Она называет меня «джаным»…

– Приехал! – громкий женский голос, и все враз засуетились, стали бегать по комнатам, невесту отвели в гостиную – решили, что именно там они встретятся с женихом.

– Как я выгляжу? – вот уже в который раз спрашивает невеста, приподняв бровь, умело нарисованную мастером по макияжу.

– Великолепно, – отвечаю не без улыбки, – я – к жениху. Не волнуйся, всё будет хорошо.

На улице дворовые ребятишки окружили жениха, требуя сладостей. Не знаю, входило ли это в сценарий выкупа, но кадр получится неплохой. Сам же выкуп проходит весело и непринуждённо. После того, как гости вдоволь пополнили свои желудки закуской, мы все дружно отправляемся в Загс, встречающий нас улыбками, звенящими бокалами, шоколадными конфетами, ну и, конечно, другими молодожёнами. Сама церемония бракосочетания ничем не отличается от тех, что наблюдаю практически каждый день: та же речь регистратора, заученная наизусть, обмен кольцами, слёзы невесты, растроганные гости, танец молодожёнов. Мне нравятся выездные регистрации брака – не успели приесться, хотя и здесь организаторы повторяются: слишком много белого.

Фотосессию свежеиспеченных супругов делю на несколько частей. Благополучно отсняв около сотни кадров возле Загса, едем к Киевскому пешеходному мосту, где получаются отличные фотографии, благодаря оригинальному архитектурному решению. Так же запланировано посещение Новодевичьего монастыря, люблю его атмосферу.

Несмотря на невыносимую жару, молодожёны и их гости – в отличном расположении духа, с удовольствием участвуют в фотосессии, да и в целом, обстановка царит дружеская. Каким образом гости нашли между собой общий язык, остается загадкой, если учесть, что добрая часть приглашённых разговаривает на турецком, остальные – на русском, и далеко не все из них владеют международным английским. Но смешение звуков и языков, доносящихся из толпы, радует слух.

Наконец молодожены торжественно приглашают гостей разделить трапезу. Банкет заказан в одном из турецких ресторанов – раньше в нём не был: не могу назваться поклонником восточной кухни, предпочитаю нашу, русскую, европейскую, ну и, с недавних пор, благосклонно отношусь к японской. Да и в Турции не был, хотя, к примеру, в Европе много где побывал – обязательно съезжу в Турцию, говорят, турки очень гостеприимны.

Возле ресторана молодоженов встречают лепестками роз и караваем, который держит мать невесты на вышитом полотенце. Интересно, у турков есть нечто подобное? Новоиспечённому мужу объясняют, что сначала необходимо откусить кусок каравая, соревнуясь с женой в количестве откушенного, затем посолить этот кусок и накормить любимую жену. Хозяин ресторана поздравляет молодоженов, затем предлагает пройти внутрь и, собственно, продолжить празднование, а так же отведать приготовленные блюда. Интерьер ресторана впечатляет: по всему периметру развешаны, прикреплены к стенам разноцветные лампы и светильники, ткань натянута так, что создаётся ощущение, будто мы находимся внутри огромного шатра – безумно красиво и по-восточному. Молодоженам приготовили отдельный стол, но сделали его в виде небольшого шатра, остальные места выглядят очень мягкими и словно воздушными, хотя, на самом деле, стулья умело обтянули тканью. Угощения так же радуют глаз, а какой царит аромат! Приглушённая музыка окутывает ресторан, каждый уголок, разливаясь отовсюду – что ж, стоит отдать должное организатору – он определённо знает толк в своём деле. Думаю, гости приятно удивлены. Пришли люди, которых не было ни в Загсе, ни на прогулке. К примеру, эта девушка в бирюзовом платье, которая обнимает невесту и весело смеётся. Лицо кажется знакомым, не могу рассмотреть, так как вижу лишь профиль, но где-то видел её. Она держит огромный букет белых роз в одной руке, в другой – небольшую сумочку. Вот она оборачивается, делаю пару кадров. Красивая девушка – улыбается, машет кому-то рукой, делаю еще несколько кадров. Стоп! Это же Аня!

Выхожу покурить, пока гости отплясывают который по счету танец. Музыка стала громче, но лишь на момент небольшого перерыва и не до такой степени, когда режет слух.

– Привет, Серёжа.

Невольно вздрагиваю и оборачиваюсь. Она стоит на расстоянии вытянутой руки, прикуривает тонкую сигарету. Странно, но я вдруг растерялся, и ничего не могу с собой поделать. Улыбаюсь и молчу. Глупо, наверное, выгляжу.

– Не знала, что ты фотограф, – говорит, улыбаясь.

– Это то, чем мне нравится заниматься на данный момент, – прихожу в себя после полуминутного молчания. – А ты? Ты чем занимаешься?

– У меня – свой журнал в Москве и небольшой ресторан в Турции. Последнее – подарок мужа, – говорит, смущаясь, или мне показалось.

– Ты замужем? Давно? А дети есть? – буквально забрасываю вопросами.

– Замужем. Через неделю будем праздновать вторую годовщину. Детей у нас нет, думаю, пока мы к этому не готовы. А ты женат?

– Нет, пока не удалось, – улыбаюсь. – Ты недавно пришла? Не видел тебя в Загсе.

– Удалось прийти только в ресторан.

– Ты – с мужем?

– Нет, он остался в Турции, не смог приехать.

– Так ты замужем за турком? И как же твоя фамилия? Как теперь тебя величать?

– Анна Озгюн, собственной персоной, – смеётся.

– Надо же, красиво звучит. Ну ладно, пойду работать, я же всё-таки на работе, – улыбаюсь. – Увидимся, Анна Озгюн.

За оставшийся вечер делаю еще пару кадров, на которых она смотрит в объектив и улыбается.

Свадебный торт – огромный, в восемь ярусов, белоснежный и очень вкусный. После того, как молодожены разрезали сие творение кондитера, а гости насладились вкусом, празднование можно считать завершенным. Фейерверк – в честь молодоженов, и они отправляются в гостиницу, поблагодарив всех гостей за присутствие на празднике жизни. Мне предстоит последняя часть фотосессии и затем, уставший, около часа ночи, возвращаюсь домой. Остается принять душ и уютно устроиться в постели. Надеюсь, завтра не будет такой жары.

И лишь закрыв глаза, вдруг вспоминаю о ней. Анна Озгюн. Помнится, она мне нравилась, да что там нравилась – я был по уши в неё влюблён! Тогда у неё был мужчина, которого любила, а сейчас замужем за турком, который делает дорогие подарки.

Остановив поток ненужных мыслей, отправляюсь в страну Морфея, но её образ не покидает. Однако усталость берёт своё. Нужно хорошенько выспаться, ведь завтра новый день и новая свадьба. Люблю свадьбы, правда, когда присутствуешь на них ежедневно, мозг потихоньку перенаполняется всем этим счастьем, кружевами, бокалами и прочей свадебной атрибутикой.

______________________________________________________________________

Не часто, но вспоминаю этот день, когда мы впервые встретились после окончания университета, просматриваю его в воспоминаниях раз за разом, будто кинопленку. И так отчетливо слышу её смех, вижу улыбку – невольно улыбаюсь.

Так странно, но мне безумно нравится сочетание её имени с этой турецкой фамилией. Анна Озгюн. И никак иначе. Я бы сказал, ей к лицу эта восточная нотка.

Глава 6

Август 2009-го

– Так странно, джаным. Еще вчера была в Турции, а уже сегодня – здесь, в Москве, – говорит, игриво отправляя апельсиновую дольку в рот.

– Ты говоришь об этом с такой лёгкостью, не задумываясь вовсе, что живёшь на две жизни, – отвечаю с едва уловимым раздражением.

– О чем это ты? Можно жить на два дома, но не на две жизни. Жизнь – она одна, и каждый проживает так, как считает нужным.

– Опять громкие слова, и не более. Хорошо, я живу на две жизни. Одна жизнь – это ты, наши встречи. Другая – это мои фотографии, студия, книги, люди: родные, близкие и приятели, прохожие и незнакомцы, Ольга.

– Она знает о наших встречах?

– Я ничего не скрываю.

– То есть ты приходишь домой и всё ей рассказываешь? Всё, вплоть до мельчайших подробностей? – спрашивает, улыбаясь.

– Зачем ты так? Она знает о наших встречах, о тебе.

– И ты считаешь, что это нормально? Что это не причиняет ей боли? Сложил с себя всю ответственность, прикрывшись тем, что правдив и честен. На самом деле, это банальная мужская трусость: выбирай сама, как тебе с этим жить. Хочешь, оставайся, но потом не жалуйся и не устраивай истерик, а хочешь – собирай вещи и уходи. Разве я не права?

– Что ты несёшь? – начинаю заводиться.

– То, что Ольга принимает наши отношения, вовсе не означает, что это не причиняет ей боли. А то, что ты удваиваешь эту боль своей якобы откровенностью, вне сомнений. Это не откровенность, джаным, это эгоизм.

– Великолепно! Выстрел в лоб. Эгоист и трус. Таким ты меня видишь?

– Вовсе нет. Но по отношению к Ольге ты проявляешь именно эти качества.

Неужели она права, и я всего лишь трус, который не может сделать выбор и осознанно причиняет боль женщине, которая любит и ждёт вечерами? Да, я не обманываю Ольгу, прикрываясь задержками на работе, отчетами и прочей ерундой, которую выдумывают сотни мужчин, чтобы выкроить время для любовниц, изменяя супругам, молчаливо оберегающим семейный очаг. Но что это меняет? Так ли нужна ей, Ольге, эта мнимая правда?

– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, хотела ли она знать. Тем самым успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно чиста.

– Перестань, – перебиваю её, резко и грубо.

– Я не хотела обидеть, просто сказала, что думаю и, раз уж мы начали, то…

– Ты затеяла весь этот глупый и ненужный разговор, – вновь не даю договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать в том же духе, у меня нет подобного желания! У меня, в принципе, нет желания продолжать с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!

Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?

Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, поступают в голову. Что же меня так вывело? Какая глупая ситуация! Однако еще глупее, оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько оно длится, это последнее время, так с ходу и не сказать. Надоело делить на два. Надоело делиться. Нет, она не права, определённо не права! Возможно жить на две жизни! Очень даже можно, и мы с ней оба тому пример. Как долго всё это будет продолжаться? Чего она хочет? К чему был весь этот спор? Да какая, к чёрту, разница, к чему да почему, если всё именно так, как она сказала. Не скрывать – не значит быть честным. Есть ли грань между «не скрывать» и «демонстрировать», и не переступил ли я эту черту? Не стал ли я откровенно демонстрировать Ольге наличие другой женщины, той, что занимает мысли, стоит между нами, той, что я всё время жду?

Между прочим, наши позиции с Ольгой несколько схожи: мы оба ждём. Правда Ольга ждёт того, кто уже в ожидании. Мы будто сидим на чемоданах и с билетом в руке, в котором указан пункт назначения, но отсутствует дата и время отправления. Кто забыл указать эту дату, и когда исправят эту ошибку?

Ещё двести. Это всего лишь мысли, и никаких действий. Как же здесь накурено – у них что, не работают кондиционеры? К чёрту всё!

Кому нужна правда, и нужна ли она вообще? Миллионы людей тонут во лжи, прекрасная зная, что рано или поздно эта ложь выплывет и затопит всё, что так тщательно скрывали. Так стоит ли лгать? Если все вокруг вдруг перестанут врать, наступит хаос или, напротив, покой?

Выхожу из бара – стало холоднее. Она, наверное, ушла. Возвращаюсь в отель, спрашиваю у администратора, не сдали ли ключи от номера. Отрицательный ответ. Поднимаюсь в номер, хотя в пору бы бежать сломя голову. Открываю дверь.

– Ты не ушла.

– Надеялась, что вернёшься.

– Как хорошо, что ты не ушла, – провожу рукой по мягким волосам.

– Как хорошо, что ты всё же вернулся, джаным.

И если вы не в силах что-либо изменить сегодня, хотя именно вы должны это сделать, оставьте всё, как есть – не трогайте, не нарушайте целостности, не разрушайте. У всего есть своё время, и оно обязательно придёт.

Глава 7

Никогда не говорил ей, что не люблю возвращаться домой из отеля: открываешь дверь и понимаешь, что вот она, реальность, встречающая тебя с распростертыми объятьями, будто насмехаясь и радуясь неудачи, мол, опять не удалось, опять вернулся. Сколько времени вот так возвращаюсь, прокручивая ключ в замочной скважине? А она, что она чувствует, вернувшись ранним утром в свою московскую квартиру?

– Ну, как прошла встреча?

– Оль, я даже не знаю, что должен ответить на подобный вопрос, – невольно вздрагиваю, – и стоит ли вообще на него отвечать.

Ольга, милая Ольга – женщина, с которой живу вот уже полтора года. Мы познакомились в небольшом ресторане. Она присела за мой столик, разговорились, выпили по бокалу вина – в тот же вечер пришла в мою квартиру и пребывает здесь по сей день. Она знает про меня всё – никогда не скрывал ни про свои отношения, ни про встречи в отеле, ни про чувства к другой женщине. Возможно, эти знания лишь причиняют боль, но ничего не могу изменить. Конечно, я мог бы жить с Ольгой, как говорится, долго и счастливо, обзавестись детьми, о которых давно грезит моя мать, просыпаться по утрам, уходить на работу, приносить честно заработанные деньги, вкладывая их в общий бюджет, засыпать с чувством выполненного долга и ощущением бесконечного одиночества. Можно было бы создать атмосферу идеальной семьи и тёплого уютного очага, картину, умело нарисованную рукой мастера – подобные картины рисуют многие на протяжении долгих лет, не видя вовсе, что их краски давно поблекли, а холст отсырел и больше ничего не воспринимает. Не могу и не желаю жить в подобной лжи или мнимой идиллии, обрекая себя на постоянные муки совести и реалии, скрытые от посторонних глаз.

Ольга работает дизайнером по интерьерам, и, стоит отдать ей должное, действительно знает толк в этом деле. Она говорит, что здесь отсутствует идейная композиция, но это вовсе не значит, что стоит поработать и над моей обителью. Пару раз она пыталась что-то переделать, внести, так скажем, свою лепту, но все попытки пресекались в самом начале. Ей – двадцать девять лет, нет детей, не была замужем, и моя мама возлагает на неё огромные надежды, а Ольга эти надежды разделяет.

– Может, поужинаем где-нибудь? – улыбнувшись, протягивает холодные руки.

– Неплохая идея. Выбирай место, я угощаю.

Путь до ресторана проходит в полной тишине – абсолютное молчание – я его так называю, когда четко поделены территории, и никто не пытается пробраться за очерченную линию. Иногда кажется, что мы с Ольгой могли стать прекрасными друзьями, если бы не зашли так далеко, или той самой идеальной парой, если бы не было её, той, которая называет меня «джаным». Со стороны, мы с Ольгой производим впечатление той самой пары, которой давно пора узаконить отношения, и многие, в том числе моя матушка, недоумевают, почему мы до сих пор этого не сделали. Зачастую то, что видят глаза, вовсе не является тем, что есть на самом деле. Мы смотрим, придумываем композицию, не осознавая вовсе, что видим лишь небольшую часть всей картины, а остальное —результат нашего творчества. Это как оправдывать ожидания, которые вовсе не обязаны оправдывать, а тот, кто возлагает их на нас, не имеет на это никакого морального права.

Каждый волен выбирать, в том числе и Ольга. Я не могу за неё решить, оставаться или уйти. Мы не можем принимать решения за других, не стоит нарушать чужие границы. После того, как я всё рассказал, можно было встать и уйти, впрочем, она это может сделать в любой момент, но предпочитает остаться, думая, что если бы мы встретились раньше, всё могло быть иначе. Мы бы давно были женаты и по паркету квартиры бегали маленькие ребятишки. Она не верит в мои отношения с этой женщиной – именно так она её называет – говорит, подобного рода встречи ни к чему не приведут, у них нет будущего. Я знаю, Ольга ждёт момента, когда я наконец-то пойму, что она права и перестану встречаться с той самой женщиной. Как долго продлится её ожидание, мне неизвестно.

– Может, сходим в кино после ужина? – спрашивает Ольга

– У меня другая идея. Давай-ка лучше купим диск с отличным фильмом, после чего отправимся домой и спокойно посмотрим его. Никто не будет есть попкорн по соседству, вставлять едкие комментарии или, что больше всего меня раздражает, передвигаться по залу. Что скажешь?

– Скажу, что подобная идея мне вполне по душе, – улыбнувшись, нежно накрывает ладонью мою.

– Что ты хочешь на десерт? – спрашиваю, листая страницы меню.

– Этого нет в меню, – кокетливо улыбается.

– Шутница. – смотрю на неё и, подмигнув, жестом подзываю официанта. – Позволь мне выбрать за нас двоих.

– Ты давно это делаешь.

– Нам, пожалуйста, два яблочных штруделя с мороженым, – делаю вид, что не понял намёка.

– Знаешь, дорогой, эта женщина полностью подчинила тебя, каждый раз она вторгается в нашу жизнь без всякого на то разрешения, – говорит шепотом после того, как официант удаляется.

– Ты не права. Я разрешаю это делать. Она не спрашивает разрешения у тебя, ты ведь это имеешь в виду?

– Ты говоришь так, будто это естественно, и вполне укладывается в рамки общепринятого поведения.

– Заметь, ты говоришь об этом.

Тут же вспоминаю разговор в отеле, который произошел несколько месяцев назад. Я затронул тему обычаев, общепринятых норм, традиций, на что она мне ответила: «Мы свободны до тех пор, пока не заковали себя в оковы предрассудков, стереотипов и людской молвы». Отчетливо помню, слово в слово, будто она сказала это вчера. Тогда фраза показалась мне несколько вызывающей и пафосной, абсолютно не применимой по отношению к реальности, но с каждым днём всё больше убеждаюсь в обратном. Ежедневно нам пытаются навязать определённые правила поведения, мышления, ставят перед выбором, заключают в тиски, придумывая рамки положенного и правильного. И мы поддаёмся всеобщему давлению, забывая о своих желаниях, интересах, чувствах, думая лишь о том, как же это смотрится со стороны. Со временем мы принимаем правила игры, а позже начинаем думать, как бы эти правила обойти, чтобы, с одной стороны, их не нарушить, а, с другой стороны, сделать это незаметно и безболезненно.

И вот сейчас, в этом небольшом, уютном ресторане, напротив меня сидит красивая, умная женщина, которой так хочется создать образ идеальной пары, добиться заключения долгожданного союза наяву, что она готова пойти на всяческие жертвы и унижения, лишь бы достигнуть своей цели и доказать неведомо кому, что была права, победила.

Ольга, милая Ольга. Женщина, которую я не люблю.

Глава 8

Сентябрь 2011- го

Сегодня мой тридцать первый день рождения. Она прислала огромный букет белых лилий в студию. Открываю дверь кабинета, а на столе – они, наполнившие своим ароматом пространство, белые-белые, и небольшая открытка: «Не знала, какие цветы ты предпочитаешь, поэтому прислала тебе свои любимые. С днём Рождения, джаным.». Перечитываю текст, наверное, в десятый раз. Красивый почерк.

Стою возле окна с открыткой в руке, улыбаюсь. Значит, это её любимые цветы. Да, они, как никакие другие, подходят больше всего. Нежные и сильные. Она так же, как и эти белые лилии, поглотившие все остальные ароматы, вытеснила всех возможных и бывших женщин из моего сердца, не предоставив ни малейшего шанса. До сегодняшнего утра мне никто не дарил цветы. Считается, что это прерогатива женщин. Глупости. Цветы от любимой женщины – это чертовски приятно. Цветы и любимая женщина – приятно вдвойне.

Открываю окно, и аромат лилий тут же вырывается наружу, смешиваясь с сырым осенним воздухом. Последние три дня в столице дождливо и уныло – конец сентября, как-никак. Солнце изредка балует – в основном, лишь тучи да серость. Если бы она намекнула о возможной встрече сегодня вечером, бросив всё и всех, примчался бы в любой уголок Земли. Готов отменить все встречи и празднования, отключить мобильный, который с утра разрывается жуткой трелью, отвести её в любимый ресторан, где подают самые вкусные блюда, а потом обнимать крепко-крепко и никуда не отпускать. Только мы вдвоём – и никого больше.

– С Днём Рождения, любимый!

Невольно вздрагиваю. В дверях кабинета – Ольга. Машинально кладу открытку в карман брюк. Две недели назад сказал Ольге, что нам не стоит продолжать отношения. Она ничего не ответила, лишь встала и молча ушла. Не стала устраивать истерик, собирать вещи, просто ушла. Две недели, и она вернулась. Две недели молчания: ни звонков, ни записок, ни сообщений – ничего. А потом просто позвонила в дверь и молча вошла в квартиру, присела в кресло. Я подумал тогда, мол, пришла забрать вещи. Окончательно. Что я почувствовал в тот момент? Ничего. Не было ни страха, ни отчаяния, ни сожаления – просто стоял и смотрел на неё. Затем ужасно захотелось извиниться, что так и не смог её полюбить. Она же продолжала сидеть в кресле и молчать. Я знал, ей тяжело и невыносимо больно, возможно, она разочарована. Я понимал, нужно поговорить, нельзя расставаться вот так, не проронив и слова, в глубокой тишине, будто чужие люди, но продолжал стоять возле двери в ответном молчании. Затем она встала, подошла, прижалась ко мне и заплакала. Сказала, что не готова уйти, а я, мол, рано или поздно всё осознаю, смогу её полюбить, а она готова ждать. «Прости меня» – это всё, что смог выдавить из себя. Затем она приготовила ужин, который мы съели в неловком молчании. Я всё смотрел на неё и не мог понять, отчего мне так стыдно. «Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь», – сказал шёпотом. «Мне ничего от тебя не нужно, просто будь со мной рядом», – ответила, посмотрев мне в глаза.