Сержанту никто не звонит (сборник)

Жан все не шел.

В комнату старого вампира они решили не спускаться – остались в зале, от которого отходили в стороны несколько туннелей. Стрелка Галлегенов? Хелленов? – Лота не помнила. Горели факелы, но в зале было темновато. Он представлял собой небольшой восьмиугольник, накрытый куполом с росписью. Полустертые черные фигуры изображали битву Малиганов с одним из исчезнувших кланов Древней Крови. Полулюди-полуволки, кошмарные твари со змеиными головами, гиганты и карлики, некроманты и колдуны, уроды и красавцы – сплелись в единой схватке.

Есть даже знакомые. Вон там, в углу – молодой человек с орлиным носом, в доспехах и с мечом – Элжерон. Его противник – человек-тигр. Тигр стоит на задних лапах, морда запрокинута, а через его голову проходит стилизованное изображение морской волны. Так мастер обозначил Талант Мокрой Руки…

«Кстати.»

– Элжерон приехал, – сказала Лота.

– Я знаю.

Вампир казался чем-то озабоченным. «Оставь его в покое, девочка.» Ладно.

Наконец, Лота услышала бряканье металла. Затем – шаркающие неровные шаги. Наконец из туннеля появился Жан. Старый вампир в красноватом свете факелов щурился – и выглядел еще более уродливым, чем обычно. Сплюснутый низкий лоб…

– Жан, ко мне, – негромко приказал Красавчик. Он поднял клетку повыше – старому вампиру пришлось задрать морду, чтобы принюхаться. Рыжий кролик в панике забился в угол. «Вампиры чувствуют запах крови», вспомнила Лота. Для них он всегда разный. И поэтому они никогда не спутают одного человека с другим.

– Е-а! – сказал Жан довольно. Потянулся к клетке…

И тут Красавчик его ударил.

Жан отступил на шаг и заскулил.

– Иди сюда, – сказал Яким. Жан неуверенно приблизился. Серый, жалкий… отвратительный…

«Камень-сердце!»

Красавчик снова ударил. Старый вампир упал. Движение дворецкого было таким быстрым, что Лота видела только смазанную тень…

Она наконец пришла в себя.

– Прекрати! Я приказываю!

Красавчик медленно повернулся. Глаза – темные провалы.

– Он даже не вампир, – сказал Яким. Лота отшатнулась. – А уж человеческого в нем и подавно ничего не осталось. Кого ты жалеешь? Это тварь. Тупая голодная тварь.

Он повернулся к Жану и сказал громко:

– Эй, гнилушка!

Ничего не случилось.

Красавчик снова повернулся к Лоте.

– Видишь? В гетто меня бы уже…

Рычание.

В следующий момент Жан оказался рядом с Красавчиком. Поднял молодого вампира над головой, словно тот был невесомым, и – швырнул через весь зал. Глухой стук. Яким врезался в стену, упал на землю, как мешок с требухой – и остался лежать. Клетка тоже отлетела – но не сломалась, только перекосилась. Рыжий кролик внутри бился и верещал.

Лота замерла. «Какого?!»

Потом выхватила пистолет. Так, взвести курок… серебряная пуля…

– Жан, перестань! – закричала она.

Старый вампир не обратил на неё внимания. Оскалился и зарычал. Потом переваливающейся обезьяньей походкой двинулся к Якиму, волоча за собой цепь…

Лота вскинула пистолет. Прицелилась Жану в ногу. А, хаос! Кого это остановит! Подняла пистолет выше, чтобы попасть в тело. Помедлила, задержала дыхание… Нажала на спуск. Вжж. Щелк…

Жан шел.

Осечка!

– Плохой мальчик, – сказал Красавчик, пытаясь подняться. Выглядел он неважно. Левая рука выгнулась под странным углом. – Ничего не получишь.

– Красавчик, хватит! – крикнула Лота. Заново взвела курок. Порохового рожка у нее с собой не было. Оставалось надеяться, что пистолет все же выстрелит. – Не дразни его, идиот!

– Скажи: кролик! – Яким попытался ударить старого вампира, но промахнулся. В следующее мгновение его вздернули вверх…

– Ни гни-у-шка! – сказал Жан.

– Значит, гордость у тебя все-таки осталась? – Яким начал смеяться. Жан мотал его как пес кошку, а Красавчик хохотал. Неровный свет факелов превращал эту картину в уродливое, но завораживающее зрелище. Мистерия. Черно-красное, с резкими тенями…

Лота прицелилась. Камень-сердце! Получится… я знаю, у меня получится…

Жан отбросил Красавчика к стене. Оскалился. Пасть у него была вымазана кровью.

Лоту охватила дрожь. Ствол пистолета ходил ходуном. Она положила пистолет на локоть левой руки, прицелилась…

Пламя факелов вдруг задергалось…

Получится!

Лота плавно потянула спусковой крючок…

Факелы разом полыхнули и – погасли. Дыхание Логова. Все дети Малиганов о нем знают.

Темень.

Остановить выстрел она уже не могла. Вжж. Бух! Темноту разорвало вспышкой. Тугой и резкий звук. В краткое мгновение Лота заметила горбатого Жана и лежащего Красавчика… Как на картине Питера Брайгеля… Темнота.

Перед глазами – скачут пятна. От выстрела Лота почти ослепла. Сердце бешено колотится. Невыносимо пахнет порохом.

Дрожь стала болезненной. Казалось, сердце вот-вот остановится…

И тут дрожь оборвалась. Стало тихо.

«Попала или нет?»

В наступившей тишине было слышно, как где-то течет вода. Лота замерла. Кап. Кап. Шшшш.

«Красавчик, ты – тупой ублюдок!»

Сейчас она была беспомощна. Вокруг – густая тьма со всполохами пятен. Лота знала – эти пятна существуют только в её воображении. В отличие от многих из своей семьи, она плохо видела в темноте… если только…

Удар. Отличие многих из клана, она плохо видела в темноте…

ууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууу

ууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууу

Дико закричал Яким. Лота почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.

«Я ненавижу тебя, Красавчик!»

Кажется, он достаточно ее разозлил.

Она вслепую побежала вперед, повторяя про себя: тупой ублюдок, тупой уб…

Крик.

Лота почувствовала, что изменяется. Обычно это был взрыв – и жуткая боль. Сейчас – мягкое перетекание. Словно вся она – расплавленный металл, который переливают из одной формы в другую… Вот, вот…

Перелили.

Лота встала на все четыре лапы, ударила хвостом и зарычала.

Темнота стала прозрачной.

Теперь она видела все.

…Плечо разорвало болью.

Жан, хоть и старый, но все же оставался вампиром. Даже пантере с таким сложно справиться. Лота отлетела, ударилась о землю, вновь поднялась и изготовилась к атаке. Плечо стало горячим. По черной шкуре потекла кровь.

Жан стоял, оскалив клыки. Изуродованный, с вытекшим глазом. Уцелевший глаз горел желтым огнем. Позади вампира куском фарша лежал Яким…

Лота зарычала.

За спиной Жана поднялся Красавчик. Лота не знала, чего ему это стоило. Кости так быстро не сращиваются – даже при его способности регенерировать. Лицо залито кровью. Он коротко замахнулся…

Ударил.

Жан завизжал так, что заложило уши. А потом умер.

Ребра болели – несмотря на кожаный нагрудник. Лота представила, что случилось бы, если бы Красавчик бил в полную силу…

«А если у него не будет шпаги?»

Яким посмотрел на Лоту.

– Миледи, – сказал Красавчик. Поднял правую руку. Она дымилась. Яким разжал пальцы – на ладони лежала сплющенная серебряная пуля. Плоть вокруг почернела и слово бы тлела изнутри. Из трещин сочился вязкий дым.

– Вот так, – сказал вампир. И упал.

Рыцарь-в-Бинтах

Моё сердце стучит.

Только ты.

Только ты.

Только. Ты.

Я поднимаю лицо навстречу каплям. Смотрю в черное небо. В глазах плывет, словно кто-то там, наверху, прицельно поливает меня из медного чайника с узким носиком…

Змеится молния.

Я жду, когда ударит гром.

Будду-бу-дых! Гром.

Человек с медным чайником смотрит на меня с высоты. Маленькая фигурка на огромной скале. Плащ развевается, бьется, как язычок пламени. Черного пламени. Наверное, это ветер. Наверное, это дождь. Я не знаю.

Молния.

Будду-бу-дых! Гром.

Я стою, запрокинув голову. Бинт на лбу размотался и мешает смотреть.

Самое время обратиться с молитвой. Так, наедине с небом, молились древние святые. И бог отвечал. Давай, Самтори, чего ты ждешь?…

Чего ты хочешь?

Справедливости?

Покоя?

Тихого семейного счастья?

Я не знаю.

Ветер треплет бинты. Дождь заливает глаза. Человек с медным чайником смотрит с небес…

Я спрыгиваю на песок и бегу. Фамильный двуручный меч лежит у меня на плече. На лезвии меча – ржавчина. Я знаю: это неправильно. И вместе с тем: все верно…

Мое оружие должно быть именно таким.

Бинты намокли и стали тяжелее. Я набираю скорость. Медленно, как поезд, уходящий со станции. Чух! Чух! Чух-чух! Чух-чух-чух-чух! Чух-чух-чух-чух!

Туууу!

Слева шумит море. Волны накатывают на песок, хватают за ноги. Я бегу.

Ветер упирается в плащ, тормозит меня, словно это парус. Скидываю плащ. Он черной вспышкой исчезает позади.

Чух-чух-чух-чух!

Наверное, мне должно быть холодно?

Я знаю: мне холодно.

Почему же я ничего не чувствую?

Я не знаю.

Бегу.

Во вспышке молнии возникает замок. Две каменные башни с бойницами и ажурными балконами. Замку четыреста лет. Стены не видели осады уже лет триста…

Этот замок – мой.

Я веду осаду.

Я один.

Я стою у стен, я рою подкопы, устанавливаю и направляю осадные орудия. Я высылаю парламентеров и вешаю шпионов. Я иду на приступ, закидываю фашинами рвы, приставляю лестницы. Лезу в штыки, ору во все горло, размахивая знаменем. Получаю прикладом в лицо и, падая вниз, разбиваюсь насмерть. Я трушу и прячусь за спины товарищей, стою на ослабевших ногах, впадаю в панику и бегу. Меня награждают за храбрость. Списывают из армии, как инвалида, я уезжаю и спиваюсь…

И расстреливают перед строем за дезертирство тоже меня.

Этот замок – мой. И враг в нем – мой.

Всю жизнь я чего-то боялся.

Теперь боятся меня.

– Он здесь! – кричит часовой, когда я закидываю себя на стену. Это солдат из городской охраны – я вижу мундир с эполетами. Солдат вскидывает ружье… целится…

Не успевает.

Прости, солдат.

Гремят выстрелы. Вспышки слева, справа… сверху…

– Прекратить огонь! – раздается спокойный голос. Выстрелы смолкают. – Принесите фонари! Больше света! Он где-то здесь… Ищите!

Сейчас меня обнаружат…

Я подхватываю тело солдата, поднимаю над головой и швыряю. Глухой удар.

– Боже!

Я беру меч наизготовку и прыгаю со стены…

Всю жизнь я надеялся на тебя.

На твое милосердие.

Теперь я молчу.

Где твоя справедливость, человек с медным чайником?

Почему ублюдки живут, и им достается все? Почему добрая и честная девушка, на свое несчастье родившаяся красивой – должна пасть жертвой распутника и труса?

Почему Тебя не было рядом?

Почему не было меня?

Я не чувствую капель, что текут сейчас по моему лицу. Я давно уже ничего не чувствую. Дождь плачет за меня. За нас, за всех. За ту девушку…

У меня осталось не так уж много времени.

– Какой он был, этот Самтори?

– Чудак. Книги читал, в доспехи рыцарские наряжался…

– А что говорят соседи?

– Говорят, добрый был…

– Добрый? А половину солдат майора Бенкши он тоже по доброте душевной уложил?!

Молчание.

– Мои ребята уверены, что это призрак.

– Простите, инспектор, вы серьезно?

– Я в призраков не верю, милорд. Но…

– Что «но», инспектор?

– Он увлекался раскопками. Говорят, он даже что-то нашел… Как раз перед самым исчезновением…

Я лежу на крыше, смотрю в небо.

Будду-бу-дых! Гром.

Рядом лежит меч, покрытый ржавчиной. Капли бьются о лезвие.

Человек с медным чайником смотрит на меня с небес. Здравствуй, Самтори, говорит человек. Как ты, Рыцарь-в-Бинтах?

Я молчу. Теперь я всегда молчу, когда он со мной разговаривает.

Когда-то я верил в лучшее. Ведь должна же быть на земле доброта и свет? Если есть зло, должна быть и сила, которая от зла защищает? Должны же, мать их так, быть рыцари?!

– Он спрятался где-то в замке, милорд.

– Откуда он знает мой дом?

– Самтори когда-то бывал у вас в гостях. Уверен, как человек, увлеченный военной историей и средневековьем, он разглядел здесь все. Вот, посмотрите… Это не самый удачный портрет, но здесь Самтори изображен в фамильных доспехах.

– А! Кажется, припоминаю. Он тогда тоже в доспехах приехал. Как на маскарад, представляете, инспектор? Герб с какой-то невзрачной серенькой птичкой… воробей? Нет, что-то другое. Перепелка? Доспехи, кстати, рухлядь совершеннейшая…

…Вслед за мной в кабинет вбегает человек в костюме и котелке. В руке у него револьвер.

– Полиция! – кричит человек. – Бросьте оружие, Самтори! Я буду стре…

Ваза эпохи Цинь отбрасывает полицейского в угол. С грохотом рушится этажерка с драгоценными статуэтками. Однажды я бывал здесь гостем. И помню, тогда многое бы отдал за возможность рассмотреть коллекцию получше…

Сейчас под моими ногами хрустит фарфор.

Я иду.

Я все ближе.

– Инспектор, вы, кажется, меня не очень любите?

Молчание.

– Вы правы. Не очень.

– Извините за любопытство, инспектор. Но почему?

– Я расследовал дело об убийстве в Крокет-виль.

Молчание.

– А, та бедная девушка…

– Какой-то ублюдок изнасиловал ее и убил… Какой-то очень богатый и влиятельный ублюдок, милорд.

– И что, инспектор?

– И ничего, милорд.

Мне на спину прыгает еще один. Я отпускаю меч, хватаю противника за запястья… с размаху бьюсь спиной о стену. Полицейский хрипит. Я делаю два шага вперед… отталкиваюсь и вновь – стена.

У полицейского вырывается стон.

Хватка его слабеет, он падает на пол.

Вперед!

Подбираю меч. Сжимаю рукоять двумя руками – из-под бинтов сочится желтая гниль. Запах, должно быть, жуткий…

Хорошо, что и запахов я тоже не чувствую.

Выстрел.

Сильный толчок в левое плечо. Я с трудом удерживаю равновесие. Боль появляется где-то в глубине руки…

В дверях, озаряемый вспышками молний, стоит человек с револьвером.

– Вы и есть Самтори?

У человека тонкое бледное лицо, темные волосы. Лорд Руперт собственной персоной.

Я делаю шаг вперед…

Выстрел.

Почему-то оказываюсь на коленях. Огонь горит внутри меня, вытягивает мне внутренности крюком мясника. Я отвык от такой боли…

Я – Гнилой рыцарь, но мне так больно!

Меч лежит передо мной на полу, среди стеклянных осколков.

– Вы уязвимы, – говорит лорд Руперт. – Что ж… тем хуже для вас, Самтори. Оборотень вы или нет – в моем револьвере серебряные пули. Но прежде чем покончить с вами, я хотел бы задать один вопрос…

Я молчу. Надо попробовать дотянуться до меча. Успею ли? Проклятый ублюдок неплохо стреляет.

– …один вопрос. – Руперт подходит ближе. Ступает он мягко, с грацией уверенного в себе хищника.

Мы смотрим друг другу в глаза.

– Спрашивай, – едва слышно сиплю я. От моего горла мало что осталось. От меня вообще мало что осталось. Лепра – страшная вещь.

– Она… – говорит Руперт. Глаза его мерцают. – Она не придет?

Какой-то ублюдок изнасиловал ее и убил… Какой-то очень богатый и влиятельный ублюдок, милорд.

Выстрел.

Глаза Руперта на мгновение расширяются… Потом Руперт падает.

За его спиной стоит окровавленный инспектор с револьвером. Он весь перекошен. Похоже, я сломал ему пару ребер…

Пожар в животе становится невыносим.

Полицейский вновь поднимает револьвер. Черное дуло смотрит на меня.

– Мои люди утверждают, что вы призрак, – говорит инспектор. – Это правда?

Если есть зло, должна быть и сила, которая от зла защищает? Должны же, мать их так, быть рыцари?!

Я улыбаюсь. Впервые за долгое-долгое время…

Эльфы на танках

– Тьен а-Беанелль, – сказал Дмитр, не открывая глаз. В левом виске билась жилка. – Танцующий в лучах солнца. Красиво, а? Одуванчик по-нашему. Вторая бронетанковая… там у них каждый батальон – по цветку называется…

– Эльфы?

– А кто еще? Пиши, Петро. Танковый батальон проследовал в направлении… сейчас, сейчас… поднимусь повыше… в направлении Оресбурга… записал?

– Ага.

– Не ага, а «так точно». Что написал?

– Посадили вторую грядку настурций, урожай повезем тете Оле. Целую, Фима.

– Молодец.

…Выйдя из транса, а точнее, вывалившись из него как мешок с овсом, Дмитр заставил себя открыть глаза. Мир вокруг качался. Сбросив с себя надоедливые руки (держи его! ну что ж ты! покалечится еще! держи!), сделал шаг, другой. Белый снег, черные проталины, темно-зеленые, почти черные ели… И бледно-голубое, совсем уже весеннее небо. Дмитр понял, что лежит. Над ним склонились двое. Потом подняли… Потом понесли…

Проснулся Дмитр уже после полудня. Под слегка ноющей головой – вещмешок. Рядом над костром – котелок с варевом, откуда шибает сытный мясной дух.

– Наконец-то, – сказал женский голос. – Очухался…

Получасом позже Дмитр сидел у костра и хлебал из котелка горячее варево. Сканья, снайперша отряда, чистила арбалет. Девушка в мешковатом маскхалате грязно-белого цвета, пепельноволосая, с четкими чертами лица. На вид ей можно было дать лет двадцать. Это если не заглядывать в глаза…

Петро спал, повернувшись спиной к огню.

Из леса показался Ласло, махнул рукой. Дмитр нахмурился. Дохлебал в ожидании новостей остатки бульона, выпрямился. Ну?

– Меня Сулим прислал, – начал Ласло обстоятельно. И вдруг не выдержал, перешел на щенячий восторженный тон: – Мы нашли!

– Сколько? – Дмитр отставил котелок. – Кто такие? Не из Лилий?

– Не-а! Бог миловал. Один эльф. Один одинешенек!

– Вкусная рыба, – сказала Сканья с нежностью. Облизнулась. Если бы эльф увидел девушку в этот момент – он побежал бы. И бежал бы, не оглядываясь, долго-долго… Вряд ли она знает, насколько кровожадно выглядит.

– Командир, можно я? – лицо Сканьи стало просто страшным. – Я его, гада…

– Отставить, – сказал Дмитр. – Сканья, Петро, при лагере… Это приказ, Сканья! Ласло, веди. Пойдем глянем на вашего эльфа…

Эльф был один. Совершенно. Посреди леса. В полной форме темно-синего, с фиолетовым отливом, цвета. Что автоматически зачисляло эльфа в покойники…

– Киль, – сказал Дмитр, не веря своим глазам. Оторвался от бинокля, посмотрел на Ласло, потом на Сулима. – Не может быть.

– А я что говорил? – откликнулся Ласло. Он прижал арбалет к плечу, приник к окуляру снайперского прицела. – Магической защиты – одна целая, три десятых.

– Он что, от комаров заклятье наколдовал?

– А бог его знает, – Ласло пожал плечами. – Может, он того… заблудился. А комары кусают. И наплевать им, что сейчас весна, а не лето.

– Больше никого? – Дмитр все еще не верил. – Вдруг это засада? На приманку нас взять хотят или еще как… Сулим?

– Нету никаво, – штатный разведчик группы всегда разговаривал, словно с кашей во рту. Но уж разведчик был отменный. Да и боец, каких поискать. Угрюмый и молчаливый, с виду медлительный, в бою Сулим действовал невероятно быстро и точно.

– Тогда что он здесь делает? – Дмитр снова взял бинокль. Эльф, светловолосый, с точеными чертами лица, казалось, никуда не торопился. Просто сидел на пеньке и наслаждался природой. – Как бы выяснить?

– Килей в плен не брать, – сказал Ласло.

– Знаю.

На восьмой год войны у воюющих сторон появился целый кодекс, помимо официальных Устава у людей и Чести у эльфов. Эльфы назвали это Сиет-Энне – Внутренняя Честь. Одно из правил касалось вопроса, кого стоит брать в плен. Бойцов элитной Киен а-Летианнес – Цветущей Сливы – не стоило. Ни при каких обстоятельствах…

– Точно киль.

– Это офицер! – сказал Ласло, чуть не подпрыгивая от возбуждения – Причем штабной, зуб даю. У него плющик по рукаву… синенький такой. Я его сниму, командир, а?

– Синенький? – Дмитр задумался. Он неплохо разбирался в эльфийских званиях и родах войск, но это было что-то новое. Может, снабженец? Или заместитель Второго-из-Ста? Ага, щас. Размечтался. Скорее старший помощник младшего дворника… Вот бы выяснить, но…

– Командир?

– Отставить стрельбу, – сказал Дмитр наконец. – Будем брать языка.

Ласло сперва не понял.

– Командир, ты чего? Киля?!

– Выполнять. Сулим…

Разведчик кивнул. Возмущенный Ласло, получив кулаком под ребра, сразу замолк и проникся. Тоже кивнул. Дмитр оглядел бойцов, остался доволен. Хорошие ребята.

– Стрелометы оставить. И чтоб ни звука у меня… Действуйте.

– Не в первый раз, командир, – сказал Ласло.

* * *

Эльф смотрел без всякого страха. Руки ему развязали, усадили на землю около костра. Лицо чистое и красивое, легкий синяк на лбу его совсем не портил.

– Ваше имя, звание, часть? – начал допрос Дмитр. Вряд ли эльф заговорит, но кто знает? Впрочем, даже если будет молчать… Всегда есть средство.

– Tie a-bienne quenae? – поинтересовался эльф, растирая затекшие кисти. «А кто спрашивает?» Голос у него оказался высокий и чистый, очень приятный.

– Это неважно, – сказал Дмитр. – Отвечайте на вопрос.

– Не имею желания, – эльф говорил почти без акцента.

Петро, как самому здоровому, было приказано удерживать Сканью подальше. Как средство устрашения, Сканья не знала себе равных, но – всему свое время. Зря эльф улыбается. Самое интересное: лицо с виду каменное, но ведь видно – улыбается. Порода, воспитание. Уметь надо… Молодец, что сказать.

Только Сканья и не таких обламывала.

– Повторяю вопрос. Ваше имя? Звание? Часть? – произнес Дмитр раздельно. Эльф молчал. Сейчас, решил Дмитр. Кашлянул, подавая Петро сигнал. Петро, поскользнувшись, упал на колено. Сканья рванулась в очередной раз, и – вдруг оказалась на свободе. Постояла секунду, еще не веря…

– Я тоже повторяю вопрос, – сказал эльф. – А кто спра…

Какая-то сила швырнула его на землю, ударила, сжала коленями. Сканья оказалась верхом на эльфе, вцепившись ему в ворот формы. Затрещала ткань.

– Люди, ублюдок! – Сканья выкрикнула это эльфу в лицо. Он мотнул головой в шоке, попытался встать… Нашел глазами Сканью… И очень быстро пришел в себя. Невероятное самообладание. Вот это зверюга! – Дмитр против воли восхитился.

– Люди? – эльф просмаковал это слово, словно глоток редкого вина. Посмотрел снизу вверх прямо в искаженное лицо девушки. – Люди – это хорошо. Я скажу. Меня зовут Энедо Риннувиэль, звание Детаэн-Занаи-Сэтимаэс, часть Киен а-Летианнес, подразделение Сотмар э-Бреанель.

– Как? – такого подразделения Дмитр не знал.

– У людей ближайшим аналогом является политическая разведка, – пояснил Энедо. – Эльфийское понятие несколько шире, но – смысл тот же. Я один из высших офицеров в разведслужбе вашего врага. Это понятно? И я требую встречи с командованием.

– Чьим? – спросил Дмитр тупо.

– С вашим, конечно.

Вот это номер! – подумал Дмитр. – Вот. Это. Номер.

– Вы должны рассказать все, что знаете, – сказал Дмитр. – Иначе Сканья сделает с вами такое…

– Эта милая девушка? – эльф, кажется, наслаждался эффектом. Улыбнулся. Сканья тут же ударила его головой об землю. – А, dieulle! За что?

– Эта милая девушка, чтобы вы знали, вынесла такое, что вам и не снилось. Когда-то эльфская карательная бригада прошла через родной городок Сканьи… Знаете, как он назывался, Энедо? Я вам скажу. Гедесбург.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.