Бремя чести

Лорентин выбежал из дома Д’Амбруазе и поспешил по своим делам, Ален же не стал запираться, а спустился к завтраку, который ещё был не готов.

После обеда он собирался поехать в пекарню Бенуа, но его планы расстроились.

В полдень к нему заявился месье Шавре, и известил о неприятнейших событиях.

– Мадлен попала в такую авантюру, в такую авантюру! Господин Д’Амбруазе, вы должны помочь ей! Вы знаете её с детства, она никогда бы такого не сделала, её заставили! – месье Шавре весь трясся от волнения, говорил сбивчиво, запинаясь.

– Успокойтесь же вы наконец! Что случилось, я не понял ничего из ваших слов.

– Ален, дорогой, Мадлен…Её не было весь вчерашний день и всю сегодняшнюю ночь. После завтрака она вернулась в ужасающем виде. Вся растрёпанная, в слезах, закрылась в комнате и никого не впускала. Мне пришлось вышибать дверь, чтобы удостовериться, в порядке ли она. Она рассказала такое! Такое, господин Д’Амбруазе, от чего мои седые волосы стали ещё белее!

– Да говорите уже! У меня не так много времени!

– Я расскажу, господин, всё расскажу. Она была у Руже. Ну у того прохвоста, у которого и вы часто бываете. Вы ведь там даже вместе как-то бывали?

Ален кивал.

– Эта Годелив, эта распутница! Она была там тоже, и пригласила Мадлен к себе. Говорила, будто долго не была в Марселе, соскучилась по старым друзьям…Мадлен естественно приняла приглашение, и на ужин поехала к ней. Что там было! Что было в этом ужасном, публичном доме! Десятки мужчин и женщин, пьянство, дебош, вакханалии! Мою девочку обесчестили, понимаете! Мне стыдно об этом говорить, но я не могу молчать!

Ален недопонимал смысла слов месье Шавре, но то, что в этом была замешана Годелив, насторожило его.

– Не плачьте, месье. Давайте я поговорю с Мадлен сам. Идёмте сейчас же!

Они поспешили в дом месье Шавре, который находился в паре сотен метров от дома Д’Амбруазе. Мадлен и Ален с детства общались, были как брат и сестра, которых никогда не имели.

Пройдя в комнату Мадлен, Ален увидел, что она лежит на кровати, отвернувшись ото всех. Он стал звать её, но она не отвечала. Подойдя ближе он увидел кровь, капающую с руки девушки.

Как бы врачи не пытались, вернуть жизнь Мадлен им не удалось.

– Моя Мадлен! Моя маленькая девочка! Что они сделали с тобой, до чего они довели тебя, моя крошка! – месье Шавре плакал на груди мёртвой дочери, вцепившись в её сорочку.

– Месье, будьте стойким. И поверьте, все повинные в этом будут наказаны.

Ален выходил из комнаты сжимая кулаки, которыми смахнул слёзы.

Он остановил проезжающую мимо карету.

– В дом де Бутайонов, да поживее!

Приехав к Лорентину, он без стука зашёл в особняк, сбив дворецкого дверью.

– Лорентин! Где ты, жалкий подлец!

Он бегал из комнаты в комнату, но никого не было. На его крик вышла мадам де Бутайон.

– Ален, что ты шумишь? Лорентина нет дома, ты же видишь.

– Где он, мадам? Скажите! Иначе пострадаете и вы.

– Он у Годелив, вероятно. Ты слышал наверняка, что она вернулась из Парижа. У них там намечалась шумная вечеринка по поводу её приезда, видимо – устроили на славу, раз его нет со вчерашнего утра.

– С какого вчерашнего утра?! Он заходил ко мне сегодня, было шесть часов.

– Тем не менее – дома его нет!

Ален отодвинул рукой женщину, преградившую ему путь, и побежал в комнату Лорентина.

– Чёртов подлец! – кричал он, стаскивая одеяло с друга.

– Жоффруа? Ты спятил совсем! Эти преследования голодранок тебя сведут с ума, – потягиваясь и улыбаясь, невозмутимо ответил Лорентин.

– Я предупреждал тебя, тебя и Годелив, что не дам этому свершиться, но вы не послушали, не побоялись. Я отправляюсь в Париж! И дело это расскажу не духовенству, нет. Это дело дойдёт до короля, если мне нужно. Я обещал казнь – ты её получишь!

– Да что ты несёшь, Ален! В чём ты обвиняешь меня? После визита к тебе, я поехал к Годелив. Она была разочарована твоим отказом, но приняла его со спокойной душой, так что мы ничего не делали без твоего ведома, или за твоей спиной.

– Что я несу? А то, что вы погубили ни в чём не винную девушку. Молодую, прекрасную, добрую, невинную девушку! И увиденному утром я верю больше, чем услышанному сейчас.

– Постой, Ален! Расскажи же, что случилось. Не обвиняй меня в том, чего не можешь доказать.

– Что случилось? А случилось то, что Мадлен умертвила себя после того, как вернулась с вашего балагана! Её обесчестили, и она не смогла с этим жить! А как ты будешь жить с этим, а, Лорентин?

– С каких пор ты стал таким сердобольным? Ты что забыл, как сам раньше смеялся над такими историями? Ты думаешь, ты изменился? Никто Мадлен силой туда не тащил, а уж раздеваться её…тоже никто не заставлял. Кто мог знать, что за таким милым личиком скрывается такая необузданная стерва!

– Молчи,– Ален уже занёс руку для удара, но, опустив её, схватил Лорентина за шею.

– Молчи, или я вырву твой язык. Ты не знал её, но я – знаю тебя. Я знаю, какой ты, ведь ты был моим лучшим другом.

Ален поспешно вышел прочь, оттолкнув голову бывшего друга, втиснув её в подушку.

.

– Может я и был твоим лучшим другом, но ты моим – никогда, – эти слова остановили Алена на выходе из комнаты

– Кому ты нужен, Жоффруа? Все устали от твоего лицемерия и эгоцентризма. Все смеются за твоей спиной, говорят: «Этот Ален так смешон, когда толкает речи. Думает, что говорит умно, а на самом деле у него такой глупый вид. Он не знает жизни, не разбирается в людях. На всех с открытым ртом смотрит. Его так легко обмануть.» Ты не достоин своего имени. Ты говоришь, я испорченный, гнусный, жалкий, но ты ведь даже хуже меня – ты глупый и трусливый. Не обманывай себя.

– Пусть я хуже тебя, пусть я глуп и труслив, у меня есть то, чего нет ни у тебя, ни у тебе подобных – способность любить. А любовь – большое чудо. Она делает из трусов храбрецов, а из глупцов – гениев.

Лорентин что-то ещё кричал Алену вслед, но тот его уже не слушал.

Дома он всё тщательно обдумал, написал прошение с подробным описанием обстоятельств и лиц, участвовавших в этих обстоятельствах. На утро он заказал экипаж, который смог бы осилить длительную поездку, и предупредил родителей, что отбудет на долгое время.

Вечером он решил отправиться в пекарню Бенуа, что бы встретиться с незнакомкой перед долгой поездкой.

Глава 8

После порока осуждать всех, самый несносный – это хвалить самого себя.

Ф. Бэкон

Тщеславие и ложь неразрывно ходят рядом – как только вы становитесь тщеславным – вы начинаете лгать самому себе, что вы не такой. Если человек бескорыстный хочет сделать другому хорошо, то он берёт и делает, если человек тщеславный – он помогает людям для выгоды своей собственной.

Ален сидел за своим письменным столом и долго смотрел на запечатанный конверт, внутри которого лежало прошение к верховному судье. Он понимал, что дело это очень сомнительное, доказательств у него было мало – лишь слова отца Мадлен и безнравственное предложение его подруги Годелив, поэтому он заранее приготовил два миллиона ливров для судьи.

В годы финансового кризиса во Франции такие деньги считались огромным состоянием, но в семье Алена никогда не было с этим проблем. Как могут быть проблемы с финансами, если отец Алена был крупным банкиром, и был в курсе всех событий, связанных с изменениями в финансовой жизни страны. Он знал когда купить акции, когда продать, что бы выручить с них в десятки, а то и в сотни раз больше.

Ален понимал, что если он заплатит, то дело непременно будет решено так, как он хочет, но всё же в чём-то сомневался. Любой бы сомневался, когда дело касается людей, с которыми ты провел бок о бок большую часть жизни. Тем не менее, Мадлен была для него младшей сестрой. Она была девушкой простой, наивной и очень доверчивой. «Воспользовались ею, погубили её…Нет им прощения! Будь что будет, но безнаказанными они не останутся!» – твёрдо решил молодой человек.

Вечером к его дому подъехала карета. Ален вышел. Он выглядел потрясающе. Бархатная треуголка, и из под которой завивались прекрасно ухоженные волосы, украшала голову Алена, как венец. Белоснежная рубашка из тонкого полотна, а поверх неё – кремовая веста, украшенная золотыми нитями. Поверх весты у него был надет тёмно-синий, из плотного бархата, длиннополый кафтан, из-под которого торчали чёрно-синие кюлоты. На ногах – бардовые туфли из тонкой кожи, на маленьком каблучке. Он выглядел безупречно, как и хотел.

Он сел в экипаж и приказал вести его к лавке Бенуа. К его удивлению, кучер даже не стал спрашивать, где это – либо он знал все места Марселя, все лавчонки и лавки, либо месье Бенуа был так знаменит, что его лавку знал каждый второй.

Карета остановилась, но Ален не спешил выходить. У него сильно забилось сердце, он боялся, что она его узнает.

Ален Жоффруа наконец пересилил себя и вышел, отдав кучеру приказ подождать его. Он подошёл к витрине бакалейного магазинчика, в котором было достаточно много людей, из-за которых он никак не мог разглядеть свою возлюбленную незнакомку.

Вот он заметил, как она обслуживает за прилавком пожилую мадам, которая сильно улыбалась и шутливо отмахивалась от торговки.

Женщина, получив своё, наконец отошла от прилавка, и Ален увидел прекраснейшее лицо, такое, какое никогда раньше не видел.

В ту ночь, в маленькой каморке в свете масляной лампы девушка выглядела чудесно, но сейчас она была не просто восхитительна, она была идеальна. Всё те же огромные чёрно-синие глаза на круглом миндальном личике, пушистые завивающиеся ресницы, и ярко-малиновые губы. Волосы были убраны под чепчик, который после долгого трудового дня уже начинал съезжать, оголяя вески и открывая взору угольно-чёрные завитки волос.

Девушка посмотрела на улицу, на человека за стеклом витрины, но быстро отвела взгляд и продолжила свою работу.

Алену казалось, что она его и не заметила – он почувствовал себя пустым местом в её глазах, будто он был вовсе не городской аристократ, а блёклая полуденная тень от него.

«Так даже лучше. Поговорю с ней, когда покончу со всем этим – чтобы ничего не отвлекало» – с этими мыслями Ален сел в карету и вернулся домой.

Утром прибыл экипаж, ровно в пол шестого, как Ален того и хотел. Извозчик помог загрузить вещи, которых у молодого человека было не мало. И тёплые одежды, одеяла, книги. Он взял с собой и мешочек табака и трубку – курил он только когда сильно волновался, или хотел, чтобы события, происходящие в его жизни, скорее прошли.

Во время путешествия он останавливался на постоялых дворах, а когда он остановился всего в нескольких милях от Парижа, лошадей из его повозки чуть не украли. Преступника искали почти час, но, к облегчению Алена, настигли, и лошадей вернули.

В Париж он прибыл глубокой ночью, хотя рассчитывал прибыть рано утром, чтобы нигде не останавливаться на ночлег, но плохая грязная дорога и проволочка с лошадьми сделали своё дело.

Ему некуда было идти и он остался дожидаться утра в повозке, обернувшись одеялом. На рассвете он подъехал к зданию, где располагался государственный суд.

Его не хотели даже пропускать во внутрь здания, но Ален учинил такой скандал, что его было лучше пропустить. Ален не раз выкрикивал свою фамилию, будто она была золотым ключом для входа в любые двери.

Добившись встречи с верховным судьёй, Ален изложил ему свою проблему и преподнёс щедрое вознаграждение за помощь.

В принципе, дело это не заслуживало смертной казни – после смерти Людовика XIV вся Франция начала жить более весёлой и развязной жизнью, и открытие публичного дома очень редко приводило к казни, только если в эти дела не вмешивалось духовенство, которое всё же подчинялось регенту при малолетнем короле.

Это дело было для Алена делом совести, делом справедливости – он твёрдо обещал расправиться с бесчинствами и обещание это нарушить уже не мог. Каждый раз, когда он задумывался, а не слишком ли жестоко так поступить со своими друзьями, пусть и бывшими, он вспоминал бледное лицо его дорогой подруги Мадлен, и приходил в бешенство. Он никогда не умел обуздывать свою ярость, а в этот раз ей просто не было предела.

За щедрую плату верховный судья пообещал, что сегодня же пошлют решение суда марсельской жандармерии, которая должна будет доставить подозреваемых в Париж. Пока их будут везти, в суде быстренько состряпают дело и вынесут приговор о смертной казни.

Кто бы что ни говорил, а деньги имеют огромную власть. Если у тебя достаточно денег, ты можешь выбрать казнь твоего друга – повешение, лишение головы, четвертование.

Так как все виновные относились к знати, их было предложено казнить через отсечение головы, на что Ален охотно согласился.

Заручившись поддержкой верховного судьи, а также лично познакомившись с палачом, который будет приводить смертную казнь в исполнение, и наделив его скромными дарами в размере пятисот тысяч ливров, он со спокойной душой отправился обратно в Марсель.

По дороге домой он остановился на самом ближайшем к Марселю постоялом дворе, и провёл там целые сутки, так как у владельца двора была припрятана отличная выпивка.

Прогуливаясь по тропинке вокруг конюшен, когда кучер запрягал экипаж, его вниманию предстала картина, изумившая, поразившая и обрадовавшая его до глубины души.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Комеди Франсез» – единственный во Франции репертуарный театр, основанный в 1680 году декретом короля Людовика XIV.

2

Ило́ты – земледельцы древней Спарты, находившиеся на промежуточном положении между крепостными и рабами.

3

Елизавета Александрина де Бурбон – внучка короля Франции Людовика XIV.