Игра мудрецов

С минуту Генри думал, что сейчас что-нибудь рухнет ему на голову и он поймет, почему это место так не нравилось здешним родителям, но ничего не произошло. Снежок бесстрашно шагал вперед, и Генри перестал беспокоиться. Они идут прямо на восток – а значит, все в порядке. Так он думал, пока тропа не раздвоилась.

Впереди острым углом торчала еще одна стена, а тропа обходила ее с двух сторон. Генри понятия не имел, как выбрать дорогу, и предоставил право Снежку. Тот побрел по левой тропе, и следующие пять минут они ехали по заросшему травой широкому ходу, пока он не разошелся еще на три. Генри потянул Снежка вправо, и вскоре оказалось, что путь, которым они поехали, превращается в два, на этот раз – полукруглых, дугой огибающих очередную стену.

Генри едва не застонал. Впервые в жизни он оказался в таком бессмысленном пространстве. У того, кто потратил кучу сил, чтобы выстроить переплетение каменных коридоров, видимо, было слишком много свободного времени. Генри успел побывать еще на трех развилках, прежде чем решил, что с него хватит и лучше он как-нибудь проведет коня сквозь лес, обогнув эту бесполезную громадину.

На то, чтобы развернуть коня в каменном коридоре, потребовалось столько смекалки и упрямства, что хватило бы на поимку какого-нибудь хитрого лесного зверя, но наконец Снежок все-таки побрел назад. Генри каждый раз выбирал ту же тропу, что и в первый раз, у него была хорошая память, и он не сомневался, что вот-вот вый дет в длинный коридор, ведущий к арке, но куда там! Дороги множились, а земля здесь почему-то не сохраняла следов – пружинила и разглаживалась сразу после того, как на нее надавливало копыто. Через полчаса Генри пришлось признать, что он, умелый охотник, позорно заблудился.

Это было так смешно, что Генри хмыкнул, – а потом заметил кое-что, отчего смеяться тут же расхотелось. За одним из поворотов под копытом коня что-то громко хрустнуло, тот испуганно дернулся назад, и Генри увидел кости, лежащие поперек дороги в таком правильном порядке – от маленького черепа до длинных суставчатых стоп, – что сразу было ясно: ребенок лежал здесь лет сто, никем не тронутый, пока Снежок не наступил на него. Генри похолодел. До него дошло, почему родители запрещали детям ходить сюда: те из любопытства залезали в эти коридоры, а потом не могли найти дорогу назад.

«Очень глупо», – шепнул знакомый голос, и Генри замер. Нет, только этого не хватало! Он испугался, и огонь тут же решил этим воспользоваться. Опять это мерзкое чувство, будто кто-то шепчет на ухо изнутри. Голос подсказывал снять перчатки, уничтожить все стены вокруг себя. Генри по привычке попытался заставить его замолчать, но вдруг понял: а ведь это неплохая идея. Дар уже работает в полную силу, и если он воспользуется им снова, хуже не будет.

Генри стянул перчатку и коснулся стены. Тело прошило удовольствием, камни под его рукой пеплом посыпались вниз, но тут конь заржал, встал на дыбы и сбросил Генри – тот в мареве наслаждения от прикосновения к чему-то голой рукой забыл держаться за поводья.

От удара о землю Генри разом очнулся. Он даже не успел испугаться, что конь его затопчет, – тот метнулся вперед и, не разбирая дороги, побежал по ближайшему проходу. Генри схватил с земли перчатку и надел ее, пока еще мог себя заставить. Жар сразу отступил, и Генри понял две вещи. В стене теперь дыра, и это хорошо. Но Снежок сбежал, и это плохо, потому что на нем остались сумки, в которых наверняка провизия и вода. Генри прислушался: земля была слишком мягкая, чтобы различить стук копыт, но Снежка отлично выдавали сумки, хлопавшие его по бокам. И Генри, прихрамывая, побрел следом – при падении дурацкий меч больно ударил его по бедру.

Он размышлял о том, что этот день не мог бы стать еще хуже, когда именно это и произошло. Неподалеку Генри вдруг услышал чих, приглушенный рукавом или ладонью и явно человеческий. Может, кто-то, хорошо знающий это место, прячется здесь, ждет, пока заблудившиеся дойдут до отчаяния, и отбирает у них вещи? Когда дело касается имущества, от людей можно всякого ждать. Генри сжал пальцы на рукоятке меча и потянул его на себя – хоть какое-то оружие, – но, увы, пользовался он им впервые в жизни, поэтому неловко чиркнул лезвием о ножны. Теперь грабитель наверняка понял, что его заметили. Генри хотел было остаться на месте, но отец учил его встречать опасность лицом к лицу, и он двинулся туда, где слышал звук. Надо заставить грабителя показать ему выход, это лучший способ отсюда выбраться. Генри бесшумно пролез сквозь дыру в каменной кладке, свернул раз, другой. Если тот, кого он ищет, еще не сбежал, они встретятся за следующим поворотом.

Генри вскинул меч, опять поразившись, насколько это тяжелая штука. Драться таким куском железа невозможно, а чтобы припугнуть – сойдет. Он храбро выскочил из-за угла, но что-то металлическое сразу ударило меч с такой силой, что Генри едва не выпустил его из рук.

Железным предметом оказался почти такой же меч, а в руках его держал…

– Да чтоб тебя! – вскрикнул Эдвард, пятясь и поднимая меч выше. – Не подходи. Ни шагу.

– Опусти, – выдохнул Генри.

При виде направленного ему в грудь острия желание снять перчатки шевельнулось снова.

– Я что, больной? – заорал Эдвард, крепче сжимая рукоятку. – Ты мне в глотку вцепишься! А ну пошел отсюда!

Генри медленно сел на землю, опустив меч рядом. Если хочешь показать мирные намерения, стань ниже ростом – со зверями это обычно работает. Сработало и сейчас: руки у Эдварда перестали дрожать.

– Просто дай нам уйти, и никто не пострадает, – пробормотал он. – Да успокойся ты!

Последнее относилось к черному коню, стоявшему за его плечом, – он толкал Эдварда лбом в спину, еле слышно всхрапывая.

– Ты сбежал сразу, когда отец выгнал тебя из зала, так? – мрачно спросил Генри.

Он бы, пожалуй, все же предпочел встречу с грабителем. Помимо того, что нужно самому отсюда выбираться, теперь придется терять время на то, чтобы вернуть этого болвана домой.

– Думал, я еще раз позволю тебе отнять мои подвиги? – процедил Эдвард, отпихнув коня, который ткнул его носом в ухо. – Имей в виду, я хорошо владею мечом. Если хочешь отнять еще и мою жизнь, придется постараться.

– Если бы я хотел, ты бы тут уже не стоял, – огрызнулся Генри.

Ему совершенно не нравилось сидеть на земле, когда Эдвард нависал над ним, но он боялся, что если встанет, тот и правда со страху треснет его мечом. Разговор зашел в тупик, и минуты две они молчали, исподлобья глядя друг на друга. Генри размышлял о том, как его угораздило оказаться в таком местечке в такой компании, а Эдвард все перехватывал меч поудобнее – кажется, руки у него порядком затекли. Черному коню надоело, что на него не обращают внимания, и он начал мирно щипать траву. Все это наверняка продолжалось бы еще долго, если бы вдалеке не раздалось пронзительное ржание, при звуках которого Эдвард подскочил. Он с опаской обогнул Генри и заглянул за угол, словно думал, что конь все это время стоял там.

– Ты что, потерял несчастное животное? Здесь? Ты в своем уме?

– То, что мы оба потерялись, волнует тебя меньше, чем конь?

– Я не потерялся, – церемонно ответил Эдвард. – Я занимался поиском выхода. Такие постройки предки создавали для развлечения, а значит, выход найти должно быть не очень сложно.

– Скажи это скелету ребенка, который лежит вон там.

Генри неопределенно махнул в сторону. Он уже настолько запутался в коридорах, что не смог бы отыскать то место, даже если бы вдруг захотел.

– Думаешь, напугал? Я сам видел два, причем взрослых, – скривился Эдвард. – В древние времена такого не случалось. Если бы ребенок потерялся, любой неглупый взрослый легко бы его нашел. А тут родители, видимо, искали сына, но… Здесь и на крик, по-моему, невозможно дойти куда надо. И как ты вышел прямо на меня? Ладно, хватит болтовни. Ты идешь своей дорогой, я своей, каждый сам ищет выход. И не вздумай уходить без коня, он не должен жизнью платить за то, что ему достался такой седок.

Эдвард взял своего коня за поводья и, утягивая его за собой, начал пятиться в ближайший коридор.

– Стой, – сказал Генри. Ему не хотелось обращаться за услугой, но делать было нечего. – Ты вроде разбираешься в конях. Как мне его приманить?

– Как ты на него сел, не зная даже этого? – утомленно спросил Эдвард.

– Меня Олдус подсадил. И двое слуг. Не уверен, что без них смогу залезть обратно.

Эдвард застонал.

– Только ради коня, – предупредил он. – Пошли, надо его найти. Не хочу застрять в лабиринте до вечера.

– В лаби… чем?

– О, прости, забыл, что твой словарный запас поместился бы на трех страницах, – проворчал Эдвард и осекся, будто вспомнил, с кем имеет дело. – Иди первым, – дрогнувшим голосом сказал он.

Генри вложил свой меч в ножны и поднялся.

– Если уберешь оружие и не будешь к нему прикасаться.

Эдвард послушался, делая вид, что без меча ему не очень-то и страшно.

Пока они спорили, Снежок ухитрился уйти так далеко, что его даже не было слышно. Генри выбирал путь, Эдвард щелкал языком и повторял: «Ко мне», но оба никакого успеха не добились: Снежок как в воду канул, а повороты по-прежнему множились без всякого порядка. Черный конь устало брел, опустив голову едва ли не до земли. Видимо, Эдвард гнал его из дворца во весь опор, стараясь оставить Генри далеко позади.

– Я еще раз могу попробовать уничтожить этот ларибинт, – в конце концов сказал Генри. Эдвард в ответ возмущенно фыркнул, и Генри прибавил: – Ты отойдешь подальше, а я буду делать перерывы и почаще надевать перчатки.

– Лабиринт – это достояние всего королевства, – отрезал Эдвард.

– Отличное достояние.

– Как думаешь, почему за три века никто его не разрушил и даже не заколотил вход? Наверняка это волшебное место, и оно само себя защищает, дыры в нем тут же зарастут. Здесь надо действовать умнее, поставить себя на место предков, и…

Генри развернулся так резко, что Эдвард отпрянул и натолкнулся на коня.

– «Поставить» – это идея! Мы можем обмануть этот лабри… это место, – взбудораженно начал Генри. – Значит, так. Ты встаешь у стены, я встаю тебе на плечи, забираюсь на стену и смотрю, где выход.

– Во-первых, я к тебе ближе, чем на три шага, не подойду. Во-вторых, почему это ты мне на плечи, а не я тебе? Я выше по происхождению.

– И килограммов на десять тяжелее. Это все равно что лося поставить на кабана.

Судя по взгляду Эдварда, тот никогда не видел ни того ни другого и потому объяснения не понял.

– Я бы и без тебя забрался, но стена слишком гладкая. Если струсил, так и скажи, – бросил Генри и сразу понял: его слова возымели прямо-таки волшебное действие.

Вскоре выяснилось, что не так-то просто залезть на плечи тому, кто наотрез отказывается наклониться, потому что выше по происхождению, но в конце концов Генри кое-как справился. Сапоги, правда, пришлось снять – уверения Генри, что они не такие уж грязные, были оставлены без внимания. Эдвард, кряхтя, выпрямился, Генри поудобнее переступил босыми ногами и схватился руками за край стены, но, увы, сразу понял: недостаточно высоко. В таком положении он мог разве что нос за стену высунуть. Какое-то время он упрямо пытался подтянуться на скользких камнях, а Эдвард – не уронить его, пока оба не выбились из сил.

– У меня есть другая идея, – выдохнул Генри, когда они, тяжело дыша, сели у подножия стены.

– Боюсь даже спрашивать.

– Все то же самое, только ты будешь на коне.

Эдвард уставился на него во все глаза.

– Такое только ты мог придумать.

– Спасибо, – кивнул Генри. Он был польщен. – Если просто встать коню на спину, будет то же, что сейчас, а так у нас есть шанс. Залезай. Но если у тебя другие идеи – валяй, говори.

Других идей у Эдварда не было, и он нехотя подсадил Генри на коня, а потом залез сам. Генри встал ему на плечи и оттуда легко перебрался на стену.

– Ух ты, – пробормотал он, выпрямившись в полный рост.

Отсюда были видны все переходы – оказалось, что эта постройка представляет собой огромный квадрат, наполненный спутанными коридорами. Они уже как-то прошли половину пути – вторая арка смутно виднелась вдалеке, а Снежок мирно щипал траву в левой части квадрата.

– Ну что, куда идти? – нетерпеливо спросил Эдвард, и тут Генри понял, что есть одна непредвиденная проблема.

Он видел, где выход, но понятия не имел, какой из коридоров надо выбрать, чтобы до него добраться.

– Сейчас, сейчас, – забормотал Генри, лихорадочно просчитывая разные варианты, но каждый из них уводил от выхода только дальше.

Когда Эдварду надоело ждать, он внезапно доказал, что тоже способен придумать что-нибудь дельное. Порывшись в сумке на спине коня, он вытащил мятый лист бумаги и угольную палочку вроде тех, какими пользовалась Агата.

– Нарисуй то, что видишь, а потом по рисунку найдем выход, – сказал он, протянув все это Генри.

Тот взял и попытался изобразить все переходы. Это оказалось не так-то просто для человека, который не рисовал ни разу в жизни, но спустя четверть часа он все же спрыгнул и отдал Эдварду рисунок, заполненный кривыми линиями.

– Это самая уродливая картина, какую я видел. Даже мой шестилетний брат рисовал лучше, – фыркнул Эдвард, и на секунду его челюсти сжались, как от злости.

То, что и Эдвард, и король до сих пор не могут забыть своего умершего родича, казалось Генри жутким и завораживающим одновременно. Он всегда думал, что мертвецы для людей – то же, что для зверей: живые просто оставляют их позади и идут дальше, но, видимо, он ошибался. Генри внезапно захотелось поговорить об этом, но он справедливо рассудил, что ничего хорошего не выйдет, и вслух сказал:

– Если хочешь, отгадывай сам.

Эдвард выхватил у него лист, сел на землю и минут на пять затих, а потом с самодовольной улыбкой протянул обратно тот же лист, но с жирной извилистой линией, ведущей к выходу таким причудливым путем, что Генри уважительно кивнул.

На этот раз дорога была не такой уж утомительной – они шагали все быстрее, без колебаний сворачивая в новые коридоры, солнце весело освещало траву под ногами, и даже черный конь приободрился. Скоро впереди показался длинный коридор с аркой в конце, и Генри первым бросился к нему. Когда он выбежал из арки, на секунду ему показалось, что он вернулся туда же, откуда пришел: дорога тянулась вперед, под стеной, исписанной предупреждениями для детей, теснились кусты ежевики. Но потом он заметил: деревья здесь не такие высокие, чаще попадаются березы, а кое-где видны следы вырубки – низенькие сухие пни. Значит, люди близко.

Черный конь, сообразив, что его больше никуда не тащат, начал щипать траву, а Эдвард полез в сумку, вытащил плетеную флягу с водой и начал пить с видом человека, едва избегшего смерти. Генри потянул было руку к фляге, но Эдвард отвернулся.

– Мало ли какой заразы ты нахватался у себя в лесу, – огрызнулся он, и Генри с облегчением понял, что простая человеческая неприязнь окончательно победила в Эдварде страх перед разрушителем. – У тебя своя есть – никогда не поверю, что флягу не навьючили на твоего…

Они посмотрели друг на друга.

– Проклятье, – сказал Эдвард.

– Мы кое-что забыли, – пробормотал Генри.

Оба так стремились побыстрее выбраться, что даже не вспомнили про Снежка.

На то, чтобы вывести из лабиринта усталого коня, они потратили еще полчаса. Пришлось снова лезть на стену, рисовать маршрут «Снежок – выход» и отправлять Эдварда обратно, поскольку Генри не слишком рассчитывал на то, что, увидев его самого, Снежок радостно бросится навстречу.

Генри со стены наблюдал, как Эдвард, не отрывая носа от рисунка, добрался до коня и повел его за собой. Получилось у него до обидного легко: он бормотал что-то успокаивающее и тащил Снежка вперед, а тот не пытался ни лягнуть его, ни укусить. Как только они вышли, Генри спрыгнул на землю, и Снежок шарахнулся в сторону.

– Ну, счастливо оставаться, – фыркнул Эдвард, глядя, как Генри пытается поймать отступающего Снежка за поводья. – Поверь, к тому времени, как ты доберешься до Разноцветных скал, от похитителя кур останутся рожки да ножки.

Сам он, несмотря на болезненную бледность, вскочил в седло так ловко, что Генри почувствовал укол зависти.

– Я бы на твоем месте вернулся домой, а то рожки да ножки останутся вовсе не от зверя, – пробормотал он и наконец-то ухватил Снежка за поводья.

Тот задергался, но Генри рывками подтащил его к ближайшему дереву и привязал поводья к ветке – залезть в седло наверняка легче, если конь не может сбежать. Генри собирался уже попытаться, но тут заметил, с каким любопытством смотрит на него Эдвард, и передумал. Тот, видимо, ждал веселого представления, и Генри решил, что не станет его развлекать. Заодно он вспомнил, что у него тоже должна быть фляга с водой, и попытался найти ее в сумках, висящих по сторонам седла.

Там оказалось куда больше вещей, чем Генри ожидал найти. Он осмотрел все свертки и обнаружил две пары сменной одежды, два одеяла, тяжелый мешочек с монетами, карту, огниво, моток веревки, сухари, копченое мясо неизвестной птицы, яблоки и еще какую-то незнакомую пищу. Уилфред ухитрился положить даже расческу, полотенце, мыло и мочалку, хотя без них Генри точно бы обошелся.

Отыскав наконец воду, Генри приник к фляге так жадно, что не сразу заметил, как изменился взгляд Эдварда. Теперь в нем читалась зависть – и, посмотрев на его сумку, Генри сообразил, почему: она была раза в два меньше. Ну конечно, он же сбежал тайком, толком собраться было некогда.

Генри отошел от Снежка подальше, чтобы тот не ударил его копытом, и принялся за копченую птицу – он только сейчас почувствовал, что голоден как волк.

– Я уезжаю, – заявил Эдвард, старательно избегая взглядом кусков мяса, которые исчезали у Генри во рту.

– Если научишь меня вот так заскакивать на лошадь, отдам тебе половину мяса, – не переставая жевать, сказал Генри.

Взгляд у Эдварда мечтательно затуманился, и Генри уже протянул руку, чтобы скрепить сделку, когда тот очнулся и покачал головой.

– Думаешь, мне нужен кусок жалкой курицы? Я тебе расскажу, что будет дальше. – Он развернул карту. – На пути мне попадется пара деревенек. Прямо рядом с нами, к примеру, место под названием Элвуд, где крестьяне уж точно накормят своего будущего монарха всей снедью, какая найдется. Да они меня на руках носить будут, и…

В воздухе раздался короткий свист, и прежде чем Генри успел хотя бы проглотить кусок, стрела сбила Эдварда с коня. Еще одна стрела насквозь пробила курицу. Генри замер. Он считал, что они с отцом – единственные люди в королевстве, умеющие так метко стрелять.

– Мой эполет! – простонал Эдвард.

Генри думал, что это какая-то часть тела, но потом увидел: Эдвард держится за золотую нашивку на плече.

– Руки вверх, – скомандовал мрачный женский голос.

Глава 4

Хозяйка секретов

Из-за дерева вышла девушка в мешковатых штанах и рваной куртке. На поясе у нее висели три кроличьи тушки, а в руках был лук со стрелой и крепко натянутой тетивой. Генри с одного взгляда определил: этот лук не сравнить с теми, какие он видел у посланников из дворца и охотников из Хейверхилла. Он походил на те, что вырезали они с отцом: новый, удобный. Стрела была с ровным, аккуратным оперением – такая полетит точно в цель. Генри сжал зубы. Радость при виде хорошо сделанной вещи тут же потухла, когда внутри проснулся огонь.

Эдвард, впрочем, опасности не оценил – вид у него был скорее раздраженный, чем испуганный. Он поднялся и выдернул стрелу из украшения на плече – на острие остались обрывки золотых ниток.

– Милая девушка, ну и странные у вас тут способы приветствия, – снисходительно проговорил он. – Что это за деревня, где женщины охотятся и носят мужскую одежду? Пожалуй, мне лучше проехать мимо.

Он обернулся к Генри, будто надеялся, что тот разделит его недовольство, – и, приглядевшись к его лицу, вздрогнул.

– Беги отсюда, – совсем другим голосом сказал девушке Эдвард. – Ты не понимаешь, что делаешь. Он опасен, может броситься и…

Девушка фыркнула и слегка опустила лук. Речь ее не впечатлила и, обернувшись снова, Эдвард увидел почему. Генри за это время успел отстегнуть от пояса меч, положить его на землю и лечь рядом, глядя в небо и мерно дыша.

В голове стучали знакомые приказы: «сними перчатки», «убей», «забери чужие силы», – но он не собирался слушать.

– Она же просто женщина, – растерялся Эдвард. – Ты что, испугался женщины?

– Не вижу разницы, у кого в руках оружие – у женщины или у мужчины, – с усилием произнес Генри.

У него было чувство, будто рот ему залепило смолой. Огонь не хотел разговоров. Он хотел действий.

– Слуга у вас не слишком храбрый, – насмешливо проговорила девушка. – А теперь идите за мной. Наш старейшина разберется, что с вами делать.

– Да, конечно, уже бегу. Когда ты узнаешь, кто я, будешь умолять меня простить тебя, дуреху, за неуважение, – бросил Эдвард. – Я сын короля, и тебе крупно повезло. Честь видеть меня своими глазами выпадает не каждому.

Восхищенного вопля, которого он ждал, не последовало.

– И правда повезло, – невозмутимо ответила она. – Раз ты сынок короля, тот кучу денег отвалит, чтобы тебя вернуть. Хоть чем-то отыграемся за то, что он отбирает у нас пятую часть заработка.

– Пятую? Налог с жителей составляет десять процентов, это каждый знает! – возмутился Эдвард. – Все, мне это надоело. Тебе повезло, что я всего лишь еду своей дорогой, а то я бы велел твоим родителям поучить тебя хорошим манерам.

– Вот этой дорогой к нам никто еще не приезжал. – Девушка кивнула на лабиринт. – Подозрительно. Ну да ладно, об этом пусть у старейшины голова болит.

Эдвард с видом человека, утомленного чужой глупостью, собирался уже сесть в седло, но следующая фраза девушки его остановила.

– Сядешь на коня, и ему конец. Я не промахнусь, не сомневайся.

– Так и будешь лежать? – прошипел Эдвард, оборачиваясь к Генри.

Тот кивнул. Самого себя он боялся куда больше, чем охотницу. А потом ему в голову пришла великолепная мысль, от которой жар наконец отступил.

– У тебя дар охотницы, верно? Проснулся в последние три недели.

Она хохотнула.

– Вы что, тоже с ума сошли? Никаких даров не бывает.

– Почему «тоже»? – спросил Генри.

– Хватит болтать, – выплюнула она, и лицо ее скривилось от злости. – Все просто: либо идете со мной, либо я вас убью. Я безумная, мне терять нечего.

Генри поднялся, взял под уздцы притихшего Снежка и зашагал вперед.

– Куда? – рявкнул Эдвард. – Ты что, будешь слушать угрозы девчонки?

– У тебя что-то не то с чувством опасности, – устало пробормотал Генри. Он взял себя в руки с таким трудом, что вымотался, как после долгого бега. – Она не шутит. Если будешь дальше ее раздражать, она выстрелит.

– Слуга вам дело говорит, – сказала девушка. – Шагайте, ваше высочество.

Еще минуту Эдвард стоял на месте, расправив плечи и вскинув голову, будто всерьез ждал, что от его впечатляющего вида девушка передумает. Когда этого не произошло, он мрачно взял коня за поводья.

– Как только в твоей деревне узнают, кто я такой, они в ногах у меня будут валяться, – предупредил он.

Но по его голосу Генри сразу понял: Эдвард уже и сам начал в этом сомневаться.

Вскоре справа от дороги замелькали крыши темных, будто разбухших от сырости и времени домишек. Кажется, этим путем никто сюда и правда не ходил, не было даже тропинки от дороги к деревне. Шагая по опавшей хвое, Генри часто косился на девушку и видел: чем ближе деревня, тем мрачнее становится ее лицо. Как только они вышли на покрытую весенней грязью улицу, Генри узнал почему.

– Глядите-ка, чокнутая Марта нашла себе дружков! – хохотнул парень, копавшийся в огороде перед домом.

Ничего себе дичь! – подхватила женщина, которая развешивала покрытое заплатами белье. – Эй, Марта, поделишься? Зачем дурнушке такие шикарные кавалеры?

Она подмигнула Эдварду, и тот гневно отвернулся.

– Эй, Марта, продай кроликов! – крикнул мужчина, сидевший на крыльце своей лачуги. – Надеюсь, то, что их поймала ты, на вкусе не отразится!

Марта подошла к нему, не сводя глаз с Эдварда и всем своим видом показывая, что если тот решит сбежать – пожалеет. Она убрала стрелу в колчан и положила кроличьи тушки на крыльцо, а мужчина пошарил в кармане и достал несколько монеток. Марта протянула за ними руку, но мужчина бросил их ей под ноги.

Щеки у нее немедленно налились красным, но она молча собрала монеты и сунула в карман куртки.

– А почему они называют тебя сумасшедшей? – не выдержал Генри.

– Не заметно? – зло спросила Марта, снова доставая из колчана стрелу.

– Была нормальная девушка, дочь потомственной прачки, – ответил мужчина, придирчиво разглядывая кроликов. – А пару недель назад переоделась в мужской наряд, сама сделала лук и стала по лесам бегать. Говорит, так охотиться захотела, что спать не могла. Слышали когда-нибудь такую ерунду?