи, да когда же это прекратится! Хотя бы детей постеснялся! А перед Машей тебе не стыдно? А сына своего не жалко? Ах ты, гад такой, всю жизнь мне испоганил! – свекровь взяла тряпку и начала хлестать мужа.

– Это ты на кого руку подняла, стерва? На кормилица? – и Григорий, выпучив свои красные глаза, со всего маху ударил жену по лицу. Видно, задел нос, из которого фонтаном потекла кровь. На их крики мы все выбежал из кухни – я, Саша, Виктор и Игорёк. Мальчишка, увидев кровь, закричал и упал в обморок. Что тут началось! Я подхватила Игорька на руки, Саша скрутил отчиму руки и потащил его в баню, а Виктор подбежал к матери и запрокинул ей голову. Взяв её под мышки, а она была такая маленькая, что доставала сыновьям только до плеч, он повёл её в дом, там нашёл тряпку, намочил водой и приложил к носу. Я с Игорьком, который уже открыл глаза, вошла следом.

– Что с Игорем?

– Ничего, мама, не волнуйтесь, всё уже хорошо, – ответила я взволнованно. – Вам лучше сейчас полежать. Саша, наверное, запер Гришу в бане, пусть проспится. Не понимаю, как так можно жить? С пьяницей и драчуном? – у меня до сих пор внутри всё клокотало от страха и бессилия.