Запретный мир

– Я бы проверила, да лень сейчас. Следуй за мной.

Когда они миновали догорающие костры, мужчина, который неумело заступился за де Фея часом раньше, помахал ему рукой. Кивнув в ответ, Бел остановился перед дверями башни.

– Будешь дежурить на крыше, – приказала Савимур. – Чуть позже пришлю тебе напарника… напарницу. Если увидите, что кто-то пытается проникнуть в ворота или карабкается по стене – поднимайте тревогу. Стучите, кричите, свистите – вас услышат. Знаешь, как сладить с хамелеонами? Вижу, не знаешь. Они могут иметь разный вид, но, вообще-то, все всегда соответствует: то, что сверху, – голове, по бокам – рукам, а снизу – ногам, даже если там лапы или какие-нибудь… ложноноги. Их и руби… в смысле коли, этой хреновиной и рубить-то нельзя. Вопросы есть?

– Дежурить до утра? – спросил Бел.

– Ясное дело.

– А утром что?

– Красавец, ты не слышал, о чем говорила Ее Высочество? Ты следуешь за нами, вот и все.

– Да, но куда мы идем?

– Через четыре дня к полудню мы должны попасть в Стопу Санчи на праздник Зажжения Свечи. Мы пересечем Харпулко, пройдем Недотычки, полоску Хаоса, преодолеем Путь Безумного Фуна вдоль Эхоловных пещер и Большого Водопада… Если испугаешься… что, по-моему, и произойдет… Что ж, тогда убежишь в первый подходящий момент. Хотя, по мне, ты исчезнешь этой же ночью. – Воительница развернулась и зашагала обратно к каменному дому.

– А кто мой напарник… напарница? – крикнул Белаван вслед.

– Хм… напарница… – Савимур, не останавливаясь, повернула голову. – Дебора Анчи, малышка Деби. Рубаха-девка. Будешь за ней как за каменной стеной.

Внутренние помещения башни мало чем отличались от тронного зала, разве что здесь не было гобеленов. Крышу, круглую площадку с низким парапетом и люком в центре, казалось, обдували все ветры мира Цилиндра.

До утра замерзну, подумал Бел, выглядывая из-за парапета. Отсюда были видны двор с бурыми пятнами догорающих костров, каменный дом и часть замковой стены. Бел пересек крышу и выглянул с другой стороны. Лес, за лесом – невысокая гора. И за горой…

Бел де Фей замер, разинув рот.

Он привык к обширным лугам и далеким степным горизонтам, а здесь… Горизонт, конечно, имелся, но гораздо ближе, чем ему положено, – ближе и выше. Казалось, со всех сторон от края земли поднимается высоченная, темная, полускрытая дымкой стена, верхний конец которой теряется в облаках. Серое, быстро темнеющее небо напоминало не купол, а плоскую крышку, накрывавшую узкую высокую кастрюлю. Крышку, состоящую из воздуха и облаков. Белаван закрыл рот. Он ожидал чего угодно: иной вселенной с иными законами, чудесного, невероятного мироздания, но никак не столь банальной, можно сказать пошлой, аналогии.

– Выходит, я и в самом деле внутри цилиндра? – пробормотал он. – Неужели просто уменьшился?

И еще в мире, где женщины поменялись ролями с мужчинами, мысленно добавил Бел, наблюдая за созданием, показавшимся из люка в центре крыши.

Создание было небольшого роста, облачено в облегающий свитер и длинные, до колен, шорты из материи, которую в мире де Фея назвали бы грубо обработанной голубой джинсой. Ниже колен ноги скрывали шерстяные гольфы и тупоносые ботинки на металлических застежках. Лицо, отличавшееся здоровой розовощекостью, имело треугольную форму, узкий подбородок, губы бантиком и светло-зеленые глаза, которым лишь чуть-чуть не хватало до того, чтобы о них можно было сказать «размером с блюдце». На голове косо сидела кепка с круглым козырьком, короткие кудряшки торчали из-под нее во все стороны, абсолютно белые, словно льняные. Такого же цвета тонкие брови и легкий пушок на обнаженных до локтей руках.

– Ап! – звонко произнесла девица, выпрыгивая на крышу. – Приветик, красавчик!

Бел заметил, что в шортах два ремня: один, как и положено, охватывал талию, а второй, свисающий до бедра, поддерживал короткие ножны. Из правого рукава торчали кожаные петельки, в которые были вдеты дротики с желтым оперением.

– Ну, что мы тут имеем? – Девушка остановилась, запрокинув голову и глядя на де Фея снизу вверх.

– Белов… Бела… Как тебя звать-то?

– Белаван де Фей, – представился он. – Можно просто Бел. Ты – Деби?

– Угу. Я слыхала про амазонов. У вас вроде как совсем нет женщин, а? Вы похищаете или покупаете мальчиков из окрестных селений Архипелужка и воспитываете их на свой манер. И говорят, все вы там… розовые. Ты тоже?

– Я – нет, – заверил Бел, не совсем понимая, что имеется в виду.

В манере держаться, которую демонстрировала белобрысая, в нарочито простонародном говорке чувствовалось какое-то преувеличение, будто она пыталась казаться такой, какой на самом деле не являлась.

– Что ж, это хорошо. – Деби обошла крышу, выглядывая через бордюр, и, вновь подойдя к Белавану, подмигнула ему. – Значицца, нам тута куковать всю ночь… – Она подошла ближе. – Может, – девушка примерилась и не очень уверенно попыталась ущипнуть его пониже спины, – тогда…

Это было уже слишком. При всем своем миролюбии Белаван не терпел фамильярности.

– Что «может»?! – рявкнул он, нависая над ней. Деби отпрянула, он схватил ее за локти и, легко приподняв, поставил на бордюр. – Может, на спор пройдешь круг по краю? – повысил он голос. – Можешь? Нет? А я могу, запросто! Так что не строй из себя… не строй… – Он умолк, затруднившись с определением того, кого именно она могла из себя строить.

Когда Бел убрал руку, Деби пошатнулась, и он, поспешно схватив ее за локоть, помог спуститься.

– Что ты делаешь? Ты не должен так! – воскликнула девица, отступая. – Я знала, знала!.. Почему они так ко мне относятся?!

Белаван, немедленно почувствовавший раскаяние, пробормотал:

– А что я должен был делать?

– Смущаться! Опасаться! Кокетничать! Нам ведь предстоит провести здесь всю ночь! На-е-ди-не!

– Ну и что?

Она стащила с головы кепку и вытерла козырьком глаза. Во тьме – а тьма уже наступила, и небо слилось с опоясывающей мир Круглой Стеной – смутно белели короткие волосы на ее голове. Белаван посмотрел вверх.

– Понимаю, ты же амазон, не то что наши хлюпики, и поэтому ведешь себя как женщина. Но Сави не верит в твою преданность и поставила тебя подальше от Ее Высочества. И меня вместе с тобой…

– Послушай! – перебил Бел, указывая пальцем вверх. – Что это?

Деби подняла голову.

Небо напоминало торт, покрытый черной шоколадной глазурью и разрезанный на множество тонких треугольных кусков. От невидимого края Круглой Стены, деля небо на одинаковые радианные отрезки, тянулись прямые белесые полосы. Они сходились в центре, точно над замком, в том месте, где пульсировал шафрановыми сполохами продолговатый сгусток какой-то фантастической застывшей субстанции. Всякий раз, когда из центра расплескивалась зарница, волны желто-розового мерцания стремительно разбегались по полосам и одновременно гасли, высвечивая при этом идеально круглую поверхность верхнего края Стены.

Ночной мир напоминал огромный темный шатер с расчерченным бледным узором куполом. Удивление поднялось и волной набежало на рассудок де Фея. Белаван еще не знал, что это лишь предвестие бури, настоящего шторма изумления, которому предстояло отныне все более мощными валами захлестывать берега его сознания.

– Что это? – повторил Бел хриплым шепотом.

– Млечная Сеть, – удивленно сказала Дебора и указала на центральное световое пятно. – И огонь Мировой Свечи. Разве в Архипелужке его не видно?

– Нет, – пробормотал Бел. – Я никогда не…

– Но это же очень странно! – перебила девица. – Как на востоке вы можете ничего не знать о Сети и Свече? О том, как она медленно угасает в течение года, до тех пор, когда во время праздника Зажжения Свечи Посвященная Шанго из Стопы Санчи не разжигает ее своей магией?

Белаван глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Объясни мне, что к чему, а? – попросил он. – Мы, амазоны, очень… э-э… темный народ. Кто такая Ее Высочество и почему вы все направляетесь в Ступу?

– Стопу, – поправила Дебора. – Я не понимаю, как это может быть, чтобы вы ничего не слышали о Стопе Санчи?

– Ну, так вот случилось, – неопределенно откликнулся он.

– Кажется, амазоны действительно очень дикий народ. В общем, все это, – она взмахнула рукой, – называется Кабукой. Арра – ее центральная область. Много десятилетий здесь правил король Аруаз Матхун, но недавно он скончался, оставив двух наследников – сына Зигрию и дочь Вессантру – и не написав завещания. То есть некоторые говорят, что завещание с прямым указанием на то, кто, по мнению старого короля, должен править после него, было. Но Зигрия Матхун позаботился о том, чтобы его уничтожили до оглашения. Уже давно такие серьезные споры в Кабуке решает Посвященная Шанго, Поверенная Богов, как она себя называет. И все мы отправляемся к ней. Она скажет, кто теперь станет править Аррой – Зигрия или Вессантра.

– Вы – это?..

– Преданные женщины наследной Вессантры. Пришлось взять наших мужей и детей с собой, чтобы Матхун не захватил их и не стал шантажировать Ее Высочество.

– Значит, Матхун остался?

– Нет, конечно же, он со своим отрядом тоже отправляется в Стопу, но в Арре у него есть приспешники.

– А где находится Стопа?

– В Санчи, естественно. На границе Цилиндра.

– Ага! – воскликнул Бел. – Значит, вы знаете, что живете в цилиндре?

– Конечно. – В голосе Деби послышалось недоумение. – Не говори, что ты и этого не знаешь! Где ж еще? Есть Дно, есть Круглая Стена… Как же по-другому можно назвать такую… форму?

– Нет, нет, я имел в виду, что это лишь шляпа, шляпа фокусника…

– Какая шляпа? Я не понимаю тебя, амазон.

– Меня зовут Бел. Ладно, забудь о шляпе. Про каких хамелеонов говорила мне Савимур?

– Слуги Зигрии. Он, как и большинство правителей в Кабуке, посещал Стопу во время предыдущих праздников Свечи. Шанго сказала, что может обратить его слуг в каких-нибудь тварей, если это поможет им лучше выполнять его поручения. То есть она предложила это всем, но никто, кроме Зигрии, не согласился. А он нанял несколько бродяг и воришек. Посвященная, спустившись из Стопы, сделала их хамелеонами. На празднике Свечи точно в полдень, через четыре дня, они, по словам Шанго, вновь станут людьми. Тех из них, кто согласится, она вновь превратит, но уже в каких-нибудь других зверей – по их выбору и выбору Матхуна. Шанго, как мне говорили, была очень довольна, что Зигрия согласился найти людей для подобного опыта, и потому мы боимся, что решение о следующем правителе Арры окажется предвзятым.

– Обязательно надо заглянуть в эту Стопу, – решил Бел. – Очень интересно…

– Что это? – воскликнула Деби, когда за спиной стоявшего у края крыши Белавана посыпались камешки.

Де Фей развернулся, от неожиданности выпустив шпагу, и выглянул за бордюр.

По стене башни к ним приближалось что-то темное и косматое, с большим количеством шевелящихся конечностей.

Он не умел свистеть. В детстве это было причиной насмешек однокашников – хотя в интернатской иерархии мальчишеских достоинств умение свистеть вовсе не стояло на первом месте, – а с возрастом стало вообще не важным, хотя как раз сейчас могло и пригодиться. По крайней мере, пронзительный, переливчатый свист в данном случае мог бы привлечь внимание кого-нибудь в доме посреди замкового двора.

Пытаясь нашарить в темноте шпагу, Бел вытянул губы трубочкой и издал тонкое шипение, какое могла произвести маленькая растревоженная змейка; затем, правой рукой нащупав оружие, сунул в рот указательный и средний пальцы левой и сильно дунул. Раздалось сдавленное пшиканье, будто из чайника с узким носиком выкипала последняя вода.

– Тревога! – звонко заголосила Дебора. Подняв шпагу над головой, Белаван вновь выглянул за бордюр.

Он не мог хорошо разглядеть, какое именно существо подбиралось к краю крыши, но видел, что очертания этого существа самые зловещие. Из-под ночного пришельца сыпались мелкие камешки, каждый раз, когда одна из длинных конечностей рывком подтягивала тело вверх, раздавалось тихое цоканье – когти стучали по камням стены.

– Проснитесь! Опасность! – кричала сзади Деби.

Бел обернулся, увидел, что девушка, размахивая руками, стоит у противоположного края крыши, и в два прыжка присоединился к ней.

В окнах внизу замерцал свет. Распахнулись двери, наружу высыпали воительницы с факелами. Тут же слева под башней раздался треск, – кажется, там кто-то разворотил ворота. Фигуры с факелами быстро рассыпались в стороны. Прыгающий свет озарял мохнатые и чешуйчатые тела тех, кто ворвался в замковый двор.

Деби ойкнула. Белаван развернулся и увидел, как их персональный ночной кошмар перевалил через бордюр. Некоторые из персонажей произведений о Гремучем Жорже всплыли в его памяти. Де Фей все еще не мог разглядеть подробностей, но теперь более четко представил себе, с кем они имеют дело. Ничего другого ожидать и не приходилось.

Мохнатый паук. Шесть – или, возможно, восемь – многосуставчатых лап, жвала, когти и фасетчатые глаза-мячики… – Воображение дорисовывало подробности.

Цокая когтями по камням, монстр приближался.

– Убей его! – зашептала Дебора Анчи. – Убей, убей!

– Прости, но ты же, – Белаван указательным пальцем поправил дужку очков и, неловко взмахнув шпагой, шагнул вперед, – воительница, Рубаха-девка. Ну так дерись!

Качаясь, паук побежал к ним, и де Фей наугад ткнул шпагой. Плохо заточенный кончик ударил во что-то тугое, напоминавшее резиновую подушку.

– Ух ма! – раздалось из темноты. – Чтоб тебя развернуло да подбросило!

Паук прыгнул, Бел отскочил, и чудовище опустилось на камни рядом с прижавшейся к бордюру Деби. Белаван, описав шпагой широкую дугу, подсек пауку лапы, а затем, вцепившись в мохнатую шерсть на узком боку, поволок противника по крыше в обратную сторону.

– Отлезь! – взвыл паук. – Я ж тебя сейчас… – Тут он произнес ругательство, никак, в понимании де Фея, не вяжущееся с персонажем сказочных романов: – Гадина очкастая!

Внизу, в замковом дворе, слышались плач детей, истеричные визги мужчин и боевые выкрики женщин.

Вверху, на крыше башни, впервые в своей жизни на полном серьезе сражался Белаван де Фей.

Схватившись за противоположные концы шпаги, он навалился на паука, прижимая его к камням. Снизу раздавалось пыхтение и сдавленные проклятия. Продолжая налегать изо всех сил, Бел поднял голову.

Дебора стояла у бордюра, прижимая ладонь ко рту. Из тьмы за ее спиной стремительно надвинулось что-то, и в одно мгновение фигуру с белеющими кудряшками унесло в ночь.

– О-о-ой! – Тонкий крик прозвучал над головой Бела и оборвался где-то позади.

– Эхха! Подмога пожаловала! – сообщил паук и, как-то ухитрившись освободить одну лапу, заехал Белавану в скулу, чуть не сбив очки и глубоко оцарапав кожу.

Бел крякнул и поднажал.

– Ай-ай-ай! – засипел паук. – Слухай, как человек человека прошу, не дави! Ты ж мне всю ключицу сломаешь!

– Кто это был? – прохрипел Белаван. – Кто ее схватил?

– Чань. Или, может, Хвань. Я откуда знаю? Мать моя женщина! Больно же!

Над головой де Фея прошелестело, что-то очень сильное схватилось за воротник и дернуло его, рывком отбрасывая к бордюру. Бел, вцепившийся в мохнатую шерсть, потащил паука за собой, а потом уже за бордюром выпустил.

– Разверни да подбро-о-ось! – раздался быстро удаляющийся крик.

Мир Цилиндра вокруг размахивающего руками и ногами Бела закружился волчком. Краем глаз слева и справа над собой де Фей увидел кончики взмахивающих крыльев. Подняв руку, он нащупал нечто кожистое, тянувшееся от невидимого тела к его затылку. Внизу, возле шеи Белавана, оно разделялось на несколько отростков потоньше.

Лапа и пальцы. Де Фей взмахнул шпагой и сильно ударил по лапе.

Прозвучало ругательство на незнакомом языке, пальцы разжались. Темное пространство со свистом рванулось вверх.

Несколько секунд Белаван падал параллельно стене замка, а затем рухнул в грязь и кубарем покатился по склону опоясывавшего замок рва. В самом начале своего пути он выпустил из рук шпагу, а в самом конце вновь повстречался с ней – оружие к тому моменту успело глубоко вонзиться в дно рва, и Бел очень сильно стукнулся лбом о вертикально торчащую рукоять.

Раздался грохот, будто стена мира Цилиндра дала трещину.

Очки Белавана де Фея улетели в одну сторону, а сознание – в другую.

Глава 2

Он то ли проснулся, то ли очнулся, когда из-за Круглой Стены уже выплеснулись первые солнечные лучи и самые шустрые из них забрались в ров. Некоторое время Бел лежал, щурясь, а потом сел и покрутил головой, как обычно делал по утрам, разминая шейные позвонки.

И эта процедура стала единственной обыденностью утра. Все остальное было необыденностью. Хотя бы потому, что Белаван де Фей еще ни разу в жизни не просыпался на дне опоясывавшего старинный замок рва, покрытый коркой грязи, в обнимку со своей шпагой… и в ином мире. Если даже оставить без внимания такие несущественные детали, как грязь, ров, замок и иномирье, то, честно говоря, ему пока ни разу не доводилось просыпаться в обнимку с кем бы то ни было.

Тем временем солнечные лучи озарили мир Цилиндра, затеяв игру в догонялки с тенями. Бел увидел, что дверь в воротах выворочена напрочь. Он подошел к ней и осторожно заглянул.

В замковом дворе тени пока еще преобладали, но уже хорошо были видны разбросанные по земле почерневшие угли. Пять минут ушло на то, чтобы обойти двор и заглянуть в дом, где вчера расположилась наследная Вессантра.

Нигде никого. В зале на втором этаже он заметил несколько сломанных стрел и меч, снаружи, между кострищами, валялись копья, пара щитов и тряпичная кукла. И все.

– Есть кто-нибудь? – несмело крикнул Бел, уверенный, что здесь никого нет.

Однако ему ответили. Но не из замка и не из замкового двора. И даже не ему. И если уж на то пошло, не ответили.

Просто откуда-то из леса за стеной вдруг донесся визг. Перехватив шпагу за рукоять, Белаван выбежал со двора и загрохотал каблуками по доскам неподъемного моста.

Антон Левенгук сопоставил все факты и пришел к определенному выводу.

Надо было действовать, и немедленно.

Связавшись с начальством цирка, в котором должна была выступать труппа, Левенгук сообщил, что вечернее представление пройдет без его фокусов, и выразил надежду, что это не скажется на количестве проданных билетов. Начальство потупило глаза – оно считало, что если это и скажется на количестве проданных билетов, то в смысле его увеличения. Верно истолковав реакцию начальства, Левенгук в тихой ярости ушел.

Вскоре у вокзала появилась запряженная старой лошадью двуколка, в которой восседал Левенгук, причем по какому-то неизъяснимому стечению обстоятельств морда лошади – вытянутая и скорбная – сильно смахивала на лицо управлявшего ею фокусника. Только без выражения упрямой решительности, преобладавшей сейчас в физиономии Антона Левенгука.

Медленным шагом лошадь двинулись вдоль железнодорожного полотна прочь от города.

Мохнатый паук мелко дрожал, прижавшись к могучему узловатому стволу, а Дебора стояла над ним с зажмуренными глазами и размахивала коротким мечом. Она уже не визжала. Подбегая к ним, Бел осознал, что непосредственная опасность никому из присутствующих не угрожает, и потому притормозил, чего делать не следовало. Ритм движения его длинных ног сбился, и они тут же запутались в высокой траве.

– Привет! – гаркнул Бел, жизнерадостно грохаясь на землю.

Белобрысая замерла с поднятым мечом, открыла один глаз и покосилась на Бела. Паук, выпрямив лапы – их оказалось шесть, – задрал две под неестественным углом и принялся остервенело чесать волосатое брюхо. Деби открыла второй глаз и медленно опустила меч.

– Ты жив? – произнесла она. – Я… я рада. И всхлипнула.

– Совсем сбрендила девка, – проворчал паук и, бочком протиснувшись вдоль ствола, отскочил от нее.

Бел поднялся из травы и через мгновение вдруг с удивлением обнаружил прижавшуюся в его груди белокурую голову. Де Фей обнял Дебору за талию, растерянно рассматривая пребывавшие в живописном беспорядке белые пушистые кудряшки разной длины и степени закрученности.

– Я думала, тебя убили! – лепетала Деби в форменную куртку. – И всех убили!

– Ну… э-э… – Бел слегка хлопнул ее по спине. – Ты… это… не беспокойся.

Паук прокомментировал:

– Решила, я тебя кокнул. И как набросится! Я сейчас просто не в форме малехо, а то бы показал дурище, как надо драться.

– Прекрати! – повысил голос Бел, пытаясь сообразить, надо ли попробовать отстранить от себя Деби или и так хорошо.

– Почему? – удивился паук.

– Ты… плохо выражаешься.

– Да ну, правда, что ли? Эй, паря, чего ж я такого сказал?

Между тем приглушенные лепетания прекратились, Деби отступила и, энергично протерев глаза кулаками (ее меч лежал в траве рядом со шпагой де Фея), спросила:

– Как ты спасся?

– Я просто упал в ров и потерял сознание, – разъяснил Белаван. – А очнулся уже утром.

– Ты видел кого-то из отряда наследной Вессантры?

– Нет. Там только мечи и стрелы валяются. А ты? Как ты спаслась?

Паук влез с очередным саркастическим замечанием:

– Ну, заладили, разверни да подбрось! Воркуете, как два общипанных голубка. В смысле, как голубь и голубица. Мерзко слушать.

Сверхтвердый титановый стержень в организме де Фея напомнил о себе – Бел поднял шпагу и, продемонстрировав ее членистоногому, вежливо произнес:

– Еще раз разинешь рот, то есть жвала, и скажешь что-нибудь оскорбительное – получишь этим по брюху, понял?

– Понял, чего же не понять? – Паук отскочил и присел. – Все понял, дылда очкастая. Токмо это я к тому, что вы много болбочете, а толку – шиш.

– Ты хочешь сказать, что при большом количестве слов наш диалог несет в себе не слишком большой заряд информативности, да?

– Во-во, ее самой, – подтвердил членистоногий. – Информ… этой… фигу с хреном, короче, он несет.

Бел повернулся к Деби и, поправив очки, произнес:

– В чем-то он прав. Я предлагаю рассказать все друг другу по очереди.

– Нет, – спустя пять минут произнес Белаван. – Я повторяю, если бы их всех убили, остались бы тела. Наверное, их взяли в плен.

– Точно, паря, – согласился паук. – Не было такого приказа. Старшая сказала – всех повязать и доставить к ней.

– Вот видишь. Нашему новому знакомому сейчас незачем врать.

Деби с сомнением и недоверием посмотрела на паука.

– Я не вру, точняк! – возмутился тот. – Разверни да подбрось, для чего мне врать?

Они медленно удалялись от замка, невысокие шпили которого уже давно скрылись за деревьями. Как выяснилось, истории, происшедшие с каждым, не слишком изобиловали приключениями.

Отлетев от замка на некоторое расстояние и немного снизившись, хамелеон-летун выпустил Дебору, которая упала в густую крону высокого дерева, где и застряла, не получив повреждений, а лишь оцарапавшись и потеряв кепку. Спускаться вниз ночью было страшно и небезопасно, поэтому она, то ненадолго засыпая, то просыпаясь, дождалась среди ветвей утра, а утром, очутившись на земле, немедленно наткнулась на паука.

Испытывая природную неприязнь к членистоногим – тем более таких размеров – и думая к тому же, что он и его друзья уничтожили отряд наследной Вессантры вместе с Белом, Савимур, мужчинами и детьми, она достала меч и собралась со всей решительностью искромсать паука на кусочки, во исполнение каковой программы и закатила истерику, свидетелем которой стал Белаван.

Бел вкратце рассказал о своих приключениях, а вернее, об отсутствии таковых, после чего слово взял паук. Выяснилось, что зовут его Гунь Ситцен и, будучи еще человеком, он проживал в каком-то городке Западной области Кабуки, работая там кучером, а также… Он не стал уточнять, каким именно способом добывал средства на дополнительные кусочек хлеба и стаканчик вина. Но и у Белавана, и у Деборы сложилось впечатление, что воровством и мелким грабежем.

Итак, разъезжая на козлах муниципального дилижанса, а также занимаясь кое-какими темными делишками, Гунь Ситцен нельзя сказать, чтобы процветал. Поэтому, когда к нему и нескольким его дружкам обратился лично Зигрия Матхун с предложением поработать, некоторые из них – и Ситцен в том числе – согласились. Тем более что Матхун пообещал щедро платить за труды.

Захват отряда наследной Вессантры стал, собственно, их первым делом. После того как Бел стянул его с крыши, Гунь почти в точности повторил путь де Фея. Он тоже упал, но только не в ров, а на землю рядом с ним, тоже потерял сознание, а утром, очнувшись и не обнаружив в замковом дворе никого из своих, отправился на поиски, и теперь…

– И теперь мне во что бы то ни стало надо попасть в Стопу к Шангухе за три дня, – заключил он. – Потому как непонятно, по окончании срока я сам собой превращусь обратно или это она должна будет чегой-то со мной сотворить во время праздника Свечи? – По телу паука вдруг прошла волна сильной дрожи, и он добавил: – Слушайте, у вас, часом, травы какой-нибудь нету? Что-то меня колотит…