Коты погибают в тени

Иностранный офицер остался за толпой, а мы втроём начали протискиваться сквозь толпу солдатов. Кто-то, замечая Аннамарию, сразу отходил с благоговейным ужасом, а кто-то настолько был увлечён происходящим на сцене, что не замечал нас.

По мере того, как мы приближались к сцене, я стал менять мнение о том, что услышал. Пианист хоть и играл на плохом инструменте, но, не смотря на это, держался с благородством аристократа. Он нагибал свой корпус к пожелтевшим клавишам, вновь выпрямлялся, замедлял волнующую мелодию, превращавшуюся в нечто меланхоличное, набирал темп, пародируя земную скорбь, превращая минорную мелодию в сатиру и насмешку. Но лишь одно выдавало мрачность мелодии – опускавшиеся секундой вниз две ноты, которые он повторял раз в несколько тактов, которые он иногда опевал, скрывая их настоящую сущность. Это было похоже на плач баньши, но не стоящих на одном месте, а прыгающих через костёр, с натянутой улыбкой и плавящимся от жара лицом. Я слышал музыку, и видел её мысли. Как горит листва, как бурлит жизнь в недрах земли, как кипит раскалённая магма внутри планеты, как мои кости покрываются благоухающими цветами, как расплывается акварель в прозрачном стакане с водой. Вечность охватила меня, и я падал в неё, мягкую, утешающую и спокойную.

Я оставил позади себя Аннамарию и офицера, пытаясь быстрее подойти к сцене, чтобы не упустить ни единой ноты и звука, как до меня начал доноситься ещё и голос, и я поднял свои глаза, встретившись со старцем взглядом.

Первое впечатление часто бывает обманчиво. Старый, слабый старец был с жестокими бледными, тусклыми зелёными глазами, длинными распущенными седыми волосами, и остроконечной, не менее длинной бородой. Он смотрел на нас глазами озлобленной голодной собаки, однако под грязью на лице я видел совершенно иного человека.

Старик зловеще ухмыльнулся, продолжая свой рассказ, который сливался с окончательно замедлившейся музыкой, в которой угадывались заморские и восточные мотивы, пародирующие морские волны. Его голос был властен, мощен и громок, и если б я не знал, что это лишь человек – я бы увидел в старце славянского бога, метавшего своим взглядом страх и муки. Я слушал, и боялся дышать.

«Я – тень вашего страха. Я – Харон.

И я широко улыбаюсь, глядя в ваши глаза. Моё лицо в морщинах, в глубине которых застыли все ваши тайные страхи. Моими волосами давно стала паутина, так похожая на мои когда-то серебристые густые пряди волос. На моих руках уже давно не обитают мозоли – они так истёрты, что видны кости пальцев и свисает с ладоней полу гнилое мясо, вокруг которого вьются мелкие мухи. Моя кожа кажется прозрачной, хрупкой, тончайшей; царапины на ней – верх искусства лучших мастеров всех времён и народов. Моё сердце бьётся в ритм с волнами воды, что касается берегов, с которых я забираю вас день ото дня, час за часом. А светло-зелёные глаза – о, они молоды и прекрасны.

Я существую, чтобы забирать вас и вам подобных. Попав в мою лодку, вы думаете, что на свободе – впереди вас горы и широкая река. Но вы как всегда глупы и наивны. Здесь вы не услышите даже стук своего сердца: его больше нет в ваших телах. Даже оно покинуло вас. Тщательно спланированный спектакль давным-давно разорвал ваши души. Вы пропадаете, ваши суставы заменяются тонкими проводами, но время порвёт и их.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Mein Vater – Мой отец

2

Diese Verräter – Это предатели

3

Mutter… Nicht weinen – Мама… Не плачь

4

Mein lieber – Моя дорогая