Бремя чести

Ален взбесился. Он не мог поверить, что друг, которому он доверял больше, чем себе, так подставил, предал его. Он не понимал, в чём проблема такой резкой перемены в их отношениях. «Что я сделал ему плохого? Чем мог обидеть? Ничем! Низкий человек, Робе, ты очень низкий!»

Оставив мать отдыхать, он сначала навестил Арабель и удостоверился, что всё в порядке, а позже пошёл в кабинет. Там лежали стопки, горы бумаг. Теперь все финансовые, банковские дела отца перешли к нему. «И как я с этим справлюсь? Ладно, оставлю на потом. Сейчас мне нужно писать письмо.»

Он написал Андре, что тот должен незамедлительно приехать в Марсель, желательно один, но если он возьмёт свою невесту, ей окажут достойный приём.

Отправив письмо, Ален вызвал врача для матери. Доктор осмотрел женщину, дал настойку и сказал, что ей нужен только покой и положительные эмоции.

«Положительные эмоции! Тогда самое время рассказать ей!» – решил Ален.

Рассказал он о женитьбе через два дня с момента возвращения, ибо матери нужно было время, чтобы набраться сил принять эту новость.

– Ах, мама, как же я счастлив! Вы должны узнать кое-что, и поверьте, это самое лучшее из того, что может помочь вам сейчас справится с горем от потери мужа.

– Неужели Андре женился? Раньше назначенной даты? Прозорливый парень, ничего не скажешь, – закашлявшись, поинтересовалась женщина.

– Мама, разве всё самое лучшее для вас связано с Андре? Я предполагал, что важнее всего для вас теперь я.

– Это конечно так, сынок, но ты так давно не приносил хороших вестей, что я отвыкла слышать их от тебя.

– Так слушайте, мама! Я женился!

Женщина ахнула и вытаращила глаза.

– Неужели мадемуазель Ро всё-таки прониклась в твоё сердце?!

– Атталь? Да нет, мама. Моей женой стала мадам, носившая фамилию Бланкар.

Женщина замерла. Она с минуту молчала, а потом начала краснеть.

– Ты безумец! Да как же ты мог жениться на безродной! Она же служанка! Бездомная, нищая, необразованная! Ты хочешь свести меня в могилу? Так и лучше. Я встречусь со своим Пьером, и мы навсегда будем с ним вместе. Вот не думала я, что мой родной сын собственноручно положит меня в гроб!

– Мама! Знайте – Арабель не безродная. Её родители были знаменитыми людьми, мать – l'attrice12, отец – prestigiatore13. Два года она жила одна, а теперь – я ни за что не мог оставить её, ведь я полюбил её. Мама, она ждёт от меня ребёнка! Раздели же моё счастье!

Женщина долго молчала и сидела недвижимо, что напугало Алена. Он ждал истерики, с бранью или слезами счастья. Он ожидал хоть какую-нибудь реакцию на то, что в недалёком будущем она станет бабушкой. Но мадам молчала…

Минут пять, может чуть больше, она молчала, но потом спокойно выложила свои мысли:

– Я не верю в то, что эта женщина порядочная, как и в то, что она любит тебя. Факт того, что вы поженились, теперь никуда не денешь. Я бы выгнала эту женщину сегодня же, хоть и сил у меня мало на подобные передряги, но она теперь носит твоё дитя, и выставить её за дверь будет не благородно. Моё мнение об этой ситуации смягчается осознанием того, что ты влюблён в эту девушку, а значит и ребёнок этот для тебя желанный. Ты должен знать – я никогда не приму твою жену в наш круг, но вот ребёнок…Пожалуй, это принесёт мне радость. Как только дитя родится, мы отдадим его кормилице. Мы с ранних лет начнём воспитывать в нём или в ней настоящего человека, аристократа, часть высокого общества, общества с нравами и моральными устоями. Право, я не могу понять твою увлечённость ею. Сдаётся мне, эта голодранка приворожила тебя. Она ведьма, а значит место ей – на костре. Вот увидишь, скоро она откроет истинное лицо, и тогда мы все будем горько плакать о случившемся. Кроме неё конечно.

Ален выслушал мать спокойно, хоть и временами ему хотелось возразить. Он был вполне доволен ответом матушки и оставил её в покое.

Глава 20

Понимание необходимости выполнить свой долг требует забвения собственных интересов.

В. Гюго

Мы часто не ценим людей, которые с нами рядом, но стоит их жизни подвергнуться опасности, как мы бросаем все силы на их спасение, и лишь тогда осознаём, как мы любим человека, как он дорог нам, и как мы боимся его потерять. Мы можем ненавидеть и любить, презирать и восхищаться, осуждать и хвалить, и всё это мы можем делать одновременно. И даже мы сами, зачастую, не можем признать, какие чувства истинны, какие ложны, а какие вызваны теми, что реальны.

Но что, если человек, к которому мы испытываем все эти противоречивые чувства, оказывается в нашей власти, и только мы можем спасти его или уничтожить…Что выберет тот, в чьих рука судьба небезразличного человека: стать обманщиком, но остаться со своим «демоном», или предать его, не отступая от своего долга и своей чести перед другими? Но как часто люди обманывают себя, считая свои поступки долгом перед людьми, законом и Богом…

После того, как Ален получил ответ от Андре, он не мог разобраться в сути поступков своего друга, хотя в момент описываемых событий он его за друга считать перестал.

Андре писал, что никаким образом не может приехать в Марсель, что у него на носу свадьба, что сеньорита Романо будет очень расстроена его отъездом, а он не хочет портить её настроение перед таким знаменательным для них обоих днём.

Ален негодовал. Он снова отправил Андре письмо, где грозился расправиться с ним, если тот срочно не прибудет в Марсель для выяснения ряда загадочных вопросов, которые имели очень важное значение в судьбе самого Алена, и, косвенно, Андре.

Через неделю после отправки письма к Алену наконец пожаловали гости, но молодой месье был весьма удивлён тому, кого увидел на пороге своего дома.

– Сеньорита Романо? Где же ваш будущий муж? Почему он не соизволил лично явиться, а прислал вас? Какой же он трус всё-таки!

– Не клевещите за зря на сеньора Робе. Он не получал вашего письма, и, более того, он даже не знает, что я сейчас нахожусь здесь. Когда от вас пришло письмо, Андре не было дома, а я как раз гостила у него и помогала его отцу. Мы с женихом очень доверяем друг другу, поэтому я без зазрения совести открыла конверт, тем более ему писали вы – его лучший друг. Прочтя письмо я поняла, что вы всё знаете, и у вас очень серьёзные намерения расправиться с несчастным Андре.

– Вы, наверняка, состоите в курсе всех событий. Понятное дело – вы испугались за жениха и приехали ко мне просить, чтобы я его не трогал. Но вот вопрос – за что я могу расправиться с ним? Я сам этого не знаю, поэтому и писал Андре, чтобы он поскорее приехал для выяснения всех обстоятельств.

– Я знаю, что Андре поступил неблагоразумно, – девушка начала заливаться слезами, – но он не хотел ничего дурного, поверьте!

– Да что же он натворил такое?! Говорите уже всю суть дела, как она есть!

– Сеньор Д’Амбруазе, пообещайте, что не тронете моего жениха, что не навредите ему!

– Сначала скажите, в чём он провинился, а там посмотрим.

– Я расскажу, но мне нужна гарантия, что с Андре ничего не случится.

– У меня недавно умер отец. Что если правда заключается в том, что Андре виноват в его смерти? Я должен буду простить его, и он избежит правосудия? Не несите чепухи. Выкладывайте, иначе достанется и вам!

Девушка очень сильно плакала, вся дрожала и никак не могла начать говорить. Ален попросил служанку, чтобы она принесла травяной чай для успокоения сеньориты.

После нескольких глотков чая девушка пришла в себя.

– Понимаете, сеньор, мой жених получал письма от вашей матушки. Он должен был переотправлять их вам. Однажды, когда его почта перемешалась с вашими личными письмами, он схватил свой конверт вместе с вашим, и вскрыл их. Это было случайно, клянусь вам! – девушка не могла остановить слёзы. – Письмо в таком виде отправлять нельзя, и он решил переложить его в другой конверт. Он не удержался, признаюсь, и прочёл письмо, адресованное вам. В нём говорилось, что отец ваш скончался, и что матушка надеется увидеть вас дома поскорее. Он знал, что теперь всё наследство перейдёт к вам.

Девушка остановилась, чтобы ещё попить чаю.

– Конечно ко мне, я ведь единственный наследник.

– Андре рассказывал, что когда он гостил у вас, он очень близко познакомился с вашей матерью. Они нашли общий язык и подолгу общались. Он сказал, что…

– Сказал, что?

– Могу ли я говорить такое…

– Да говорите же! Хуже ведь не будет, чем есть.

– Что мадам, матушка ваша, сказала ему, что лучше бы он был её сыном, а не вы.

– Да никогда моя мать такого не сказала бы! – Ален подпрыгнул с места, ярость кипела в нём, он не мог поверить в эти слова, но потом задумался. «А что хорошего видела от меня мать? Каким она меня видела, кроме как блудником, распутником и дебоширом!»

Он вернулся на своё место уже более спокойный, но весьма удручённый и опечаленный.

– Хорошо. Я допускаю такую мысль, что моя мать выразилась так. Что дальше-то?

– А дальше он решил поссорить вас. Он знает, какая ваша матушка обидчивая, и был уверен, что когда вы не будете отвечать на её письма, то она рассердиться и обидится на вас. А потом он собирался написать письмо, от своего имени конечно, и рассказать ей о вашем тайном венчании. Он полагал, что она тогда, от злости, лишит вас наследства и передаст права на него в руки Андре.

Ален мог допустить, что мать разочаровалась в нём настолько, чтобы возжелать видеть на месте сына другого человека, но чтобы Андре провернул такое! Вот такое Алену и в голову не приходило.

– Какая же вы дура!

– Что, простите? – вытаращила девушка заплаканные глаза.

– Ну за кого вы выходите замуж?! Этот человек – настоящий идиот. Какой же он глупый…Если бы отец написал завещание, мать может как-то и подделала бы документы, но отец скончался внезапно, а значит всё наследство переходит ко мне, как к единственному его сыну. И о передачи прав никакой речи и не идёт! И даже если бы это случилось, я в миг бы отнял всё состояние, а в добавок – лишил бы Андре и его собственного состояния, в счёт моральной компенсации. Вы поступили очень мудро приехав сюда и всё мне рассказав, как есть.

– Я умоляю вас, сдержите слово – не причиняйте вред Андре!

– Не волнуйтесь, его жизни ничто не угрожает, но вот доверительных отношений со мной он лишается. Больше никогда, слышите? Никогда я не хочу видеть этого человека и даже что-либо слышать о нём. Так и передайте ему. Да дарует вам Бог здоровья и счастья за ваш мудрый и смелый поступок.

Ален относительно сдержал своё слово, и никакого вреда Андре самолично не причинил. Вернувшись в Венецию сеньориту Романо застали врасплох – каким-то образом её жених узнал о своего рода предательстве невесты и решил расторгнуть помолвку, аргументируя своё решение тем, что он не может «жить с женщиной, которая способна на такое низкое и подлое предательство».

Он написал и Алену, выражая своё негодование, ненависть, и обвинив во всём случившемся только Алена Жоффруа Д’Амбруазе.

Между тем, жизнь в доме Алена проходила спокойно и мимолётно. Мать его поначалу непримиримо ругалась с Арабель, которая по-прежнему подолгу не выходила из комнаты. Всё же, мадам Изабель нашла какую-то общность между собой и женой сына, и перестала так нервно реагировать на каждое её появление.

Проходили месяцы, Ален занимался делами, доставшимися от отца, и не без успеха. Арабель сложно переживала наступившее лето. Ей постоянно было нехорошо, её всё не устраивало. Мадам Изабель помогала девушке, и даже могла с ней спокойно беседовать о будущем ребёнке. Иногда они вместе искали имя для ребёнка. Мадам Изабель, как и Арабель, была уверена, что будет мальчик.

16 октября 1719 года.

В ночь на шестнадцатое число десятого месяца мадам Арабель Д’Амбруазе произвела на свет милейшее создание.

Врач известила Алена, что, вопреки ожиданиям, у него родилась дочь, которую позже нарекли именем Мадлен.

Ален был счастлив, его мать испытывала глубокое умиление перед внучкой, а Арабель вела себя так, будто в её жизни не изменилось решительно ничего.

Мадлен отняли от матери на второй день после рождения, чему Арабель даже не стала препятствовать. Ален же был против, и считал, что ребёнок должен расти исключительно под крылом родной матери, и что разлука может обернуться плохо и для малышки, и для её матери.

Первые месяцы Арабель прекрасно чувствовала себя, но позже поняла, что разлука с ребёнком причиняет ей боль и попросила свекровь отлучить ребёнка от кормилицы и передать ей. Мадам Изабель была против, но тут вмешался Ален и потребовал, весьма грозно, чтобы дитя скорее вернули матери.

Когда Арабель воссоединилась с дочерью, её жизнь стала намного ярче. Она старалась любить дочь как можно сильнее, ухаживала за ней и ни на минуту не оставляла одну. Ален был занят делами и редко ему с женой удавалось побыть вместе, и тем более наедине. В редкие дни, раз в неделю или две, он устраивал выходной и проводил это время с женой и дочерью. Он был несказанно счастлив своему положению. У него было всё: прекрасная жена, не доставляющая хлопот, и являвшая собой прекрасную мать; милая, здоровая красавица-дочь; постоянная работа, которая хоть и требовала много времени, но приносила достаточно денег для того, чтобы жить безбедно и ни в чём не отказывать себе и семье.

Весной, когда Ален более менее разобрался с делами, он позволил себе отдых. Вместе с женой и дочерью он поехал к месье Бегю, в замечательное поместье, где в это время года был настоящий Рай. Тишина, спокойствие, красота ландшафтов увлекали за собой мысли Алена, который в первые дни пребывания у месье Бегю, мыслями был ещё в делах.

Мадлен подрастала, крепла, становилась всё более похожей на отца, чем на мать. Арабель не чаяла в ней души, а вот к Алену она так и не стала относиться теплее. Она посвящала всё свободное время дочери, а когда они гостили у месье Бегю, больше общалась с этим приятным стариком, чем с собственным мужем.

Ален отдыхал, и телом и душой. Он не мог надышаться чистым воздухом, не мог наглядеться на цветущие сады, не мог належаться в поле, среди зацветающих трав и поющих птиц. Только плач дочери иногда нарушал его покой, но это для него было в радость – повозиться с дочуркой. Он искренне не понимал, как Арабель столько времени проводя с Мадлен, ещё не начала сердиться, когда последняя громко плакала или баловалась.

Весна в поместье Бегю пролетела так быстро, что Ален не заметил, и был удивлён письму, которое пришло из банка. В письме его настоятельно просили «вернуться в Марсель и продолжить работу», ибо собралось слишком много бумаг, право подписывать которые есть только у Алена.

Он не хотел покидать месье Бегю – так хорошо, как этой весной, и именно здесь, ему не было ещё никогда и нигде. Арабель тоже не хотела уезжать, но считала, что оставаться на попечении пожилого месье будет не красиво.

– Я поговорил с месье Бегю. Он не против чтобы вы с Мадлен остались. Даже больше – он будет этому рад. Так что если хочешь, можешь побыть здесь ещё. Пару недель не сыграют роли, тем более в Марселе нужно моё присутствие, а не твоё.

– Не думаю, что это приемлемо, Ален. Месье уже в возрасте. Могу ли я позволить себе обременить этого человека ношей в виде меня и моей дочери?

– Ну я же сказал, что поговорил с ним. Месье Бегю очень искренний и открытый человек, он бы сразу сказал, что уехать должны все мы. А ещё он очень одинокий. Ему будет приятно провести ещё немного времени с вами, с такими очаровательными барышнями!

– Я благодарна тебе. Эти несколько дней действительно необходимы нам с Мадлен. Она растёт, ей как никогда нужен свежий воздух, а ты и сам знаешь, как в воздухе Марселя много всего вредного.

– Ты права, конечно, но рано или поздно вы вернётесь, так что не задерживайтесь.

Ален поцеловал свою жену и отправился в путь.

Глава 21

Предатели предают прежде всего себя самих.

Плутарх.

Предательство – непростительно, оно причиняет боль каждому, и особенно тому, кто доверяет предателю больше, чем-кому либо.

По дороге в Марсель Ален стал размышлять на непривычные для него в то время темы. Он думал о том, как угасло его чувство к Арабель. О том, каким оно было в начале, и какое оно теперь. Он пришёл к выводу, что всему виной не его разочарование, а его постоянная занятость. У него всегда так мало времени на любимую жену и дочь…Он поймал себя на мысли, что за то время, пока он отдыхал, он ни разу не разговаривал с Арабель о чём-то возвышенном. Они говорили о делах, о дочери, о месье Бегю, но не говорили о чувствах, о том, как они полюбили, особенно Ален. Пока он ехал, он вспоминал, как когда-то ночью, в рваных башмаках, он шёл по набережной, в поисках Арабель. Тогда он ещё не знал её имени, он помнил только руку, её сладкий и пряный запах миндаля и корицы.

Он думал, пока карета тряслась по ухабистой дороге. Он думал много, и понял, что до сих пор так же страстно любит Арабель, и готов пройти все мучения заново, чтобы испытать то счастье, которое он испытывает сейчас, вспоминая жену и дочь.

30 мая 1720 года.

Арабель проснулась рано – её разбудил месье Бегю, который сказал, что девушку ожидает какой-то мужчина. Она вышла к нему не сразу, а только после того, как привела себя в порядок и убедилась, что дочь в безопасности. Спустившись вниз и поздоровавшись с этим мужчиной, она разволновалась. Мужчина был ей не знаком, но она поняла, что у него какие-то важные, и возможно плохие известия. Он судорожно разворачивал листок, на котором было написано письмо от мадам Изабель, с припиской от врача.

«Арабель, я не знаю, как говорить такое! Ален болен, но чем, я пока не знаю. Сегодня утром я вызвала врача. У Алена поднялась слишком высокая температура, всю ночь он бредил. Я боюсь, что он может умереть.

Мадам Д’Амбруазе, это месье Пло – Даккар. Как врач, я повидал много болезней, и говорю вам, что эта болезнь мне не известна, но есть серьёзные подозрения, что это чума…»

У Арабель потемнело в глазах. Она чуть не упала, но тот мужчина подхватил её, помог присесть и подал стакан с водой. Арабель, еле сдерживая себя, решилась дочитать письмо до конца.

«…Я не говорю точно, но если это она, то вам с малышкой лучше оставаться у месье Бегю. Если заразитесь и вы, может случиться непоправимое. С уважением…»

Арабель не стала думать. Через пол часа она и Мадлен ехали в карете, на которой прибыл тот мужчина.

Арабель боялась. Как это часто бывает, она боялась не успеть. Не успеть сказать ему всё.

Она думала, много и обо всём, что было с ней до того, как она встретила его, и что случилось позже. Она думала о них, о том, что они вдвоём из себя представляли в жизни. Она поняла, что они являются ничем иным, как идеальной семьёй. Да, он был раньше другим, но как он изменился, когда появилась она. И как изменилась она, когда появился он…Она поймала себя на мысли, что он стал намного лучше, чем был, и встреча их изменила его в лучшую сторону, при чём до неузнаваемости. А вот с ней произошло всё наоборот. Она не стала лучше, но и плохим человеком она себя не считала. Она практически не изменилась, быть может, она только стала немного черствее по отношению к людям, которые не имеют к ней никакого отношения, в ней стало меньше жалости и сострадания.

Но Ален имел к ней отношение, и самое прямое. Для всех они были муж и жена, но для неё он был больше, чем муж. Она любила его, и очень боялась не успеть сказать ему это, ведь когда всё было хорошо, она даже не думала говорить с ним о таком. Она любила его с самого первого дня, как только повстречала. Он лежал на улице, корчась от боли, изображая бродягу, а она позвала его к себе и помогла с ногой…Он уже тогда выдал себя, выдал свою принадлежность к знатному роду, но её это не испугало. Ей стало интересно, что он придумает ещё. А потом эта история с его друзьями…Она каждый вечер размышляла над этим и придумывала оправдания действиям Алена. Для неё было очень важно найти эти оправдания, ведь если он невиновен хотя бы в её глазах, значит он может быть не виновен и вовсе.

Она любила его, но всегда молчала об этом. Она знала, что если признается, то навсегда его потеряет. Да, он был именно таким – если он чего-то добивается быстро, ему это так же быстро надоедает, и Арабель это знала, всегда.

Когда она прибыла в Марсель, её не сразу впустили в дом. Дворецкий решительно не впускал её, опасаясь, что она и ребёнок могут заразиться, хоть и пока не известной, болезнью.

Отступать было не в характере Арабель, и она конечно пробралась в комнату Алена, оставив Мадлен у бабушки, которая была не в самом лучшем состоянии из-за последних событий.

Как только Арабель зашла в комнату Алена, она тут же позвала нескольких служанок.

– Мою дочь сейчас же унесите в отдельную комнату, желательно в ту, в которой давно никого не было. Скорее вызовите врача. Мадам Д’Амбруазе должен осмотреть лекарь. Мария, – обратилась она к одной из служанок, – принеси мне листок и чернила, я напишу то, что ты должна будешь купить на рынке. А теперь выходите все! Месье Д’Амбруазе болен, и это определённо чума.

Ален был без сознания, он весь горел и был в поту. Ворочаясь в постели, он бредил.

Прибежала девушка с бумагой и Арабель быстро нацарапала нужные наименования.

Через пол часа, или немного больше, девушка вернулась с рынка, и Арабель закрылась в комнате Алена. Даже когда пришёл врач, она не открыла ему, а лишь указала осмотреть мадам Изабель и слуг, чтобы убедиться, что в доме больше никто не болеет.

Через несколько часов Арабель вышла из комнаты Алена. Мадам Изабель ждала её.

– Ему станет лучше, мадам. Я уверена, что он будет жить.

– Арабель, что же это? Если это чума, то нет нам спасения, мы все в опасности! Как же ты могла приехать, да ещё и с Мадлен. Ты подвергаешь себя опасности, это я могу понять – возможно ты любишь моего сына, но Мадлен! Если с ней случиться что-то, будь уверена, ты никогда больше не увидишь дочь, я и близко не подпущу её к тебе!

– Вы можете успокоиться, мадам? Вас осмотрел доктор? Всё это время вы были с Аленом, и вероятность того, что вы заразились, больше, чем того, что я или моя дочь больны.

– Да что ты позволяешь? Конечно же я здорова! Месье Пло-Даккар осмотрел всех нас. Он нашёл что-то подозрительное в состоянии одной из служанок, и забрал её с собой, в лазарет, чтобы отгородить от нас беду. Я не думаю, что это чума. Вероятно, Ален просто подхватил сильный грипп. Конечно! Он же позавчера так долго гулял в порту. Его не было до середины ночи. Не мудрено заболеть. Я уверена, что это не чума. Да, теперь я точно уверена… – бубнила себе под нос мадам Изабель, когда спускалась с лестницы. Она вся тряслась, и можно было подумать, будто она не в себе.

Арабель вернулась к мужу, который начал приходить в себя. Он был в сознании, но не мог говорить, и открыть глаза для него представлялось трудным, поэтому казалось, что он спит.

– Если бы знал ты, как любила я тебя, и люблю! Пусть Господь заберёт у меня всё, только оставит тебя! Какая же жизнь мне нужна, если в ней тебя не будет? Я всё отдам, только останься здесь, с нами. Со мной и нашей дочерью, – Арабель плакала. Она прижалась щекой к его руке и так сильно держала её. Она вдруг почувствовала ответное движение – пальцы Алена так же схватили руку Арабель.

Девушка посмотрела на больного. Он пытался открыть глаза, но ему было тяжело. Он бросил эту затею, но нашёл в себе силы заговорить.

– Я не умру лишь потому, что ты есть. Я так люблю тебя, и так давно не говорил тебе этого.

Арабель не сдержалась. Она поцеловала его и обняла. Она плакала, и тут же улыбалась. Она была счастлива видеть Алена в сознании, слышать его голос.

Через несколько дней Ален уже встал с постели. Никаких признаков чумы, о которой утверждала Арабель, месье Пло-Даккар не обнаружил.

– Сегодня я решу дела пораньше, возьму пару выходных, чтобы побыть с тобой и Мадлен.

– Ты не должен жертвовать делами банка ради нас.

– Я делаю что хочу. В банке главный я, впрочем, как и в этом доме.

Арабель была немного задета словами мужа. Она всегда думала, что у них с Аленом равные права.

– Конечно…Конечно. Ты посмотрела, как там Мадлен? – обратилась она к служанке, что стояла неподалёку. Та ответила положительно. –Прекрасно!

– Что с тобой, Арабель? Ты такая задумчивая.

– Я волнуюсь о твоём здравии.

– Да, эта простуда была ни к стати. Но, благодаря тебе, я уже на ногах.

– Это была не простуда, Ален, это была чума.

– Чепуха! Будь так, я бы уже умер, и даже твои волшебные руки не спасли бы меня.

– Да! Будь это чума, как тебе удалось спасти моего сына? Теми же колдовскими заговорами, которыми ты приворожила его? – вмешалась мадам Изабель, которая явно подслушивала супругов.

– Мама!

– Что ж, можете считать меня ведьмой, но я спасла не только вашего сына, но и своего любимого мужа, – Арабель вышла из-за стола и направилась в комнату дочери.