Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника

Через день за мной приехал из Мелеуза на своей новой машине Марат, муж сестры Земфиры, и забрал меня с собой. Он работящий и очень легкий на подъем человек, с покладистым характером, дорогу по маршруту Уфа, Чесноковка, Стерлитамак, Мелеуз и Стерлибашево знает буквально наизусть. Много лет проработал на крайнем Севере, иначе не смог бы заработать на квартиру и машину. Когда наши родители были живы, они с Земфирой очень часто приезжали в Стерлибашево, ухаживали за стариками, помогали по хозяйству, а затем и похоронили.

В Мелеузе, заезжая во двор, Марат просигналил, на балкон вышла Земфира и помахала нам рукой:

– Привет, как доехали? Земфира самая младшая из детей нашей семьи, всегда стройная, а сейчас, можно сказать даже худая, радостно встретила меня, мы обнялись. Она засыпала вопросами:

– Как дела Урал абый, работа, семья, здоровье, как живется в Казахстане? Надолго приехал, а то каждый раз не хватает времени, чтобы как следует поговорить, а то и просто поболтать о жизни?

– Как говориться, хвала Всевышнему, все хорошо – семья в порядке, здоровье пока не подводит, а мелкие проблемы и ежедневные хлопоты есть, как у всех, стараемся решать их по мере появления. За ужином разговорились, я рассказал про Таймасова Салавата, который интересовался документами о Каранае Муратове, в ответ Земфира сказала:

– Я давно об этом думаю, мы плохо знаем историю своего народа, вернее совсем ее не знаем. С возрастом начинаешь понимать, что это важная часть нашей жизни, но ее как бы нет, в школах такую историю не преподают. Хоть бы кто-нибудь написал книгу об истории башкир, достоверно и правдиво, не скрывая ничего, я бы с удовольствием это прочитала, было бы, что рассказать своим внукам, может быть, ты напишешь?

– Думаю, что такая книга должна быть написана, это должен сделать профессиональный историк, а может быть, и целый коллектив авторов, возможно на уровне Академии Наук. Участие башкир в восстании Пугачева только часть истории нашего народа, вспомни, как храбро воевали башкиры в отечественной войне 1812 года в составе русских войск, как брали Париж. Даже жители нашего села Стерлибашева были участниками этой войны, сохранился список награжденных, а сколько наших погибло и стало героями в Отечественную войну? Со времен добровольного вхождения в состав России, башкиры несли воинскую повинность* и всегда участвовали во всех ее воинах, даже изгоняли поляков* из Кремля в 1612 году. История есть история, история есть то, что уже случилось, когда невозможно исправить ее темные и неприглядные стороны, поэтому, всегда были и есть желающие переписать и приукрасить историческую действительность, правду. Восстания башкир и участие в пугачевском восстании это наша история, и у нас есть право этим гордиться.

На следующий день мы поехали в дом отдыха на Нугушском водохранилище. Три дня прошли как в сказке, мы катались на теплоходе среди неописуемой красоты природы, купались, загорали, съезжали с водяной горки, я прыгал с вышки, а вечерами допоздна сидели у костра, жарили шашлыки. Я спросил Земфиру:

– Вы же ездили в Азнаево, как поживают наши родственники со стороны мамы?

– Там открыли мемориальный дом музей Имашева Тимербулата*, таланливого артиста, режиссера Башдрамтеатра и первого директора Башкирского театра оперы и балета. Оказалось, что создали и содержат этот музей на свои деньги Резеда и Ляля – дочери бывшего директора Азнаевской школы Адгама Имашева, а ведь Тимербулат Имашев, наверное, помнишь, приходится нашей маме двоюродным братом.

– Конечно, помню, жаль, что времени на поездку в Азнаево у меня не хватит, придется в следующий раз, но уже обязательно.

Потом Марат отвез меня в Стерлитамак, и я заехал к своей однокласснице Амине Исмагиловой. Живет она одна, сына женила, и молодые живут отдельно, она часто ездит в Стерлибашево, встречается с одноклассниками. Мы смотрели фотографии школьных лет, было грустно видеть нас самих детьми, подростками и совсем юными. Амина позвонила подруге, та дала адрес и телефон Таймасова Салавата, но сначала мы поехали к Таймасову Тимерхану, однокласснику. Побродив по улицам, где кипело строительство, мы, наконец, нашли нужный адрес. Двухэтажный добротный особняк выложен красным кирпичом, крыша покрыта зеленой черепицей, двор отгораживал металлический узорный сварной забор на кирпичном фундаменте. Когда подошли к воротам, то из конуры выскочил огромный лохматый пес и залаял громогласным голосом, тут вышел и сам хозяин. Мы крепко обнялись и разглядывали друг друга, я с удивлением обнаружил его, знакомую сошкольных лет, цепкую хватку.

– Когда приехал? – спросил Тимерхан.

– Да, уже больше недели, везде хочется побывать, вот теперь дошла очередь и до тебя, рад видеть, что здоров и живешь совсем неплохо.

– Сам-то здоров, как жизнь в Казахстане, что делают, братья казахи?

– Обстановка там спокойная, жить можно, да и к специалистам относятся уважительно.

– А у тебя, Амина, как дела, мы с тобой не виделись уже год, хотя живем в одном городе и почти рядом.

– Спасибо, Тимерхан, жизнь идет своим чередом, сына я уже женила, теперь с нетерпением буду ждать внука или внучку.

– Ну, дорогие, проходите в дом, будем знакомиться. Миниса, у нас гости, мои одноклассники из Стерлибашева, – представил нас он, – женщина, улыбнувшись, сказала:

– Тимерхан, я знаю всех твоих одноклассников, а его не видела ни разу, – она протянула мне руку, – Миниса.

– Урал, – ответил я на приветствие, – приехал из славного города Алматы, это в Казахстане, живу я там уже более двадцати пяти лет.

– Далековато тебя забросила жизнь, давай приезжай обратно, на родину, – Тимерхан похлопал меня по плечу, – здесь твои родственники, друзья и одноклассники.

– Я тоже ему об этом говорила не один раз, но он что-то отмалчивается, – Амина посмотрела на меня.

– Ну, проходите, сейчас будет готов чай, – сказала хозяйка и начала накрывать на стол.

К Салавату Таймасову приехали уже в сумерках, позвонили в домофон, дверь подъезда тотчас открылась, мы поднялись на третий этаж, нашли нужную квартиру. Хозяин оказался мужчиной средних лет, в очках, с залысинами, был он среднего роста и среднего телосложения с внимательными глазами и несколько поджатыми губами.

«Ум и терпение у него есть, то, что нужно для ученого, а тем более для историка» – подумал я. Амина представила нас:

– Салават, это мои одноклассники – Тимерхан и Урал. Тимерхан живет здесь, в нескольких кварталах отсюда, а Урал приехал из Алматы в гости к своим родственникам.

– Ну, что же, проходите, – пригласил Салават. Квартира состояла из двух комнат, в одной из них был кабинет хозяина. Там стоял большой стол, на нем компьютер, одну стену занимал встроенный книжный шкаф, забитый книгами и журналами, а на столе и стульях лежали, в кажущемся беспорядке, журналы, ксерокопии с журналов и компьютерные распечатки. Салават пригласилнас на кухню:

– Я сейчас один, жена с детьми уехала в аул к родителям, а у меня есть работа, хочу к осени подготовить книгу. Присаживайтесь, сейчас вскипит чайник.

– Салават Усманович, мой отец первым начал заниматься историей Караная Муратова, он же родился и вырос в этом ауле, а брат Анвар говорил, что вы приходили к нам, но материалы унес Марс, другой брат. Я знаю, что вы написали книгу об участии башкир в пугачевском восстании, а значит, много знаете о нашем земляке Каранае Муратове, не могли бы вы подарить мне эту книгу, был бы очень признателен.

– Я немного знал вашего отца, слышал о нем много хорошего, он ведь был директором школы, и многие учились у него. А вы Урал, где живете, я про вас ничего не знаю?

– Я давно живу в Алматы, приезжаю довольно редко, наверное, поэтому многие меня потеряли из виду, а сейчас приехал в отпуск, хочется увидеть родственников и друзей. Узнал, что вы написали книгу, поэтому очень захотелось встретиться, поближе познакомиться и поговорить. Тимерхан мой одноклассник, он тоже родом из аула Каранай и мой дальний родственник, поэтому он тоже заинтересовался историей нашего земляка.

– Очень рад познакомиться с вами, Урал и Тимерхан, я недавно закончил шежере – нашу родословную, оказалось, что мы все являемся родственниками. Он принес большой квадрат бумаги и стал показывать родословную наших предков и давать комментарии – было захватывающе интересно! С восхищением и искренним воодушевлением я сказал:

– Поздравляю Салават, вы настоящий историк, историк по призванию! Тот скромно заулыбался и принес свою книгу:

– Урал, это последний авторский экземпляр, хранил для себя, но сейчас такой случай, что я не могу не подарить ее вам, подождите, сейчас подпишу.

От Уфы до Алматы нужно ехать на поезде трое с половиной суток, с пересадкой в Астане, но за чтением книги Салавата Таймасова время пролетели быстро. Потом, собирая материал о Каранае Муратове, я нашел много интересных сведений и о других героях, которые смогли поднять народ на беспощадную борьбу, на самую крупную в истории человечества крестьянскую войну. В один из пасмурных ноябрьских вечеров, я сел за компьютер и написал: «Башкиры. История Караная Муратова пугачевского полковника».

Глава II. Начало. 17 октября 1773 года

Они (башкиры) одни во всем нашем государстве владеют землей на вотчинном праве.

Им в другом месте нигде даром земли не дадут и даже у казаков земля казенная, им не принадлежащая, которую они ни продавать, ни отдавать кому-то не могут, а башкирам все это дозволено законом.

Оренбургский и Самарский генерал губернатиор А.П.Безак. 19 век.

1. Семья

Указной* сотник Каранай Муратов, исполнявший обязанности волостного* старшины, ехал домой из аула Уршакбашкарамалы*, куда он ездил, чтобы навестить свою дочь Бибиасму. Он выдал ее замуж за сына местного батыра, свадьбу сыграли месяц назад, а сейчас был там по приглашению сватов. Его сопровождали сыновья – старший Алдарбай, которому летом исполнилось двадцать два года, и Адильбай, моложе на два года, сейчас, они легко гарцевали на горячих конях. Каранай выглядел внушительно*, у него была крепкая, поджарая фигура, рост выше среднего, широкие плечи, начинающая седеть голова, ему шел тридцать девятый год, на веснушчатом лице рыжеватые борода и усы, и решительный взгляд серых глаз. Поверх стеганого бешмета, на нем был зеленого цвета простой елян*, на голове малахай из рыжей лисы с хвостом, спадающим на спину. На поясном ремне, украшенном серебряной застежкой в виде скачущего волка, висела кривая сабля с cеребрянной рукояткой в дорогих ножнах с витиеватым травяным узором, а за пояс заткнут пистоль. Своим обличьем и характером он был похож на своего деда Алдарбая – никогда не отступал в трудные минуты жизни, а наоборот, делал все для победы. Его любимый гнедой жеребец, хорошо отдохнувший за ночь, норовил пуститься вслед за другими, но Каранай придерживал его прыть, ему не хотелось тряски и суеты, он был настроен на размышления. Старший сын Алдарбай был похожим на свою мать Фатиму – у него выразительное и красиво-мужественное лицо, еще по-юношески стройная, но уже крепкая и ладная фигура, он был вооружен саблей и пистолем. Адильбай, худощавый и быстрый джигит, с бегающими черными глазами, был заядлым охотником, держал в руке ружье, кроме этого, у обоих за спиной в налучниках висели луки* и колчаны стрел – традиционное оружие башкир. Джигиты пустились вскачь друг за другом вдоль берега речки, с молодым льдом и заскочили в заросли тала. Адильбай приостановился, поглядывая по сторонам, ища лисьи и волчьи следы, и решая, когда можно будет выехать на охоту. Он повернулся к Алдарбаю:

– Говорили, что волков в этом году будет много, но я пока их следов не вижу, а только заячьи! Тот согласно кивнул головой:

– Летом я видел волчицу с выводком, но трогать не стал, похоже, на то, что ее нора на склоне вон того холма, – он показал камчей. – А заячьих следов много, так что еды для волков будет достаточно, – отметил Адильбай.

День сегодня выдался холодным*, днем раньше выпал первый снег, но не растаял, зима обещала быть ранней. На березах и тополях еще золотились остатки листвы, на полях кое-где, сквозь снег, просвечивала зеленая трава, на лугах стояли стога сена, в аулах неторопливо текла размеренная жизнь. Солнце неярко просвечивало сквозь белесые облака и клонилось к горизонту, когда они доехали до дома. Во дворе залаяли две крупные собаки, Алдарбай окликнул их:

– Кошкар, Актырнак! – псы, узнав хозяев, завиляли хвостами. На лай вышла из дома Фатима, старшая жена Караная, невысокая, немного располневшая красивая женщина с небольшим, с горбинкой носом и черными глазами. Нетронутые сединой черные прямые волосы были сплетены в две косы с монетами, которые звенели при ходьбе. На ней был синий камзол с желтыми узорами, надетый поверх отрезного в талии платья с длинной юбкой. Из украшений был нагрудник из красных и зеленых бус, в перемежку с мелкими серебряными монетами.

– Каранай, Алдарбай, Адильбай, как поездка? – она приняла у мужа

повод. Каранай слез с коня, отряхнулся, поправил кривую саблю на поясе и подошел к жене:

– У нас все хорошо, Фатима, как дети? Вот, сватья передала гостинцы, – он кивнул на переметную сумку.

– Хвала Всевышнему, все здоровы. Таштимер катал сегодня Бахтыгарея на лошади, ему так понравилось, что он не хотел слезать.

– Таштимер, иди сюда, – Каранай обнял, вышедшего на крыльцо сына, и потрепал по вихрастой голове, – сынок, занеси узел, да присмотри за лошадьми. Братья, подойдя, похлопали друг друга по плечу:

– Как, братишка, все дела сделал? – спросил Алдарбай и подмигнул.

– Чем больше делаешь, тем больше дел находится, – философски ответил тот и улыбнулся.

– Подрастешь, дел будет еще больше, по себе знаю, – Адильбай строго посмотрел на младшего брата.

– Всех дел не переделаешь, поэтому я стараюсь не потеть, – Таштимер повел коней в стойло.

– Хорошо, что отец этого не слышал, а то вспотел бы под камчей, – пробурчал Адильбай.

У Караная был большой рубленый пятистенный дом, построенный по русскому типу с печкой с пристроенным с боку казаном, с деревянным полом из досок и широкими нарами. Жили семьей дружно, главной в доме была старшая жена Фатима, которая управляла младшими женами и всеми детьми. Семья большая – три жены и десять детей: шесть сыновей, четыре дочери и внук. Алдарбай был женат и жил отдельно от родителей, дом его стоял напротив, через улицу, своего первенца он назвал Исламбеком, второй сын Адильбай тоже был женат, но, по обычаю жил с родителями, а детей еще не было. Старшей из дочерей Бибиасме было восемнадцать лет, месяц назад ее выдали замуж, и она уехала жить в семью мужа в аул Уршакбашкармалы. Второй, самой любимой дочери, Сабире было еще только шестнадцать лет. Детям от второй жены Гильминисы – Таштимеру было пятнадцать, Биктимеру – шел четырнадцатый год, Бикхуже – двенадцать лет. Дети от третьей жены Юмабики – дочери Айхылу и Минхылу, а самому младшему сыну Батхтыгарею не было еще и двух лет. Когда они вошли в дом, шустрый черноголовый мальчик заторопился к отцу на нетвердых ногах, протягивая ручки вперед.

– Бахтыгарей, сынок, иди сюда! – Каранай высоко поднял его на вытянутых руках, – смотрите, будет настоящим джигитом! Повернувшись к младшей жене, он передал ей ребенка:

– Юмабика, возьми ребенка, береги, чтобы не упал и не разбился.

Жены стали накрывать дастархан к чаю, Гильминиса занесла большой кипящий медный самовар и начала заваривать чай с душицей, а Юмабика раскладывала на большой холщевой скатерти – дастархане, молоко, масло, мед, курт и пресные лепешки. Фатима спросила:

– Как живется нашей дочке, не обижают ее, она ведь у нас с характером?

– Да, нет, вроде. Хотя Галинур и горячий джигит, но его мать, наша сваха, женщина со спокойным характером, так, что они вдвоем с Бибиасмой нашли верный подход к нему.

– Бибиасма не беременная?

– Пока не видно, еще прошло мало времени, думаю, что если это произойдет, то наша сваха нас известит.

– Помнишь, как летом, в самый сенокос, приезжал Галинур? – спросила Фатима, – тогда он был неразговорчивым и стеснительным, а оказался горячим джигитом.

– Ну, по молодости лет, все мы были горячими, хорошо, если он вовремя возьмется за ум и остепенится.

– Да, храни его Аллах, пусть будет так.

После чая Каранай прилег вздремнуть, но сон не шел, на душе было неспокойно. Еще в начале октября появились слухи о бунтовщиках яицких казаках, которые собирались около Оренбурга, о том, что объявился новый русский царь* Петр III, и что казаки громят крепости и вешают офицеров. Узнав об этом, Каранай подумал: «Казакам сильно урезали вольности, соль теперь им нужно покупать, а жалованье уменьшилось, старшин, теперь, как и у нас, не выбирают, а их назначает сам губернатор. Последние указы Абей батша* сильно обидели башкир, меня везде спрашивают, почему так происходит и что будет дальше. Еще раньше запретили иметь кузницы*, что даже колесо телеги обуть непросто, ясак* отменили*, но запретили самим варить соль и заставляют покупать в магазеях – это уже слишком. Да и жаловаться теперь не кому и некуда, царица запретила жаловаться*, а что нам делать – остается надеяться только на себя. Неделю назад в аул Каранай приезжали агитаторы повстанцев, их было пять человек – двое казаков, один калмык и двое башкир, они остановились на майдане в центре аула и стали созывать народ. Жители аула видели их впервые, поэтому собралась небольшая толпа любопытных, а один из агитаторов, молодой башкир лет двадцати, стал спрашивать собравшихся:

– Как живете, кто вас притесняет, есть жалобы? – он помолчал немного, но, не дождавшись ответа, громко сказал:

– Башкиры! Говорили, что Абей батша убила своего мужа, царя Петра III и захватила царский престол. Но царь не умер, а долго скрывался, сейчас он объявился, зовут его Пугачев, а по – нашему – Бугас батша. Слушайте, сейчас я прочитаю вам его письмо к нам, башкирам, письмо это называется «Манифест»*: Я царь Петр Федорович, даю башкирам волю, свободное пользование землей, реками и угодьями, освобождаю от богатеев, захвативших ваши земли. Поднимайте народ против помещиков, захватчиков, за нового царя, гоните всех из своей земли!

– Как, говоришь, зовут нового царя? – спросил его острый на язык, Буранбай.

– Бугас батша.

– Так, значит, выходит, что он воюет против своей жены, Абей батша?

– Этого я точно не знаю, – сказал джигит и спросил у казака, по-русски:

– А кто его жена, Абей батша? Немолодой казак, подумав, ответил:

– Да, его жена царица Екатерина II – принцесса немецкой крови, она его свергла и хотела убить. Агитатор перевел, народ зашумел, а Буранбай хитро сощурился:

– Да, чудные дела творятся на белом свете, жена воюет со своим мужем с помощью армии!

– Да, выходит, что Бугас батша воюет против нее, бояр и помещиков. Башкиры, прогоним с нашей земли русских богатеев. Угнетенный народ собирается сейчас возле города Ырымбур, с нами казаки, русские крестьяне, татары и мишары, – все поднялись на борьбу! Люди слушали молча, но с агитаторами никто не пошел, тогда Караная не было в ауле, но уже знал содержание манифеста Емельяна Пугачева к башкирам, читал также и манифест к казакам*.

На следующий день в аул Каранай приехал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов* с охраной и младшим сыном Хураммом, молодым и статным джигитом. Мурзагулов был авторитетным человеком на Ногайской дороге, его знали и уважали башкирские старшины всех четырех дорог*, хотя с Каранаем он был знаком давно, но в его ауле был впервые. Хозяин встретил гостей у ворот:

– Ас-салляму аляйкум*, – приветствовал Алибай, протянув обе руки.

– Уа аляйкум ас-саллям, – ответил Каранай, с поклоном здороваясь с главным старшиной. После традиционных слов приветствия, они вошли в дом, Каранай представил своих жен и детей, старшие сыновья, занятые делом, в это время отсутствовали. После расспросов оздоровье и благополучии, они перешли к делу.

– У меня письмо от Уфимской канцелярии* за подписью воеводы Богданова, – сказал главный старшина, – нам приказано собрать отряд из башкир и мишарей для подавления мятежных казаков во главе с их атаманом Пугачевым. Тебе нужно собрать своих людей и подойти к Стерлитамакской пристани*, даю три дня. Сколько конных можешь поставить? – Алибай пристально посмотрел на Караная.

– Человек сто, как обычно, со своим вооружением, провизией на три дня и вьючной лошадью, – ответил тот.

– Нужно больше, собери один полк, не менее пятисот человек, поэтому назначаю тебя походным старшиной, – Алибай хмуро посмотрел на Караная, – знаю я тебя, всегда держишь запас.

– Запас на то и запас, что его достают в нужное время, – ответил Каранай, хитровато прищуривая глаза. – Думаю, что собрать удастся не более двухсот пятидесяти, но если мы пойдем против восставших казаков, то добровольцев не будет, придется собирать только тех, кому положено по нашему закону, – закончил он серьезно.

– Давай, рассылай своих людей по аулам, а я немного отдохну у тебя, – и продолжил, – вот мой самый младший сын Хурамм, иди сюда, познакомься, – это сотник Каранай Муратов, сын старшины Мурата Алдарова* и внук знаменитого башкирского героя Алдара Исекеева*, я тебе о них рассказывал не раз.

– Я много слышал о вашей семье и про Алдар батыра, рад познакомиться, уважаемый Каранай агай! – Хурамм подошел, поклонившись, протянул обе руки для приветствия.

– А у тебя, Алибай, растет славный джигит – красивый, статный, да и умом аллах не обидел – умеет складно говорить!

– Это мой младший сын, моя надежда и опора в старости, старшие сыновья уже живут самостоятельно, а Хурамм будет жить со мной, теперь нужно подыскивать невесту, пришла пора его женить. Мужчины расположились на расписной кошме, подложив под бока шитые узором подушки, женщины накрывали дастархан. Здесь была и Сабира, черноглазая девушка с вьющимися темными волосами, заплетенными в две длинные косы. За это лето она подросла, оформилась и превратилась в настоящую красавицу, – ее слегка раскосые, черные и всегда смеющиеся глаза, уже не давали покоя каранаевским джигитам.

– А у тебя дочь красавица, – Алибай посмотрелся на девушку, – когда замуж выдашь?

– Конечно пора уже, но еще не решил окончательно, трудно расставаться с любимой дочкой.

– Сабира, дочка, сходи за водой, приказала ей Фатима, – да только быстро.

Сабира взяла кожаное ведро и пошла за водой к роднику. На ней было зеленое отрезное в талии платье с оборками, украшенное лентой, штаны с широким шагом, нарядный передник, камзол с позументом, поверх был надет распашной кафтан из зеленого сукна с отделкой, на груди звенели украшения из серебряных монет. На голове была шлемовидная шапочка, отороченная мехом и покрытая монетами, ноги были обуты в мягкие кожаные сапоги с высокими голенищами. Ей нужно было пройти по тропинке к роднику через заросли тала, она шла не спеша, напевая вполголоса свою любимую песню, когда навстречу ей вышел Хурамм. Оба остановились в некотором замешательстве, но первой пришла в себя Сабира:

– Ты кто, сын старшины Алибая? – она посмотрела на него искоса, прикрыв лицо концом платка. На ее тонком запястье блеснул серебряный браслет, а на пальчиках кольца с зеленым камнем.

– Да, я его младший сын, меня зовут Хурамм, – тихо произнес он, не сводя с девушки глаз. – А тебя как зовут?

– Я Сабира, дочь Караная Муратова, ты зачем пошел за мной, хотел напугать, а если я закричу?

– Нет, ты очень красивая, я только хотел познакомиться с тобой, а не пугать, – смутился он и начал поправлять лисий малахай на голове и саблю на широком булгарском* кожаном ремне с серебряными украшениями.

– А ты откуда приехал, где ваш дом? – поинтересовалась Сабира.

– Мы живем в ауле Альбей, мой отец главный старшина Ногайской дороги.

– Когда поедете обратно?

– Сегодня. Мой отец должен обсудить важное дело с твоим отцом, а поедем засветло, сейчас стало опасно, везде могут быть бунтовщики казаки. А у тебя есть парень или жених?

– Пока нет, но отец уже говорил, что мне пора замуж. А у тебя есть девушка?

– Нет, отец хочет меня женить на дочери одного старшины, но я не хочу. Я хочу увидеться с тобой еще раз, буду ждать удобного случая, чтобы приехать в Каранай, будешь меня ждать?

– Когда следующий раз приедешь, тогда и скажу, а теперь мне надо скорее домой, мама ждет воды. Прощай!

– Прощай, Сабира, я приеду, жди меня!

Отдохнув после обеда, главный старшина Мурзагулов с сыном и охраной уехал. Каранай Муратов остался в задумчивости: «Что-то должно произойти», – подумал он, – «может, получится так, что мы не будем воевать против Бугас батша, но войско надо собрать. Многие башкиры уже сейчас готовы подняться, а мы что, будем стоять в стороне? Если раньше башкиры восставали против русских, то теперь, похоже, будем воевать вместе с русскими. А что же думает Алиби, неужели он не пойдет против Бугас батша?», – думал Каранай, вспоминая, свое первое закомство с главным старшиной.