Ливонская ловушка

Глава 22

Привал

День выдался жаркий. На ночь остановились на бескрайнем песчаном морском пляже, и люди бросились к воде, чтобы снять жар с разогретых за время похода тел. Девушки заходили в воду отдельной группой на небольшом отдалении от мужчин, которые изо всех сил делали вид, что совсем не интересуются девичьими взвизгиваниями и хохотом. У берега море было мелким и теплым, но стоило зайти в воду до пояса, холод схватывал тело железным обручем, поэтому даже привычные к холодной воде мустанумцы плескались на мелководье. Больше всего было слышно звонкий голос Леи. Чтобы лучше видеть, Иво залег в песчаной дюне, присыпал себя нагретым за день золотистым песком, а перед головой для маскировки воткнул в песок несколько зеленых веточек. Такой метод он применял не впервые. Песок прекрасно скрывал запах тела, чуткие бобры, лисы и другие обитатели леса, ничего не подозревая, проходили мимо него по ночам на расстоянии вытянутой руки, и Иво – в отличие от многих других охотников – возвращался в такие ночи с богатой добычей.

Сейчас добычей были обнаженные девушки. Роскошней всех выглядела Лея. Стоя по колено в воде, она медленно наклонялась, открывая взору юноши заманчивые округлости и впадины своего тела, опускала полные руки в воду, набирала ладонями пригоршни воды и так же неспешно омывала ими шею, плечи, проводила ладонями по гордо выступающей груди с хорошо заметными розовыми сосками. Одна из девушек сказала ей что-то смешное, Лея рассмеялась и пошла к берегу. Недалеко от дюны, за которой прятался Иво, она остановилась, подняла с песка полотняную накидку и стала обтираться. Обнаженное женское тело Иво наблюдал не в первый раз, но раньше это были лишь случайно подсмотренные во время купания девушки родного поселка, да и то издали. Но чтобы так, вблизи… Лея провела тканью по груди, обойдя каждый сосок круговым движением, прошлась по чуть припухлому животу, по покрытому золотистым пушком холмику между ног, откинула голову, рассыпав по спине собранные затейливыми косичками волосы, и застыла, наслаждаясь мягкими лучами вечернего солнца. В паху юноши, предательски набухая с не изведанной ранее силой, зашевелился неугомонный зверь и болезненно воткнулся в твердый песок. Едва подавив стон, Иво попытался пошевелиться, чтобы создать свободное пространство для внезапно разросшейся до невероятных размеров части тела, но быстро сообразил, что от движения может осыпаться песок, стоявшая всего в нескольких шагах от него Лея закричит, и он будет покрыт перед соплеменниками несмываемым позором. И еще ладно, если только позором. Иво даже представить не мог, какая кара ожидает человека, посягнувшего на невесту старейшины, а теперь еще и второго по важности человека среди объединенных ливских племен. И что подумает Зигма, впервые вспомнил он о своей недавней страсти. Тело юноши охватило жаром, покрывающий его песок стал казаться невероятно тяжелым, словно его придавило упавшим деревом. Крепко зажмурив глаза, Иво застыл, боясь даже вздохнуть, в голове его словно раздался щелчок, и сознание отключилось.

Когда он вновь открыл глаза, солнце висело над самым горизонтом, Леи с другими девушками и след простыл, но совсем рядом раздавались знакомые голоса. Уго и Вальтер остановились почти на том же месте, где ранее стояла обнаженная невеста, и опустились на песок у подножия дюны. Уго достал из небольшого мешка расчерченную на черно-белые квадраты доску и начал выставлять на нее черные и белые фигурки. Вальтер помогал ему.

– Пешие воины называются пешками. Они размещаются в одну линию впереди основного войска. Королева и король должны быть в центре.

Миннезингер ухватил двумя пальцами фигурку человека в высокой остроконечной шляпе, поставил ее рядом с королевой.

– Это бегун. Такая резвая фигура, которая ходит по диагонали. Иногда его называют епископ. Вроде того, что управляет Ригой. Их по два в каждом войске.

– В Риге остался один. Мой друг Имаутс отрубил голову епископу Бертольду так, что она покатилась по траве, словно шар, – гордо объявил Уго, и Вальтера передернуло.

– Слава богу, в шахматах мы обходимся без крови… Здесь епископы могут перемещаться только по клеткам того цвета, на которые их поставили. И только тогда, когда перед ними открытое пространство. Видишь, в начале игры пешие воины, пешки, стоят впереди всего войска и первыми начинают движение. Только всадник на коне может перескочить через них. Но в прыжке он перемещается на одну клетку вбок.

– Конь может перескочить через воина? И не заденет его копытом?

Вальтер обреченно вздохнул.

– Это не живой конь. Все происходит только в нашем воображении. Перед битвой полководец осматривает поле, где будет происходить сражение, и продумывает, где лучше расставить войска, куда лучше подтянуть башни для штурма крепостных стен, где спрятать конницу, чтобы послать ее на врага в нужный момент. Так и здесь. Представь, что доска – это поле битвы, и ты посылаешь своих воинов в сражение. Но не всех сразу. Ты делаешь один ход, и противник отвечает тебе одним ходом. Оба войска одинаковы. Тебе надо понять, почему противник пошел именно этой фигурой, что он замыслил. Победит тот, кто правильней рассчитает свои ходы. Здесь все, как в жизни. Иногда можно безрассудно кинуться вперед, быстро добраться до короля противника, загнать его в угол и победить. Но иногда надо набраться терпения, может быть, отступить, чтобы сохранить силы и измотать противника, и только потом переходить в атаку.

– Когда я посылаю воина, я знаю, на что способен каждый из них.

– Я объясню тебе, что может каждая фигура. Игра в шахматы это настоящее искусство. Ты поймешь, когда следует запастись терпением и держать оборону, пока не вымотаешь противника, когда лучше отступить, чтобы заманить противника в ловушку или пожертвовать пешкой или даже важной фигурой, чтобы выиграть сражение.

– Ты мало похож на воина, но много знаешь о битвах, – заметил Уго.

– Я знаю, как играть в шахматы. И еще я знаю о музыке и песнях. Но, чтобы сложить песню, надо действительно знать, о чем ты поешь. Рыцари рассказывали мне о своих дамах. Но больше они любили рассказывать о сражениях и мудрых полководцах, о том, как они вовремя выпускали конницу, как разрушали крепостные стены или делали под них подкопы.

– Говорят, Ригу сейчас тоже окружает каменная стена. Разве можно разрушить каменную стену?

– Разрушить можно все. Или почти все. Трудней создать что-то новое. А ты что, хочешь разрушить крепостную стену? Думаю, что даже самых острых мечей и самых метких стрел для этого недостаточно.

– Расскажи мне все, что знаешь о Риге.

– Я могу… – Вальтер внезапно вскочил на ноги и настороженно огляделся. – Мне показалось, что рядом с нами шевелится какой-то большой зверь. Может быть, это медведь?

– Медведь? – быстро поднявшись с песка, Уго взялся за рукоятку топора и настороженно огляделся. – Медведя мы бы уже заметили. Но я уже не так хорошо слышу, как в молодости. Откуда, ты сказал, шел звук?

Глава 23

Соблазн

– Эй, Курт! – потянувшись, Иоганн почесал под мышкой, зацепил ногтем что-то шевелящееся и вытащил на свет божий клопа. Примерившись, он раздавил клопа на стенке, добавив к глинобитной стене кельи еще одно темное пятно. Сон больше не шел. В животе недовольно, словно голодный зверь в клетке, заурчал желудок, напоминая о завтраке. Не проспал ли он утреннюю трапезу, забеспокоился Иоганн. Месяц в монастыре тянулся бесконечно. Никто не запрещал ему выходить в город, но что там делать без пфеннига в кармане? Не гоже ему, потомку великого рода, болтаться по улицам, словно нищему, пялясь на веселящихся бургеров и ломящиеся от товаров лавки. И где его обещанное богатство и слава? Неужели придется томиться подобным образом в монастыре целый год, пока надменный сводный брат Альберт не соблаговолит наконец одарить его своей милостью?

Пока же единственным развлечением были ратные занятия. И, конечно, еда. Аппетит покидал его только, когда место пищи в животе занимал какой-нибудь веселящий напиток, но за последний месяц об этом можно было только мечтать. Сквозь узкое окно-бойницу пробивался луч солнца, но о времени это говорило мало, рассвет в этих краях наступал рано. И обычно Курт, лучше ощущающий бег времени, будил пилигрима в нужный момент.

Не дождавшись ответа, Иоганн поднялся с узкого монашеского ложа. На лежанке Курта, как правило, в отсутствие хозяина аккуратно заправленной, топорщился только ворох серого постельного белья, словно он покидал свое обиталище в спешке. Иоганн с досадой пнул лежанку ногой, и на полу что-то звякнуло. Охваченный любопытством, он опустился на четвереньки и внимательно осмотрел пол. У одной из затянутых паутиной ножек лежанки что-то блеснуло. Склонившись ниже, Иоганн протянул руку и вытащил на свет божий серебряную монету. В этот момент ему показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Сжав монету в кулаке, он метнулся обратно к своей постели и натянул на голову одеяло. Сквозь оставленную для обзора щелку он увидел, как Курт вернулся в келью, привычно уже трижды хлопнул в ладоши и провозгласил:

– Время трапезы!

– Что? – Иоганн недовольно поворочался в постели, неспешно потянулся и только тогда открыл глаза. – О дьявол! Зачем ты меня разбудил? Мне снился такой славный сон про смазливую девицу в келлере, и на ней было лишь… да почти ничего!

Курт неловко потоптался на месте и буркнул:

– Лучше бы вы не поминали дьявола всуе. Мы в монастыре, и мы служим по его уставу. Нам не пристало думать о женщинах и выпивке. Если вас услышит декан…

– Он не услышит. Мы здесь с тобой только вдвоем. Ты же не побежишь доносить на меня?

– Я помню свое место, – смиренно опустил глаза Курт. – Я только напоминаю моему господину, что нас могут услышать другие.

– Не переживай. Разве нам не обещано прощение всех наших прегрешений за достойную службу? – Иоганн натянул на плечи тунику, пригладил ладонью пышную шевелюру, капнул из кувшина воду на три подставленных пальца и провел ими под глазами. Теперь он был готов к трапезе. – Кстати, что там нам послал сегодня Господь для поддержания бренной плоти? Опять кашу?

– Без масла, – сокрушенно вздохнул Курт. – Но с большими ломтями хлеба и даже с малой толикой меда. А насчет индульгенции… Ее еще надо заслужить. Хотя…

Иоганн насторожился. Внимательно наблюдая за действиями и словами Курта, он понемногу успокаивался. Тот и вида не показывал, что у него случилась потеря. Может быть, монета эта и вовсе не принадлежала каменщику и выскочила из лежанки случайно, после того как Иоганн пнул ее ногой. Монету мог оставить прежний обитатель кельи. А то и не одну. Вдруг там скрывается настоящий тайник? Хорошо бы это проверить, и как можно скорей. Сказаться больным и отказаться от трапезы? Нет, такого как раз делать нельзя. Если монета единственная и Курт ее хватится, он и думать не посмеет на своего господина.

– Что «хотя». Давай, договаривай, раз начал.

– Я только хотел сказать… То есть не хотел, но раз вы настаиваете, а я не должен перечить моему господину. – Курт осторожно выглянул в коридор, убедился, что подслушать их действительно некому, и только тогда повернулся к Иоганну. – В городе, кажется, что-то готовится. Магистр… в общем я, наверное, не должен этого говорить, но ведь и вы тоже не выдадите меня?

– Да говори уже! – начал терять терпение Иоганн. – Что магистр?

– Говорят, горожан будут обучать владению оружием, даже простолюдинов, такого еще не было. Может быть, магистр собирает рыцарей для большого похода и придумал, как сделать, чтобы город не остался без защиты. Но я не знаю, смогу ли пойти в поход с вашей милостью. Сам его преосвященство епископ Альберт распорядился, чтобы я особенно тщательно проверил каждый камень в крепостной стене и немедленно докладывал о каждом упущении лично ему.

– Похоже, ты становишься важным человеком. Поход, говоришь… Это интересно. Ну что же, пойдем завтракать.

Иоганн первым покинул келью и направился по направлению к трапезной, плотно сжимая в кулаке жгущую руку монету.

Глава 24

Лагерь на берегу

– Стойте!

Песок у дюны внезапно зашевелился, и перед изумленными Уго и Вальтером во весь рост предстал молодой лучник.

– Это я, Иво.

– Вижу, что это ты. – Раздосадованный Уго опустил топор и подошел к юноше вплотную. – Что ты здесь делал? Подслушивал?

– Нет! Я ничего не слышал! Это вышло случайно. Я просто лег и заснул. Наверное, во сне меня присыпало песком. А потом я услышал ваши голоса и проснулся. – Отряхивая с себя прилипший песок, Иво на миг застыл и указал на шахматные фигуры. – Но я совсем не слышал, как вы колдовали с этими человечками!

– Колдовали? Это же… – начал было Вальтер, но Уго жестом остановил его.

– Ты не должен был подслушивать. Эти человечки принесут нам победу в бою.

– Я ничего не слышал!

– А твое вмешательство могло нарушить их планы и разгневать Мать сражений. Или самого Перконса.

– Нет! Это вышло случайно. Мне нечего скрывать. Мать солнца знает, что это так, богам не из-за чего сердиться. Я никогда не выдаю секретов, это знает каждый. Я…

Сталкиваясь друг с другом, слова вылетали изо рта Иво быстрей, чем стрелы лучника из Куолки. Вздохнув, Уго опустил на плечо молодого воина тяжелую руку. Тело юноши напряглось. Рука, как бревно, придавливала его так, что, казалось, песок под ногами вот-вот раздастся в стороны и впустит его в себя по самую шею. Или… Вспомнив, как всего несколько дней назад старейшина, не задумываясь, снес голову плененному меченосцу, Иво содрогнулся.

– Ты совершил тяжкий проступок, – сказал Уго. – Но ты хороший воин, и у тебя зоркий глаз. И ты не посрамил Мергеру на состязании в Ире. Я верю тебе. Пусть произошедшее останется между нами.

– Конечно, я…

– И ты крепко спал?

– Именно, – торопливо закивал Иво. Даже рука старейшины на его плече перестала казаться ему такой тяжелой. – Очень крепко.

– Значит, ты хорошо отдохнул. И сможешь заменить вон того стража у кромки леса. Будь внимательней. В эти дни в наших лесах можно встретить немало чужих.

Пряча в густой бороде усмешку, Уго собрал в мешочек раскиданные шахматы. Жреца в Мергере не было, и все ритуальные обряды – похороны, свадьбы, изгнание злых духов, обращения к богам перед выходом в море или на охоту – проводил сам старейшина, и обитатели поселка признавали за ним не только право разбирать спорные вопросы и принимать решения, касающиеся всего поселения, но и некую мистическую силу. Увеличение ее, особенно теперь, в преддверии важной, да не просто важной, а судьбоносной для всех ливов битвы, было очень кстати.

Он отпустил Вальтера и перед сном еще раз обошел стражу. Лагерь раскинулся на открытом пространстве между морем и опушкой леса. Полная луна отчетливо освещала окрестности, подобраться к лагерю незамеченным было бы трудно, особенно теперь, когда оберегать их будет глазастый Иво. Женщин и обоз разместили в шатрах в центре. Ночь выдалась теплой, и окружающие их мужчины спали под открытым небом, не раздеваясь и не расставаясь с оружием. Перед тем как устраиваться на ночлег, Уго прошелся мимо шатра, где спала Лея, осторожно отодвинув край полога, заглянул внутрь и замер.

Лея сидела в центре шатра полностью обнаженной, как при купании, и две другие невесты из Ире расчесывали ей волосы. Девушки, совершенные в своей первозданной наготе, выглядели как три богини, и Уго не мог оторвать от них взгляда. Увлеченные своим занятием, они тихо нашептывали друг другу какие-то слова и беззвучно смеялись. Одна из них, играя, провела рукой по полной груди Леи, плотно сжала сосок девушки, словно коровье вымя, и тело его невесты подалось вперед. В груди Уго что-то предательски заклокотало, он опустил полог и поспешно зашагал прочь.

Вернувшись к намеченному месту ночлега, он прилег на теплую лошадиную попону и привычно погладил рукоять боевого топора. Обычно в такие моменты он проваливался в сон мгновенно. Это было как переход в помещение без окон с потухшей от неосторожного движения лучиной. Наверное, именно таким будет перемещение в царство ночи, из которого нет возврата. Но сегодня сон обходил его стороной. Неспокойные мысли, сталкиваясь и вытесняя друг друга, перескакивали с одного на другое. Что за ритуал выполняли обнаженные невесты? Как в безветренный день песок мог с головой занести Иво? Как встретит известие о его свадьбе Ева? И еще эта битва за окруженную каменной стеной Ригу. Даже в том простом и привычном ночном бою с германским кораблем Мергера потеряла трех отважных воинов, среди которых был сын Имаутса. А что будет в большом сражении? Одно дело послать группу воинов на беззащитный корабль под покровом темноты и другое – повести за собой целую армию. Не слишком ли он стар для этого? Или для Леи?

Глава 25

Мергера

В Мергеру вошли днем. Дети докучали взрослым, пока не получили долгожданные гостинцы, жены застенчиво дожидались своей очереди. Страсти, подкрепленные известием о предстоящем сражении с германцами, не утихали долго. Только к вечеру Уго удалось остаться в своей комнате одному. Он зажег свечу, бережно развернул дорожный сверток, достал шкатулку и выставил на черно-белых клетках шахматной доски фигуры. При пляшущем пламени тени от фигур постоянно перемещались, и казалось, что каждая из них оживает и нетерпеливо приплясывает в предвкушении предстоящей битвы. Взявшись за одного из воинов с коротким мечом, Уго, как показывал Вальтер, передвинул его в центр. Наверное, это отважный Ано. Или погибший в битве с германцами его старший сын Мар, возвращенный отцу в виде изделия искусного мастера. Навстречу ему выдвинулся лучший воин германцев, и два воина стали лицом к лицу, злобно пожирая друг друга взглядами. Где-то там, за спинами черного германского войска, застыла в ожидании Рига. Мар коротким взмахом меча сразил соперника наповал, и Уго бережно отставил поверженную фигурку в сторону. Вперед с обеих сторон двинулись вездесущие епископы, неровными зигзагами поскакали кони, напористо двинулись стенобитные башни. Разящим оружием скользили по полю сражения королевы, пока черная королева не пала от коварного удара епископа. Постепенно доска пустела. Белое войско теснило черных к краю моря, из-за которого не было возврата. Но и число соратников белого короля, прежде первыми принявших на себя удар противника, таяло с каждым ходом.

С каждым днем он все больше верил в волшебную силу крохотных воинов. В свободное время он играл с Вальтером. Миннезингер обучал его основам тактики и стратегии, объяснял, как устраивать ловушки и как их избегать, как задумывать собственное наступление и разгадывать замыслы противника. В каждой из игр Вальтер неизменно оказывался победителем. Сначала это огорчало Уго. Он замыкался в себе, сердился, в сердцах мог одним движением смести все фигуры с доски. Но постепенно научился относиться к поражениям сдержанней, внимательно вслушиваться в разъяснения Вальтера, осмысливая слова о том, что можно проиграть битву, но выиграть войну. И наоборот. Миннезингер определенно, несмотря на его молодость, был человеком мудрым. Его появление пойдет жителям деревни только на пользу. И Уго уже прикидывал, какую из деревенских невест сосватает Вальтеру.

Но больше всего Уго восхищало, что костяные воины могли сражаться, побеждать, погибать и невредимыми подниматься в новой схватке. С каждым разом шаги их становились более искушенными, атаки уверенными и продуманными.

Перед тем он показал фигурки Имаутсу. Тот долго разглядывал воинов переднего ряда и, наконец, указал на одного из них:

– Это мой сын.

– Откуда ты знаешь? – вздрогнул Уго.

– Знаю. У него одного пальца на правой руке не было, как у этого. Видишь?

И действительно, у крохотной, сжимающей меч руки, в отличие от остальных воинов, одного пальца не хватало.

– Они тоже будут сражаться за нас?

– Они? – не сразу понял Уго.

– Ты теперь большой человек, поведешь войско ливов. Мне уже некого дать в твой отряд, только самого себя. Ты же можешь их призвать? Наших ушедших сыновей?

– Мне многих приходится призывать, – уклончиво ответил Уго.

Глава 26

Зара

Иоганн никогда не был обременен большим гардеробом. Вся его поклажа при отбытии из Бремена состояла из двух белых льняных рубах, коричневых штанов-шоссов на прицепленных к поясу подвязках, ярко-красного шерстяного котта и длиннополого плаща, на который с очевидной завистью поглядывали монахи в грубых суконных рясах. Несмотря на теплую погоду, оставлять плащ в келье ему не хотелось. Выскользнув из епископского подворья, он свернул плащ в плотный, перевязанный тесьмой тюк, спрятал в него кинжал, с которым никогда не расставался, и перекинул тюк через плечо. В таком виде Иоганн мало чем отличался от пестро одетых горожан или гостей города.

После зимнего затишья торговые ряды бурными потоками выплеснулись за пределы сжатого стенами города. Деревянные дома цеплялись друг за друга, словно в страхе, что в одиночку их унесет порывом свежего ветра. Низко надвинув на лоб льняной чепец, Иоганн не спеша перемещался по мало знакомым до сих пор улицам. На выложенной булыжником площади ему показалось, что посреди покидающей церковь группы мелькнула красная мантия Альберта. Чтобы не встретиться со сводным братом прилюдно, он опустил голову, свернул в боковую улочку и, обходя огромную, перегораживающую почти половину улицы бочку, едва не столкнулся с одутловатым мужчиной в монашеской рясе, перепоясанной веревкой.

– Господин ищет услады для души и тела? – тихо произнес монах, смиренно, словно в молитве, скрестив на груди большие волосатые кисти рук.

– Что? – не подавая вида, Иоганн незаметно огляделся, размышляя, как будет проще выхватить кинжал, чтобы странный детина в рясе ничего не заподозрил. Обычно грабители не действовали в одиночку, да еще средь бела дня. И эта странная фраза об усладе души и тела, подкрепленная слащавой улыбкой, делающей бандитскую физиономию монаха с сильно прореженными желтыми зубами и зловонным запахом изо рта особенно омерзительной. Иоганн, как бы разминая плечи, переместил накидку, нащупал рукоятку кинжала и почувствовал себя уверенней.

– Заходите к нам, не пожалеете. У нас есть такое… – монах указал на дубовую, частично приоткрытую дверь, к которой вели убегающие вниз ступеньки. Из-за нее негромко доносилась музыка и струился сладкий запах жареного мяса. Иоганн оглянулся, увидел, как группа, в которой был епископ, поворачивает на эту же улочку, и, уже не раздумывая, шагнул в сторону предлагаемого убежища.

В помещении царил полумрак, с трудом разрываемый несколькими свечами в массивных кованых канделябрах. Кирпичные стены поддерживали низкий, пересекаемый деревянными балками сводчатый потолок. В центре комнаты два музыканта выводили на флейтах веселую мелодию, под которую на плотном песчаном полу выплясывали два существа с человеческими телами и бычьими головами на плечах. Рядом с входом низкорослый волосатый мужичок вращал на огромном вертеле кабанью тушу, наполняя помещение запахом, от которого у Иоганна сразу засосало под ложечкой. Молодой организм, подстегиваемый ежедневными ратными упражнениями, настоятельно напоминал о скудности монашеского питания во время каждой трапезы. Вдоль стен в сумрачных альковах стояли деревянные столы, за которыми скорее угадывались, чем виделись немногочисленные посетители. Даже если Альберт зайдет сюда со всей своей свитой, вряд ли он сможет распознать хоть какое-то лицо.

– Сюда, господин.

Невесть откуда появившаяся женщина в пестром одеянии и богатом наборе металлических обручей на шее и руках ухватила его за рукав и потянула за собой в один из альковов. Разобрать ее возраст в полумраке было сложно, но голос звучал молодо, женских прикосновений Иоганн с момента прибытия в Ригу ни разу не ощущал и без возражений уселся на указанную незнакомкой скамью за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появился кувшин и два кубка.

– Наверное, господин ищет чего-то особенного, – чуть растягивая слова и лукаво улыбаясь, предположила она.

– Для кого-то особенным кажется то, что для другого привычно, – уклончиво ответил он, все еще теряясь в догадках, куда его занесло. Теперь, при свете одинокой свечи, он мог лучше разглядеть женщину. Она была молода и хороша. Низкий вырез платья с трудом сдерживал рвущуюся наружу грудь, кожа была чистой, с единственной родинкой в выемке шеи, черные как ночь глаза сверкали призывно и обещающе.

– Ты здесь впервые, – определила она. – Но ты не случайный странник. Отведай нашего эля. Лучшего нет во всей Риге. Только у нас ты можешь найти все…

– …для услады души и тела? – закончил он за нее, и женщина негромко рассмеялась.

– А ты не простой человек. Можешь называть меня Зара.

– Ты разбудила мое любопытство, Зара. Такое удается не многим.

– Ты говоришь, как умудренный опытом человек. Но ты еще совсем молод и не похож на наших обычных посетителей.